Write Me A Better Love Story (Напиши мне лучшую историю любви)

— Ха, — говорит Ван Чжи однажды днём. — Это интересно. Он читает книгу в синем бумажном переплете, слишком большую для того, чтобы быть одной из бухгалтерских книг, недавно конфискованных у министра внутренних дел*. Название на обложке — «Секрет розы». Дин Жун, которого сегодня утром попросили сделать по крайней мере четыре невозможных вещи, не уверен, что Ван Чжи может находить интересного в дешевой эротике, но он возвращается к своей работе без комментариев. Если Ван Чжи обнаружит что-то предосудительное, он просто попросит Цензорат разобраться с писателем, поэтому Дин Жун не вмешивается. Через час Ван Чжи откладывает книгу и приказывает подать ему повозку. Дин Жун поднимается, собираясь последовать за ним, но Ван Чжи жестом приказывает ему остаться. — Я просто пойду к книготорговцу, — спокойно объясняет он. — Вы обнаружили крамольный материал? — скептически спрашивает Дин Жун. — О, ничего подобного. Мне просто нужно сделать особый заказ. С этим невероятно загадочным замечанием (с каких это пор он занимается собственной торговлей?) Ван Чжи выбегает из комнаты. Дин Жун с удовлетворением отмечает, что тень Цзя Куя ускользает вслед за их начальником. Кто-то должен помешать ему случайно захватить страну во время увлечённого похода по магазинам. *** Двое мужчин несут тяжёлый ящик к воротам, и по опыту Дун-эр, это не предвещает для неё ничего хорошего. — Суй-дажэнь в ванне, — говорит она им, что на самом деле не является правдой — сейчас полдень, Суй Чжоу уехал сегодня утром за пределы столицы с заданием, и предположительно вернётся только через два дня — но это то, что Суй-дагэ велел ей сказать. Более высокий из двух мужчин, одетый в простую, но элегантную белую мантию, слегка испачканную по краям, шмыгает носом и поправляет крошечные очки на лице: — Уважаемый Хун-дажэнь дома? Она, уже почти закрывшая дверь перед ними, вдруг вспоминает, где раньше слышала это имя. Ой, думает она и ещё раз осматривает ожидающих ответа мужчин: пятна на одежде одного из них явно чернильные, у второго — простая одежда и почтительная поза продавца, а ящик между ними выглядит так, будто в нём лучше поместится большое количество бумаг, чем человеческое тело. Тан Фань должен справиться самостоятельно, даже если Суй Чжоу ему не поможет. Но, может быть, думает она, показывая им дорогу в кабинет Тан Фаня, ей стоит пробежаться по улице, чтобы позвать Пэй Хуая, пока они разговаривают. *** — Хун-дажэнь, пожалуйста, сидите спокойно, — в сотый раз просит грубиян в очках, демонстративно проводя кистью по бумаге. Тан Фань наклоняет голову назад под углом в три четверти так, как его изначально усадил этот человек, не сводя глаз со склонившегося к полу у его кресла книготорговца. Они находятся в приёмных покоях Суй Чжоу, потому что художник жаловался на освещение в кабинете Тан Фаня, и в солнечном свете, текущем через открытую дверь, он может видеть тень Дун-эр, подслушивающую их беседу, которая становится всё более унизительной. Он так рад, что Суй Чжоу уехал. — Подождите, повторите ещё раз — вы хотите что? И встаньте, пожалуйста, — он изо всех сил пытается усадить человека, распластавшегося в поклоне на полу, в кресло, так, чтобы не вызвать слишком строгого взгляда художника. Если тот рисует правильно, портрет Тан Фаня окажется в основном ноздрёй. — Ещё одна книга, Хун-дажэнь, — говорит книготорговец, с благодарностью поднимаясь и садясь на своё место. Тан Фань может наблюдать за ним краем глаза. — Ваши поклонники отчаянно нуждаются в продолжении Вашего последнего романа. Тан Фань уже много лет пишет под псевдонимом Гуань Хун — он писал довольно много, когда был бедным студентом академии, сейчас уже гораздо меньше, так как стал зарабатывать больше денег как чиновник — но это первый раз, когда книготорговец лично посещает его дом. Ирония того, что он, наконец, «добился успеха» как автор, в то время, когда его карьера чиновника стремительно идёт в гору, не ускользает от него. — Мне, как автору, конечно, лестно это слышать. Но я думал, что, возможно, эта работа окажется слишком необычной для моих постоянных читателей, — деликатно говорит Тан Фань. Он не часто пишет приключенческие рассказы или романы об «обрезанных рукавах», но что-то в его последних персонажах не оставляло его в покое, пока он не написал о них историю. Тан Фань не ожидал, что книга будет продаваться, не говоря уже о том, что приведёт к… чем бы ни был этот разговор. — О нет, — успокаивает его книготорговец, — книги продаются так хорошо, что наша книжная лавка «Чистая весна» хочет заказать иллюстрированные издания. С Вашего разрешения Лю-дажэнь проконсультируется с Вами о сценах и будет использовать членов Вашей семьи в качестве моделей. Дун-эр издаёт странный звук из своего укрытия и роняет завёрнутую конфету в открытую дверь. Честно говоря, Тан Фань чувствует себя так же. В словах книготорговца есть что-то странное, поэтому он начинает с самого очевидного. — Вы сказали, что книги хорошо продаются? Сколько Вы продали? Книготорговец называет ему цифру, от чего рот Тан Фаня распахивается и, сколько бы художник ни кричал на него, он не может его закрыть. *** Суй Чжоу возвращается в город, как и было запланировано, через два дня, пыльный и измученный, но в конечном итоге успешно завершивший своё задание. Он сопровождает захваченных преступников обратно в Северный двор и, в качестве награды за хорошо выполненную работу, отрабатывает всего несколько часов, прежде чем позволяет Сюэ Лину отвезти себя домой, к семье. Вернувшись домой, он обнаруживает в кабинете Тан Фаня незнакомого мужчину. Они что-то энергично обсуждают, и их головы наклонены слишком близко друг к другу над кучей бумаг. Бардак в кабинете Тан Фаня не является чем-то новым — эта комната всегда выглядит так, будто по ней прошёлся циклон, — но вот мужчина… Суй Чжоу не любит находить сюрпризы в своём доме. Его план по подслушиванию их разговора разрушается громким криком Дун-эр: — Суй-дагэ! — её громкий голос мог бы разбудить и мёртвых, поэтому две головы, склонившиеся над столом, тут же поднимаются. У незнакомца красивое лицо, крошечные золотые очки, которые он поправляет, глядя на Суй Чжоу, и волосы, уже начавшие немного седеть, только прибавляют ему привлекательности. На вид он примерно того же возраста, что и Суй Чжоу, но у него испачканные чернилами пальцы учёного. — Гуанчуань! — Тан Фань улыбается