Триста минут на подумать

      От того, что началось двенадцать дней назад и закончилось только вчерашним ранним утром, Китай никогда не отмоет свою память. Не забудет и его история, как побывал в двух шагах от падения, и имена каких героев, склонивших головы и проливших кровь на пути обороны родной земли, нужно высечь на вечном памятном камне. Не забудет ушедших коллег Совет мастеров, не смогут смириться с горем их семьи. Не сомкнет глаз тот, кто выжил, содрогаясь от страха вновь пережить вчерашний день в ночном кошмаре. И пусть давно прошли сутки с мгновения, как взошло оранжевое солнце — предвестник победы над нечистью — точное число погибших на поле битвы так и не удалось установить тем, кто решил за это взяться. Трупов вышло столько, что у целой Империи не хватило бы слез, чтобы с ними проститься.       Ученики Великого Угвэя участвовали в сражении с захватчиками иностранного происхождения все до единого. Благодаря сплоченности и умению работать как одно целое мастера Нефритового дворца стали теми единственными, что достойно выстояли самый жестокий недельный бой с некромантами и довели их живучую армию марионеток до северной границы Китая, прорываясь к ней сообща и до последнего держась на ногах даже с учетом того, что вера в победу с каждой новой волной атаки угасала и зарывалась глубже в землю. Она теряла шанс на дальнейшее существование, пыталась надломить командный дух армии быстрее, чем казалось, и уверенно преуспевала в поставленной цели.       Никто не обратил внимания, как за окном резко потемнело. Ночь покрыла тьмой землю, что воины умыли кровью, мир, что после осветило победное солнце. Конечно же, мысли победителей были заняты смертью. Все, чего касались их пальцы, все, о чем думали их головы, о чем говорили рты, все напоминало о тех пройденных кругах нестерпимой боли и павших в бою товарищах, таких родных и ярких личностях, отныне способных жить и разговаривать исключительно в их головах. В воспоминаниях, когда они вместе проводили свободное время, выбирались на пикники в горы, засиживались допоздна в лапшичной Пинга, обсуждали последние новости и вспоминали самые забавные истории из детства. Все это осталось в прошлом.       Чудовищная боль и беспомощность — вот, что чувствовали По и Неистовая Пятерка в тот момент, когда на их глазах умирал друг, а они ничего не могли сделать. Вот, что чувствовал Шифу, вынужденный просто молча наблюдать. Но ему, и только ему, не дано право скорбеть и жаловаться. Мастер сам связал себе руки, став на перепутье судьбоносного выбора, и кровь погибшего солдата навсегда запятнает его советь.       Он умер совсем молодым. Волк с торчащими в спине клинками и грозным криком, чтобы те даже не помышляли прекращать сдерживать натиск нечисти ради него, медленно опускался на колени и за скоротечные секунды заливал все вокруг себя фонтанами из собственной крови, не имея ни капли сил, чтобы сдержать их хоть немного, пока не прибудет помощь. Но было уже поздно. Одинокая слеза из ясных глаз потекла по его красным доспехам. Стоя на коленях, солдат сложил руки в поклоне перед сражающимися друзьями и на последних издыханиях произнес слова прощания. Так он умер, закрыв стеклянные глаза. Теперь улыбку счастья, застывшую на его истерзанном добром лице, По и Пятерка запомнят даже лучше чем все, что пережили вместе с ним за эти считанные дни. Она будто промолвила вместо навсегда замолчавшего воина те его последние слова о радости посвятить жизнь величайшему искусству войны и отдать ее именно так — защищая тех, кого любил, защищая тех, кого, возможно, ненавидел. Ведь любая жизнь должна быть ценной для солдата. Ни один из семерых тогда не смог помочь юноше в красных доспехах: Пятерка вместе с По держала свою линию обороны, а мастер Шифу, убиваемый муками совести, прикрывал фланг. В тот момент он бросил взгляд на почившего командующего. И впервые поклялся отомстить.       В те ноябрьские будни много кто погиб подобным образом — не взглянув напоследок в глаза родным. Но даже гром не гремит так одиноко под шум проливного дождя, как все те воины, что остались лежать одиноким безжизненным телом в море из останков их врагов и тел союзников, которому не было конца-края.       Мастер Шифу, возглавивший отряд из собственных учеников и стрелков города Гунмэнь, тоже мог пополнить ряды героев, спасая тех, кого любил больше жизни, тех, кому долгие годы отдавал частички своей души. Действительно мог, и с тем же успехом может и до сих пор, когда двенадцатидневное сражение осталось позади. Но почему? Потому что он единственный из всех мастеров Нефритового дворца, кто встретил победу с закрытыми глазами и не смог открыть их даже спустя не одни сутки. Ученики свято верили, нервно говоря: «Это же мастер Шифу, что может быть серьезного…». Но у врачей есть свое мнение на этот счет. И в то победное утро, прямо на поле боя, где еще не рассеялся дым и звучали последние пушечные залпы, прозвучал их первый диагноз:       — Клиническая смерть.