Долг аристократа

Когда слизеринца вызывают к директору, товарищи по факультету криво усмехаются. А после произошедшего в Министерстве Магии — ещё шепчутся с подозрением. И «счастливчик» потом некоторое время носит на себе клеймо предателя, но и это утихает — пусть и не так скоро, как хотелось бы. Прочной защитой от слухов являлась только достаточно богатая и именитая фамилия, но таких в Хогвартсе почти не осталось. Самые громкие аристократические семьи, в первых рядах — Малфои, Нотт, не отпустили отпрысков в магическую школу в новом году, высказывая прямое недоверие опеке Дамблдора. Игра на зрителя, который был не особенно заинтересован в шоу. Но одно дело — получить прямое громогласное приглашение в кабинет, которое означало чаще всего одно — кто-то совершенно глупо попался за чем-то запретным. И совершенно другое — тайная записка со временем и отвратительно сладким паролем, которая через несколько секунд после прочтения воспламенилась сама по себе. Байярд прижал обожжённые пальцы к мочке уха и задумался. Зачем он мог понадобиться Альбусу Дамблдору? Бэй принадлежал к угасающему и не особенно состоятельному роду Солсбери и не имел такого веса, как выбеленные гордостью Малфои, но обширные, хоть и небогатые земли заставляли с ним считаться. Когда мир магглов стремительно двигался вперёд, магический мир застрял в средневековье, где всё решали золото, вассалы и обширность владений. Бэю удалось преуспеть только по одному из трёх пунктов. Довольно рано став главой рода, Бэй принял ряд решений, одно из которых, как он предполагал, и привело его ночью к дверям кабинета директора. Не все из принятых решений были удачны и обернулись лучшим, но отец крепко научил Бэя старому кодексу, покрытому пылью, в котором говорилось: «Долг аристократа — держать слово и всегда платить по счетам». Или как-то так. Бэю зубрёжка не давалась, отец и не настаивал, в какой-то момент постановив: сын уловил ту самую суть, которую ещё сотни лет назад довольно витиевато и высокопарно изложили члены их рода. Уже даже от слов «Лимонный щербет» стало и сладко, и кисло на языке, но проход открылся, и через несколько секунд Бэй оказался в кабинете директора. Он был здесь всего дважды и успел достаточно изучить обстановку, но в этот раз заметил три новых статуи, которые оказались живыми. — Этот? Вы шутите, да? Слизеринец? Бэй скривился от выкрика, который неприятно резанул слух и подпалил фитиль гнева в его сердце. Тут же вспыхнуло желание стереть эту гримасу ярости с веснушчатого лица, заставить молить о прощении — в конце концов, Бэй знал себе цену и никому не позволял пренебрегать собой, в том числе, говорить так, будто его и нет в комнате. Он не был привязан ни к факультету, ни к Хогвартсу, но уважал себя и справедливо считал, что и остальные должны его уважать. Но с истинно аристократской выдержкой — отец бы им гордился — Бэй повернулся к источнику звука и ровно произнёс: — И тебе привет, Уизли. Грейнджер. Поттер. Мальчик-Который-Выжил, а после ажиотажа в прошлом году — Мальчик-Который-Создаёт-Одни-Проблемы, выглядел ненамного довольнее друга, но не выказывал агрессии. Кивнул в ответ на приветствие, и Бэю даже почудилось, что в зелёных глазах вспыхнуло облегчение. Гермиона же не отреагировала на свою фамилию, она сидела на стуле, сложив руки на коленях, как примерная школьница или как приговорённая на казнь. Бэю даже стало её жаль — он ещё не знал, в чём дело и какова его роль в этом представлении, но уже догадывался, что всё крутилось вокруг её персоны. — Мистер Уизли, прошу, воздержитесь от преждевременных выводов, — устало проговорил Дамблдор. Он выглядел болезненно и совершенно не производил впечатление того грозного и всемогущего волшебника, каким до недавних пор его считали многие. Лишение большинства привилегий, постов и доверия почти всего магического сообщества явно подкосили директора Хогвартса. Было чудом, что и это место у него не отобрали — возможно, Министерство просто ждёт его медленного увядания среди врагов и недоброжелателей, чтобы окончательно низвергнуть в глазах обожателей, таких, как Поттер, например. С человеческой точки зрения Бэй такие методы