ему и встает, хотя Суй Чжоу не упускает из виду, как он натягивает тяжёлую книгу на то, над чем они работали. — Ты дома! Как раз вовремя, я проголодался. Иди взгляни на утку, которую я заказал на обед… Суй Чжоу позволяет знакомому тёплому чувству, возникающему от болтовни Тан Фаня, овладеть собой и направляется в сторону кухни, но уходя, он чувствует на себе взгляд таинственного незнакомца. *** Незнакомец, как выясняет Суй Чжоу, когда тот усаживается за обеденный стол так, будто имеет на это полное право — это Лю Сан, живописец с хорошей репутацией портретиста, стремящийся расширить свою клиентскую базу. Суй Чжоу не понимает, что он делает в его доме, но уже смирился с тем, что ему придётся уступить Тан Фаню, если тот придумал что-то нелепое. Например, заказал портрет Суй Чжоу. Ещё более печально то, что художник, оказывается, будет жить здесь какое-то время, пока Тан Фань помогает ему с каким-то проектом и «рисованием фигур». Так или иначе, Суй Чжоу отчаянно надеется, что всё это не так рискованно, как кажется на первый взгляд. За ужином Тан Фань более оживлён, чем обычно, болтает со своим гостем о новых книгах, произведениях искусства и музыке, а Лю Сан продолжает делиться интересными мыслями о вещах, о которых Суй Чжоу никогда не слышал. Каждый раз, когда Тан Фань спрашивает: «Суй Чжоу, что ты думаешь?», он может только пожать плечами, так что в конце концов Тан Фань перестаёт спрашивать. Суй Чжоу ни в коем случае не безграмотный, но он солдат — его сильные стороны заключаются в другом. Возможно, самая удивительная часть импровизированного пребывания господина Лю — это то, как сильно все в большой семье Суй Чжоу, кажется, его любят. Даже Дун-эр, на которую обычно можно положиться как на единственного союзника Суй Чжоу, до тех пор, пока он её кормит, смотрит на мужчину явно восхищённым взглядом во время обеда. Тан Юй смущённо хихикает, Доэрла, кажется, причесалась, и даже доктор Пэй посмеивается над тем, что Лю Сан говорит пугающе добродушным тоном. Только Уюнь встречает взгляд Суй Чжоу, когда Лю Сан делает ещё один остроумный комментарий, а стол взрывается смехом, и сочувственно закатывает глаза. *** — Где он остановился? — требовательно переспрашивает Суй Чжоу. Тан Фань, волосы которого всё ещё влажные после ванны, начинает дрожать в своём тонком нижнем халате и смотрит на него так, будто он вырос на несколько голов. Обычно Суй Чжоу с удовольствием полюбовался бы теми несколькими дюймами мокрой ключицы, что выглядывают из-под края белой ткани, но сейчас это его бесит. — Что ж, казалось странным предлагать ему твою кровать, даже если тебя не было в городе, а моя сестра и Чэн-эр используют мою запасную, что мне ещё оставалось? Положить гостя во дворе? — скулит Тан Фань. — Ты не должен был отдавать ему свою кровать! — Суй Чжоу огрызается, изо всех сил стараясь не кричать и не проветривать их грязное белье на весь район. — Всё в порядке! Я просто постелил матрас в своей комнате и спал на нём. — Тан Фань, который жаловался на то, что кровати слишком жёсткие, или слишком мягкие, или слишком идеальные, предсказуемо морщит лицо и кладёт руку на поясницу, как глубокий старик. — Хотя это тяжело для моей спины. — Перенеси его в мою комнату, — бросает Суй Чжоу. — Что? — удивляется Тан Фань. — Зачем? Думаешь, в твоей комнате он станет более удобным? Как это поможет? — Спи в моей постели. — Это не совсем то, что он собирался сказать, но определённо то, что Суй Чжоу в тайне подразумевал и из-за чего теперь не может смотреть Тан Фаню в глаза. Что ж, разговор проходит просто отлично. Тан Фань секунду выглядит ошеломлённым, но потом делает это свое хитрое лицо, из-за которого становится похож на ласку, и которое Суй Чжоу безмерно любит. — О, Гуанчуань, каковы твои намерения? — Ты можешь спать в моей кровати, — проясняет сквозь зубы Суй Чжоу, — а я посплю на матрасе. Он проталкивается мимо Тан Фаня в купальню, прежде чем тот заставит его сказать что-нибудь ещё более компрометирующее. «Ох, Гуанчуань, » — думает он про себя, — «каковы твои намерения на самом деле?» *** Через несколько недель после «Момента с Книгой» Дин Жун всё ещё о нём помнил — он не забывает ничего, связанного со своим хозяином, — но он отметил это событие как «не относящееся к делу» и двинулся дальше. По утрам он просматривает почту Ван Чжи в относительной безопасности внешней комнаты, прежде чем принести её в кабинет Командующего. Официально это никогда не было его обязанностью, но последний раз, когда Ван Чжи получил непроверенную посылку, в ней оказалась бомба, так что это привычка, которую он считает оправданной. Среди официальных документов и донесений от армии попрошаек Ван Чжи он находит тонкий пакет, завернутый в коричневую бумагу из книжной лавки «Чистая весна». Внутри, как и положено, книга. Это несомненно очередной роман, но его переплёт более изысканный, чем обычно бывает у книг, распространяемых среди простого народа. Обложка более плотная и настолько глубокого синего цвета, что кажется почти черной, с красным оттиском хризантемы. Название гласит: «Возвращение розы». Дин Жун переворачивает несколько страниц, чтобы убедиться, что нет скрытой угрозы, и с удивлением обнаруживает, что в книге есть иллюстрации. На них изображены те, кого Дин Жун считает главными героями: высокая стройная женщина, часто держащая кисть, и молчаливый мужчина с усами и мечом, гуляющие на природе или целомудренно обнимающиеся на закате или… — Ага, — говорит он. — Это интересно. — О, это мое первое издание? — спрашивает Ван Чжи, заглядывая ему через плечо и бессовестно нарушая двухэтапный процесс проверки почты. — Один из романов Тан Фаня? — интересуется Дин Жун, ощущая смутное возмущение. Он почти уверен в том, что прямо сейчас нет ничего более вредного, чем иллюстрированная эротика, и есть только один автор, которого Ван Чжи читает для удовольствия, а не для дела. — Мм. Я думаю, он действительно раздвигает границы жанра с помощью этой серии, — задумчиво отвечает его начальник, как будто они обсуждают высокое искусство, а не порнографию. — Я могу одолжить тебе, когда сам прочитаю. Дин Жун ещё раз бросает взгляд на картинку, которая привлекла его внимание. — Если это Тан Фань, значит ли это… Ван Чжи просто прикладывает палец к губам и, ухмыляясь, улетает прочь. *** Где-то в доме кричит Дун-эр. Суй Чжоу в фартуке готовит ужин, поэтому у него нет времени схватить что-либо, кроме ножа для мяса, прежде чем броситься