out of an orange colored sky

Вспоминая об этом — оглядываясь назад и все такое — Стив решит, что все настоящие проблемы начались с кошки миссис Мазур. Он не ожидал, что Солдат придет, поэтому, когда скрипит оконная рама, Стив в панике скатывается с дивана, роман, который он так и не начал читать, падает с колен и приземляется вниз страницами. Это может повредить переплет, но он побеспокоится об этом позже: прямо сейчас он стремительно мчится на кухню, дрифтуя на поворотах, молясь успеть раньше, чем Солдат шагнет в большую дымящуюся кучу…  — Дерьмо. Стив поскальзывается на плитке и жестко тормозит об холодильник, пара сувенирных магнитов отваливаются от силы удара. Он хватается за ноющее плечо и встречается глазами с Зимним Солдатом, сидящим на уголке кухонной стойки. Один из его потертых ботинков в опасной близости от лотка с наполнителем, реклама которого обещала отсутствие запаха. Стив может с уверенностью сказать, что реклама врет, но возможно, в этом амбре есть свои плюсы — только благодаря вони Солдат остановился вовремя, чтобы спасти свою обувь. Солдат смотрит на Стива. Солдат смотрит вниз. Солдат морщит лоб.  — Что, — говорит он, — это такое. Стив на пробу поворачивает плечо и, кажется, он ничего не потянул, так что это тоже в список с плюсами. Эй, а он на коне.  — Это, — говорит он Солдату, — Носки. Солдат прищуривается и смотрит на ноги Стива с видом человека, решающего в уме очень сложную математическую задачу. Сдерживая улыбку, Стив поднимает сбитые магниты (на одном цветущая вишня, на другом — логотип Национального музея Авиации и Космонавтики) и лепит их обратно рядом со свежим счетом за квартиру и снимком Сэма с Наташей.  — Кошка, — поясняет он. Солдат спрыгивает со стойки, увеличивая дистанцию между собой и лотком.  — У тебя нет кошки, — звучит не слишком уверенно.  — Нет, но у миссис Мазур, которая живет внизу — есть. Она поехала навестить семью, и я присматриваю за Носками, пока ее нет.  — Почему она назвала свою кошку в честь предмета одежды?  — Потому что у нее есть эти… — Стив указывает на свои ноги. — Белые отметины на лапах, которые выглядят как. Ты знаешь. Носки. Солдат делает шаг вперед, осматривая площадь с терминаторской интенсивностью, что на убогой кухне Стива выглядит почти комично, учитывая дешевые магниты и башню грязной посуды в раковине. (Ему действительно надо что-то с ней сделать, прежде чем там зародится новая жизнь. Завтра. Он подумает об этом завтра.)  — Где она? Стив моргает.  — Кто, Носки? Кивок. Стив неопределенно указывает на гостиную.  — Она убежала и спряталась под диваном, как только я выпустил ее из переноски, и вылезала только в туалет. О чем… ты, наверное, догадался, — трудно сказать наверняка из-за маски, но Стив думает, что Солдат наморщил нос. Да. — Я пытался приманить ее лакомством, но она… что ты делаешь? Солдат игнорирует Стива (он часто игнорирует Стива, когда Стив задает вопросы, которые Солдат считает глупыми), крадется в гостиную и опускается на корточки перед диваном. Нахмурившись, Стив следует за ним.  — Не пойми меня неправильно, — говорит Стив, наклонившись, чтобы подобрать книгу, — но, если она не вышла ко мне, я не думаю, что она выйдет к незнакомцу. Солдат скребет ногтями ковер. Стив гладит корешок книги, убеждаясь в отсутствии трещин.  — Не беспокойся, я уже пробовал… Носки высовывает нос из-под дивана с любознательным:  — Мррря?  — … это, — заканчивает Стив, когда Носки выползает из укрытия, потягивается и крадется вперед, чтобы обнюхать костяшки Солдата. — Ха. Солдат переворачивает руку, чтобы почесать Носки под пушистым черно-белым подбородком, и Носки, которая никогда не относилась к Стиву иначе, чем презрительно-равнодушно, за все время, пока он здесь живет, позволяет ему. Просто… ха. Стив плюхается на пол рядом с Солдатом, с безмолвным трепетом наблюдая, как Носки начинает мурлыкать. Он не может не думать о Баки, который подкармливал объедками всех соседских бродячих кошек, отпуская непристойные шутки о том, как найти подход к киске, просто чтобы Стив покраснел. Печально, что Баки ужасно хотел собственную кошку, но никогда не мог завести ее из-за аллергии своего старика. Они говорили о кошке, когда начали жить вместе, но Баки всегда был слишком занят, чтобы как следует о ней заботиться, а Стив — слишком болен. Конечно, можно ожидать, что милый парень типа Баки будет иметь слабость к животным, но кто, блин, мог предположить, что Зимний Солдат окажется кошатником? Это типа еще и забавно, смотреть как самый страшный убийца прошлого века отказавшись от своего убийственного образа скрючился на полу, чтобы погладить кошку. Довольно забавно и — Стив посмеет сказать это — довольно… мило. Криво улыбаясь при мысли о том, как может отреагировать Солдат, если он скажет это вслух, Стив замечает:  — Ты никогда не говорил мне, что кошки тебя любят. Солдат пожимает плечами и гладит Носки между ушами:  — Я не знал. Солдат не выглядит обеспокоенным этим, а Стив чертовски взволнован, но он знает, что лучше не говорить об этом Солдату, лучше не становиться очевидно злым на все, что ГИДРА сделал с ним, что ГИДРА у него украла. Солдат просто примет сочувствие Стива за жалость, и это не тот спор, который снова хочется начинать. Носки перекатывается на спину, сложив лапки под подбородком. Солдат зарывается пальцами в густую шерсть у нее на груди, осторожно почесывает живот.  — У меня есть информация для тебя. Стив садится прямее:  — Да?  — Арлингтон, Вирджиния. Отколовшаяся ячейка ГИДРы собирается сменить нору через несколько дней. Они будут уязвимы. Не подготовлены. Стив удивляется ироничности ГИДРы, устроившейся так близко к Арлингтонскому кладбищу, но, возможно, это намеренно. У зла, как правило, плохое чувство юмора.  — Хорошо, — говорит Стив. — Ты там будешь?  — Тебе действительно надо спрашивать? Уголки рта Стива взлетают в дразнящей ухмылке:  — Отпуск тебе вера не позволяет или что?  — Это ты мне говоришь.  — Да, хорошо. Что сказать? Делай, как я говорю, а не как я делаю?  — Я больше не выполняю ничьи приказы, — говорит Солдат так непререкаемо, что Стив понимает, что промахнулся с шуткой на мили и мили. Но затем Солдат украдкой косится на колени Стива и в его глазах точно есть искра любопытства, Стиву не кажется. Стив передает ему книгу, и Солдат неловко берет, словно он не привык держать что-то, что не оружие. Он переворачивает ее, чтобы прочитать почти лишенное позолоты название на обложке.  — Что, на хрен, за хоббит? Стив усмехается.  — Если ты действительно хочешь знать, давай, прочитай ее.  — Что.  — Я сказал, прочитай ее, если хочешь. Я не возражаю дать ее тебе, если ты вернешь ее в целости и сохранности. И осторожнее с корешком, ладно? Эта штука старше миссис Мазур. Черт, она почти такая же старая, как я. Солдат осторожно проводит пальцами по тканевому переплету.  — Я не потеряю ее, — говорит он так торжественно, словно клянется защищать книгу ценой своей жизни. Улыбка Стива смягчается, наполняясь тревожной, опасной нежностью.  — Я знаю, что не потеряешь, приятель. Солдат пялится на него, не моргая, и Стива снова поражает их сходство с Баки. Так много одинакового и так много разного, что ему почти больно от когнитивного диссонанса, как после пары ударов в живот. Даже проклятая книга в руках Солдата напоминает ему о Баки, потому что Баки читал ему «Хоббита», когда он болел. Как бы плохо Стив себя ни чувствовал, плавная, размеренная ритмичность голоса Баки всегда уводила его в мягкую полудрему, где не было ни боли, ни лихорадки, только Баки, рядом с ним, всегда, до самого конца. Он бы в жизни не подумал, что это ему придется учиться жить без Баки, а не наоборот. Раздраженное мяуканье прерывает их импровизированные гляделки ровно в тот момент, когда у Стива начинает перехватывать дыхание. Носки, уставшая от того, что ее игнорируют, проскальзывает мимо Стива, словно он мебель, и трется щекой о колено Солдата, пока тот снова не начинает ее гладить. Стив садится поудобнее: нога начинает затекать.  — Так, эм. Ты сможешь остаться ненадолго? — спрашивает он, но тут же сдает назад. — Это просто. Носки, наверное, расстроится, если ее новый лучший друг так быстро уйдет. Носки забирается к Солдату на колени, оставляя на черных тактических штанах клочья белой шерсти. Солдат почесывает ей основание шеи.  — Ненадолго, — допускает он. *** Конечно, в конце концов Солдат должен идти, и Носки оплакивает его уход, наблевав на кровать, пока Стив в ней спит. Этого стоило ожидать. *** Пегги слушает радио, когда следующим утром Стив приходить ее навестить. Ее лицо обращено к открытому окну, словно цветок, ищущий тепла солнца. Сердце разбивается при одном взгляде на нее, но Стив привык к этому и быстро прячет свои чувства за улыбкой. Последнее чего он хочет — ее расстроить.  — Привет, красавица, — Стив подносит ее руку к губам и нежно целует пергаментную кожу. — Бадди Холли, верно?  — М-м-м. Знаешь, печальнее всего, что ты пропустил золотой век рок-н-ролла. Такой музыки больше не делают… хотя, полагаю, так можно сказать о многих вещах, не так ли? Из всех вещей, которые Стив пропустил и о которых жалеет, рок-н-ролл довольно близок к концу списка, но он знает, что Пегги имела в виду, знает, что она заботится о нем. В конце концов, с кем ей предаваться воспоминаниям, если не с ним?  — Ну, я наверстываю, — говорит он. — Недавно слушал Platters. Тебе нравятся Platters, Пег? Она сжимает его руку, немного грустно улыбаясь:  — Да. Стив не знает, где, черт возьми, ошибся, что заставил ее грустить, но он не может вынести этого, так что пытается отвлечь ее, подпевая радио. Конечно, он не Синатра, но и не так уж плох… немного заржавел, может быть, но не плох. Его пение, как минимум, прогоняет меланхолию из улыбки Пегги, а это все, чего он хотел. Пегги Сью, Пегги Сью, о, как мое сердце тоскует по тебе. О, как я люблю тебя, девочка, да я люблю тебя, Пегги Сью. («Peggy Sue, Peggy Sue, oh, how my heart yearns for you. Oh, well I love you, gal, yes I love you, Peggy Sue.») Пегги игриво шлепает его по запястью.  — О, остановись. Это невозможно, как ты можешь так сильно тосковать по такой старушке, как я? Стив сглатывает. Пегги — одна из самых умных людей, которых он встречал в своей жизни, но она не могла ошибиться сильнее. Она и вполовину не осознает, насколько яростно он тоскует. По ней, по Баки, по чувству принадлежности к чему-то, к кому-то, к кому, блядь, угодно.  — Ты знаешь, для меня это не имеет значения, — хрипло говорит он. — Я люблю тебя, Пег. Ничто не сможет изменить это. Печаль возвращается в прекрасные глаза Пегги, и Стив надрал бы себе задницу за это.  — Я тоже тебя люблю. Но я бы не обиделась, если бы ты нашел себе новую любовь, знаешь? Это все, чего я хочу для тебя, дорогой. Чтобы ты нашел собственное счастье, как я нашла свое. Тебе позволено двигаться дальше, Стив. Ты должен двигаться дальше. Бадди Холли сменяет Чак Берри. Стив смотрит на фотографии на тумбочке Пегги, коллекцию улыбающихся, так похожих на нее лиц. Глаза горят, но он не может плакать. Если он заплачет — заплачет и Пегги, и тогда ему действительно придется надрать себе задницу, и это не говоря о том, что с ним сделает сиделка Пегги. Пегги снова сжимает его руку, ее хватка по-прежнему сильная и яростная:  — Разве что ты уже? Стив хмурится:  — Уже — что?  — Нашел свое собственное счастье. Всплывающее воспоминание — последнее, чего Стив ожидал. Это не Пегги и не Баки. Это Солдат, который сидит на полу его гостиной и гладит Носки, пока Стив рассказывает ему про Толкиена. Они даже не целовались, не прикасались друг к другу. Просто разговаривали — ну, разговаривал большей частью Стив — но Стив чувствовал себя… довольным? Довольным и почти… счастливым. Стив невидяще смотрит на их с Пегги переплетенные руки, и в нем растет страх. Нет. Нет, это, блядь, невозможно. Абсолютно точно нет.  — Стив? Стив вытряхивает себя из этого состояния. Он берет все, что чувствовал минуту назад, и безжалостно хоронит как можно глубже, будто зарывает в могилу. Он действительно хорош в этом — в подавлении собственных чувств. Это сводит его терапевта с ума.  — Прости, я… — горло перехватывает, и он откашливается. — Мне не надо снова влюбляться, чтобы быть счастливым, Пег. У меня есть жизнь. Друзья. У меня все хорошо.  — Ладно, — говорит Пегги, но не похоже, что она ему верит. Стив меняет тему.  — Знаешь, я собираюсь на миссию через пару дней. Тебе бы лучше приготовить для меня поцелуй, когда я вернусь. Он говорит ей это каждый раз, наполовину убежденный, что сглазит себя, если не скажет. Однажды он вернется — и она больше не будет его ждать. Это неизбежно, он знает, что это неизбежно. Но он не готов. Пожалуйста, Господи, он не готов.  — Конечно, — говорит она, как и всегда подшучивая над ним. — Просто будь осторожен, да? Стив криво улыбается.  — Разве я не всегда осторожен? *** Стив слушает одну и ту же песню снова и снова, перемещая иглу каждый раз, когда она заканчивается, обратно к началу. Он сидит и рисует, вырывая листы из альбома каждый раз, когда нос мамы или подбородок Баки выходят неправильно, и высасывает полбутылки виски, не ощущая даже ебаной щекотки опьянения. До сыворотки — ему наливали на один палец и он падал под стол. Они спросили меня, как я узнал, что моя настоящая любовь настоящая. Я, конечно, ответил: «Что-то внутри, что нельзя отрицать». (They asked me how I knew my true love was true. I, of course replied, Something here inside cannot be denied) Песня играет и играет, мягко, и медленно, и печально. Виски плещется на дне бутылки, когда он делает очередной глоток, проходящийся огнем по пищеводу. Грубый портрет Баки ухмыляется ему, фуражка лихо приподнята, широкий рот смазан прикосновениями пальцев Стива. Он тоже не выглядит правильно. Глаза Баки должны улыбаться, но они жесткие, зловещие, глубоко запавшие и обведены густыми, черными тенями от истощения. Если бы Стив нарисовал маску на нижней половине его лица, портрет бы выглядел ужасно похожим на… Блядь. Он должен перестать делать это с собой. Он, блядь, должен остановиться. Но сегодня моя любовь улетела. Я остался без любви, без любви. (Yet today, my love has flown away. I am without my love, without my love.) Стив думает, что понимает, почему Пегги выглядела так печально, когда он упомянул Platters. Так что я улыбаюсь и говорю: «Когда пламя любви умирает, дым попадает в глаза». (So I smile and say, When a lovely flame dies, smoke gets in your eyes.) Он должен встать через минуту и накормить Носки ужином. Он вырывает лист, комкает его, отбрасывает и начинает снова. *** Носки жалеет его и воздерживается от рвоты в его постели той ночью, но Стив все равно дерьмово спит. Фу. *** Об этой миссии.  — Итак, твоя информация была немного неверной, — утешительно говорит Стив, пока они с Солдатом преодолевают путь к крыше высотки, громоподобно стуча ботинками по бетонным ступеням. — Случается с лучшими из нас. Не кори себя.  — Моя информация не была неверной, — парирует Солдат в момент, когда из-за угла появляется оперативник ГИДРы. Стив поднимает щит, оперативник — пистолет… И металлическая рука мелькает, хватая оперативника за горло и поднимая в воздух. Парень издает сдавленный звук, переходящий в пронзительный крик, когда Солдат швыряет его через перила, словно выбрасывает мусор. Оперативник продолжает кричать во время падения, кричать, пока не ударяется о землю с влажным шлепком. Стив морщится.  — Это правда было необходимо? — требовательно спрашивает он, когда они возобновляют подъем. Если верить указателям, выбитым на стенах, до крыши еще пять этажей. Стиву начинает казаться, что они разыгрывают сцену из «Охотников за привидениями», только сильно меньше хрипят.  — В моей информации не было ничего неверного, — отрезает Солдат, словно Стив не задавал вопрос, словно их предыдущий разговор вообще не прерывали. — Должно быть что-то изменилось. Если он прав, то что-то сильно изменилось, потому что, когда Стив с командой прибыли в Арлингтон, ГИДРА тепло их поприветствовала, не выглядя ни уязвимой, ни неподготовленной. К счастью для них, Солдат уже вывел из строя большую часть местной ячейки, и после нескольких заминок они смогли разобраться с остальными без серьезных потерь и жертв со своей стороны. Именно так Стив и Солдат оказываются здесь, преследуя пару выживших, сбежавших на крышу, видимо, ради вертолетной площадки. Еще два этажа.  — Что-то, — уточняет Стив, — вроде утечки? Солдат ведет винтовкой в воздухе и резко кивает. Блядь.  — Если это утечка, она должно быть произошла на нашей стороне, — и теперь им придется тратить ценные ресурс на поиск предателей или прослушки. — Прости.  — Не извиняйся, — Солдат вскидывает винтовку, достает истраченный магазин и вставляет новый. — Просто приглядывай за моей спиной.  — Ты знаешь, что я буду, — говорит Стив, скрывая удивление. Стив всегда приглядывает за товарищами по команде, кем бы они ни были, но Солдат никогда не производил впечатления, что он хочет или нуждается, чтобы кто-то присматривал за его шестью часами. Все слышали о людях с глазами на затылке, но Стиву не раз казалось, что у Солдата они на самом деле есть. Стив не успевает обдумать последнюю мысль, потому что они добираются до точки назначения. Солдат приоткрывает дверь под шум дорог вечернего Росслина и размытые отблески отражений тысячи огней в чернильно-черной воде Потомака, и Стив занимает позицию: поднятый щит в одной руке, пистолет в другой. Вертолетная площадка пуста, и Стив определенно услышал бы приближающийся вертолет, что означает — агенты ГИДРы еще здесь. Где-то здесь. Солдат толкает Стива кулаком и указывает на беспорядочно расставленные, открытые ящики из фанеры и рассыпанную вокруг них пенополистерольную крошку. Это очевидный выбор, но он также — единственный. На этой крыше нет других укрытий, а составленные ящики местами доходят до шести футов в высоту. Стив кивает. Они направляются к ящикам, Стив мысленно считает ярды. Двадцать ярдов, десять ярдов, пять — и они оба останавливаются, переходя в защитную стойку, когда более уязвимая правая сторона Солдата прикрыта щитом Стива. Стив смотрит на Солдата и выгибает бровь в немом вопросе: «Ты тоже это слышишь?» На крыше уложен тонкий слой сланцево-серого гравия. Если идти осторожно и почти на носочках, можно двигаться по ней, не издавая ни звука. Но если быть недостаточно осторожным… Да, без сомнений: кто-то прячется за теми ящиками. Вопрос в том, действительно они ошиблись, оказались недостаточно хороши — или пытаются заманить Стива и Солдата в ловушку? Стив видит, как эта мысль приходит Солдату в голову в тот же момент, что и ему самому. Солдат опускает взгляд, хмурится, затем смотрит на Стива и знаками показывает, что проверит сам. Стиву это не нравится, ни капли не нравится, но он также знает, как глупо было бы рисковать обоим. Ловушка или нет, Солдат сможет позаботиться об этом сам. Стив не знает, в чем его