***
В голове звучал продолжительный писк, который закладывал уши. Такое ощущение, будто его мотает из стороны в сторону. Было желание наконец прижаться к земле, но она всë никак не оказывалась под ногами. К горлу подступило чувство тошноты. Что происходит? Он умер? Может, это очередной процесс перерождения? Казалось, это длилось целую вечность, его голову сдавливали в тисках, будто еë вскоре вовсе раздавит и, наверное, это было бы даже лучшим исходом. — Помогите… — Прошептал он, но не было издано ни единого звука. А кто это он? Человек? Аякаси? Орудие? Кто? Чем он стал сейчас, после тех ужаснейших событий, которые принесли так много боли? У этого существа все еще продолжал функционировать разум, но от этого никак не легче. Хотелось кричать. Так сильно, чтобы голос сорвался. Хотелось, чтобы это закончилось. Ощутить теплые прикосновения чужих рук, которые с нежностью прижимают к себе и укрывают от всех демонов собственного разума. Но этого никогда не произойдет. Его никто не вытащит отсюда, он навсегда останется заложником своих страхов до тех пор, пока он не растворится во тьме, стирая своë имя с лица этого жестокого мира. Имя. Как же его звали? Оно — единственное, что удерживает его на поверхности. Вспомнишь, только тогда останешься здесь. Но ведь зачем оно ему, если он даже не ощущает собственного тела? Что-то тяжелое тянуло вниз, заставляя продолжать задыхаться и наконец сдаться. Оставить попытки вспомнить и принять свою участь навсегда остаться забытым. Стук. Он ощутил стук где-то внутри, он на секунду разлил тепло, наконец согревая. Он эхом распространился по пространству, темному пространству, которое стало временным домом для потерянной души, хотя та уже разрывалась на части. Ещё один стук. Он повторился вновь, принося с собой те же ощущения, что и пару секунд назад. Интересно, а есть ли здесь какое-то понятие времени? Он не сдавался. Продолжал концентрироваться на новых и непонятных ощущениях, всë ожидая чего-то особенного и до этого неизвестного. Это занятие позволяло отвлечься от боли, которое стальными цепями сковало его. Пожалуйста, уберите.Пожалуйстапожалуйстапожалуйста. Он старался сделать рывок. Оставаться здесь больше не было сил, на грудную клетку все еще настойчиво давили, опуская все ниже и ниже, на глубину океана страха и переживаний. Воздух, который так необходим сейчас, не поступал в легкие. Мозг все никак не мог понять, в каком положении находится, и действительно ли безвольное тело тонет или же это гадкая шутка воображения? Ощущение постороннего прикосновения к коже заставило задрожать. Теперь стало ужасно холодно. Жалобный, хриплый стон поглотила плотная жидкость. Пожалуйста, дайте умереть и больше не чувствовать липкого страха, который обволакивал со всех сторон. Однако что-то специально продолжало мучить его, не давая забыться в небытие и только чувствоватьчувствоватьчувствовать свою беспомощность и жалость. — Касунэ. Звук. Он настойчиво пробирался сквозь толщу воды, желая ухватиться за метающуюся в воде душу. Внезапно она замерла, с надеждой прислушиваясь к вибрациям, которых ранее никогда не было. — Касунэ. Это имя. Это точно имя! Значит, именно так его зовут. Ещё не всë потеряно, правда? Цепи впились в ледяную кожу, недовольно скрипя, но душа на радостях нашла силы сопротивляться, наконец скинув с себя малую часть. Рука протиснулась сквозь горячий металл, в надежде потянувшись к звуку, даже не чувствуя, как железные змеи снова начали обволакивать плоть. — Проснись, Касунэ. Вдох. Орудие резко подорвалось на футоне, в ужасе распахнув глаза, полные слез. Дрожащее тело тут же было перехвачено сильными руками, удерживая на месте. Карие глаза метались из угла в угол, пытаясь что-то разглядеть в темноте, однако все тщетно. Парень прижал руку ко рту, сжимаясь, укрывая голову в коленях. Его била крупная дрожь, он часто дышал, все никак не получалось восстановить дыхание. Вырвался непрошенный всхлип, там было настолько страшно, что мальчик думал, что задохнется. Он все еще не понимал, что происходит сейчас, он чувствовал только невыносимую боль в груди. Мысли никак не собирались в кучу. Мокрых от слез ладоней коснулись чьи-то руки, нежно убирая их от лица. Орудие неуверенно подняло глаза, встречаясь с обеспокоенными голубыми огнями, которые рассматривали заплаканное лицо шинки. — Всë закончилось, Касу, это всего лишь сон, — прошептал парень в спортивках, прижимая к себе Канки, который тут же уперся лбом