Прощание с вечностью

Эариэль разбудил тихий, но настойчивый стук в дверь, и когда она открыла глаза, комната была погружена в глубокую темноту, едва разбавленную бледным светом далеких звезд. В этой тишине все еще звучал нежный шепот ночи. Сонно потирая глаза, эллет пыталась отогнать от себя ночной морок, который все еще лениво покрывал ее сознание. С трудом она поднялась с кровати и шагнула к двери, привыкая к темноте, которая царила в комнате. Когда она открыла дверь, то увидела Эалдорфина, стоящего на пороге, облаченного в походную одежду. Эариэль, еще не вполне пришедшая в себя, удивленно встретила его взгляд. — Эалдорфин? Ты… так рано? Что-то случилось? Эалдорфин едва улыбнулся. — Мы отправляемся в лес за травами для целебных зелий. — В лес? — Эариэль широко открыла глаза, ее удивление отразилось в ее голосе. — Но почему так рано? Ведь даже солнце еще не взошло… — Утро самое подходящее время для сбора растений, — пояснил мужчина. — Одевайся, эльфийка. Я подожду тебя снаружи. Эариэль быстро оделась в теплую одежду, ту, что вчера дала ей Эадиль, и вышла на двор, где Эалдорфин уже занимался седланием лошадей. Взглянув на небо, она была поражена его величественной красотой: высокое степное небо словно превращалось в холст, усыпанный тысячами блестящих алмазов. Звезды, словно жемчужины, таились в темных покрывалах ночи, раскрывая свою тайную красоту перед взором удивленной эллет. Это был ночной оркестр звезд, играющий свою мелодию в бесконечном просторе Менель. Среди этой непроницаемой тьмы она различала знакомые созвездия, о которых она узнала, обучаясь в Лориэне: Тэлмар-эрин, звездное море, и Айрэ, звезда Вечерняя, испускавшая свой свет на небе, словно вечный светильник. Это были звезды, обитатели ночного неба, тайные хранители мудрости и волшебства, они напоминали Эариэль о ее прошлом и будущем в этом непредсказуемом мире Рохана. — Доводилось ли тебе когда-нибудь ездить верхом? — спросил Эалдорфин, поднимая глаза на Эариэль. — Нет, никогда, — ответила она, чувствуя легкую дрожь внутри от волнения. — Я была в седле, но не одна… Отчего-то она залилась краской. Эалдорфин усмехнулся, его глаза сверкали незаметным блеском. — В Рохане любая женщина умеет ездить верхом, — сказал он, заканчивая седлать. — Но я не из коневодов-эдайн, — возразила она, чувствуя, как волнение и раздражение смешиваются в ее голосе. Эалдорфин улыбнулся, внимательно глядя на нее. — В Рохане тебе многому придётся научиться, — сказал он. — И не только в езде верхом. — Я могу учиться чему угодно, — с вызовом ответила Эариэль, поднимая брови и складывая руки на груди. — Главное, чтобы учитель был хорош. Эалдорфин усмехнулся, его глаза засверкали невидимым огнем, словно он понял и принял ее вызов. Мужчина внимательно взглянул на Эариэль, словно силясь прочесть ее мысли. — Тогда давай начнем твой первый урок. Эалдорфин подвел Эариэль к двум лошадям. — Их зовут Эаррад — Морской странник и Стормар — Буревестник. Эаррад, лошадь с блестящим окрасом, казался словно нарочно созданным для скорости и свободы. Его масть была окрашена в насыщенный оттенок коричневого, словно золотистые лучи утреннего солнца, проникающие сквозь заросли высокой травы. Стормар, с его черной мастью, выглядел величественно и могуче. Его окрас напоминал сумеречное небо, усыпанное мерцающими звездами, и словно притягивал взгляды к своей таинственной красоте. Лошади стояли спокойно, их густые гривы покачивались на ветру. Из их ноздрей вырывались облачка морозного пара, а дыхание сливалось с холодным утренним воздухом. — Любишь море? — с легкой улыбкой спросила мужчину Эариэль. — Люблю, — просто и прямо ответил Эалдорфин. — Я бывал в Дол Амроте пару раз… Он помолчал, затем поспешил объяснить: — Мы торгуем с Гондором, и несколько раз в году я и мать отправляемся в Минас Анор, столицу Гондора, чтобы продавать снадобья и эликсиры. Минас Анор красив, но я всегда мечтал о море, о величественных башнях Дол Амрота, тихой глади воды и лебедях, плывущих по ней… Он усмехнулся, предаваясь воспоминаниям. — Однажды, когда