в её комнату. — Дун-эр! — Он с криком распахивает дверь, и она снова вскрикивает, роняя книгу на пол и широко раскрытыми глазами глядя на него со своей кровати. — Суй-гэгэ! — она резко вдыхает. — Что случилось? Суй Чжоу оглядывает её комнату и видит только обычный беспорядок и фантики. Ни злоумышленников, ни огня. Она выглядит немного покрасневшей, но опасность ей не грозит. — Ты кричала, — немного растерянно произносит он. — О, это… Я ударилась ногой, — поспешно отвечает она и пинает книгу, которую уронила, под кровать. Дун-эр такая плохая лгунья. Суй Чжоу смотрит на книгу, но не может разобрать названия, лишь рисунок какого-то красного цветка. Он почти уверен, что Тан Юй недавно читала похожую книгу, так что, вероятно, это роман. — Не читай рассказы о привидениях, если они слишком пугающие, — предупреждает он её, чтобы она знала, что её поймали, но у неё не будет из-за этого проблем. Девочка так сильно кивает головой, что, кажется, может задохнуться. Если Суй Чжоу продолжит бездельничать, мясо пригорит, поэтому он возвращается на кухню. Когда он идёт через двор, волосы у него на затылке встают дыбом от ощущения, что за ним наблюдают. Там, в тени открытой двери Тан Фаня, стоит Лю Сан. У него в руке планшетка и кисть для письма, быстро порхающая по бумаге, но он не смотрит на свою картину — он, не мигая, смотрит на Суй Чжоу. В полумраке его маленькие очки сверкают, как глаза дикого животного или демона. Суй Чжоу, столкнувшийся с ордами ойратов и злейшими преступниками, скорее умрёт, чем признается, что боится художника в собственном доме, поэтому он пересекает двор, не оглядываясь. *** Как выясняется, в наспех придуманном плане Суй Чжоу пригласить Тан Фаня в свою кровать есть множество недостатков. Первый и самый очевидный он понимает в ту первую ночь, когда возвращается после купания, согретый горячей водой, и обнаруживает, что сонный Тан Фань подмигивает ему из-под одеяла, и свет лампы играет на тонких чертах его лица. Сердце Суй Чжоу бьётся так сильно, что он удивляется, почему ещё никто не доложил императору о сейсмической активности. Он заставляет себя потушить свет и найти самое неудобное положение на матрасе (не такое уж неудобное по армейским стандартам), чтобы отвлечься от соблазна смотреть, как спит Тан Фань. Он сильно ошибался, когда решил, что бессонница, вызванная присутствием любимого человека в его постели, худшая из его проблем. Так, вместо того, чтобы разделить Тан Фаня с человеком, которого Суй Чжоу совершенно не считает свои врагом (а он им и не является), их новый режим сна только показывает, сколько времени Тан Фань и Лю Сан проводят вместе над своим секретным проектом. В самые грустные вечера, глядя на горящую часовую свечу и гадая, о чем могут говорить Тан Фань и Лю Сань — или, что ещё хуже, заниматься «рисованием фигур» — в полночь, Суй Чжоу вспоминает истории, которые ему рассказывали, когда он впервые отправился на войну — о молодых невестах солдат, которые остались одни дома и сжигали свечу в окне каждую бессонную ночь, гадая, когда же вернутся их мужья. Он предполагал, что и его жизнь будет идти по похожему сюжету, но никак не ожидал, что сам станет невестой в этом сценарии. *** В день, когда исполняется второй месяц пребывания Лю Сана в семье Суй/Тан, Суй Чжоу решает, что с него хватит и ему пора заняться тем, что у него получается лучше всего: решать проблемы. А именно, избавиться от Лю Сана в своем доме, чтобы ему не приходилось слушать очередную импровизированную поэтическую дуэль между ним и Тан Фанем за ужином. — Я могу опросить его предыдущих клиентов, — охотно соглашается Сюэ Лин, — но в чём братец Суй его подозревает? Было бы полезно знать, что искать. Благословите небеса Сюэ Лина за его верность, когда он принимает уклончивое «что-нибудь подозрительное» Суй Чжоу в качестве ответа и отправляется исполнять приказ. Суй Чжоу поручает остальным охранникам заниматься мелкими делами, которые они могут решить без него в течении дня, и отправляется один в Западную ограду. Если это проблема, связанная с Тан Фанем, есть только одно место, с которого можно начать, и чем меньше будет свидетелей этого разговора, тем лучше. — О, это ты, — приветствует его Ван Чжи, когда Цзя Куй молча проводит Суй Чжоу в хорошо оборудованный внутренний кабинет. Командующий, не отрываясь от книги, указывает ему на поднос с чаем, стоящий на столе между стульями для посетителей. Обложка в его руках знакомого тёмно-синего цвета, но оттиск цветка теперь жёлтый. Суй Чжоу не садится. — Я ищу кое-какую информацию о человеке, — сухо говорит он. — Ты читал это? — спрашивает Ван Чжи вместо ответа. Он держит обложку так, чтобы Суй Чжоу мог прочитать заголовок: «Любовник розы». — Это третья книга в серии, и я думаю, что она пока что моя любимая. — Нет. У меня есть вопросы по поводу… — Лю Сана, да, — вздыхает Ван Чжи так, словно по какой-то причине разочаровался в Суй Чжоу, и небрежно машет рукой. — Уверяю тебя, он безобидный. Суй Чжоу хмурится, но не спрашивает, как так получается, что Ван Чжи, кажется, всегда знает, о чём он думает. — Ты знаешь, что он живет в моём доме? Что, если он получит доступ к записям моего дела или к чему-то, что Тан Фань принесёт из префектуры? — Лю Сан — внучатый племянник министра внутренних дел* и часто посещает общественные собрания во дворце. За завтраком у него есть доступ к более конфиденциальной информации, чем у тебя дома. В любом случае, — Ван Чжи насмешливо выгибает бровь, — я уверен, что Тан Фань рад иметь возможность поговорить с другим творцом. Разве они не ладят? О, они ладят слишком хорошо и именно это и является проблемой. У Ван Чжи на лице лёгкая дерьмовая ухмылка, будто он точно знает, почему Суй Чжоу отказывается отвечать. Он театрально вздыхает, а затем выпрямляется и принимает позу, которую использует, будучи Ван Чжи — командиром Западной ограды, а не Ван Чжи — преследователем Суй Чжоу и бесстыдным подстрекателем худших порывов Тан Фаня. — Суй-дажэнь, Вы успокоитесь, если я приставлю к нему пару человек? Суй Чжоу сразу распознает предложение мира, поэтому соглашается и отступает так быстро, как только может, прежде чем чувство, что над ним тихо смеются, становится слишком сильным. *** Суй Чжоу наведывается на Железный рынок по делу и подвергается внезапной атаке со стороны Доэрлы. — Эй, капитан! — она кричит ему, когда он входит в их двор, — ты выглядишь как целый чёртов ужрак*! Суй Чжоу замирает в воротах. Уюнь