ему в плечо. — Тише, малыш, всë теперь будет хорошо. Шинки ответил на объятия, со страхом прижимаясь к своему Богу. Родной запах отрезвил, парень все никак не мог надышаться им. Он нежно обволакивал его с ног до головы, навевая мирное спокойствие. Вдруг шинки нахмурился, в голове начали вспоминаться малые отрывки последних событий, от которых бросало в дрожь. Он осквернил Ято и даже не помнит, каким образом. Как он мог поддаться соблазну и нанести вред тому, кто так заботливо пригрел под своим крылом когда-то? Имя на правом запястье запульсировало, казалось, подтверждая все догадки орудия. Канки зажмурился, не желая верить, что повел себя как последний идиот, из-за чего было вынуждено страдать Божество. Мальчик нервно вздохнул, заставляя пересохшие губы разомкнуться. — Прости меня… Ято невольно вздрогнул, ощутимо напрягаясь. Он взглянул на макушку подростка, который явно не желал устанавливать зрительный контакт. — За что? — Также тихо спросил Бог, полгаживая мальчика по спине. — Я… Я осквернил тебя, не могу поверить, что сделал это. Я даже не помню, как это произошло… — Шептал он, голос дрожал, но Бог все прекрасно услышал и понял. На лице расцвела облегченная улыбка, которую шинки, конечно же, не видел, продолжая вдыхать запах хозяина. — Ты не должен ненавидеть себя за это, я тоже виноват, что допустил подобное. Однако все закончилось, верно? Юкинэ тоже поддавался соблазну, совершая то, чего не должна делать чистая душа. Большинство орудий проходило через очищение, — успокаивал Канки Ябоку, задумчиво прикрывая голубые глаза. Тяжело вздохнув, шинки наконец смог прийти в себя. Он отстранился от Ябоку, опираясь спиной о стену. В темноте он смог разглядеть футон у другой стены, на котором мирно спал Юкинэ. — Сколько я так провалялся? — Спросило орудие, теребя пальцами край футболки. Его явно переодели, ведь на очищении одежда совсем замаралась. — Два дня, — просто ответил Бог Бедствия, подходя к окну, пропуская в комнату свежий ночной воздух, — и тебе стоит снова лечь спать, все мы знатно вымотались тогда. — Прости… Бог вздохнул, устало покачав головой. Он снова сел на футон, приобнимая орудие за плечи, от которого так и исходили отрицательные эмоции, вызванные ненавистью к самому себе. Он задумчиво уставился в одну точку, что-то старательно обдумывая, но тут же повернулся к Канки, слабо улыбаясь. — Я уже давно тебя простил, Касунэ. Ты — часть нашей семьи, запомни это раз и навсегда, а семья помогает друг другу что бы ни случилось. Теперь ты полностью чист и я клянусь, что ты больше не испытаешь той боли, которую принесла тебе скверна. Судорожно выдохнув, шинки кивнул, поджимая губы и закрывая глаза челкой русых волос. Божество легонько коснулось губами лба шинки, поднимаясь со спального места. Он потрепал его по волосам, ободряюще улыбаясь. — Ну всë, всë. Теперь быстро спать, сейчас ещё очень рано, — проговорил Ято, настойчиво надавив на плечо подростка, чтобы тот улегся обратно на футон. — Спокойного сна, Касу. Шинки молча смотрел за тем, как Бог заботливо укрывает его одеялом, сидя перед ним на корточках. Он был очень благодарен хозяину за то, что он спас его от того ужасного кошмара и за то, что простил. Ято вскоре покинул комнату, очевидно, выходя на улицу вместо того, чтобы лечь спать. Орудие слабо улыбнулось, блаженно закрывая глаза, погружаясь в столицы царства, на этот раз, спокойных снов.***
Ночь всегда вдохновляла своей красотой. Токио в это время был просто волшебным, несмотря на время, город не спал, продолжая играть яркими огнями, а люди, живущие в самом центре столицы страны восходящего солнца, казалось, активничают больше именно ночью, чем днëм. Ябоку любил ночь, она приносила с собой только спокойствие и умиротворение, однако кошмары и нечистые души, оставались неизменной обратной стороной золотой монеты. Почему ночь отчасти считают опасным временем суток? Кто бы что не говорил, но оно являлось таковым как и для людей, так и для жителей Дальнего берега. Убийцы, насильники, наркоманы и прочие отбросы людской расы показывают себя именно сейчас, теперь не боясь чужого внимания. Ведь многие, за исключением их несчастных жертв, разбежались по муравейникам, испуганно смотря через маленькие окошки высоток, замечая лишь прекрасный свет звёзд и огромного белого диска. Ночь насквозь пропитана страхом и болью, но Бог Бедствий чувствовал себя, как бы это печально не звучало, частью данной среды. Божество отрицал и будет