проблема. «Иди, — одними губами обозначает Стив. — Я пригляжу за твоей спиной». Солдат просто смотрит на него с нечитаемым выражением на прикрытом маской лице, а потом его глаза закрываются, и он снова становится живым оружием с единственным приоритетом — успешно завершить миссию. Это пугает, как быстро он меняется, и Стив все еще чувствует себя слегка потрясенным, следуя за Солдатом по крыше на правильном расстоянии. Приглядывая за его спиной, как и обещал. Солдат едва успевает скрыться за ящиками, когда характерный щелчок бьет Стива словно молотом по голове и заставляет резко застыть.  — Давай без блестящих идей, — предупреждает его кто-то прямо перед тем, как поставить на колени. Холодное дуло упирается прямо под челюсть, а его собственный пистолет грубо выбивают из сведенных вокруг рукояти пальцев. Итак, это была ловушка. Оперативники ГИДРы должно быть обошли ящики с другой стороны, пока он был сосредоточен на Солдате. Проклятье. Стив пробегается глазами по крыше. Их двое: тот, кто его обезоружил, и та, кто держит его на мушке. Не самые плохие шансы, но без прижатого к голове пистолета было бы лучше. Стив вздыхает.  — Прости, — говорит женщина с пистолетом. Она крепче прижимает дуло к челюсти, заставляя Стива сжать зубы. Если он выберется из этого живым, там будет охуенный синяк. — Мы доставляем тебе неудобства?  — Немного, да, — честно говорит Стив. — Но я полагаю, вы не захотите сдаться сейчас и избавить нас от кучи проблем, нет?  — И за каким бы хуем нам этого хотеть? — спрашивает второй агент. Звучит искренне любопытно.  — Как я и сказал, — мрачно улыбается Стив, когда в поле зрения появляется Солдат, тихий, как призрак. — Вы бы избавили нас от кучи проблем.  — О, дерьмо! — говорит мужчина. Женщина рычит сквозь зубы:  — Оставайся там, Солдат. Солдат останавливается. Поднимает голову.  — Или что? Потрясенная пауза.  — Он теперь отвечает? — бормочет второй агент. У первой вырывается дрожащий смешок.  — Или я вышибу твоему звездно-полосатому бойфренду мозги, вот что. У нас есть два варианта развития событий. Ты сотрудничаешь, позволяешь нам уйти, и Кэп остается с целой головой, — Стив кривится. — Или…  — Нет. Стив не видит лицо женщины, но отчетливо ощущает, как у нее открывается рот.  — Нет?  — У нас есть два варианта развития событий, — низко и насмешливо говорит Солдат, отраженный свет заставляет его винтовку мерцать. — Ты отпускаешь его, или я вышибаю твои ебаные мозги. На твой выбор. Больше ошеломленной тишины. Солдат должно быть воспринимает это как то, что агенты ГИДРы выбрали Дверь Номер Два, потому что шагает вперед, распространяя угрозу, как ядовитые миазмы. Стив даже не видит его, а волосы на затылке все равно встают дыбом.  — Эм, — говорит парень, дрожа от нарастающей паники. — Он все еще идет к нам. Почему он все еще идет? Руки женщины трясутся. Господи, Стив надеется, она не спустит курок случайно.  — Эй, — говорит она. — Эй! Я не шучу, блядь! Ты ебаный предатель. Я… Солдат продолжает идти.  — Сделай что-нибудь, — стонет парень. Он дергает за щит Стива так, как будто подумывает за ним спрятаться. — Давай, просто…  — О, на хуй это! — говорит женщина и поднимает пистолет, чтобы открыть огонь. Стив выкрикивает предупреждение, но звук выстрела заглушает его. Первая пуля бьет Солдата в бок, и он продолжает идти. Вторая — в живот, и он продолжает идти. Третья… Третья поражает его в сердце, и он падает. Солдат падает, и Стив кричит. Это чистый животный инстинкт — то, что он делает дальше. Стив резко вскидывается, бьет щитом в лицо мужчину, пока тот тянется за пистолетом женщины. Это хруст и крик, когда нос парня входит в череп, четвертый выстрел прямо у уха. Голова звенит, как колокол, в ноздрях горит от запаха пороха. Стив сгибает запястье женщины, пока она