просто вздыхает, как будто в происходящем нет ничего необычного. — Это «ужин», Аха. Он выглядит как «целый чёртов ужин». — О, — говорит она, обдумывая, и повторяет слово вслух. Суй Чжоу с большим усилием отрывается от ворот и входит во двор. В эксцентричности Доэрлы нет ничего нового, но ее словарный запас, безусловно, в последнее время… расширился. — Где вы узнали эту фразу? — безразлично спрашивает он, как будто Дун-эр не рассказывала ему об этом несколько ночей назад. — Очевидно, новая книга! В этой намного больше ругательств, больше боев на мечах и секса. Так намного лучше. — Охотно отвечает Доэрла и весело кричит «Чёрт возьми!», перетаскивая седло в сарай. Суй Чжоу давится воздухом от услышанного, но на самом деле в этом нет ничего нового для их отношений с Доэрлой, какими бы они ни были. — Ты можешь винить Тан Фаня, — заговорщически кивает ему Уюнь — Я так и делаю. — Тан Фаня? — недоумевает Суй Чжоу. Из сарая доносится ещё один крик Доэрлы: «Давись и умри, болван!» Суй Чжоу покидает Железный рынок с именем человека, продававшего сомнительные подделки, и стопкой переплетённых романов с цветами, напечатанными на обложках. *** Книги, безусловно, отвечают на несколько вопросов, но вместе с тем вызывают множество новых. Военная история или биография — то, что обычно читает Суй Чжоу, поэтому он не совсем уверен, как оценивать… художественную литературу? Романтика? Приключение? — Эротический исторический роман со спекулятивными элементами, — говорит ему Дун-эр, когда ловит за чтением, и Суй Чжоу искренне надеется, что его уши засохнут и отвалятся, чтобы ему больше никогда не приходилось слышать, как его младшая сестра снова произносит слово «эротический» о книге, которую они оба прочитали. И конечно, эта книга не должна быть романом, количество смущающих сцен в котором говорит о том, что половое воспитание Дун-эр гораздо более всеобъемлющее, чем у Суй Чжоу в её возрасте. Чёрт, даже он узнал новую позицию из последней книги, хотя сомневается в её осуществимости. Он не видит смысла ругать её за чтение грязных книг, поскольку она ​​знакома с Тан Фанем гораздо дольше, чем с ним, а значит, этот корабль, несомненно, давно отплыл. Вместо этого он признаётся: — Я знал, что он написал… роман. Я не понимал, что он написал… — Эротику с обрезанными рукавами? — весело спрашивает Дун-эр, и Суй Чжоу мысленно умирает ещё немного. — Обычно он не пишет подобное! Это его первая серия, и она довольно популярная. Я думаю, это потому, что у персонажей такая приятная динамика, ты не согласен? — она наигранно поднимает брови, и Суй Чжоу не знает, как ему реагировать. Романы повествуют о мятежном принце, который переодевается принцессой, чтобы раскрыть преступления в своём королевстве, и влюбляется в солдата, ошибочно обвиненного в преступлении. Динамика их героев, кажется, в основном состоит из страстных споров о справедливости, за которыми следует похищение принцессы, которую солдат, конечно же, спасает, в одиночку побеждая все более нелепое количество врагов, прежде чем осквернить её на ближайшей доступной (не всегда горизонтальной) поверхности. В первой книге было много написанных со вкусом сцен с затемнением к черному, которые только намекали на страсть, с такими же сдержанными иллюстрациями, но следующие книги граничат с порнографией. (Доэрла была права, стало гораздо больше боевых сцен и секса в третьей книге, хотя Суй Чжоу не уверен, что это знак качества.) Кстати, об иллюстрациях… — Так этим и занимались Тан Фань и Лю Сан? Дун-эр с энтузиазмом кивает. — Ты видел мой портрет? — она выхватывает книгу из его рук и пролистывает, к небольшому раздражению Суй Чжоу, дальше, чем он успел прочитать. Суй Чжоу старается не обращать внимания на слова, написанные на последней странице, когда она показывает ему рисунок: принцесса в разорванной одежде, что намекает на отсутствие у неё груди, руки подняты в попытке защитить сидящего на корточках ребенка в дорогом платье с лицом Дун-эр. Головорез, угрожающий им дубинкой, поразительно похож на Уюня, из-за чего становится ясно, почему он единственный, кто не перешел в команду Лю Сана. Теперь, когда он увидел два с половиной тома иллюстраций, Суй Чжоу начинает понимать, что Лю Сан делал, сидя на корточках над его домом, как стервятник. Он видит свою семью на каждом рисунке: маленькая дочь мэра — явно Дун-эр, а у доброго, но заблудшего короля лицо Пэй Хуая. Кроме достаточно выразительных лиц, он узнает одежду, которую Тан Юй носила дома, и телосложение Доэрлы в позах Королевы пиратов, а каждый ребенок выглядит как Чэн-эр с более или менее разными волосами. Даже коза (которую можно узнать по ленте Дун-эр, повязанной на шее, и которая каким-то чудом избежала участи быть съеденной) несколько раз появляется на заднем плане. Принц — явно сам Тан Фань. Черты лица немного другие, чуть более нежные — глаза принца не такие большие, губы более полные, а руки не такие костлявые и без чернильных пятен, — но, тем не менее, Суй Чжоу узнает его манеры, его долговязую фигуру, осанку, маленькую причудливую улыбку. Многие платья принцессы подозрительно похожи на то самое испорченное одеяние, которое госпожа Цуй подарила им после того дела, и которое, Суй Чжоу уверен, что видел плавающим среди другого их белья. Суй Чжоу вспоминает «рисование фигур» и подавляет пробегающую по всему телу дрожь. Фактически, теперь, когда у него была возможность сравнить свою семью с иллюстрациями, единственный человек, которого явно на них нет — это он сам. Самым очевидным персонажем, с которым можно было бы сопоставить Суй Чжоу, был бы бывший солдат, но, за исключением похожих усов и носа, у них было не так много общего. У солдата более седые волосы и чрезмерно развитые мускулы в тех сценах (многие из них не особо правдоподобны), где он теряет рубашку в пылу битвы. У Лю Сана было настолько рельефное тело под одеяниями художника, или они наняли какого-то безымянного солдата, чтобы он позировал для более страстных сцен? Лю Сан или этот загадочный солдат держали Тан Фаня до поздней ночи, пока Суй Чжоу ждал, как дурак? Суй Чжоу не уверен, благодарен ли он за то, что его к его личному пространству отнеслись с уважением, или же расстроен тем, что теперь у него есть три тома романа с иллюстрациями, в которых описывается идеальный мужчина Тан Фаня — доказательство того, что Суй Чжоу им не является. Это ложь, и плохая. Он опустошен. — Дун-эр, — говорит он, сражаясь с желанием