продолжать отрицать своë настоящее предназначение в этом мире, но любовь к ночи никак не скроешь и не спрячешь, а он и не пытался. Не спеша прогуливаясь по удаленным от центрального шума местам Ято, грея руки в карманах спортивной кофты, уже подходил к небольшому мостику, который позволял людям спокойно переходить, так прекрасно блестящую в лунном свете, водную гладь. Чутка холодный воздух пробирался под олимпийку, но Бог не обращал внимания на немного неприятный холод, он наоборот подставлял лицо ветру, с наслаждением смотря на картину, открывающуюся перед ним. Одна капля тихо упала в озеро, нарушая идеально ровную поверхность воды, этот, казалось, незначительный и не достойный чьего-либо внимания звук, заставил Божество тут же посерьезнить и недовольно поморщиться. — Чего тебе, Нора? — Напрямую спросил Ято, даже не поворачиваясь к девочке в белом кимоно и с красным узорчатым поясом на талии, которая стояла позади него на мосту. — Как грубо, Ято, — недовольно буркнула та, обидчиво надув маленькие розовые губки, — я пришла навестить тебя, беспокоясь за твоë самочувствие после очередного очищения, а ты так со мной обходишься. — Я не нуждаюсь в твоëм беспокойстве, — рыкнул парень, сжимая кулаки на деревянном поручне, — ты теперь не моë орудие, проваливай. Девочка вместо того, чтобы послушать Бога Бедствий и молча уйти, подошла к нему, с мнимой нежностью обнимая того за напряжённые плечи, обвивая шею руками, на которых красовалось бескрайние множество алых меток. Ябоку отвернулся, чтобы не лицезреть лицо бывшего орудия, которое всеми способами старалось заполучить его внимание. — Я всë ещё не понимаю тебя, Ято. Почему ты держишь у себя оскверненное орудие, которое вовсе не помогает, а только вредит тебе? Ладно тот светловолосый мальчишка, он хоть что-то делать умеет, а этот даже черту не может создать. Полностью бесполезен, — шелестела девочка на ухо Божеству, заглядывая в яркие голубые глаза, которые с каждым произнесенным ею словом всë светлели от злости, — я хочу тебе только лучшего, верни мне имя и используй меня, я помогу избавиться от него. Отец, узнав, что ты всë таки ступил на нужную тропу, точно примет тебя обратно в семью, позабыв старые обиды. Бог толкнул девчонку подальше от себя, закипая от злости. Нора, похоже, совсем не смутившись, продолжала улыбаться, наблюдая за действиями, по еë мнению, всë ещё хозяина. — Ни за что. Пошла вон, не желаю тебя ни слышать, ни видеть, Нора, — процедил Ябоку, с презрением смотря на некогда сестру, которая постоянно улыбалась, кого бы она не рассекла своим острым лезвием. — Ладно, но ты ещё пожалеешь, что бросил меня, Ято, — сказала она, исчезая снова со звуком падающей капли. Божество вздохнул, проводя рукой по темно-синим волосам. На горизонте луна начала постепенно исчезать, уступая место посветлевшему чистому небу. Ночь покорно уходила, давая свободу новому дню. Вот и Бог решил уйти из этого места обратно в храм, все его обитатели, вероятно, уже проснулись. — А я ведь так боялся, что ты не проснешься… — Прошептал Ято, неспешно покидая место встречи с болезненным прошлым. Ябоку сделал выпад, пронзая своим Секки подростка, который тут же издал оглушающий вопль. Фиолетовые глаза с ненавистью глядели на Божество, но тот был как никогда хладнокровен, безжалостно уничтожая скверну. Похоже, еë было настолько много в этой, натерпевшейся всего этого ужаса душе, что она смогла материализоваться, принимая облик самого Канки. Именно благодаря этому, Бог смог очистить орудие, оставляя того в живых, однако всë ещё не было никаких гарантий, что скверна покинет его тело полностью, не убив ослабевшего шинки во сне. Колени подкосились, опуская Бога Бедствия на землю. Пересохшие губы еле слышно прошептали имя Юкинэ, чтобы тот снова принял облик человека. Подросток сразу же подскочил к хозяину, игнорируя то, что сам заразился от него скверной. Бессознательное тело Ято было подхвачено орудием Богини Нищеты, который еле смог отцепить руки Секки от олимпийки Бога. Юки кричал, бился в истерике, умоляя, чтобы Ято оставили с ним. Похоже, орудие уже был не в себе от боли. Кто-то схватил его руки, упорно ведя к храму, а безвольное тело Канки, которое было необычайно легким, нëс на руках Казума, ускоряя шаг, чтобы как можно меньше скверны пришлось бы выводить с его рук. Вся ночь ушла на очищение всех участников омовения святой водой. Ябоку и Касунэ были перенесены в комнату на втором этаже, где обычно они спали