мне было 16 лет, я, наконец, смог уговорить матушку отправиться в Дол Амрот на День весеннего просветления. Когда я впервые увидел Дол Амрот и море, мое сердце замерло от восхищения. Передо мной открылся вид, словно сошедший со страниц старых легенд. Бесконечные просторы водной глади сливались с бескрайним голубым небом, а ветер нежно играл с моими волосами, словно приглашая меня отправиться в путешествие. Я ощущал величие и восторг перед этой могучей стихией, которая раскрывала передо мной свои тайны. Это был момент, который навсегда останется в моей памяти — момент, когда я впервые встретил море. Эариэль, взглянув в непроглядную пелену ночи, молча вздохнула. — Я никогда не видела моря, — прошептала она. — Но я слышала множество рассказов о его величии и могуществе. Говорят, что, увидев однажды море Квенди теряют покой, навсегда чувствуя его зов. Эалдорфин пожал плечами. — Нам пора отправляться в путь в Эфендим, там мы сможем найти все целебные травы из списка матушки. Это не очень далеко от Эдораса, — сказал он, указывая в сторону северо-востока. — Я ведь обещал урок. Вот он. — Эалдорфин подвел Эариэль к Стормару, глядя на лошадь с гордостью. — Для начала тебе нужно научиться взбираться в седло. Помести ногу в стремя и взлети, держась за седло. Потом сядь плавно на место, не давая лошади поворачивать голову. Эариэль, стараясь скрыть свою тревогу, она с трудом подняла ногу и неуклюже попыталась взобраться в седло. Руки ее дрожали, когда она ухватилась за край седла, стараясь удержаться. Каждое движение было неуклюжим, каждый шаг казался нелепым, но она старалась преодолеть свой страх. Когда эллет, наконец, оказалась в седле, ее сердце билось так громко, что ей казалось, что лошадь могла услышать его. Эалдорфин, увидев, как Эариэль справилась, не мог скрыть улыбки. — Неплохо, — похвалил он. — Теперь давай посмотрим, как правильно управлять лошадью. Сначала возьми поводья так, чтобы они не были слишком тугими или слишком свободными. Будь осторожна — помни, что лошади чувствуют каждое движение каждое наше чувство, поэтому важно сохранять спокойствие и уверенность. Ты справишься, просто будь осторожна и доверяй Стормару. Он смекалистый малый и не даст тебя в обиду. Эалдорфин легко и ловко взобрался в седло Эаррада. Устроившись в седле, он стал одной частью с лошадью, словно они были единым целым. Когда он привел лошадь в движение, Эариэль не могла не восхищаться его мастерством и грацией. Отворенные настежь ворота их подворья приглашали отправиться в путь. Под рассветом зимнего утра, когда звезды еще не успели уступить место утреннему свету, Эалдорфин и Эариэль неспешно вели своих лошадей через заснеженные просторы. Вокруг царила особая тишина, которая лишь иногда нарушалась хрустом снега под копытами лошадей. Рассвет пробуждал природу от ее зимнего сна, медленно раскрывая полотна небес в мягких оттенках переливающегося света. Для Эариэль этот момент был как прикосновение к чему-то невероятному, волшебному. Она не могла отделаться от ощущения, что в этот момент земля Рохана вдыхает и выдыхает вместе с ней, согревая ее теплом своих бескрайних просторов. Чувство свободы пронизывало каждую клеточку ее существа, заставляя ее забыть обо всем, кроме бескрайних возможностей, раскинувшихся перед ней. По мере того как они продвигались вперед, зимний рассвет оставался за их спиной, а впереди из морозной дымки вздымался могучий лес. Когда они, наконец, добрались до опушки, то лес предстал перед ними как загадочное царство, исполненное мудрости старых деревьев, затаивших в своих ветвях множество тайн. Эариэль вдохнула. Тишина была такой глубокой, что можно было услышать лишь шепот ветра, играющего с ветвями деревьев. Воздух пронизывала нежная прохлада, а аромат сосновых и можжевеловых деревьев наполнял легкие свежестью и восторгом. Эалдорфин тем временм тоже спешился и достал из подседельной сумки холщовый мешок, украшенный вышивкой из рунических узоров. — Зимой многие растения спят, — проговорил он. — Но много нам и не нужно. Сегодня