кричать или ударить кого-нибудь, — иди, отправь сообщение Ван Чжи. Скажи ему, что он может отменить слежку. Дун-эр просто выуживает клочок бумаги из рукава и отдаёт ему. — Нет необходимости, Ван-дажэнь дал мне это, когда принёс мой экземпляр последней книги. Он сказал передать записку тебе, если ты когда-нибудь прочтёшь книги. Несколько иероглифов на клочке бумаги гласят: По делу Лю Сана: Суй Чжоу и Сюэ Лин, прекратить наблюдение по своему усмотрению. Дун-эр, похоже, видит что-то в выражении его лица, потому что, когда он выгоняет её, чтобы справиться со своими чувствами, она уходит, не говоря ни слова. Хотя он замечает, как она крадёт книгу, по-видимому, чтобы не дать ему сжечь её. Умная. Ему ещё нужно дочитать и узнать, что будет с пиратской аркой. *** Дело в отношении Суй Чжоу закрыто. Тайна раскрыта, сердце разбито. Лю Сан победил, он остался умным, артистичным и закадычным другом Тан Фаня. Суй Чжоу будет продолжать кормить Тан Фаня и притворяться, что целомудренно спит рядом с ним по ночам, и будет глупо влюблён в него всю оставшуюся жизнь, пока Тан Фаню не надоест, и он не найдёт своего идеального партнера и не покинет дом Суй Чжоу, потому что Тан Фань не собирается вступать с Суй Чжоу в отношения и это нормально. Суй Чжоу в порядке. Теперь, когда он узнал о книгах и о том, насколько очевидно, что его нет в них, он решил не поднимать этот вопрос. Он взрослый человек и может признать, что у его лица выразительный диапазон кирпичной стены, и не собирается упрашивать Лю Сана нарисовать его лицо хулигану №43. Если Тан Фань не хочет, чтобы скучное каменное лицо Суй Чжоу было в его романах, то имеет на это полное право, как автор. Вселенная, конечно же, стремится влепить Суй Чжоу пощёчину поувесистее. На пятом месяце пребывания Лю Сана в семье Суй/Тан Суй Чжоу проигрывает в еженедельном споре с Командующим Ванем, и его рано отправляют домой за неуважение. По дороге домой он скупает такое количество продуктов, что хватило бы накормить половину деревни, и планирует заняться готовкой, несмотря на отвратительное настроение. Но художник, открывший Суй Чжоу ворота в его собственный дом, легко разрушает его планы. — Суй-дажэнь, могу я попросить Вашей помощи? — спрашивает мужчина. Суй Чжоу, нагруженный овощами и беззащитный перед хорошими манерами, может только согласиться. Вероятно, это самое большое количество слов, которыми они когда-либо обменивались. Сгрузив еду на кухне и переодевшись, он следует за Лю Саном, гадая, каким персонажем он будет с подвязанными для кухни рукавами — может, крестьянин? Воришка? — Сюда, пожалуйста, — мужчина жестом указывает на комнату для купания. Может, он хочет, чтобы Суй Чжоу был каким-то водным монстром? На улице уже поздний день и пасмурно, поэтому Суй Чжоу закрывает глаза, переступая порог, чтобы избежать дискомфорта от перепада света, а когда снова их открывает, видит улыбающегося ему из ванны Тан Фаня, одетого в испорченное розовое платье мамы Цуй. Часть его длинных волос свисает с деревянного края ванны, в то время как их верхняя половина уложена в женскую причёску с искусственной чёлкой и блестящими шпильками, однако на его лице нет обычного макияжа. Он похож на водного беса, на духа, за которым Суй Чжоу с радостью последовал бы на дно, лишь бы быть рядом. — Гуанчуань! Ты согласился! — восклицает Тан Фань. «Я понятия не имею, на что я согласился» — понимает Суй Чжоу. — Замечательно. Тогда… — Тан Фань размахивает руками и выплёскивает воду из ванной, объясняя своё художественное видение, — в этой сцене солдат спас принцессу от горного огра, и они оказались на горе, где есть горячий источник. Но это волшебный горячий источник, и он делает их… Суй Чжоу перестает обращать внимание на болтовню Тан Фаня. Отчасти потому, что эта сцена, похоже, из книги, которая ещё не опубликована, поэтому он не знает, как они столкнулись с горным огром, а отчасти потому, что он уже изучил привычки Тан Фаня и почти уверен, что это вступление к сексуальной сцене, и если Лю Сан заставит его снять хотя бы клочок одежды или небеса позволят ему залезть в ванну, Суй Чжоу может просто умереть или убежать с криком в горы и жить там, как отшельник. К счастью, Лю Сан безразличным тоном быстро указывает ему сесть на табурет, стоящий за головой Тан Фаня, и поднять его волосы. Лю Сан не говорит Суй Чжоу, куда смотреть или что делать со своим лицом, поэтому он смотрит на противоположную стену и повторяет себе:«Я могу это сделать», всеми силами стараясь на смотреть на стекающую по обнажённой шее Тан Фаня каплю воды. — Спасибо за помощь, Гуанчуань, — тихо говорит Тан Фань, когда Лю Сан отступает за свой мольберт. — Хм, — отвечает Суй Чжоу, всё ещё не глядя на Тан Фаня. Тот, кажется, с радостью воспринял этот глухой звук как согласие, что, честно говоря, было справедливо, поскольку так заканчивались многие их разговоры. — Суй-дажэнь, придвиньтесь ближе, пожалуйста, — просит художник. Колени Суй Чжоу упираются в деревянный бок ванны, когда он выполняет просьбу, и для волос Тан Фаня остается совсем мало места, поэтому он собирает их одной рукой и один раз оборачивает всю это шелковистую массу вокруг своего запястья. Тан Фань издает странный звук и немного откидывает голову назад, обнажая очень неженственный выступ своего адамового яблока. — Слишком сильно? — обеспокоенно спрашивает Суй Чжоу, немедленно ослабляя хватку, боясь причинить Тан Фаню вред. — Нет! — одновременно вскрикивают Тан Фань и Лю Сан, и Суй Чжоу послушно наматывает волосы обратно на свою руку. Тихий шелест кисти Лю Сана возобновляется. — Гуанчуань, у тебя мешки под глазами, — замечает Тан Фань. Он смотрит на Суй Чжоу сквозь ресницы, и это ужасно отвлекает, как бы Суй Чжоу ни пытался убедить себя, что всё дело в ракурсе. — Тебе нужно больше спать. — Это ты всё время пишешь допоздна, — бормочет он в ответ, немного дергая за волосы в руке. Тан Фань фыркает и ещё немного поворачивает голову к Суй Чжоу, прочь от Лю Сана. Вырез его платья сползает, открывая тем самым ещё больше светлой кожи на груди Тан Фаня. — Что я могу сказать? Мои обожаемые поклонники требуют продолжения истории! Кто я такой, чтобы им отказывать? Суй Чжоу замечает тонкую красную полоску, выглядывающую из-под сместившегося платья. Он хмурится и тянет Тан Фаня за волосы, чтобы сильнее повернуть его голову, сам при этом вытягивая шею через его плечо, чтобы рассмотреть поближе. — Что это? — требовательно спрашивает он, продолжая