вместе с Юкинэ. Сам светловолосый не отходил от хозяина ни на шаг, отказываясь от еды и не спускаясь ко всем до тех пор, пока его бомжебог не очнется. На восстановление Ябоку ушло гораздо меньше времени, чем ожидалось. Ни прошло и дня, как он уже стоял на ногах, а Юкинэ тем временем снова начал его ругать, называя ужасным и безответственным хозяином. Бог Бедствий был сам не свой в тот период, его преследовали странные ощущения, касающегося его нового орудия. Он не мог нормально спать, Ято пристально следил за его состоянием с помощью связи Бога и орудия, но ничего нового для себя он не выявил, хотя Ябоку точно был уверен, что последствия обязательно будут. Юкинэ боялся, что Бог умрет тогда. Хиëри сильно тревожилась за всех, но всë же упорно отвлекала подростка от всего происходящего как могла. У нее появилось больше времени на занятия с Юки благодаря выходным, тот не возражал снова взять в руки учебник, однако занимался он на первом этаже. Ято никак не хотелось тревожить, он все эти двое суток не отходил от футона Канки, следя за его самочувствием. Благо, что орудие очнулось и как же хорошо, что Бог оказался рядом. Вскоре солнечные лучи коснулись земли, освещая стоявшие до этого в тени дома. Божество подошел к храму, все уже сели завтракать и сначала даже не заметили приход Ято, но через секунду раздался недовольный голос Дайкоку, который произнес на весь храм: — Явился! И где же ты всю ночь шастал?! Тут Касунэ очнулся, а ты всë ходишь и ходишь где-то! Канки хихикнул, сидя за столом. Рядом с ним сидела заплаканная Кофуку, которая всë не выпускала подростка из объятий. Глаза Хиери тоже были на мокром месте, но та держалась стойко, стараясь совсем не разреветься. Только Юкинэ о чем-то угрюмо задумался, ковыряя палочками завтрак. Ято счастливо улыбнулся, протиснувшись между орудиями, заключая обоих в неожиданные объятия. — Ну вот, все живы здоровы! Спасибо вам, ребята, что спасли моë очередное орудие и меня самого, — благодарно кивнул Бог Хиëри, Кофуку и Дайкоку. Дайкоку демонстративно отвернулся, фыркнув, однако от внимательного взора Божества не укрылось, как тот слегка смутился. Кофуку с жалостными воплями кинулась обнимать всех присутствующих, Хиери также присоединилась к коллективным обнимашкам, потащив с собой орудие Богини Нищеты. — Эй, эй! Мой завтрак! — Крикнул Юки, сдавленный чужими руками, с ужасом наблюдая, как тарелка соскользнула с поверхности стола, отправившись с характерным громким звуком на пол. Громкий смех разнëсся по храму. Наконец все смогли хоть немного, но улыбнуться. Понять, что всë вернулось на круги своя и теперь всегда будет именно так. Они будут счастливы, никто не сможет разрушить их настолько близкие отношения. Касу был уверен, что втроëм они смогут уничтожить любое зло, только орудиям необходимы тренировки, но их Бог обязательно обучит всему парней. Он их не бросит, что бы ни произошло. Никогда. Веселая мелодия звонка заставила обитателей святилища немного утихнуть. Ято быстро сунул руку в карман кофты, доставая небольшой, предназначенный по большей части только для работы мобильник, с радостью принимая вызов. — Быстрый и дешевый Бог по вызову слушает! — Воскликнул парень, с нетерпением слушая мужской голос по ту сторону, — принято, скоро буду! Итак, малышня, у нас появилась работëнка! — Сейчас же только семь утра! — Возмутился Секки, напоминая хозяину о слишком уж для него раннем времени, однако подростка уже силком тащили на улицу, подхватив по руку. — Всем пока! — Крикнул Бог на прощание, уводя свои орудия с собой. Кофуку помахала ребятам рукой, поедая последний мандарин, а Хиëри и Дайкоку недоуменно смотрели уже на пустой двор, который освещало встающее из-за горизонта солнце. Но пора бы уже перестать так реагировать на подобные выпады бомжебога. Работа есть работа, с этим ничего нельзя сделать.***