презирал, но с точки зрения аристократии, которая умела вести войны без прямого столкновения, он оценил этот ход. — Рон, серьёзно, остынь, — резко одёрнул его Поттер, заметив, что друг ещё не договорил. — Мы всё обсудили, согласились. Всё решено уже. Из всех вариантов… Тут он прикусил язык, покосился на Бэя и отвёл взгляд. Бэй только хмыкнул. И снова, можно было бы ответить, но он решил выждать. Тем более стало понятно облегчение, которое почудилось во взгляде Гарри. Судя по всему, троица не была посвящена в то, кого увидит в кабинете директора. И кого же боялся увидеть Поттер? Малфоя, Нотта, Забини? Этих отпрысков родители оставили в поместьях, не упустив случая бросить камень в огород Дамблдора. Крэбба или Гойла, которые неприкаянными тенями бродили по коридорам Хогвартса и учились существовать отдельно от своих лидеров? И зачем вообще понадобился он, Бэй? — Мистер Солсбери, присядьте, разговор предстоит серьёзный, — спокойно попросил Дамблдор, поняв, что конфликт задавлен на корню — Рон возмущённо пыхтел за спиной Гермионы, которая по-прежнему выглядела бледной копией себя. Заинтригованный, Бэй опустился в одно из кресел, устроившись там так, будто это он созвал всех здесь. Как ни крути, а компания собралась интересной. Прошлый год выдался для Поттера и его друзей насыщенным, это Бэй знал. В подробности не вдавался, а так как он не был замечен в участии в Отряде Дамблдора, то и все последствия благополучно обошли его стороной. Всё, что было написано в Ежедневном Пророке, Бэй делил на два, а то и на три, потому как у него была голова на плечах, которая неплохо соображала. По всему выходило, что Поттер с кучкой друзей устроили заварушку в Отделе тайн, что стоило его крёстному жизни, а Дамблдору — репутации. В свете этих событий Бэю было крайне интересно, какая цепочка рассуждений и решений привела Дамблдора и Золотое Трио к нему. — Думаю, для вас не секрет, мистер Солсбери, что я и друзья мистера Поттера сейчас обладают не самой лучшей репутацией в магическом сообществе, — продолжил директор, подаваясь вперёд, и теперь Бэй с уважением отметил, что старик был не так плох, как казалось с первого взгляда. — В связи с происшествие в прошлом учебном году мистер Поттер, мистер Уизли и мисс Грейнджер, а также некоторые другие студенты указом Министерства Магии были отстранены от учёбы на неопределённый срок. Бэй кивнул, показывая, что понимает скрытую цепочку размышлений Министра. Разумеется, мародёрство на территории Министерства он стерпеть не мог, недоказанные заявления о том, что Волдеморт вернулся, только подлили масла в огонь. Если бы только Поттер отступил… Бэй тут же прикинул, как бы он вышел из этой ситуации, какие ходы заткнули бы рот Министру, но это была политика, а Поттер и политика явно были не совместимы. — По понятным вам причинам мистер Поттер с друзьями подвергаются определённой опасности, оставаясь без моей опеки. У нас было время подготовиться и обеспечить защитой всех, но с мисс Грейнджер… всё сложнее. Посовещавшись, мы решили, что мисс Грейнджер нужен официальный опекун. И самый быстрый способ его обрести — это выйти замуж. Бэй тут же понял, к чему всё идёт, но не смог поверить своим ушам. Он подался вперёд и сначала хотел что-то сказать директору, но потом повернулся к Гермионе и спросил: — И ты дала на это согласие? Девушка вскинулась, и Бэя обжёг тот самый огонь, который когда-то пылал в глазах аристократок, который временами вспыхивал в глазах матери — огонь сильной души, крепкой не только самомнением, но и гордостью, основанной на чувстве собственного достоинства. — Это была моя идея, — звонко ответила она, и по лицам её друзей Бэй понял, что если и так, то она не входила даже в первую десятку идей, которые они перебрали. — Профессор сказал, что подберёт кандидата… — Да, подобрал! — тут же снова вспыхнул Рон, и по его тону Бэй понял, что в этот раз так просто его погасить не удастся. — Слизеринца! И сына осуждённого Пожирателя! Всё произошло в один миг — Гермиона вскочила с места, Гарри заслонил её собой, а Рон и Бэй вдруг оказались нос к носу. Атмосфера резко накалилась до предела. Бэй не дрогнул перед огнедышащей