Прощание с вечностью

2512 год Третьей эпохи, Эдорас, столица Рохана

Эариэль молчала, а Эадиль, либо из вежливости, либо потому что упоминание о муже коснулось глубокой и болезненной раны в душе этой доброй женщины, не нарушала тишины. — Так ты оставила Лориэн, свой дом, — мягко начала Эадиль, улыбка без тени злобы играла на её устах. — Эльфийский народ не привык без веской причины покидать свои обители, в этом я не ошибусь. И вот ты здесь, в Рохане, на земле коневодов, среди Людей, к которым твой народ относится с недоверием. На щеках Эариэль заиграл румянец. — Мне... мне необходимо было уйти, — начала она, осторожно подбирая слова. — В Лориэне я обрела себя в изгнании, пожалуй, даже не принадлежа тому месту с самого начала. Я стремилась найти свой путь, но заблудилась ещё глубже. — Я понимаю тебя, — кивнула Эадиль. — Эльфы могут быть непреклонны в своих суждениях. Вижу я тебя, вижу желание остаться здесь, но знай, что Рохан тоже не всегда радушен к чужеземцам. Жизнь в Рохане не будет легкой, особенно для эллет. — Я готова к этому, — уверенно ответила Эариэль, её голос звучал тверже, чем она ожидала от себя. — Я знаю, что путь будет труден. Но я ищу не легкости, а смысла... Возможно, Рохан станет тем местом, где я найду и то, и другое. — Что ты умеешь? — спросила Эадиль, и в её улыбке читалась не просто любопытство, но и живой интерес. — Рохан — это не те безмятежные сады, что у Владык Лориэна. Здесь мы иногда живем полной жизнью, а иногда выживаем. Эариэль погрузилась в раздумья на мгновение. Владение мечом и луком — вот что было ей знакомо, но лишь поверхностно. И вдруг, в глубине её сердца зародилось чувство стыда: жизнь, проведённая в сени величественных кущ Лориэна, казалась ей бесполезной. Те навыки, что были у неё, показались ничтожными перед лицом настоящих испытаний, что поджидали её в этой земле. — Я обучалась искусству владения мечом и луком, но моё мастерство нельзя назвать достаточным для сражений, — смиренно откликнулась она. Эадиль внимательно смотрела на Эариэль, оценивая её слова не только ухом, но и сердцем. — Ты узнаешь, что даже небольшое мастерство может стать основой для великих дел, — мудро произнесла она. — И пусть твои навыки кажутся тебе скромными, знай, что каждое умение, принесённое с благородным намерением, может расцвести, если кропотливо взращивать его. — Я — целительница, Эариэль. И если твое сердце по-прежнему жаждет жизни в Рохане, — она сделала паузу, давая своим словам вес и значимость, — я могу принять тебя в ученицы. Эариэль почувствовала, как внутри неё что-то зажглось — это была искра надежды, пробуждённая словами Эадиль. — Такое предложение — это больше, чем я могла бы пожелать, — с благодарностью и трепетом в голосе ответила эллет. — Я приму его с великой радостью! Их разговор прервал скрип отворившейся двери. На пороге стоял молодой мужчина, очень похожий на Эадиль. Вместе с молодым мужчиной в гостиную ворвался поток морозного зимнего воздуха, наполнив комнату свежестью и ощущением недавно покинутой за порогом зимы. — Модор, я дома! Непростая была задачка... — начал он с энтузиазмом, слова его звучали бодро, но в голосе все равно слышались отзвуки усталости после долгого и, вероятно, нелёгкого пути. Он осекся на полуслове, его взгляд скользнул по комнате и остановился на эллет, сидящей подле его матери. Его глаза, полные удивления и теплого интереса, изучали её лицо. Эариэль, ощутив на себе его взгляд, слегка покраснела и ответила ему неуверенной улыбкой, в которой читалась застенчивость. Мужчина опустил на деревянный пол тяжелую холщовую сумку и представился: «Моё имя Эалдорфин, я…». — Он тебя спас, — быстрой скороговоркой произнесла Эадиль. Лицо мужчины помрачнело. — Мама, прошу тебя… — слова его прозвучали почти угрожающе. — Не здесь и не сейчас, Эалдорфин! — Властно прервала его мать. Лицо её вмиг стало каменным, но к большому удивлению эллет юноша замолчал, не осмеливаясь ослушаться. — Да, мадор. — Раз уж ты вернулся, то можно садиться за стол. Все уже давно готово. Ужин проходил в напряженной атмосфере молчания, в котором каждый звук казался громче обычного — скрип стульев, легкий стук приборов о тарелки, шорох холщовой сумки Эалдорфина, опущенной у стены. Свет от свечей мягко освещал лица присутствующих, создавая игру света и тени на стенах старинного дома. Эариэль остро ощущала изменение настроения хозяйки дома; воздух был насыщен ожиданием, словно перед бурей. Эадиль, несмотря на внешнюю строгость, время от времени бросала взгляды на Эариэль, словно пытаясь убедиться, что та чувствует себя комфортно, несмотря на натянутую обстановку. Эалдорфин же, сидевший напротив, изредка встречался взглядом с Эариэль, в его глазах читалась смесь чувств — от смущения до скрытой благодарности за её молчаливое принятие ситуации. В комнате царила тишина, нарушаемая лишь звуками приготовленного с любовью и заботой ужина. Блюда, хоть и были приготовлены с особым трепетом, оставались почти нетронутыми, каждый кусок пищи казался тяжелее обычного из-за напряжения в воздухе. Эариэль, несмотря на свою застенчивость, уловила подтекст происходящего: между матью и сыном существовали неразговоренные темы, которые сделали вечер не просто ужином, а моментом истин, о которых говорить было не принято. Она почувствовала себя внезапно чужой среди этих стен, где каждый предмет