— Но я думал мы только аякаси убиваем… — Пробормотал Канки, стоя на пороге дешевой однушки позади хозяина, который оживленно обговаривал все детали работы с каким-то мужчиной средних лет, который, судя по его внешнему виду, принимал водные процедуры раз в неделю. — К огромному сожалению, нет, — огорченно покачал головой Юкинэ, сложив руки на груди, покорно ожидая конца разговора. — Он обязан поднять за это цену, выполнять эту грязную работу за пять йен я не собираюсь. Когда мужчина ушёл куда-то в комнату, где на всю работал телевизор, Ято наконец повернулся к своим шинки, лучезарно улыбаясь. Он всунул им в руки тряпки и какой-то раствор, от запаха которого Юки поморщился. — Итак, за работу! Мы должны убрать здесь каждый уголок. Я пойду в ванную, а вы драйте кухню и коридор, — дал указания Бог, уже направляясь к своему месту работы. — Ты обязан поднять цену за это, иначе я отказываюсь это делать, — светловолосый подросток высказал свою претензию, с раздражением сверля спину Бога Бедствия. Ябоку наносил раствор на заплесневелые стены, начиная их с трудом очищать. Когда одна кафельная плитка была более менее в нормальном состоянии, парень взглянул на Секки, который так и ждал ответа от хозяина, с отвращением бросив тряпку на пол и отправив раствор туда же. — Послушай, Юкинэ, — начал Бог, тяжело вздохнув, — если мы повысим цену за свои услуги, то клиентов станет все меньше и меньше, а нам это не надо, верно? Тем более, я уже всë обговорил с сегодняшним клиентом и изменениям это не подлежит. Цокнув, Юки сунул пока еще чистые руки в карманы джинс и пошел к двери, бросив на прощание Богу какое-то грубое слово. Ябоку встрепенулся и побежал за ним, окликнув и крича, что повысит цену на десять йен. Когда подросток так и не повернулся, Божество с горем пополам согласился на пятнадцать йен. — Неужели это случилось! — Воскликнул Юки, подхода к расстроенному хозяину, — я думал мне такого чуда ещё год ждать. Вот только… Возьми с него двести йен. — Чего?! Да ты с ума сошел! Тогда я вообще ничего поднимать не буду! Орудие и Бог продолжали ругаться на лестничной площадке, Канки тем временем только улыбался, умиляясь с их разборок. Он уже перемыл всю скопившуюся в раковине и не только посуду, пока складывая еë на кое-как отмытый стол, который до этого был до жути липкий и грязный. Далее по плану необходимо было прочистить шкафы, чтобы в них уже можно было сложить все эти вещи. Это была только кухня, а далее предстояло ещё много дел, которые, если орудие так и будет здесь пыхтеть одно, оно и к вечеру завершить не сможет. Ябоку всë же поднял цену ещё на пять йен. Юки добился того, чтобы теперь им за труды платили именно такую сумму хотя бы на первое время, может, в будущем орудие сможет уломать хозяина на ещё одно повышение цены. — Касу, какой ты молодец! — Воскликнул Божество, обнимая ничего не понимающего подростка, — Юки, он уже всю кухню убрал! Светловолосый обреченно вздохнул, с огромным нежеланием начав протирать пол. С зала доносился громкий храп владельца квартиры, ах да, ещё и в той комнате нужно прибраться. Ято усиленно убирал ванну, что-то напевая себе под нос. Интересно, стоит ли надеяться на чаевые, за такую идеально выполненную работу? На уборку всей квартиры ушло около трёх часов. Мужчина угостил Бога каким-то напитком вместо чаевых, от чего Секки был ужасно недоволен, что этот толстяк зажал пару йен для них. Касунэ был не слишком разговорчив, но зато какой помощник! Ято весь день расхваливал орудие за такую продуктивную деятельность. Далее в расписании должна быть тренировка орудий, которую Юкинэ на самом деле ждал с нетерпением. Это было гораздо лучше, чем целый день торчать в пыльной однушке, да и ещё убираться там. Очень хотелось подростку показать хозяину, что в бою он по силе будет наравне вместе с ним. Как бы там Секки не относился к Божеству, однако отрицать его умение искусно владеть клинками было глупо. До обеда было ещё далеко, хотя Дайкоку уже закончил его готовить. На улице стояла хорошая погода, которая как раз подходила для тренировок. Хозяин и орудия решили начать во дворе храма, он как раз был большим и просторным. У Ябоку в руке была длинная гладкая деревянная палка, а у орудий, как обычно, просто голые руки. Касу по привычке отошел подальше, чтобы его ненароком не задело, однако произошло то, чего он никак не ожидал. — Касунэ, — услышав своë имя из уст своего Бога орудие встрепенулось, удивленно вскинув голову, — подойди-ка сюда. Поднявшись с крыльца святилища, подросток покорно подошел к Богу в спортивках, который расслабленно крутил палку в руках. — Сделай черту, — непринужденным голосом сказал парень, даже не взглянув на шинки. Тот удивленно приподнял брови, не понимая, зачем хозяин его просит об этом, ведь он так и не научился еë делать. — Но я же… — Сделай черту, — повторил Божество просьбу, даже не удосужившись взглянуть на подопечного. Юкинэ тоже удивленно повернулся к Ято, по его мнению, он вëл себя довольно странно. Вздохнув, Канки отошел на пару шагов от хозяина, сложив пальцы правой руки