рассматривать нечто, похожее на царапину, оставленную чем-то тонким, вроде острия стрелы или ногтей. — Гуанчуань! — Тан Фань пищит и вскидывает руку, чтобы подтянуть платье. — Ничего такого, я просто расчесал… — Замрите! — кричит на них Лю Сан, и они оба застывают на месте. Рука Тан Фаня всё ещё тянет вырез платья таким образом, что на самом деле большая часть его груди остаётся открыта взгляду Суй Чжоу, так как он всё ещё наклоняется над ней, а крепкая хватка на волосах Тан Фаня тянет его голову на плечо Суй Чжоу. Они слишком близко друг к другу для обычных коллег, и Суй Чжоу чувствует себя полностью обнажённым, несмотря на всё ту одежду, что надета на него сейчас. Какое то время Суй Чжоу не может вдохнуть, и знает, что Тан Фань тоже не дышит, потому что его грудь всё ещё перед носом Суй Чжоу, и он всё ещё смотрит на неё и видит край тёмного соска… Тан Фань начинает хихикать. Совсем немного, отчаянно стараясь сохранить позу, но это удаётся ему с трудом. — Мне очень жаль, Гуанчуань, — шепчет он, — это, должно быть, так ужасно для тебя. Ты такой застенчивый. Несмотря на своё унижение, Суй Чжоу на самом деле безмерно наслаждается теплом головы Тан Фаня, касающейся его руки, хотя он предпочел бы, чтобы они были без публики и без этого дурацкого костюма. Ему так редко удаётся прикоснуться к Тан Фаню без нависающей над ним смертельной угрозы. Однако, было бы неразумно говорить ему об этом. Суй Чжоу находится здесь для того, чтобы помочь другу с его книгой и изобразить идеального мужчину Тан Фаня: высокого, чувствительного, галантного, хорошего в поэзии и боях на мечах и не увязшего в кошмарах войны, которые заставляют его кричать в ночи. Тан Фань всё ещё хихикает куда-то ему в шею, и Суй Чжоу медленно уносит от того, что нос Тан Фаня трётся о его кожу, поэтому он отвечает: — Это не ужасно. Тан Фань моргает, но больше ничего не говорит до тех пор, пока Лю Сан не заканчивает картину. Если Суй Чжоу не остаётся рядом, чтобы полюбоваться картиной или помочь мокрому Тан Фаню выбраться из ванны, то это только потому, что ему нужно приготовить сложный обед, и никто не сможет доказать, что он сбежал по какой-либо другой причине. *** После этого книги внезапно оказываются повсюду, от позолоченных копий на книжной полке вдовствующей императрицы до массово выпускаемых, но всё ещё иллюстрированных копий, которые книжная лавка «Чистая весна» торопится распространить среди торговцев. Дома рассказчиков устраивают публичные чтения для тех, кто не может позволить себе покупать книги самостоятельно, и нередко придворные и горничные быстро прячут знакомую синюю обложку с глаз долой, когда Суй Чжоу встречается с ними по делам Императорской стражи. Тан Фань явно в восторге, даже если он старается не раскрывать свою связь с таинственным Гуань Хуном за пределами своего ближайшего окружения. Все вокруг, не переставая, задаются вопросом: «Что будет дальше?» Суй Чжоу признает, что ждёт следующего тома серии почти с таким же нетерпением, как Дун-эр, хотя его тошнит от предвкушения по другой причине. Будет ли лучше или хуже, менее смущающей или более вызывающей ревность сцена в горячем источнике, когда он увидит другого человека, нарисованного вместо себя? Но он ждёт и ждёт, и ещё ждёт, а книга всё не выходит. Тан Фань, который почти шесть месяцев был полон маниакальной энергии и написал три книги подряд, становится вялым и вспыльчивым. Он суёт нос в дела Суй Чжоу, заставляет Дун-эр запоминать всё более бессмысленные мелочи и даже наведывается в префектуру, чтобы донимать господина Паня (к большому облегчению всех в доме). Без появления новых глав, которые он мог бы проиллюстрировать, и с постоянно растущим списком ожидающих клиентов, следящих за популярностью книг, Лю Сан уезжает в дом нового покровителя с обещанием вернуться, когда Тан Фань снова начнет писать. Матрас убирают из комнаты Суй Чжоу, а Тан Фань снова спит в своей кровати, и всё возвращается на круги своя. Если бы не усиливающаяся хандра Тан Фаня, Суй Чжоу наслаждался бы миром в своём доме. Миром, который в дальнейшем нарушает каждый из тех, кто почему-то думает, что он имеет какое-то отношение к Тан Фаню, заканчивающему книгу, и Суй Чжоу с трудом удаётся сдерживаться от того, чтобы не напоминать им всем о том, что его даже нет в этих романах. Дун-эр безуспешно пытается вытянуть спойлеры из Тан Фаня за обедом. Суй Чжоу застаёт её бегающей по кабинету Тан Фаня в поисках его записной книжки, она бросает в него пирожное и требует: — Суй-дагэ! Ты должен заставить Тан-дагэ закончить книгу! Пэй Хуай, который стал реже появляться в их доме с тех пор, как Тан Фань начал хандрить, однажды отводит Суй Чжоу в сторону, встретив его в патруле, чтобы спросить о здоровье и настроении Тан Фаня. — Просто, понимаешь, — говорит он тихо, словно делится секретом, — Тан Юй так волнуется за него, и к тому же она очень хочет узнать, что будет в следующей главе… Эй! Суй-дажэнь! Куда ты уходишь?! Даже мама Цуй, доказав тем самым, что у неё ужасающе большая информационная сеть, отправляет посылку на имя Тан Фаня с запиской: «Девочки подумали, что это может послужить источником необходимого вдохновения». Тан Фань открывает коробку, вскрикивает и быстро убегает, чтобы спрятать подарок. Коробка зловеще гремит на каждом шаге. В один из дней Суй Чжоу открывает ворота через час после того, как Тан Фань ушёл в префектуру, и обнаруживает, что повозка Ван Чжи остановилась перед входом, а Дин Жун жестом указывает ему взобраться в неё, несмотря на то, что вообще-то весь дом Суй Чжоу мог бы быть в их распоряжении. Это уже и в самом деле перебор. — Чем именно он занимается? — раздаётся требовательный голос Ван Чжи, едва Суй Чжоу приподнимает занавеску. Ему не нужно подсказывать, о ком идёт речь. — Я думаю, своей работой, — сухо отвечает Суй Чжоу. Ван Чжи хмуро смотрит на него. — Только одной из них, — рявкает он. — После всего, что я сделал для вас обоих, вот как он мне отплатил? Он всё ещё спит в твоей комнате? Суй Чжоу на самом деле предпочёл бы не знать, откуда Ван Чжи знает о том, как они спят. Кроме того, чтотакого он недавно сделал, чтобы помочь Суй Чжоу? — В этом нет необходимости, теперь, когда Лю-дажэнь переехал. — Бесполезный человек! — восклицает Ван Чжи, раздражённо скрещивая руки на груди, и Суй Чжоу не уверен, жалуется ли он на Лю Сана, Тан Фаня или Суй Чжоу, или, может быть, на всех троих сразу. — Скажи ему, чтобы он собрался и закончил