Айзен — дедушка Гарри Поттера

Дадли не нравился Айзен, этот новый мамин друг детства. Он был страшным. И чашки новые были стрëмные, а лопаточка с дырками вообще пырилась, когда Дадли ночью пробирался к холодильнику. Кусок совсем не лез в горло. Дадли ломал те игрушки, которые ему не нравились. Подарки мистера Айзена были действительно хорошеньким барахлом. В смысле ломать их было даже жалко. Но всë же надо было показать родителям, что Дадли против этого человека. Прогнать этого «прелестника». Дадли не знал, что значит это слово, мама Пирса так сказала. С завистью и злорадно. Дадли бесился от того, что его дразнили жирным. Но в драке угроза сесть и задавить весом была весомым аргументом. Он положил подарки на пол и прыгнул на них с тумбочки. Беленькая машинка, точная копия того красивого чудовища, на котором ездил мистер Айзен, была очень хорошенькой. Дадли было до слëз еë жалко. Но маму с папой и свою удобную жизнь было жаль ещё больше. А Пирс пересказал о чëм за чаем говорили его родители. Будто бы от таких вот «друзей детства» семьи распадаются. Но игрушки оказались неубиваемыми, а выбросить мальчик их не решался. Те вещи, которые его не радовали, он бы с радостью просто потерял, но родители ясно дали понять, что выбрасывать ничего нельзя, пока оно целое. Дарить друзьям или того хуже, мерзкому приживале-кузену, даже в таких обстоятельствах ничего нельзя было. Таким только подари что-нибудь, так на шею сядут! Попытка заставить маму выкинуть проклятые кружки ни к чему не привела. Даже безотказный визг-обвинение не помог! Это было очень серьëзно. Но Дадли всë продумал. В случае, если мамочка своевольничала, он призывал папу. Пусть тот и торопился, и ничего не сказал сразу, можно было быть уверенным, что вечером ещё как скажет. Сквозь пол (или потолок?) Дадли слышал лишь интонации родителей. Но на сей раз мамин голос проникал сквозь ковëр, дерево и побелку на потолке и ввинчивался в уши. А у Дадли были такие же ушки, как у милой мамули, они запоминали то, что слышали. На самом деле, конечно, всë нужное и полезное запоминал сам Дадли. Он хорошо овладел искусством правильно подбирать хнык и, будто случайно, оговариваться так, чтобы каждый чувствовал себя не в праве поставить его на место! Впрочем, у этого полезного навыка была и слабая сторона. В памяти застревали всякие смущающие взрослых факты, которые они пытались от него скрыть. У Дадли был телевизор с кучей каналов. Можно подумать, он в свои одиннадцать чего-нибудь не знал! Мама сказала, что из-за этих мерзких подарков любимый сыночек похудел. Ещё бы не схуднуть, когда кухонная утварь на тебя пялится! Дадли стал слушать дальше. Айзен готов был потрудиться и присмотреть за уродом. Конечно, чего ему стóит-то? Этот раз зыркнет без своих стëкол, так станешь плюшевым! Так этому вредине Поттеру и надо! А потом мальчик чуть не свалился с кровати. Смех был мамин. И какой-то чужой. Не правильный. Человек, который так смеëтся не будет выпрашивать прощение за то, что решил повоспитывать. О нет. Такие люди слушаться не будут, пока их не припугнешь. И Дадли стало через пару дней совсем себя жалко. Потому что после этого разговора папа стал относиться к зачастившему гостю гораздо лучше. Даже предложил скидку на дрели оптом. Просто так, ни за что. А потом принял помощь с документами. Гарри, гадëныш, умел сидеть под веником, как мышка, и торчал целыми днями дома. Знал, зараза, что стоит выйти, как они с ребятами ему накостыляют! А потом мистер Айзен великодушно пригласил всех в недостроенный дом. Родители ещё удумали посадить своего родного сына с уродом Гарри в машину, когда можно было без этого обойтись. Юркий гадëныш первым уселся на переднем сидении и насмешливо поглядывал из окна. Можно подумать, Дадли совсем не внимательно играл подарком и не знал, что все двери у этой шикарной машины открывались вверх. Он просто ехать в такой компании не хотел! Дом оказался такой, что