клином. Резко поведя рукой в сторону, как и ожидал парень, ничего не произошло. Даже искра не промелькнула между пальцев. — Ещё раз, — твердо скомандовал Бог, завидев, что Касу пошел обратно к крыльцу, разочарованно опуская руки. Парень повторил то же самое действие без всякого энтузиазма. Яркие голубые глаза пристально следили за выражением лица орудия, нахмурив брови и покачав головой. — Ещё. Мальчик конкретно не понимал, чего добивается Бог Бедствия, однако он продолжал выполнять его просьбы, а может даже и приказы, судя по его серьезному тону. Юкинэ скучающе уселся на траву, сложив ноги в позе Лотоса и подперев щеку рукой. Когда число подобных действий дошло до десяти, Касунэ со вздохом коснулся правой руки, немного еë массируя. Канки встретился глазами с голубыми огнями, которые пристально наблюдали за ним. Иногда от такого проницательного взгляда по телу бежали мурашки. Орудие ждало, когда Бог отвернется, что бы означало окончание его отчаянных попыток сделать линию, однако это всë не происходило. — Да не могу я еë сделать! — Уже начал злиться Канки, нахмурив брови. — Можешь. Давай, вперёд, — махнул рукой Ято, показывая, что слова Касу для него совершенно ничего не значат. Что-то недовольно пробубнив, орудие сделал это еще раз, но опять же без какого-либо успеха. Сжав кулаки, Касу со злостью бросил взгляд на Ябоку, который терпеливо стоял над ним, чего-то ожидая. В один момент он медленно развернулся к нему спиной, на секунду лицо орудия засветилось счастьем. Он свободен! Ну наконец-то! Облегченно выдохнув, подросток потянулся, однако мгновенно замер, когда из уст хозяина он услышал спокойное: — Хорошо, тогда… Божество встал в боевую стойку, протянув своë своеобразное оружие в сторону Канки. Данное действие заставило шинки вздрогнуть. — Ты сделаешь черту, когда почувствуешь опасность. Защищайся! — Решительно проговорил парень, делая выпад. В карих глазах заплескался страх, он еле успел дернуть в сторону, когда рядом почувствовался резкий поток воздуха. Его чуть не задело палкой, Ято оказался рядом с ним слишком быстро, что заставило сердце подростка быстрее застучать в груди. Юкинэ удивленно присвистнул, смиренно выставляя руки перед собой и медленно уходя с места битвы. Касу со страхом смотрел на спокойное лицо хозяина, который через секунду снова совершил атаку на бедного парня, у которого сердце выскакивало из груди. Канки увернулся, чуть не падая, а для Ябоку это была, похоже, не битва, а какая-то игра в кошки-мышки, и то, в которой он видно поддавался. — Не убегай от меня, Касу, защищай себя с помощью черты, — сказал Бог, выпрямившись, с высока глядя уже на запыхавшегося шинки. — Да как я еë, черт побери, сделаю! — Прокричал он, на этот раз падая, не удержав равновесие после ещё одного уворота. — Ого, а я и не знал, что ты ругаться умеешь, — хохотнул Бог Бедствий, дав мальчишке время подняться. Вдруг Бог резко сорвался с места, несясь прямо на только что вставшего на ноги Касунэ. Карие глаза в ужасе расширились, увидев всего в нескольких сантиметрах от себя блеск голубых глаз. Рука мгновенно дернулась в сторону, однако даже прямо перед лицом опасности в лице Бога, линия не показала свой белый свет. Подросток рухнул на землю, придавленный деревянной палкой к шее. Глаза заслезились, а затылок заныл, похоже, он обо что-то ударился. Бог поднялся с подопечного, помогая тому встать. Канки зажмурился, прикладывая грязную ладонь к затылку. Шишка точно будет. К ним мгновенно подбежал Секки, спрашивая, всë ли у них нормально. — Всë путëм, Юкинэ, — ответил за них двоих Ято, положив руку на плечо Канки. — Ты хорошо уходил от атак, Касунэ. Теперь каждый день ты будешь заниматься со мной, поверь, рано или поздно черта проявит себя. Когда была сказана фраза «каждый день» у Касу голова заболела ещё сильнее. Божество и его орудия наконец смогли зайти на обед. Дайкоку обругал Бога Бедствия, когда тот даже на порог ещё не успел ступить, заметив помятый вид Канки. — Ты что, с дубу рухнул?! Только недавно очищение было, ты его угробить хочешь?! — Возмущалось орудие, схватив Ябоку за спортивную кофту, немного поднимая над землей, чтобы они стали примерно одного уровня. — Ай-ай-ай! Всë-всë, отпусти меня-я! — Брыкался божок в крепкой хватке Дайкоку. Кофуку проводила Канки в ванную, подав сменную одежду. Аптечка, благо, не понадобилась, подросток только замарал руки и одежду в грязи. Юкинэ в расслабленной позе сидел за столом. Было интересно