махиной, которой сейчас предстал Уизли. Сам он был копией отца, статного, бледного, темноволосого и предпочитающего орудовать умом, а не палочкой. Но всегда готового отстоять свою честь любым способом. — Даже не смей упоминать моего отца… — Довольно! В былые времена этот голос заставлял их содрогаться, ещё на далёком первом курсе, который для Золотого Трио был намного ближе, чем для Бэя. Ему оставался последний год обучения, но он давно был взрослым, ему пришлось стать им в одночасье. Тем не менее, он не потерял уважения к старшим, чьи моральные ориентиры были ему близки. Вот с Амбридж они как-то не сошлись. Некстати зачесался шрам от поучающей надписи, но её лозунг «Я должен уважать старших» никогда не смог бы въесться так же глубоко, как отцовское «Уважай только тех, кто этого заслуживает». — Это правда? — с надрывом спросил Гарри, и в его голосе Бэй услышал интонации обманутого ребёнка, который по наивности и юности идеализировал отца. Эти нотки Бэю были знакомы, впервые он услышал их в своём же голосе — первый и последний раз, когда встретился с отцом незадолго до казни. — Правда, — спокойно подтвердил Дамблдор, — но я просил мне поверить. Просил вас всех. Мистер Солсбери на нашей стороне. — Вы ошибаетесь, профессор, — холодно возразил Бэй, отходя от Рона и останавливаясь так, чтобы предупредить его возможный бросок. — Я ни на чьей стороне. Моя семья находится в нейтралитете. Мы не заинтересованы в войне и не имеем никакого желания присягать какой бы то ни было стороне. — Почему вы считаете, что он поможет? — спросил Гарри у директора. Бэй почувствовал скользящий взгляд Дамблдора, который будто бы раздумывал над этим вопросом. Бэя сковало льдом — он ждал ответа не меньше, чем Поттер, потому что это бы показало, тому ли человеку он доверился несколько лет назад. — У меня есть все основания так считать, — ровно ответил Дамблдор. — Мистер Солсбери показал себя как человек чести, умеющий держать своё слово. Именно поэтому я в нём уверен. Бэй посмотрел на Гермиону, он понимал, что она была центром происходящего. Бледность её не покидала, но она ожила и уже будто бы ощущала реальность. Бэй не знал, так ли слепо она верила воле Дамблдора, как Поттер, но сейчас это было и не важно. Бэй знал, что согласится на предложение, но оно пока не было произнесено. Словно подслушав его мысли, директор повернулся к нему и спросил: — Мистер Солсбери, вы согласны заключить с мисс Грейнджер помолвку и отправиться с ней в свои земли на срок, необходимый для решения ситуации с Министерством Магии? — Почему она не может выйти замуж за одного из этих двоих? — спросил Бэй, прекрасно зная ответ, но желая, чтобы он прозвучал и для Поттера с Уизли. — По законам маггловского мира Гермиона не может так рано выйти замуж, — вдруг ответил Гарри хмуро, — поэтому я не могу жениться на ней. А по законам магического мира… — …чтобы заключить брак до семнадцатилетия, я и мой род должны обладать определённым статусом и владениями, — недовольно закончил за него Рон. — Поэтому вам нужен аристократ с землями и золотом, — усмехнулся Бэй. — При этом достаточно безумный, чтобы рискнуть этим и своей жизнью, ввязываясь в возможную войну с Сами-Знаете-Кем и Министерством Магии. В кабинете воцарилась тишина. Гарри и Рон переглядывались, явно сомневаясь в согласии Бэя, директор просто выжидал, но Бэй смотрел только на Гермиону. Она, стиснув зубы и сложив руки на груди, встретила его взгляд и явно не собиралась уступать в этом бессловесном поединке. Ей явно было непросто сдерживать себя, но среди аристократии ценилось умение владеть собой. — Я согласен, — ответил Бэй, не моргнув и глазом. — Я так понимаю, лучше не затягивать. Объявим завтра, если вы не против… мисс Грейнджер. Он склонил голову в лёгком поклоне. Девушка явно растерялась, побледнев ещё сильнее. — Мистер Солсбери, мисс Грейнджер, подойдите, вам нужно поставить подписи, — сказал Дамблдор, нисколько не удивившись исходу. — Чем раньше мы отправим письмо в Министерство, тем скорее мисс Грейнджер получит необходимую протекцию. Бэй в несколько шагов оказался рядом и поставил подпись — магия лишь слегка ущипнула его за палец. Это было