казался свидетелем непростой истории семьи. Неосмеливаясь заговорить, Эариэль пыталась скрыть свое замешательство, аккуратно перекладывая еду по тарелке, искав взглядом утешение в мягком свете свечей, который словно пытался согреть и успокоить её в этот момент напряженного ожидания. Хозяйка дома встала из-за стола, тем самым подавая знак, что ужин окончен. Её движения были размеренными и уверенными, словно каждый её жест нес в себе определенное значение. Она обратилась к Эалдорфину с просьбой показать их гостье место, где она будет жить. Её голос звучал мягко, но в нём чувствовалась нотка непреложности, не оставляющая места для возражений. — Завтра тебя ждет первый урок, — продолжила она, обращаясь уже к Эариэль. — Лучше отправиться в постель пораньше, ведь вам предстоит уйти задолго до рассвета. Эариэль окутала себя плащом, отороченным мягким мехом, и тепло поблагодарила Эадиль за ужин. Вышедшая вслед за Эалдорфином в ночь, она сразу ощутила холодный морозный воздух, который заставил её мгновенно сжаться. В Лориэне не было зим, а за его пределами она не бывала много лет. Ночь была темной, но миллионы звезд на небосклоне сверкали, словно маленькие огоньки, освещая их путь. Ветер неистово подбрасывал в воздух легкие белые снежинки, создавая волшебное зрелище. Снег под ногами скрипел от мороза. Издалека донеслось ржание лошадей, напоминая о жизни, что продолжается даже в эту холодную ночь. Путь их лежал к деревянному дому, явно давно построенному, но хорошо сохранившемуся. Стены дома, окованные инеем, отражали свет луны, создавая ощущение тепла и уюта, которое так контрастировало с окружающей морозной пустотой. Внутри дом был уютно обставлен, с деревянной мебелью и теплыми тканями, добавлявшими комнате ощущение домашнего очага. По воздуху плавали ароматы смолы и древесины, напоминая о лесах, окружавших это место. — Вот, — коротко бросил Эалдорфин, разжигая огнивом лучины. — Тут… хорошо, — вежливо откликнулась эллет, про себя ометив, что все же в доме было прохладно и ощущалась некоторая покинутость. — Я сейчас, надо бы печь затопить. С этими словами он покинул дом. Оглядевшись по сторонам, Эариэль не могла не ощутить резкой разницы между этим скромным, хоть и уютным жилищем эдайн и великолепными покоями эльфов Лориэна, где каждая деталь, каждый предмет был наполнен глубоким смыслом и изысканной красотой. В Лориэне, где дома словно вырастали из живых деревьев, окруженные вечнозелеными садами, воздух был пропитан магией и вечностью. Там свет играл в листьях, создавая удивительные узоры на земле, а архитектура сочетала в себе естественность форм и высочайшее мастерство создания. Теперь же, находясь в этом доме, Эариэль ощущала себя в мире более простом и земном, где каждая вещь имела своё практическое предназначение, где тепло печи и уют тканей заменяли изысканную красоту и магический свет. Простота жилища эдайн несла в себе своего рода искренность и честность жизни, где каждый день – это труд и забота о близких, где каждый предмет наполнен личными историями и воспоминаниями. Эта контрастность вызывала у Эариэль смешанные чувства. Она робко призналась себе, что немного скучала по невероятной красоте и волшебству Лориэна, по той особой атмосфере, которая позволяла ей чувствовать себя частью нечто великого и вечного. Но сколько боли принёс ей тот прекрасный мир, который отсюда теперь кажется идеальным? «А сколько боли принесёт этот?» — вкрадчиво поинтересовался внутренний голос. Эариэль усилием воли отогнала эти мысли. От тягостных мыслей её отвлек вернувшийся Эалдорфин. Когда мужчина принялся за работу, Эариэль не могла не заметить силу и умелость, с которой он обращался с дровами. Его руки были сильными, вены на предплечьях выделялись при каждом движении, свидетельствуя о том, что он привык к физическому труду. Движения Эалдорфина были отточенными, он уверенно управлялся с огнем, быстро заставив пламя играть с сухими дровами в печи. Это было далеко от эльфийской грации, но в его действиях читалась другая красота. Невольное любование его мужественностью и силой заставило Эариэль почувствовать тепло не только от огня в печи. Она отметила для себя, что это было нечто совершенно иное по сравнению с тем, к чему она привыкла, наблюдая за эльфийскими мужчинами. В Эалдорфине было что-то очень земное и реальное, что пробуждало в ней новые ощущения. Однако, осознавая это, Эариэль быстро отгоняла от себя подобные мысли. Она напомнила себе о прошлых разочарованиях и боли, которые мужчины уже причинили ей, решив, что ей не стоит снова поддаваться чувствам, которые могут привести к новым страданиям. Эллет убеждала себя, что должна посвятить свою жизнь чему-то более полезному и высокому, чему-то, что принесет истинный смысл и удовлетворение, не завися от переменчивых эмоций и влечений. Как только комната наполнилась теплом и веселым потрескиванием дров в печи, Эалдорфин с удовлетворением произнёс: — Так-то лучше, — поднялся на ноги и отряхнул руки от мелких щепок. — Благодарю, Эалдорфин. Мужчина на мгновение застыл. Потоптался на месте, заметно колеблясь, прежде чем выразить то, что лежало у него на сердце. — Этот дом когда-то принадлежал моей бабке. Хорошая была женщина...Добрая, — его голос звучал мягко, с нотками нежности. Он сделал паузу, посмотрел на Эариэль и продолжил: — Рад, что ты теперь будешь жить здесь.