не кричит. Ее пальцы разжимаются, и пистолет выпадает из руки в подставленную ладонь Стива. Он бьет ее им по виску, вырубая. Второй агент еще в сознании, свернувшийся в комочек, зажимающий окровавленный нос. Пистолет Стива валяется, всеми забытый, у его ног. Стив подбирает пистолет и вырубает мужчину тоже. Адреналин резко отпускает, и он падает на колени, тяжело дыша, наполовину ослепший от пота в глазах. Блядь. Он должен встать. Он должен пойти туда и проверить раны Солдата, проверить дышит ли он, возможно сделать ему искусственное дыхание или… Чья-то ладонь ложится на плечо. Стив матерится и падает на задницу, поднимая оба пистолета, пока смаргивает пот с глаз. И смотрит. Солдат смотрит на него в ответ с рукой, зависшей в воздухе. Его глаза настороженные. Яркие, отражающие свет городских огней. Живые. Стив не знает, что чувствует, только, что он чувствует слишком много всего сразу.  — Тебя подстрелили, — говорит он слишком громко. В ушах все еще звенит. Солдат отвечает что-то, но Стив не может разобрать ни слова.  — Что? Солдат повышает голос:  — Кевлар.  — О, — говорит Стив. О. Его начинает трясти. Кевлар. Ебаный кевлар. Он знал о кевларе. Он чувствует жесткий, несгибаемый укус этого материала напротив живота каждый раз, когда Солдат прижимается ближе для поцелуя. Как, блядь, он мог забыть? Пистолеты выскальзывают из рук и падают на крышу с грохотом. Он должен поднять их. Он не поднимает. Он трет лицо ладонями. На секунду закрывает глаза. Когда он их открывает, Солдат стоит перед ним на коленях, достаточно близко, чтобы протянуть руку и дотронуться. Это Стив и делает. Трогает его. Скользит руками вверх по рукам Солдата, цепляется пальцами за один из кожаных ремней, пересекающих грудь, и держится. Просто держится. Господи. Блядь. Блядь. Солдат изучает его лицо.  — Ты ранен?  — Жить буду, — Стив выдавливает улыбку. — Знаю, я выгляжу довольно плохо, но тебе стоит посмотреть на других парней.  — Я их вижу, — Солдат тянется к Стиву, но, кажется, передумывает. Он сжимает ладонь в кулак и трет бедро до побелевших костяшек. — Я бы не позволил тебе умереть. Звучит так, словно важнее всего, чтобы Стив ему верил. В него верил. Улыбка Стива становится немного более искренней.  — Я знаю. Я знаю, что ты бы не позволил, — улыбка исчезает. — Я облажался. Я должен был уделять больше внимания окружению, я… — «Я обращал слишком много внимания на тебя».  — Это не имеет значения, — снисходительно говорит Солдат. Стив изумленно смотрит на него:  — Это не имеет значения?  — Мы живы, не так ли? Господи. Стив неуверенно смеется.  — Думаю, я не могу с этим спорить. Солдат тянется к нему и, в этот раз, не передумывает. Он касается щеки Стива, губ — у Стива подскакивает пульс. Он закрывает глаза, приоткрывает губы… И оживает связь.  — Бля, — бормочет Стив. — Подожди, — он нажимает на гарнитуру, Солдат садится обратно, сложив руки на коленях. — Роджерс.  — Все в порядке, Кэп? — спрашивает Сэм. — Тебя давненько не слышно. Стив закрывает глаза и сжимает пальцами переносицу.  — Извини. Я преследовал парочку выживших и не подумал отчитаться.  — Нужно подкрепление?  — Нет, я уже закончил.  — Ладно. Мы здесь тоже почти закончили. Хочешь, я тебя встречу?  — Нет. Нет, я приду к вам.  — Принято, Кэп. Сокол, конец связи. Стив трет уставшие глаза и со вздохом садится прямее.  — Ну, приятель, выглядит, как… Он говорит с пустотой. Стив резко закрывает рот. Он смотрит налево. Он смотрит направо. Он с трудом поднимается на ноги и медленно оборачивается, уже зная, что не найдет ничего, кроме бессознательных агентов ГИДРы и кучи пустых ящиков. Солдат ушел. Стив хмурится. Типично. *** Вы должны знать кое-что о подходе Стива к предупреждающим знакам: он склонен воспринимать их в лучшем случае, как мягкие советы.