необходимо, чтобы было прозрачно — всё произошло на добровольной основе. Очередь была за Гермионой, и Бэй усомнился. Осознаёт ли она происходящее? Не отступит ли в последний момент? Если она будет сомневаться и не сможет очистить свой разум, то пергамент воспламенится — и ничего не произойдёт. В этом случае для Бэя ничего не изменится, он вернётся в свою комнату и предастся заслуженному отдыху. Он ничего не потеряет, но ему было интересно — она и правда настолько безрассудна, что заключит помолвку с совершенно незнакомым человеком? Они никогда и не пересекались и не были официально знакомы. Бэй был на два года старше неё, хоть и часто слышал о той самой Гермионе Грейнджер, очень умной и очень раздражающей, если верить Малфою. Бэй ему не верил, но имя запомнил. И теперь было очень интересно стоять рядом с ней, наблюдать, как она трясущейся рукой берёт перо, кусает и без того болезненно красные губы, а потом одним махом подписывает свой приговор. Пергамент выдерживает эту атаку и остаётся всё таким же цельным и неумолимо жестоким. — Теперь вы связаны обязательствами, — проговорил Дамблдор, и в его голосе послышалось неподдельное сочувствие. Бэя это не касалось — его роль на сегодня была завершена, поэтому он двинулся к выходу, быстро спустился по винтовой лестнице и оказался в леденящем кожу и кости коридоре. Пальцы вдруг снова обожгло фантомной болью, а разум — осознанием: да, это действительно было, он на самом деле теперь помолвлен с Гермионой Грейнджер. Думал ли он, что однажды так случится? Совершенно точно нет, но Бэй знал, что каждое решение влечёт за собой последствия. И он был к ним готов. Вскоре его настигли быстрые лёгкие шаги, и Бэй очень не хотел оборачиваться. Он безошибочно определил, кто его преследует. Это шуршание никак не могло принадлежать неуклюжему Рону или торопливому и шумному Гарри и уж точно не соответствовало летящей походке директора. — Солсбери! Бэй остановился и развернулся на каблуках. Выкрик получился негромким, видимо, Гермиона сама не хотела создавать много шума, но и этого могло быть вполне достаточно, чтобы привлечь Филча или миссис Норрис. И Бэй не знал, о чём думала девушка, но он совершенно точно не желал, чтобы их застали вместе ночью. — Что вам, мисс Грейнджер? Гермиона даже притормозила от такого обращения, но потом прищурилась. — Почему ты согласился? — Это касается только меня и Дамблдора. Можешь быть уверена, обязательства, которые нас связывают, обеспечат тебе полную неприкосновенность, — ровно ответил Бэй. — Ещё вопросы? — Да, — решительно заявила Гермиона и вдруг будто бы сдулась. — Когда… мы выдвигаемся? Бэй видел, что эти слова даются ей очень сложно. Бледность её не покинула, зато заострила черты лица. Среди аристократов это считалось красивым и благородным, но Бэй предпочитал живых и неидеальных. — Утром, после завтрака. Я отправлю сову в поместье, там всё подготовят. Надеюсь, ты попрощалась с родителями. Контактировать с кем-либо за пределами поместья тебе будет нельзя. Гермиона вскинулась, и Бэй почувствовал её несогласие, протест и злость при мысли, что теперь кто-то другой будет распоряжаться её жизнью. Нет, она определённо не была аристократкой, даже близко нет, ведь они всегда были холодны и надменны, ставили на место здесь и сейчас, давая понять, что с ними нельзя так обращаться. А потом всё равно позволяли, ведь по законам магической аристократии, выйдя замуж, женщина обретала все права жены и теряла многие права человека. — Попрощалась, — отозвалась она через силу. — Не думай, что мне это в удовольствие, Солсбери. Я делаю то, что нужно. — А я то, что должен, — в тон ей заявил Бэй. — И зови меня Бэй. Он развернулся, не дожидаясь ответа, и направился прочь. Он не мог и не хотел рассказывать всего, обнажать душу перед незнакомкой. Бэй надеялся, что она никогда не узнает, как он пришёл за помощью к тому единственному, кто обладал настолько неоправданной верой в людей, что был готов помочь ему отбиться от хищных семей, готовых разорвать земли Солсбери на жирные клочки. Бэй был должен и не мог просто так от этого отмахнуться. Ведь таков закон кодекса аристократов — всегда отдавай долги.