Увидеть бы всё...

На часах почти полночь, а она всё сидит за своим столом и пишет это странное послание. Я наблюдаю за ней уже некоторое время и, хочу признаться, она увлекает. Под «некоторое время» я имею в виду, что вижу ее впервые, но уже около трёх долгих часов. Я вижу абсолютно всю её, всё вокруг неё и то малое, что осталось внутри. Вижу, что его хватит ровно на те слова и одно лишь действие. Она выбирает не оставить мне ни единой частички себя, но отдать свою суть остальным. Казалось, нельзя вложить столько смысла в пару предложений, но она это делает, хоть и не чувствует, что я уже наблюдаю, что уже готовлюсь подать ей свою руку. А остальные чувствуют, они понимают! И с ней мы скоро увидимся, все знакомятся со мной так, или иначе. А знаешь, обычно я не задерживаюсь с ними так долго. Я прихожу; они меня чувствуют; я вижу этот короткий момент их жизни, а потом знакомлюсь с ними лично. Но это совсем другой случай. Для меня он особенный, ведь я знаю эту девицу уже три часа. Для меня ведь главное — не упустить момент, мой момент. Только я начала наблюдать за ней — мне тут же показалось, что знакомиться мы будем необычно. Я буду знать её заранее, то есть до нашей встречи, а она меня уже знает, при чём давно. Фу, досадная несправедливость. Хочешь знать всё с начала? О, думаю, хочешь. Ведь она поступила очень правильно, что послушала его. Но она слишком глупая, чтобы выдержать, или хотя бы понять суть. Вот тут-то мне и надо разобраться, и я буду смотреть её историю. Обычно их не выбирают из простого народа, ведь обыкновенные люди просто не поймут, испугаются и расскажут это буквально всему живому, после чего их просто отправят в соответствующее учреждение. Я, по своей специальности, не могу называть это место так, как называют люди, ведь на самом деле там никто не болеет в том смысле, чтобы мы могли встретится в ближайшее время. Но давайте мы упустим эту тему. Рассказ будет о ней — значит и термины должны ей подходить. Я прилаживаю руку к её затылку, свет в моих глазах гаснет, а частички картинки вот-вот начнут проявляться. Хей! Смотри в оба! Мы не можем упустить ни одной детали, такова наша работа; мы пришли за ней — мы должны увидеть всё. Эта девушка тогда была ещё девочкой. Был теплый летний день, светило солнышко, но ещё слишком рано для высоких температур. Да, отец этой девочки работал где-то с 9 вечера до 5 утра каждый день. Потом он выходил со своей комнаты и будил маленькую девочку, которую так сильно любил. Но эта любовь не была полезной для неё. Он не хотел отдавать её в садик, не хотел нанимать няню, но и не мог следить за ней сам. Нет, он не был плохим отцом, он был очень приличным человеком, многому пытался её учить, она его любила, конечно. Он остался один, остался один с маленькой девочкой, но не жаловался. А она просто была слишком маленькой, чтобы знать, что в этом мире всё на много сложнее. Вот он её будит, на часах пол шестого, а еда уже дымится на столе. Каждое утро они выходят на прогулку. Он, уставший после долгой, но уже привычной ночной работы, всё ещё не против взять мелкую за её ручку и повести в мир, где каждая частичка может чему-то научить. Они много изучали окружающую среду, изучали её вместе, не теряя интереса спустя многие годы. Вот, после небольшой прогулки, они добрались до любимого места маленькой девочки — площадки с качелями. Конечно, в почти семь утра она пустует. Но ведь так лучше? Не нужно ждать своей очереди, не нужно никому уступать своё место. Отец отпускает ручку маленькой девочки, позволяя ей бежать и выбирать себе развлечение по вкусу. Сам он садится на лавочку и читает утреннюю газету — её запах девочка будет помнить всю жизнь. Но это утро не было таким же, как и всегда. Люди, спешащие на работу, её никогда особо не интересовали, но в этот раз она встретила мальчика, на вид ему было столько же лет, как и ей. Они качались рядом друг с другом, наверное, целых десять минут, но он так и не поднял на неё свою голову, будто бы даже не заметил. Не думаю, что способ их знакомства действительно важен в этой истории. Они были маленькими, оба не понимали, как же им повезло и не повезло одновременно. Всё, что я могу сказать о них — это то, что тогда, в тот день, он встал необычно рано, мать мальчика должна была самостоятельно пойти к одному важному человеку, поэтому она просто сказала ему подождать её там. Так нельзя? Она его бросила? Нет, у неё не было выбора, хоть выбор, казалось, есть