Дни, изменившие мир

...[08/11/2038]...

— Напомните, куда мы направляемся? Суровая серая мгла в виде тяжелых туч заполняла Детройт, сквозь ветки голых деревьев просвечивало тусклое небо. Мокрые после дождя листья под ногами отливали то теплой краснотой, то холодным серебряным блеском. Жемчужные полосы тумана вились покрывалом над городом, до ушей доносилось гудение машин с автострады. Коннор, шагая рядом с Фаулер и искоса поглядывая на нее, слушал, как она с задором подмечала, что синоптикам, обещавшим с 14:00 солнце, никогда нельзя верить. — В особое место, — уголки ее губ неоднозначно поползли вверх. — Твоя помощь с бумагами была как нельзя кстати: я бы просидела в участке весь обед и могла уйти еще двумя часами позже. Спасибо. — Рад помочь, — услужливо улыбнулся андроид. — Мне было интересно посмотреть, где и как вы работаете. — В лаборатории очень скучно, — признается Джордан, пожимая плечами. — В основном пишу отчеты. Все самое интересное происходит в комнате для допросов. Коннор с трудом сохранил невозмутимость в лице. В последнее время его настигла черная полоса: он дал уйти AX400 с ребенком, решив спасти напарницу; упустил девианта, разводившего птиц, когда что-то внутри него приняло решение протянуть Хэнку, едва не упавшему с крыши, руку помощи; когда он держал девушек-андроидов из стрип-клуба на мушке, это же «что-то» решило не стрелять и, более того, позволило паре уйти. Неудачи преследовали его одна за другой, и он понятия не имел, что на следующем отчете скажет Аманде. Потому что сам, вспоминая эти эпизоды, регулярно задавался вопросом «почему?» и не находил ответа. Он был растерян. Растерян и взволнован. — А что за «особое место»? — поинтересовался детектив. Джордан звучно фыркнула. — Какой же ты любопытный. Ты ведь хотел узнать обо мне больше? Вот мы за этим и идем в мое место. — Значит, оно только ваше? — не унимался андроид, несмотря на ее замечание. Девушка тяжело вздохнула, наблюдая, как пологие лучи солнца проникали между стволами деревьев. — У всех есть особое место, — вдумчиво сообщила племянница капитана, смотря на Коннора вназырь, словно что-то обдумывая. — Рано или поздно это место доберется и до тебя, — продолжила очень уверенно. — Оно пустит в тебя корни так глубоко, что невозможно будет сопротивляться. А когда ты будешь далеко, оно позовёт тебя. Ты не сможешь не ответить на зов. И когда доберёшься туда, то поймёшь... — она вдруг остановилась, придержав детектива за плечо. Он так же замер, обернувшись туда, куда был направлен ее взгляд. — ...что это место — и есть твой дом. Впереди был небольшой, двухэтажный домик с деревянным каркасом и гипсовыми плитами, расположенный на тихой улочке: крыша и лужайка усыпаны сухими листьями, широкие окна блестели в редких лучах дневного солнца. Отворилась входная дверь. Коннор огляделся и уже на входе увидел, насколько жилище девушки отличалось от дома лейтенанта. У Джордан тоже был легкий беспорядок, помещение было не таким просторным, но достаточно уютным: в воздухе витала теплая, успокаивающая атмосфера, будто любой вошедший — желанный гость в этом доме. — Ты проходи, — Фаулер гостеприимно махнула рукой в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, заметив, как детектив застыл у входа, с любопытством оглядывая все вокруг. Она снисходительно улыбнулась. — Можешь осмотреться, если хочешь, но моя комната на этаж выше. Племянница капитана сразу поднялась наверх. Коннор еще перед входом поставил перед собой задачу осмотреть дом — если бы Джордан не оказалась столь гостеприимной, он бы сам ненавязчиво об этом попросил. Андроид недолго походил по этажу, подметив большое количество стеллажей с сувенирными безделушками, пособиями по психологии и оригами, несколько комнатных растений. На столике в гостиной он нашел профессиональный фотоаппарат, а на стенах — множество снимков. Фотография из университета, где Джордан на фоне серьезных выпускников с дипломами радостно обнимает свой красный. Теплый снимок со стариком-отцом в обнимку на велопрогулке. И даже со школы: с подружками, валяющимися в куче осенних листьев. Людям свойственно хранить памятные снимки в потаенных уголках своих домов и забывать о них, пересматривая раз в несколько лет. У Джордан все воспоминания зачем-то рядом, на виду. Вскоре Коннор поднялся на этаж выше. В глаза бросился маленький балкон с плетеным креслом и пледом. Детектив прошел в нужную комнату: бумажные журавлики под потолком легко пошатнулись, когда