серию, — яростно требует евнух. Суй Чжоу открывает рот, уже собираясь спорить, и смотрит на него — действительно смотрит, чего обычно не делает, и видит семнадцатилетнего парня, держащего в своих руках баланс всей империи, разъяренного из-за задержки в глупом любовном романе, и понимает… — Ван-дажэнь, Вам тоже интересно, что произойдёт с принцем и солдатом? — Как мне может быть не интересно? — Ван Чжи продолжает возмущаться. — Они были в вулкане, что, если они умрут, прежде чем смогут вернуть себе корону принца и пожениться? Так много неразрешенных сюжетных нитей, что насчёт злой королевы… Суй Чжоу обычно не знает, как вести себя с Командующим Западной ограды, но он знает, как поступить с одним из фанатов Тан Фаня. — Дун-эр! — кричит он. — Иди сюда! *** — Мне сказали, что я должен вернуться и, цитирую, «позаботиться о том, чтобы эти два идиота преодолели себя, чтобы все мы могли спать по ночам», — объясняет Лю Сан, стоя у ворот Суй Чжоу со своим ящиком художника, и глубоко кланяется. — Он больше ничего не написал, — предупреждает его Суй Чжоу. На самом деле, Тан Фань вступил в новую стадию. Теперь он часами яростно пишет и сжигает каждую страницу, прямо вовремя поглощения еды, приготовленной для него Суй Чжоу, и заявляет, что никогда больше не будет писать, а они откроют ресторанчик лапши и будут жить в честной безвестности, прежде чем повторить процесс снова. Дун-эр стала сбегать на обед к Пэй Хуаю, чтобы не подвергаться шквалу разбрасываемых обрывков бумаги и кистей. — Я надеюсь, что в этом случае я могу рассчитывать на то, что Суй-дажэнь будет моим союзником, — отвечает Лю Сан, снова низко кланяясь. — Ну, хорошо, — говорит Суй Чжоу. Он уже сделал всё возможное, и Лю Сан быстро это поймёт, если действительно снова поселится в его доме. Не имея других вариантов и видя подпись неопровержимой воли Ван Чжи в возвращении художника, он жестом приглашает мужчину войти. Если Тан Фань не начнёт писать, Суй Чжоу не удивится, если их следующий гость прибудет с Императорским указом. — Я подготовлю комнату. *** Каким-то образом за месяц, пока Лю Сана не было, он перестал быть врагом Суй Чжоу. Их всё ещё нельзя назвать союзниками, но Суй Чжоу вынужден неохотно признать, что именно из-за этого человека сегодня он будет спать на неровной койке перпендикулярно Тан Фаню, слыша его слабое сопение во сне. Когда Суй Чжоу возвращается после ванны, Тан Фань уже лежит в постели и смотрит на него так же, как несколько месяцев назад из сделанного им из одеяла кокона. Если ему холодно, он мог бы опустить занавески на кровати Суй Чжоу, но Тан Фань никогда этого не делал. — Никакого ночного сочинительства? — спрашивает он, садясь в изголовье кровати, чтобы снять ботинки. Тан Фань пожимает плечами. Лампа освещает его надутую нижнюю губу, и Суй Чжоу рад тому, что успел сесть. — Не могу писать. Вдохновение покинуло меня, мне суждено жить без искусства и красоты, — печально говорит Тан Фань, а затем добавляет более честным тоном. — Извини, что снова выгоняю тебя из постели. — Это не проблема, — качает головой Суй Чжоу. — Мне нравится видеть тебя в ней. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь трещанием цикад и тихим шипением лампы. Тан Фань несколько раз моргнул, глядя на него. — Я имею в виду, мне нравится смотреть, как ты отдыхаешь, — поправляется Суй Чжоу, но лучше не становится. — Я не имел в виду, что смотрю на тебя, я просто… ты всегда так устаешь, это хорошо… — Гуанчуань, — зовёт Тан Фань, протягивает руку из-под одеяла и кладёт её на колено Суй Чжоу. Суй Чжоу замирает. Он знает, что настал тот самый момент. Момент, когда он может зайти слишком далеко, и Тан Фань скажет ему прекратить давить на него, но будет при этом так добр, что Суй Чжоу может заплакать. — Мне нравится находиться в твоей постели, — продолжает Тан Фань, улыбаясь. Суй Чжоу закрывает глаза. Рука Тан Фаня, большая, с благородными пальцами, такая любимая, крадётся по его бедру, и Суй Чжоу думает, что может взорваться, поэтому выпаливает: — Но… солдат принца! Рука останавливается и исчезает, а Тан Фань приподнимается на локте и сердито смотрит на Суй Чжоу. — Что? При чём тут солдат? Ты имеешь в виду мою книгу? — Я… я не такой, как солдат из твоей книги, — неубедительно бормочет Суй Чжоу. — Ты имеешь в виду, что ты не бывший солдат, ставший капитаном пиратов, благословленный самим богом солнца, чтобы вернуть замаскированного принца на его трон, чтобы предотвратить мировую войну? — спрашивает Тан Фань, сузив глаза. — Потому что это выдумка. Если бы кто-нибудь был похож на моих персонажей, на меня подали бы в суд. — Нет, я имею в виду, — разочарованно рычит Суй Чжоу и обеими руками указывает на себя, — Умный! Храбрый! Способный на невероятные подвиги рукопашного боя и не пронизанный травмами! — Я видел, как ты дрался с двенадцатью мужчинами на мечах, будучи пьяным, — говорит Тан Фань с озорным хмурым лицом, с тем самым выражением, которое Суй Чжоу тайно любит, — и ты очень храбрый и красивый. Тётушка Дун практически делает тебе предложение каждый раз, когда принимает твой заказ, и держу пари, если бы Дун-эр была старше, она бы… — Но меня нет в твоей книге! — отчаянно повышает голос Суй Чжоу, пытаясь понять, как быстро этот разговор вышел из-под контроля. Тан Фань садится ровно. — Что значит тебя нет в книге! — его голос звенит от возмущения. — Ты есть в каждом романе! Я назвал солдата в честь тебя — его Бу имеет тот же ключ, что и Суй, а Сян использует Синь от Чжоу! Тан Фань агрессивно рисует иероглифы в воздухе, и Суй Чжоу не сомневается, что он в секунде от урока каллиграфии. Вот почему Суй Чжоу советуется с Тан Фанем в расследованиях: его разум принимает как должное то, что требует умственных усилий от других, но ожидать, что ты сможешь уследить за его мыслью в обычном разговоре почти безумно. — Как я должен был установить эту связь? — поднимает брови Суй Чжоу. — Как ты мог не заметить? — яростно спрашивает Тан Фань. — Разве ты не следователь? — Хорошо, может быть, ты назвал героя именем,едва похожим на моё, но меня нет ни на одной из иллюстраций! Даже коза изображена на иллюстрациях! — Хорошо, — кивает Тан Фань и начинает дико жестикулировать, всё ещё слишком запутанный в одеялах, чтобы ходить. — Итак, Лю-дажэнь позволил себе немного вольности при рисовании, он настаивал на увеличении мускулов из-за ожиданий читателей, но, честно говоря, я думаю, что в основном солдат похож на тебя. Суй Чжоу даже не