всегда. Но мальчик всё понимал, он был сильным и умным не по годам. К тому же, на тот момент он уже окончил первый класс — а это первая самостоятельность в нашей жизни. Да и ему повезло встретить маленькую девочку, что на самом деле была всего на год младше его. Эту историю, о маме, он и поведал ей. Но вот, однажды, когда она подросла, это был, кажется, класс десятый, она встретила его в своей же школе. Вот тогда-то она и увидела его шестой раз в своей жизни. Да, она считала и помнила каждый из них. Разве можно было не узнать его? У него были светлые волосы, уложенные так же странно, как и тогда, в далеком детстве, было всё так же много веснушек и такие же зеленые глаза. Казалось, его лицо совсем не поменялось. Но я-то знаю, что так оно и есть. Оно и не могло поменяться, ведь он мог являться в любом образе, но лицо его оставалось неизменным. Она не знала этого, от чего я и называю её глупой, но она доверилась ему ещё в первую встречу и поступила правильно. Все эти разы они общались совсем немного. В основном это было молчание и пара фраз. Но вот однажды, в их третью встречу, он сказал ей странные слова. Она была всё так же маленькая, ничего не поняла, но, что странно, запомнила их. Он сказал ей, что виноват в её смерти, сказал так, будто бы смерть уже наступила и он уже виноват. Да, он был «ребенком» и довольно необычно было о таком говорить, но и девочка не была проста собой. А теперь, на шестой раз, когда она его увидела рядом со своим классом, она вспомнила те слова. Ей так хотелось подойти и спросить, что же он имел в виду, когда говорил это. Но вместо этого просто поздоровалась и начала болтать, а он молча слушал. Она сто раз пожалела о том, что не спросила его в тот раз. А потом столько же раз пожалела о своих сожалениях. Наверное, тебе сейчас вообще ничего не понятно? Ну, если разложить это по полочкам, то выйдет в общей сложности шесть встреч самой обыкновенной девочки, в которой, к слову, чудесное восприятие мира и людей, с человеческим обликом Серафима. О да, я не вру. Она его не знала так же сильно, как и знала. Но она знала меня. Она стыкалась со мной, когда пять лет назад осталась совсем одной в этом мире. А причины всего этого были очень простыми — она должна была нести просвещение в мире людей. Но выбрала очень оригинальный способ. Что ж, с этим не спорят, просто следует принять его. Он был её наставником и приходил тогда, когда она была готова к новым испытаниям. Находясь рядом минут по десять, он успевал изложить какие-то оторванные от реальности факты, с которыми она потом разбиралась долгие годы. Она писала свои мысли, она делала с них истории, она пыталась разобраться, что они значили для неё, перечитывая раз за разом для. Она несла свои мысли в массы. Нет, это нельзя назвать «пророчества», ведь Серафимы не созданы для обычных цитат. Пророчества — готовые штуки, они несут в себе информацию, но не смысл. А она говорила о вещах, которые заставляли людей развивать свои мысли, думать над этим. Пророчества, как и простые книги — знания, которые, конечно, могут восприниматься по-разному, но они несут в себе всегда одно конкретное послание. Но у неё были речи, которые люди могли развить любым способом, прийти к совершенно разным выводам. Впрочем, она не имела большого круга общения, не было много читателей и поклонников. Неужели Серафим был неправ в своём выборе? О, он был прав. Ну вот, теперь ты знаешь эту достаточно лёгкую, но тернистую историю её жизни. Поэтому я уже третий час наблюдаю за ней. Она сначала лежала, смотрела в потолок и додумывала свои последние мысли. Потом сделала себе плохой кофе, нашла старый карандаш и пыльную книгу. Она вырвала первый лист, который всегда чистый, из книги и отбросила её куда-то назад. Книга точным попаданием пролетела сквозь меня, но ведь попала! Удивительно. Она начинает писать, хах, и ей хватит этого ничтожного листика, чтобы описать всю свою жизнь и составить завещание? Но тут она заканчивает где-то чуть ниже средины и так небольшого листа, а я не могу скрывать своё удивление. И это всё? Ах, ну да, у неё же совсем маленький запас. Приближаюсь и читаю. Она написала там все шесть вопросов, которые мучали её на протяжении вот уже двадцати трёх лет. Поставила своё имя чуть ниже этого, дату ещё ниже и надпись «Завещаю свою жизнь тому, кто прочитает. Для себя я узнала ответы, но теперь узнай и ты». Я же говорила — её хватает ровно на эти строки, а потом мы встречаемся.