мы будем искать кипарис, девясил и арнек. Слышала когда-то о таких? Эариэль отрицательно покачала головой. — Мы исцеляем иначе, — произнесла Эариэль, взгляд ее задумчиво блуждал вдаль, словно среди зеленых лугов Лориэна. — Мы обращаемся к природе, к ее силе и магии, раскрывая тайны, которые она нам подарила. В Лориэне мы собираем растения, травы и другие дары Йаванны. Наши руки умеют творить волшебство лечить и восстанавливать, обращаясь к силе, которая пребывает в нас и вокруг нас. Эариэль взглянула на Эалдорфина с легкой полуулыбкой, пронизанной нежностью. — Квенди не страдают теми недугами, что и эдайн, и чаще мы стремимся исцелить не сколько тело, но душу. — Значит, тебе придётся подготовить свою нежную натуру, Эариэль, к тому, что эдайн страдают куда более прозаичными недугами — хохотнув лукаво, ответил Эалдорфин. —Сегодня ты познакомишься с неотъемлемой частью жизни эдайн: расстройствами желудка после попойки с друзьями в конюшне и рваными ранами от козьих боданий. Как думаешь, справишься? На мгновение юмор Эалдорфина показался ей чересчур грубым и неуместным, но вместе с тем Эариэль ощутила неожиданную теплоту. Ей нравился Эалдорфин. Он словно открытая книга, лежал перед ней, не стремясь скрыть свою сущность за маской или ролью, предназначенной для публики. Его простота, его способность просто быть собой без прикрас подкупала. Он был подобен прозрачному ручью, в котором можно увидеть самое дно — таким же чистым и искренним. Сияющая улыбка разлилась по лицу Эариэль, когда она добродушно засмеялась вместе с ним. В этот момент между ними установилась невидимая связь — тонкая нить доверия, которая суждено было окрепнуть. Она так чувствовала. Они провели много часов, скитаясь по зимнему лесу, покрытому свежим, хрустящим снегом. Воздух был пронзительно холодным, но ясным, и солнце блестело на снежных вершинах деревьев, создавая волшебное свечение. Мир казался замершим в ожидании чего-то нового, каждый их шаг оставлял след на белоснежном ковре, который растянулся во все стороны. Разговоры текли легко, переплетаясь с шелестом снега под ногами и редким пением зимних птиц. Когда пришло время обеда, они присели у подножия огромного дерева, рядом с лошадьми, которые терпеливо ждали их в стороне. Разложив скромный пир на мягком снегу под защитой величественных сосен, Эариэль и Эалдорфин устроились на поваленных стволах деревьев. На тканой салфетке лежали свежий домашний хлеб, засоленное мясо и твёрдый сыр, приправленный травами, и ягоды, в сладком сиропе. Эалдорфин налил в глиняные чашки ароматный травяной чай из свежесобранных трав Роханских лугов, чей запах напоминал о тёплом лете и зелёных полях. В то время как он делился историями, Эариэль с глубоким удовольствием впитывала каждое слово, ощущая при каждом глотке спасительное тепло в теле и в душе. Она думала о том, как ее холод сменяется теплом, и каждое утробное эхо суровости зимнего дня таяло, как снег на солнце. Взгляд Эариэль потускнел, и она словно ушла в себя, словно вспомнила что-то важное, забытое и нежданно возвращённое памятью. — Помнишь, вчера вечером твоя мать упомянула, что именно ты спас меня... — её голос был мягким, но в нём звучала нотка неуверенности. — Я... я так благодарна. Если бы не ты... Прости, что не сказала этого раньше. Эалдорфин на мгновение замер, в его глазах мелькнуло что-то тяжёлое и серьёзное, как будто он внезапно встретился лицом к лицу с давним недопониманием. — Это был не я, — его голос оказался хриплым и низким, словно каждое слово стоило ему усилия. — Мой брат... он спас тебя. Эльдорен. — Но… я не понимаю… твоя матушка сказала, что… — Эариэль начала, но невысказанные слова замерли, не сорвавшись с губ. — Она много что говорит, — Эалдорфин невесело усмехнулся. — Но не моем старшем брате. Эалдорфин, наблюдая за тонкими струйками пара, вздымающимися над краем его чашки, собрался с мыслями, прежде чем продолжить. — Эльдорен давно уже не тот мальчишка, что бегал по нашим полям, — его голос звучал с нотками горечи и сожаления. — Мой брат... — начал