сразу стало видно, что мистер Айзен больной на всю голову. Всë-всë-всë, всë было белое. И при том совсем ничего не показывал телевизор. Это было уже издевательство какое-то. Только унылые фильмы про животных, и то половина на испанском! Причëм непонятные именно те, которые про хоть сколько-нибудь интересных хищников. И, почему-то, про летучую мышь. Гарри умело прятался в белых комнатах. В незнакомом месте найти эту скользкую обезьяну было невозможно. Так что Дадли всë-таки посмотрел передачу и про волков, и про акулу, про амëб вообще было не понятно. Зато стало ясно про летучую мышь: она оказалась «вампиром», за что и заслужила место в коллекции. На пустыре не было никаких качелей, да даже забора! А предусмотрительно взятый мамой мячик укатился вниз с холма раз двадцать. Пришлось прыгать через верëвочку, чтоб на ней же не повеситься со скуки. Наконец, родителям тоже стало тошно. Но Айзен напоследок решил съязвить. Конечно, он ведь был на своей территории! Но всë-таки, хоть чемодан и давил на шею, а сумка под колени, Дадли Дурсль был очень рад: они ехали домой, а потом сразу на отдых. И без всякого Гарри. И родители, оба (а то кто их взрослых поймëт?) убедились, что мистеру Айзену нужно сплавить Гарри, но в остальном не иметь с ним никаких дел. Радость пропала, как мороженное, хлюпнувшееся на асфальт. Возле дома их ждал сюрприз. Старый фургон, размалëванный ещё лет тридцать назад под обложку альбома «Битлз». Вернее «сюрприз» был для одного Дадли. Видите ли, к ним аж из Японии прилетел дядя. Мистер Шинджи был, и вправду, высокий, худой, даже причëска у него была такая же, как у мамы. И такой же ужасный смех. Только вот дядя Хирако смеялся так постоянно. Он остановился у миссис Фигг, старой кошатницы, которая почему-то вдруг решила сдавать комнаты. Вместе с дядей притащилась и его подружка, девчонка, которую он называл то «Обезьяной», то на японском. Эта Саругаки била дядю Шинджи тапком. И, почему-то, решила, что может так делать и с Дадли. Дядя очень хотел заботиться о своей сестре, которую до этого кучу лет в глаза не видел. И, зачем-то, пристал к племяннику с деревянным тренировочным мечом! А когда Дадли заорал самым своим лучшим проверенным противным криком, мама с дядей рассмеялись абсолютно одинаково. И хором велели не валять дурака, а учиться фехтованию. «В жизни пригодится»?! Да где?! Зато дяде с «Обезьяной» гадкие белые ножи тоже не понравились. Они покрутили приборы в руках и серьëзно покивали. Это было странно для такой дурацкой парочки. Впрочем вся серьëзность пропала, когда Дадли получил тапком в лоб за то, что подслушивает. Однако выбрасывать мерзкую утварь дядя сестру уговаривать не стал. Только спросил почему такие, а не другие. Получил ответ и сразу же успокоился. При том выглядел как будто его переключили пультом. Вот строил взволнованную рожу, а вот уже наплевал на всë! В чехарде этого безумия из избиений то деревяшкой-мечом, то тапком (тапок был больнее), Дадли вдруг отвëл в сторонку папа и затеял разговор. Рассказал какую-то чушь про то, что тëтя Лили (это которая мамаша Гарри) была ведьмой. А мистер Шинджи тот совсем другое дело, у него полезные способности. И если уж к Дадли, как к родичу проклятого Поттера, вдруг пристанут колдуны, то будет чем им отпор дать. И мама тоже так думала. Сестру называла ведьмой и «совсем не колдовство» училась колдовать. И у неë получалось! А у Дадли нет, хоть тресни! Когда мама с пустыми руками вбежала в комнату и стала говорить, чтобы сын посмотрел на еë меч, Дадли, ясное дело, ничего не разглядел. Она заплакала и вышла. Дадли спрятался рыдать под кроватью и застрял. Вытаскивать его пришëл дядя Хирако. Он заверил, что с таким низким давлением не видеть очевидного вполне нормально. Что всë Дадли увидит попозже, не надо из-за собственной слабости слëзы лить и сопли пузырями пускать. И что-то в этот момент было в дурацком дяде такое, что Дадли захотел ему поверить.