знал… что на это сказать? У солдата из книги было около сотни мышц пресса, и его волосы всегда выглядели блестящими и черными, а усы подстриженными, и он не выглядел так, будто никогда не спит должным образом или хмурится на преступников весь день, и Суй Чжоу просто не понимает, как Тан Фань может посмотреть на своего героя и сказать, что он похож на Суй Чжоу. Тан Фань бросает взгляд на лицо Суй Чжоу, и грозовая туча проходит над его собственным. — Я собираюсь убить этого человека, — ворчит он, свешивая ноги с края кровати и хватаясь за ботинок. — Подожди, это вина не господина Лю, — отчаянно пытается успокоить Суй Чжоу, пиная себя за то, что нарушил собственное обещание никогда не поднимать тему иллюстраций. — Забудь, что я сказал. Я понимаю, ты молод, тебе не нужен такой старый и запутавшийся в себе мужчина, как я, тебе нужен краси… — Что?! — восклицает Тан Фань, стоя только в одном сапоге. — Шшш! Уже поздно, Жуньцин… — Не жуньцинкай мне, — Тан Фань продолжает кричать, размахивая пальцем перед лицом Суй Чжоу. — Ты имеешь в виду, что я не хочу тебя, потому что ты не красивый? Ты самый красивый мужчина из всех, кого я знаю, и я влюбился в тебя со времён нашей поездки в Юньхэ! — Говори тише… Что? — Суй Чжоу ошеломлён. Тан Фань всё ещё кипит, хотя и прекратил попытки одеться, чтобы убить своего гостя посреди ночи. Тем временем мозг Суй Чжоу застопорился на фразе «влюбился в тебя» и повторяет её снова и снова, не в состоянии обработать. — Что ты имеешь в виду? Тан Фань топает ногой. — Гуанчуань! Я был влюблён в тебя много месяцев! Я написал целый романтический цикл с героями, похожими на нас, в главных ролях, а ты даже не заметил? Символично, — он фыркает и скрещивает руки на груди. — Я думал, ты просто вежливо отказываешь мне во взаимности! Суй Чжоу сбит с толку так же сильно, как в тот день, когда впервые столкнулся с этим человеком в лапшичной тётушки Дун. — Вот почему ты так тщательно скрывал то, что делал с господином Лю? — Да, — признаётся Тан Фань, сдуваясь и садясь обратно, — я думал, что тебя смущает моя любовь к тебе, поэтому я старался скрывать её, насколько возможно, чтобы не мешать тебе. Господину Лю приходилось рисовать тебя, когда ты не обращал внимания, так как ему нужно было правильно уловить твоё лицо. Думаю, он потерпел неудачу, да. — Нет, — возражает Суй Чжоу. — Да. — Он даже не знает, с чем согласен или не согласен. Суй Чжоу понимает, что на самом деле всё совсем не так, как он думал. Лю Сан, этот жуткий чудак. А Дун-эр знала и не сказала ему? Предательство со всех сторон. — Гуанчуань, — тянет Тан Фань голосом, который всегда предшествует какой-нибудь нелепой просьбе, на которую Суй Чжоу неизбежно соглашается. Его глаза улыбаются, и он двигается ближе к месту, где их кровати почти встречаются. — Ты благородный человек или нет? Я признался тебе в своих чувствах и для меня будет честью, если ты что-нибудь ответишь мне. Он хлопает ресницами, глядя на Суй Чжоу своими большими глазами, и прихватывая нижнюю губу зубами в той ухмылке, к которой Суй Чжоу всегда питал слабость. — Да, — сразу же откликается Суй Чжоу, хотя это трудно назвать полноценным ответом, и даже близко не похоже на то, что он чувствует на самом деле, но он не знает, как выразить это словами. Да всему, что угодно. Тан Фань фыркает. — Достаточно близко, — говорит он, пожимая плечами. — Иди сюда, Гуанчуань, и уже поцелуй меня наконец. Суй Чжоу с полным сердцем идёт туда, куда ему велят, и Тан Фань задувает лампу. *** — Это последняя книга в серии, — Тан Фань бросает несвязанную стопку бумаг рядом с чайным подносом Ван Чжи. — В комплекте с оригинальными иллюстрациями Лю-дажэня, хотя у меня есть некоторые замечания, которые помогут ему в творческом росте. — Оу? — тон Ван Чжи показательно небрежен, но он не может перестать блуждать взглядом по рукописным строчкам на первой странице. — Я не переписчик, зачем ты мне это принёс? — Переписчик уже снял их копию, это оригиналы. И поскольку ты такой великий покровитель искусств и мой дорогой друг, — выразительно говорит Тан Фань, — я подумал, что тебе, возможно, будет приятно прочитать роман первым. Ван Чжи поддаётся искушению и кладёт стопку себе на колени, подальше от того места, где Тан Фань возится с чашками и жидкостями. — Этот смиренный благодарит тебя, — рассеянно выдыхает он. На самом, Ван Чжи пока не читает, просто переворачивает страницы, чтобы полюбоваться каллиграфией Тан Фаня. Если он замечает, что первая сцена начинается прямо там, где заканчивается последняя книга, кто может его винить? Император платит ему за наблюдательность. — У меня уже есть некоторые идеи для моей следующей серии, — шутливо говорит Тан Фань, — Я подумал, может быть, стоит написать историю о евнухе, который получает возмездие за то, что вмешивается в жизнь своих друзей, как ты думаешь? — Хм, — соглашается Ван Чжи, наконец взглянув на своего друга. — У неё будет счастливый конец? Тан Фань улыбается своей открытой, честной улыбкой, но она превращается во что-то гораздо больше похожее на ухмылку, которую Ван Чжи был бы счастлив больше никогда не увидеть, спасибо. Под поистине ужасающей усмешкой Тан Фань выглядит… спокойным. Вот это слово. Умиротворённым. И, возможно, возбуждённым в том смысле, из-за которого Ван Чжи хотел бы как можно скорее избавиться от его присутствия. — Да, я думаю, счастливый, — говорит Тан Фань. — Спасибо. — Мм. Хорошо. А теперь уходи, — дёргает подбородком Ван Чжи. — И забери с собой свой миниатюрный ужас. — Нет! — хнычет Дун-эр от двери. — Тан-дагэ ещё не давал мне его почитать. Я хочу прочитать страницы после того, как ты закончишь. Ван Чжи пристально смотрит на неё, и она улыбается в ответ с тем ангельским лицом, с которым побеждала его в каждой игре, в которую они когда-либо играли. — Хорошо, — соглашается он в конце концов, — но не смей крошить на них едой. Дун-эр немедленно вытаскивает из своей одежды два свертка с закусками и протягивает их Тан Фаню, прежде чем плюхнуться на освободившееся место рядом с Командующим и просительно протянуть руки. Ван Чжи неохотно передает ей страницу, которую уже дочитал. Тан Фань оставляет их двоих читать в одинаковых позах, и покидает Западную ограду, на ходу закидывая в рот одну из конфет Дун-эр. «Это должно занять их на какое-то время, » — думает он и спешит домой, к Суй Чжоу, к его кровати, и нескольким часам, которые они могут провести вместе, не беспокоясь, что их кто-то прервёт.