Давай останемся друзьями

— Давай уже, говори, что хотел, — ветер на набережной холодит спину Тренеру и он ежится, сутулясь и пряча руки в карманы. Чертова Темза в это время года. Нужно было забить хрен на удобство и надеть теплую куртку, а не этот дурацкий костюм.       Но ведь именно его так любил Рэй, ведь: «Вообще-то он на тебе очень хорошо сидит, Тренер. Зря ты его так редко носишь.»       Хотя… Для хороших новостей не выбирают набережные. Для хороших новостей не надевают лучшую одежду и не приезжают на свидание порознь. Они оба это понимают. — Давай останемся друзьями. — Спокойно и голос даже не дрогнул. Просто данность. Факт. Не вопрос, не тема для дискуссии. И здесь неуместны вопросы почему и зачем. Это решение. Одностороннее и ужасно болезненное. Тренер даже не морщится.       Он же не пятнадцатилетняя девушка, которой впервые разбили сердце и ей чертовски больно.        Он мужчина и прожил уже немало лет. Но чертовски больно. Сердце предательски распадается на осколки и чувствуется, как те крошатся в труху, когда на прощание Рэймонд протягивает ладонь, даря свою стандартную спокойную полуулыбку.       А потом тишина. Они же разошлись, к чему эти сцены, звонки по пьяни, «последний секс» и воспоминания, захлестывающие с головой? Они взрослые люди, а взрослые люди такого не делают. Они принимают решения: «да» или «нет». И если один говорит «нет», второй уважает это.

***

Гудки. Долгие гудки и абонент находится вне зоны.       Затем вновь долгие гудки, на этот раз просто без ответа. Гудки.        Он хочет бросить трубку, но не может, наваливаясь на барную стойку в углу и укладывая телефон между плечом, стеной и рукой так, чтобы он наверняка не выпал. — Алло, — голос спокойный, тихий. Как всегда, будто ничего не случилось и он просто пришел с ежедневной вечерней пробежки на которую выходил после закрытия зала и, как обычно, взял трубку, чтобы поболтать о том, как у кого прошел день. — Привет, — Рэй не знает, что нужно говорить в таких ситуациях. Он недостаточно пьян, чтобы понять, что именно нужно делать, но и слишком пьян, чтобы бросить трубку. Тем более Тренер уже слушает. — Ты что-то хотел, Рэй? — Тренер ждёт. Как всегда, не напирает и готов уделить время. Как обычно, он просто… Чертовски хороший человек, чтобы просто грубо послать. — Я скучал… — начал было Смит, но мужчина его быстро прервал. — Мы это не станем обсуждать. Ты пьян. — А что станем?       Вопрос повис в воздухе, и время будто остановилось. Даже бармен, осуждающе поглядывающий на вдребезги пьяного Смита, отвёл на минуту взгляд и замер, давая мгновению затишья продлиться ещё немного. — Ты же сам захотел остаться друзьями. Что друзья обычно обсуждают? — горький смешок в совершенно спокойном голосе скользнул, похоже, незаметно даже для самого Тренера, но больно кольнул обоих, и они снова надолго умолкли. — Окей, — надменно фыркнул Рэй, допивая залпом виски и кривясь, — давай мы будем говорить как настоящие друзья. — Давай, — Тренер и сам не знал почему до сих пор не бросил трубку, хотя прекрасно понимал, что ему давно пора было это сделать. Но он не мог. И признаться почему было страшно даже самому себе. — О'кей, тогда, — Смит махнул бармену, чтобы тот повторил. — Эм… Привет? Ну… Как дела?              Тренер долго молчал и Рэймонд уже думал, что тот просто бросил трубку. Силясь это проверить, Смит едва смог сфокусировать взгляд на мерцающем экране, почти упустив телефон в ледницу, которую бармен после этого недовольно прикрыл. — Ничего не изменилось с того момента, как ты ушёл, — голос снова спокойный, но уже… Уже чувствовался надлом. И Смиту было ужасно жаль. За всё. — Угу… — мужчина не знал, что еще сказать, поэтому просто хлебнул побольше виски, трусливо пытаясь заткнуть себе рот. — Что-то ещё? — Тренер собирал себя по кусочкам. Было почти физически слышно то, как он пытался собрать всю волю в кулак и попрощаться. — Ну как там твои пиздюки? — Рэй закатил глаза, вспоминая эту дикую свору отмытых бродячих голодранцев, которые толпились в зале почти каждый день. — Карапузы… — у Тренера наконец отлегло от сердца. Рэй просто перепил, вот и мелет всё подряд. — Да норма… — Я всё ещё люблю тебя. — Молчание. На этот раз без ответа и просто с тихими шорохами на фоне. — Тренер… Колин. Пиздец. Блядь, я так сильно люблю и не могу прекратить о тебе думать. Тренер, это пиздец… Господи, я так облажался. Я понимаю. Всё понимаю. Пошли меня, скажи спрыгнуть с моста и прострелить себе башку из двухстволки. Бобби меня уже на порог Виктории не хочет пускать, так часто я тут надираюсь в хламину. Скажи, что ненавидишь и кричи, блядь, прошу, хоть что-то. Я понимаю, что я разбил тебе сердце и понимаю, что ты меня ненавидишь. Я заслужил. Я заслужил скулить, как псина. Я заслужил, если ты разобьешь мне морду, и заслужил каждую, блядь, бессонную ночь и каждый день без тебя, — Рэй останавливается лишь для того, чтобы вдохнуть побольше воздуха и упасть головой себе на руки, сложенные на барной стойке. — Ты у меня из головы, блядь, не вылезаешь. Я не понимаю, зачем я это сделал. Точнее… Я думал, что так будет лучше. Что мы друг другу мешаем. Что порознь легче. Но я ненавижу всех твоих бывших, ненавижу настоящих, если они, сука, есть. Я готов прострелить колени всем, кто лишь взглянет на тебя. И от мысли, что кто-то кроме меня может быть рядом с тобой я клянусь, хочу, блядь, вскрыться. Я не могу прекратить думать о тебе. Я не могу без тебя… Я просто не могу.       Тишина и легкий треск в ухе, как свидетельство того, что собеседник ещё не бросил трубку. — Скажи мне хоть слово, — умоляет Рэй и он, кажется, плачет? — Едь домой, Рэй, — спокойный голос, тяжелый вздох и скрип кровати. — К нам домой. Я поставлю чайник и наполню ванну. — Я... — Рэй хочет что-то сказать, но слёзы сами катятся из глаз и дыхание спирает от стона облегчения. — Ты, — соглашается Тренер, вздыхая и, судя по всему, поднимаясь с кровати. — И я. Едь домой, Рэй. Тут и поговорим.