он отворил дверь. Комната, выполненная в мягких пастельных тонах с доминирующим белым цветом, мебель в стиле хай-тек и цветочные мотивы в качестве декора. Джордан с задумчивым видом вела пальцем по корешкам книг на небольшой полочке. Бумажные книги... Коннор не думал, что еще остались люди, у которых бы они были. — Я буду читать, если ты не против, — подала она голос, выудив таки книгу с полуночно-синей обложкой. — А ты можешь задавать свои вопросы, — девушка кивнула на мягкое кресло у окна, а сама с охотой упала на кровать на живот, положив книгу перед собой. — Ну? Что бы ты хотел узнать? Коннор послушно опустился на указанное место. Он еще раз оглядел комнату, недолго подумав над ответом. Взгляд на миг зацепился за фоторамку на комоде, замеченную только сейчас. — У вас в комнате много книг, — подметил RK800, решив, что целесообразнее идти по нарастающей личности вопросов. — В продаже ведь давно есть электронные носители, в которых более тысячи произведений. — Не могу читать любимые книги с куска пластмассы, — не раздумывая, отвечает Джордан, не отрывая глаз от страниц. — Мне даже грустно, что бумажный переплет заменяет сенсорный экран. Холодно водишь по нему пальцем и не чувствуешь запахов, не слышишь шелест страниц и не испытываешь никакой эмоциональной привязанности к тому, что у тебя в руках. Хэнк ведь тоже предпочитал старые-добрые книги компактному планшету. Коннор никогда не понимал, в чем прелесть тяжелых пылесборников, если в современном мире доступно устройство, вмещающее в себя огромнейшее количество информации, которое можно везде носить с собой. — Но это совершенно не практично, — уверенно делает логический вывод из сказанного ей. — Неужели не понимаешь? — она абсолютно не удивилась этому замечанию и чему-то усмехнулась. — В практичности нет души. Когда я держу в руках бумажную книгу, я чувствую себя куда более живой, чем с квадратиком из металла на моих коленях. Это новаторство человека, чтобы упростить себе жизнь и в очередной раз заменить эстетику комфортом. На словах это сложно объяснить... — Джордан подняла голову и быстро посмотрела на него. Глаза заискрились непривычным заговорческим блеском, губы тронула улыбка. — Тут попробовать нужно. Она рывком подскочила с кровати и зашагала к небольшой тумбочке. Коннор проводил ее взглядом и увиденному удивился больше, чем книжной полке. Обсидиановый корпус проигрывателя поблескивал в лучах дневного солнца, пробивающихся через незашторенное окно. Фаулер с любовью смотрела на нагромождение виниловых пластинок, перебирая их одну за другой, пока выбор ее таки не остановился на понравившейся. Она трепетно проводит по ней ладонью и ставит. Послышались тонкие, мелодичные звуки первых мотивов, насыщенные и красочные, местами сменяясь более осторожными и глубокими. Джордан распахивает окно настежь, впуская порывы ноябрьского ветра, пропитанного влагой с редкими дождевыми каплями, — ее тут же обдает прохладой. Она подхватывает книгу, оставленную на кровати, и внезапно в два шага подходит к креслу, запрыгивая с краю на подлокотник. Их плечи с детективом соприкасаются. — Только не сканируй страницы, — она улыбнулась одними глазами, располагая книгу так, чтобы обоим ее было удобно читать. — Изучив материал в секунды, невозможно выпасть из реальности и получить удовольствие. Позволь себе заблудиться. Потерять себя в книге бывает полезно. Она сидит посреди сквозняка, привыкшая проводить так часы, словно не чувствует холода и как леденеют ладони. За окном раздается глухое гудение машин, бумажные журавли кружат в незамысловатом танце, подхватываемые порывами ветра, шелестят книжные страницы. Это буйство прекрасных звуков разносилось по комнате и неповторимый звук, воспроизводимый под металлической иглой проигрывателя, главенствовал, окрашивая музыкальное сочетание в потрясающие цвета. Коннор не спеша бежал взглядом по строкам, подмечая, как едва слышно хрустят позвонки у Фаулер, уставшей сидеть сгорбленно. Изредка он отвлекался, наблюдая за ней, а она и дальше читала с хитрым прищуром. Джордан трогательна, когда сосредоточена: ее глаза становятся выразительны, взгляд проницателен, лицо приобретает редкую безмятежность. Глядя на это, детектив чувствует проблеск странного понимания. Наблюдать, как Джордан читает книгу и как люди читают с планшетов — совершенно разные ощущения. Сейчас она ему отчего-то становилась и дороже, и ближе. — Это все атмосфера, — поясняет, словно прочитав его мысли. Под