Будто повезло

Конечно, все уже давно зашли в дом. Но они... они стояли тут, на этом, ещё не растопившимся, участке снега. И он тянул их вниз, брал в плен своим холодом, держал на месте своей сверкающей белизной. Приземлял ли их этот снег? Нет. Был ли он в самом деле белым? Они видели его синим - был поздний вечер; они видели на нём подвижные пятна - блики отдаленных ламп, стоящих за безмолвными деревьями; они видели темные впадины недавно оставленных следов, но был ли он белым? Ну вот, погода портится опять - видно уже хорошо различимые снежинки. Один из них смотрел туда, откуда он, снег, раньше такой прекрасный и пушистый, прилетал. Он всегда прилетает к нам с небес. Он всегда заставляет нас поднять голову вверх, даже если падает, если тянет нас вниз. Но нет. Не всех. Только не его. Он смотрит вверх, но не приземляется вместе со снегом. Он смотрит на одну, потом на вторую и третью снежинку. Он всегда карабкается вверх, даже если не осталось сил.

***

- Нам нужно поговорить. Ты ведь понимаешь, что это не совсем нормальная ситуация. Я не знаю, что нам делать. Мы так давно не виделись и, чёрт, нам нужно решить что-то! Как мы будем себя вести при всех? Они ведь не дураки, а некоторые, наверняка, всё уже давно знают... - кто-то говорит слева от меня. Ну, конечно, кто-то всегда что-то знает. Ты знаешь, я тоже знаю, но зачем это обсуждать? Это было - теперь этого нет. Мы не ведём себя странно, никогда не вели. Что ж, это я сейчас стою на углу дома рядом с кем-то. И это единственное, что мы действительно знаем. В моей собственной голове так громко, что говорить не приходится. От меня сейчас ждут «очень важного» ответа, который не будет стоять ровным счётом ничего. Я думаю мы были никем. Я имею в виду никем друг другу, хотя поодиночке мы тоже не сильно зарились смыслом. И всё же, ты светишься, когда ты один. Показываешь другим путь к себе; они идут на свет; они обжигаются; покидают. Ты так сильно светишься, но они видят лишь это. Бегут на твой свет, который теперь полностью вокруг тебя, но не смотрят дальше. Они не борются, чтобы узнать твой цвет, ведь видят лишь свечение; оно одинаковое у всех; оно разное у всех. О чем это я? Что ж, я смотрю на небо, на тот кусочек неба, который вижу между углами зданий - специально остановился именно здесь. Кто-то всё ещё ждёт от меня ответа; у меня есть ответ; тебе не нужно знать мои мысли, чтобы получить ответ; ты сам формулируешь свой ответ; не принимаешь мой, никогда не принимал. Ха, кажется, я видел летящую звезду...ну, ладно... Почему она такая странная? В смысле, разве я должен видеть её такой большой? Я вижу этот ровный круг, вижу пламя за ней. Наверное, это что-то особенное. Почему я не слышал об этом в новостях? Если оно такое большое, что я вижу его собственными глазами - ученые точно хотели бы видеть это в свои телескопы! Не говорю об этом ровным счётом ничего. И ты почему-то тоже молчишь, не видел? Смотрю на небо, на горящий шар, который исчезает очень быстро за крышами домов. Краем глаза замечаю другой, на много меньше, будто бы просто точка. Только почему зимой? Персеиды летом. Глупые вопросы...ведь им не обязательно падать только в положенное время? Или обязательно? Я чисто физически не успеваю подумать ничего, кроме вывода, что это странно - видеть его таким большим. Поворачиваю голову на кого-то, кто ещё пол минуты назад вывалил на меня свою речь. Думаю, не стояло ему этого делать. Не стояло говорить совсем, ведь всё и так давно ясно. Или только мне? Мимо проносится огромный пылающий шар. Нет, вы видели, как это обычно рисуют в документалках о динозаврах? Хотя стойте, обычно он летит сбоку, чтобы видно было. Но не этот. Он прилетает из-за моей спины, как и тот поменьше, и та точка. Это значит я мог его видеть, если бы повернул голову ещё больше вправо? Я бы не мог, конечно нет, ведь я бы был к кому-то спиной - это не лучшая позиция, зная расклад дел. Это к лучшему. А почему он не видел? Хоть я и говорю «он не видит, не слышит, ничего, кроме себя», но это же не совсем правда, мы же знаем это. Отпускаю эту мысль в свободное плаванье, она мне не нужна. Огромный шар, я представляю его внутри коричневым, представляю кратеры, но вижу только огонь перед ним, который будто бы обороняет его огромным щитом в виде полумесяца. А может этот щит обороняет от него? А может он и вовсе тут самый главный? Мне никогда не узнать. Прощай и эта мысль. Вижу, как он приземляется. Он буквально «приземляется», падает на Землю, падает на землю, он уже при земле, врастает в неё, вторгается, будто бы он совсем не чужд ей, будто он её законная часть. Вижу маленькие шары, вижу шары чуть больше, которые летят, словно догоняя своего хозяина, да, они должны, они зависимы. Совсем как снежинки - не могут они друг без друга. Совсем не как мы. Думаю, я понял, что это. Это довольно просто, ведь кто-то тоже это понял. Он уже вцепился своей костлявой рукой в мою куртку где-то чуть выше локтя. Кто-то теперь молчит, лишь смотря куда положено. На удивление умное решение. Ведь нет смысла что-то говорить? Нет смысла бежать. Мы мысленно уже сказали своё прощальное слово друг другу, но все ещё цепляемся, всё ещё живы и всё ещё стоим рядом. Думаю, что это очень похоже на снег. Он падал так же медленно, как снежинки; он падал так же оттуда, откуда-то сверху, где мы не можем быть, ведь нас держит то, что притягивает и их. Удивляюсь...почему мы видели это? Нас уже не должно быть, а я стою и думаю, что видел конец. Смешно, но конец пришёл не тогда, когда его все ждали раз за разом. «Это конец мира?» проносится у меня в голове. Что ж, похоже на то. Вижу, как маленькая подожжённая часть упала на дом. Не на наш подъезд, боже, как удачно. Но там уже всё горит, больше и больше. Нужно бежать, спасти близких, они в доме! Не делаю этого. Просто стою дальше. Следующая мысль приходит на удивление быстро. В таких случаях от пожара погибает очень мало чего. Но после приземления следует взрывная волна. Она накроет нас. Удивительно, почему она всё ещё не достигла нас? Я думал, этот шар упал почти на нас - он был огромным. Видимо, он был на много больше и упал очень далеко. Тогда его размеры слишком велики, чтобы хоть кто-нибудь из нас тут выжил. Тогда кто-то поступил очень правильно; или очень случайно? Мы не горим сейчас в пожаре, хотя могли зайти в дом со всеми; я видел падающее чудо (был это снег, или огненный шар?); мы видели начало конца; мы знаем, где наш конец; стоим и держимся за руки. Смотрим туда, где уже нет даже намёка на панику. Там практически ничего. Но ведь любая вещь в этом мире начинается с этого маленького, но величественного «ничего»?