наблюдать за битвой Ято и напарника, однако самому тоже потренироваться хотелось, но Секки прекрасно понимал, что на данный момент Касу тренировки гораздо нужнее, чем ему. Вдруг во дворе завиднелся знакомый силуэт. Хиëри только зашла в храм, а на неë уже налетела божка, крепко обнимая. Девушка обнимала Богиню в ответ, громко смеясь. Дайкоку отпустил Ято, от чего тот полетел на пол, больно ударяясь о поверхность спиной. — Ты как раз вовремя, Хиëри. Ты успела на обед, — улыбнулся Дайкоку, снова подходя к плите. Ики улыбнулась, поблагодарив орудие и садясь за стол. Когда Канки вышел из ванной уже в чистой одежде и немного влажными волосами, девушка заботливо спросила об его самочувствии. Тот лишь неловко почесал затылок и сказал, что чувствует себя прекрасно. Ему была приятна такая забота со стороны подруги. — Кстати, Юкинэ, я принесла твою новую домашнюю работу, — сообщила девушка, улыбнувшись орудию Ято. — Спасибо, Хиëри, — поблагодарил Секки, неловко отводив взгляд. Касунэ непонимающе изогнул бровь, уставившись на напарника и Ики. Домашняя работа? Но зачем? Разве шинки могут ходить в школу? Их же никто не видит. Хиëри похоже заметила удивленное выражение лица подростка и поспешила ему всë объяснить. — Просто Юкинэ имеет желание учиться также, как и обычные подростки в его возрасте. Может и ты попробуешь, Касунэ? Канки на секунду задумался. Он никогда не думал над такой вещью, как учеба. Ведь зачем орудиям она нужна? Хотя с другой стороны, возможно, Секки и прав, постоянно убивать аякаси или убираться в чьей-то квартире, может наскучить и захочется заняться чем-то другим. Вместе с новым хозяином он пробыл уже месяц, однако ещё многие вещи ему предстоит понять. В некоторой степени он даже завидовал своему напарнику, ведь он гораздо опытнее него, да и черту сделал с первого раза, а Канки не может даже на пару секунд еë сделать, это очень угнетало. Однако многие поддерживали его, говоря, что это нормально для шинки — учиться делать линию месяцами, но ведь Секки как-то смог сделать это сразу… — Да, думаю, я тоже хочу попробовать, — кивнул Канки, улыбнувшись. Теперь Юки мог испытать себя и в качестве учителя, ведь как-никак он обучался у Хиери Ики уже целый год. А Касу и не против, чтобы Секки помог ему дойти до такого уровня знаний, какими владеет священный сосуд.***
После продуктивной учёбы с Касунэ и Юкинэ, Хиëри Ики предложила друзьям отвлечься сегодня от забот и пойти прогуляться. Ябоку сразу же подумал про любимый тематический парк, однако к нему пришло разочарование. Секки возмущался, что они слишком часто туда ходят и пора уже внести в жизнь хоть каплю разнообразия, а Канки тем временем было совершенно все равно, куда в итоге они пойдут, ведь и в том же Капиполенде он никогда не был. День был как никогда насыщенный, сегодня они успели сделать много дел, чему Бог Бедствия был до жути доволен. Хиëри вместе с Ято и его орудиями ходили по разным кафешкам и магазинам, бомжебог опять потратил только сегодня заработанные деньги на какой-то милый маленький брелок. Касунэ ещё никогда не видел напарника настолько злым. — Да я тебя в порошок сотру! Мы сегодня столько пахали ради этого брелка?! — Кричал Секки на Бога, когда они не спеша гуляли по улицам города, наблюдая за медленно опускающимся солнцем. — Юкинэ, спокойно, он принесет нам удачу! — Лучше бы Ято этого не говорил, его в ту же секунду закинули в ближайший мусорный бак, также сильно пиная. Касунэ обреченно вздохнул. Наверное, Юки был прав, что над этим Богом ещё необходимо работать. Хотя бы для того, чтобы он не тратил деньги куда зря. Закат — граница между днëм и ночью. Он является своеобразными воротами, который пускает все больше нечистых на землю к не менее грешным людям, которые готовы подтолкнуть их к самым ужасным поступкам. Поэтому нашей компании следовало бы поторопиться, если они не хотят случайно встретиться с аякаси. Ято воспользовался телепортом, за что Канки был ему безумно благодарен, потому что его ноги чуть ли не подкашивались от усталости. Все-таки столько ходить целый день тоже нельзя, так и свихнуться можно. Вкусный ужин от Дайкоку относительно вернул силы, затраченные на сегодня, но шинки больше ничего делать не будет, а напарник был на удивление ещё не прочь порешать парочку уравнений в тетради. — Вы как хотите, ребята, а я спать. Сегодня мы та-а-ак заработались! Но зато деньги заработали! — Потянулся божество, вставая из-за стола. — Ага, которые ты тут же продул, тупой хозяин, — цокнул Секки, убирая свою тарелку в раковину. — Ты кого тупым назвал, а?! Имей ко мне хоть каплю уважения! — Возмутился Ято. Понимая, что скоро начнется конкретная ссора Ябоку с его священным сосудом, Канки улыбнулся и поблагодарил орудие богини Нищеты за ужин и Хиери за прекрасную прогулку. Ики тем временем уже пора было бежать обратно домой, поэтому в храме она долго не задержалась. Орудие медленно поднялось по лестнице в комнату и улеглось на свой футон, мгновенно засыпая. Сегодня был хороший день. Лучше, чем предыдущие, по крайней мере, шинки так считал.***