он, и его тон понизился до почти шёпота. — Он капер на службе у Эорла Юного, владыки Рохана. Его жизнь — это море, волны, риск и погоня за приключениями. Он часто уходит в море, исчезая с горизонта на месяцы. Эалдорфин прикусил губу, с трудом подбирая слова. — Он... он грабит корабли Харада. Слышала когда-нибудь о Хараде? Богатая восточная страна, изобилие специй и золота, яркие базары, где смешиваются ароматы редких трав и звуки живой музыки. Небо над Харадом всегда кажется невероятно высоким и ярким, а дома, словно сотканные из песка и солнца, расцвечены самыми разными оттенками. Он вздохнул, его грудь поднялась и опустилась от тяжёлого дыхания. — Но то, что он делает... это пиратство, Эариэль. Гнусное дело, — его глаза потускнели, и он отвернулся, словно не желая встречаться взглядом. — Это истина, которой я не могу гордиться. Но для Эорла... это выгодно. Рост государства требует войн, а войны требуют золота, и мой брат приносит его, нагружая королевские хранилища золотом и богатствами с захваченных судов. Эалдорфин выглядел подавленным, и Эариэль почувствовала, как на его душе лежит тень, затмевающая даже яркие лучи зимнего солнца. — А самое отвратительное, знаешь, что? — голос Эалдорфина содрогнулся под тяжестью собственных слов. — Я такой же гнусный. Он горько улыбнулся, уголки его губ дрогнули. — Я покупаю у него травы и ингредиенты для своих снадобий. Чтобы они были лучшими в Эдорасе... чтобы они лечили людей и приносили мне золото. И это проклятье, потому что каждая монета, которую я ему отдаю, помогает продолжить его... грязное дело. Эариэль могла видеть, как каждое последующее признание отдирало от него части души, оставляя разорванные клочья сомнений и боли в его искренних глазах. — Так что в каком-то смысле, я с ним заодно. Я делаю своё дело, лечу тела и души... но ценой чего? Чужого несчастья? — Он закрыл глаза, погрузившись в свои мысли. — Пойму, если ты меня осудишь… Эариэль внимательно следила Эалдорфином, заметив каждое мгновение борьбы и каждую тень сомнения, омрачала его красивое смуглое лицо. Она медленно протянула руку и положила её на его запястье, словно своим прикосновением пытаясь поделиться теплом. — Эалдорфин, я не могу судить тебя, — произнесла она тихо. — Я сейчас думаю о том, что мир не так прост, как в сказаниях моего народа. Я вижу, что он не разделяется на чистое ослепительное добро и черное абсолютное зло. Есть полутона, сложные выборы, что лежат между. Её взгляд был непоколебимым, искренним. — Мы все бродим по этой тонкой грани, ведомые своими сердцами и обстоятельствами, что складываются вокруг нас. Нельзя винить себя за желание помогать другим, даже если иногда эта помощь приходит с сомнительной стороны. — Ты исцеляешь, Эалдорфин. Иногда, чтобы сделать добро, мы вынуждены идти на на сделки с нашей совестью. Главное, чтобы сердце было наполнено праведными намерениями. И твоё сердце, я вижу, чисто. В тишине, что окутала их обеденный привал, Эариэль дала волю своим мыслям, и они понесли её куда-то далеко, к тёплым и зелёным просторам Лориэна. Она думала о своей мачехе Пелериен — эллет, чьи устремления всегда были так чужды и одновременно пугающи. Пелериен хотела выдать её замуж за принца Чернолесья, не из любви или заботы, а ради укрепления своего положения, для власти и безопасности. Что, если и у нее были свои причины действовать так и не иначе? Какие грани подзвёздного мира открыла для себя она? Что двигало ей? Эти мысли переплетались с образом Халдира, чьи чувства к ней были столь же глубоки, сколько и запутанны. Халдир желал её, но его страх навредить им обоим страстью, страх потерять контроль, заставлял его держаться на расстоянии и причинить ей такую боль. В её сердце зрело осознание сложности мира, в котором каждый шаг может изменить судьбу, каждое решение влечёт за собой последствия. Сидя рядом с Эалдорфином, она понимала, что такие же полутона и переплетения судеб есть и в его жизни, и в жизни каждого, кто живёт под сенью звёзд, что с такой любовью и надеждой зажгли для них Валар.