ее пальцами вновь шелестят сменяющие друг друга страницы, губы складываются в уверенной улыбке. — Магия эстетики. Магии для андроидов не существует. У Коннора в голове тысячи импульсов, перетянутых проводами-венами с синим тириумом, что тянутся по всему металлическому телу. У Коннора в голове мысли, рожденные собственным органом, что у людей называется «мозг», без лишних подпунктов «эмоция» и «чувство». У Коннора в голове чистота и скорость. Но мелодия, воспроизводимая под иглой проигрывателя, снова и снова распространяется по каждому проводу импульсом. Таких ощущений не должно возникать, они походят на сбой системы, но не являются им, как уже в семнадцатый раз твердит диагностика. Джордан и впрямь будто околдовала его. — И все-таки Оскар Уайльд — магистр иронии, — на выдохе произносит она, и хруст ее позвонков снова перебивает романс, который Коннор уже, в общем-то, и не слушал. — Его комедии — мои любимые. Фаулер захлопывает сборник пьес «Как важно быть серьезным» и смотрит на андроида с чуткой улыбкой. — О чем еще ты хотел меня спросить? Коннор, забывшись и погрузившись в раздумья, не сразу реагирует на ее вопрос. Он медленно переводит на Джордан внимательный взгляд и уже, кажется, сам не знает, что хотел бы знать. — Я видел семейную фотографию у вас на комоде. Очень старую фотографию, — вспоминает детектив о том самом «личном», о котором решил не говорить сразу. — На всех снимках на первом этаже вы были с отцом, и только на этом с вами еще была женщина. Девушка нервно сжала тонкими пальцами рукава водолазки. Коннор уже был готов пожалеть, что заговорил с ней на эту тему, но Джордан лишь отложила книгу на комод с серьезным видом, придвинувшись ближе, опуская голову ему на плечо. Сначала это детектива немного удивило, но потом, прислушавшись к ее размеренному дыханию, он подумал, что так и надо. — Когда андроидов стали выпускать в массовых масштабах, моего отца, как и многих, сократили. Для человека вроде него, чей мозг и руки постоянно нуждаются в работе, это был крах. Он никак не мог трудоустроиться, денег не хватало. Нервы сдали и он запил. Мама сбежала к другому. Хотела забрать меня, но отец выиграл в суде, получив надо мной опеку. С тех пор я ее не видела, — Фаулер говорила размеренно и плавно, тщательно подбирая слова. Голос ничуть не дрожал, она даже не выглядела поникшей: скорее погруженной в раздумья. — Было трудно. Но со временем отец переквалифицировался, нашел оплачиваемую работу и бросил пить... Он нашел в себе силы встать на ноги и воспитать во мне личность. Если честно, я впервые за много лет произнесла это вслух. И в очередной раз убедилась, что он любит меня, как никто другой. В детстве я считала, что отец не отдал меня маме, только чтобы ей насолить: отношения у них были тяжелые. Но потом поняла... Даже если бы он проиграл то дело, сделал бы что угодно, лишь бы увидеть меня еще раз. Ну а мама, — она кинула беглый взгляд на фотографию и тут же отвернулась. — Я не помню, какой она была. И не знаю, какая она сейчас. Но почему-то думаю, что непременно почувствую ее присутствие, оказавшись рядом. Коннор моргает несколько раз, когда диод мерцает желтым: поступил новый вызов. Свет плавно перетекает в голубой, и ему кажется, что сейчас его помощь требуется абсолютно не вовремя. — Новый вызов? — Да, — отзывается детектив слегка отрешенно, словно на время выпал из реальности. — Башня Стрэтфорд, центр города. — Тогда не будем терять времени. Джордан соскочила с подлокотника, разминая затекшие мышцы. Она прошла к двери, захватив сумку, и уже в дверном проеме вдруг с заинтересованным видом обернулась, немного прищурив глаза. Ее взгляд сейчас был идентичен тому, что Коннор лицезрел в клубе. На лбу выступила редкая морщинка, которая появлялась, когда она о чем-то размышляла. — Не так уж и сильно ты от меня отличаешься. Твоя мимика и особенно взгляд сейчас удивительно живые. Андроид сдержанно улыбнулся. Несколько часов пластинки и шелест книжных страниц шептали ему о другой жизни, более человеческой, чем та, которую он знал. Внезапное желание еще недолго послушать старые песни и умиротворенный ласковый голос у самого уха теплой волной прошло по сплетению микросхем с проводами, согревая внутри. Коннор вдруг понял, что ходит по очень тонкому льду, и каждый шаг может быть последним. Эта комната — словно другой мир. Ее мир, совершенно отличный от того, в каком он привык пребывать изо дня в день. И к такому миру тяжело оставаться равнодушным.