Темно. Снова ничего не видно, хоть глаза выколи. Взгляды прожигали его насквозь, они были везде. Следили за каждым его вздохом, движением и даже мыслью. Это было невыносимо, он понимал, что сейчас совсем один. Хотелось поскорее вырваться отсюда, но невидимые путы сковали движения, заставляя наблюдать, слушать противный смех со всех сторон. Какой же он слабый, они смеялись именно над его никчемностью, над тем, что не может ничего изменить. Одиночество чересчур остро чувствовалось в этом месте, жаль, что спрятаться было негде. Страшно. Страх — самое ненавистное чувство. Из-за него он не может видеть, думать, дышать, а только поддаваться желаниям кошмара, который управлял им и делал то, что вздумается. Кошмары мучали постоянно, безжалостно ослабевая организм орудия, не давая спокойно отдохнуть ночью. Это ужасно, когда он не имеет возможности восстановить силы, он был вынужден ступить в новый день, без возможности возвращения в сладкую дрему. Так случилось и сейчас. Проснулся шинки посреди ночи со слезами на глазах. Вокруг стояла блаженная тишина, которая нарушалась только спокойным дыханием у противоположной стены. За окном светил идеально чистый белый диск, свет которого проникал в комнату, падая на пол. Канки приподнялся со спального места, запуская пальцы в русые волосы. Сегодня он точно больше не уснет, поэтому больше всего хотелось выйти и проветрить голову, чтобы оставшиеся воспоминания плохого сна сдуло ветром, оставляя место только для хорошего. Канки покинул комнату как можно тише, чтобы не разбудить обитателей храма своим неосторожным хождением по иногда скрипящему полу. Было необычно пробираться к выходу в потемках. Всегда в храме богини Кофуку было оживленно, каждый занят своими любимыми делами: Дайкоку изучал новые, ещё не исследованные рецепты блюд и иногда давал подзатыльники хозяину, нередко выкидывая его за порог, Юкинэ учился на втором этаже, а иногда гулял вместе с Хиëри, не забыв взять с собой Касу, Кофуку читала любимые журналы, поедая мандарины, которые еë орудие закупало ящиками, Ябоку же, как обычно, пропадал где-то в свободное время, возможно, постоянно оставляя свой номер телефона где только можно. Шинки полюбил эту жизнь, она стала ему родной и он ни за какие деньги не согласится променять еë. Хотя, он другой жизни никогда и не знал, наверное, именно поэтому она казалась настолько идеальной. Место под деревом во дворе нравилось Касунэ больше всего. Там он и решил провести оставшееся время до рассвета, вспоминая самые теплые моменты, связанные с его семьёй. Пусть Касу и не был нормально знаком с другими божествами, однако он был с точностью уверен, что Ято — самый лучших из них всех. Он веселил его, в нужный момент был готов поддержать и никогда не бросал их в беде. Его можно было сравнить с отцом, ведь действительно, он заботился о них с Юкинэ как самый настоящий родитель и Канки был за это очень сильно благодарен. Капля воды с громким всплеском упала на землю. Канки удивленно поднял голову вверх, смотря на ночное небо. Странно, сегодня не должно было быть дождя, днём на небе не было ни намека на плохую погоду. У орудия появилось ощущение, что за ним следят, однако парень был более чем уверен, что это его воображение. Кто в такое время суток решит заглянуть в храм богини Бедности? Вздохнув, Касунэ прикрыл глаза и улыбнулся, наслаждаясь приятным холодным ночным воздухом. — Но зачем тебе понадобился этот мальчишка, Отец? — Спросила девочка, стоя рядом с подростком, который расслабленно крутил в пальцах небольшую кисть. — Всë потом, Мизучи, всë потом, — проговорил тот, улыбаясь, — ты же умная девочка, ты выполнишь своë задание и не станешь меня расстраивать, верно? — Конечно, Отец, — кивнула шинки, подперев подбородок руками, смотря на яркую луну. Она не подведет Отца, всë будет сделано идеально, иначе быть не может.