***
— Это что? — Хмурит брови Саша и смотрит на Сажинова в ожидании ответа на свой вопрос. — Это кошка, — пожимает плечами Павел и усмехается, будто спрашивая, не отбарабанил ли Щиголев себе последние мозги, раз не видит кто перед ним. — Я вижу, что это кошка, но зачем ты мне её дал? — Хмурится Поручик и сжимает вещь в руках. В гримёрке никого, кроме двоих музыкантов, нет: Ренегат ушёл на улицу, говоря по телефону с Лёшей, а самый младший участник группы тоже вышел, не удосужившись даже объяснить причину своего ухода, Яков бросил фразу по типу, что ему нужно отлить и покинул оставшихся коллег «по оружию». Серый Кардинал явно только этого и ждал, стоило только помещению опустеть, как он достал из своей сумки небольшую вещь, завёрнутую в газету и протянул это ударнику. Развернув предмет из-под импровизированной обёртки, Саша увидел плюшевую игрушку кота приятного серого цвета, с небольшими аккуратными ушами, имитирующими вислоухую породу, оранжево-жёлтыми глазами размером чуть не с пять рублей и длинными белыми усами, а ещё с жёлтым галстуком-бабочкой на шее. Такие игрушки представили взору музыканта довольно часто, почти в каждом магазине имеются полки, до верхов забитые котятами самых разных размеров, начиная с милипиздрических брелков и заканчивая огромными, буквально размером с младенца. А ещё у плюшевых зверей всегда имеются украшения на шее, а иногда просто яркая одежда. — Ну, как зачем? — Клавишник садится на диван, облокотившись на спинку и выдерживает паузу в несколько секунд, явно давая этим младшему самому подумать над ответом, но из-за отсутствия реакции продолжает. — Ты в туре постоянно грустный ходишь, смотришь через каждые пару минут в телефон, томно и тяжело вздыхаешь, будто на твои плечи взвалились все тяготы этого мира, — Серый Кардинал берёт со стола банку сладкой газировки, открывает её и делает пару шумных глотков, надеясь, что собеседник, наконец, поймёт. — Я же вижу, как ты, Саша, тоскуешь по своей Моте, от того и нервный постоянно. В словах львиная доля правды. Да, Щиголев невероятно сильно тоскует по своей кошке, всё время не хватает её тихого присутствия рядом. Поручик то и дело во время еды смотрел на свои ноги, ожидая, что по ним ударят лапой в просьбе дать тоже чего-нибудь пожевать. Даже спалось намного хуже, недостаёт еле слышного мурчания под боком. В редкие моменты, когда оставались силы после концертов, Саша всегда шёл в какой-нибудь зоомагазин и часами напролёт шастал по нему, выбирая игрушки для своего питомца и лакомства. К таким вылазкам всегда присоединяется клавишник по собственному желанию, он никогда не торопит, не бубнит об одинаковости и бесполезности вещей, просто стоит рядом, в магазине, и внимательно слушает тихий трёп о том, понравится ли Моте мячик или пёстрая мышь с яркими перьями вместо хвоста. Видя, как ударник хмурит брови, выбирая между двумя пластиковыми грызунами и уже в миллиардный раз уточняя у продавцов насколько безопасен материал, Паша всегда странно и ласково улыбался. Ему нравилось видеть товарища «по оружию» настолько включённым. — Теперь у тебя есть Мотя для туров, неживая, совсем маленькая, но это же намного лучше, чем просто пустота рядом, — Окончательно завершает свою речь Сажинов, он сжимает в руке железную банку и смотрит куда-то перед собой немного устало и вымотано. Поручик вновь глядит на «Мотю», следом на старшего и садится рядом с ним, не выпуская котёнка из руки. Несколько секунд Щиголев мнётся, постоянно искоса смотря на дверь в ожидании того, что в гримёрку ввалится Яков или Ренегат, хмурый от того, что у Ягоды отменили концерт в следующем городе по туру, но ничего из этого так и не происходит. Старая ржавая ручка не дёргается от нажатия и дверь не скрипит. Поэтому ударник осторожно кладёт голову на чужое плечо и прижимает к груди подарок, всё ещё слабо пахнущий старой газетой. Серый Кардинал обнимает младшего одной рукой и снова делает небольшой глоток, а после подносит напиток к губам ударника, тот берёт его в ладонь, переложив игрушку под подмышку, и отпивает немного, после чего возвращает банку обратно Паше.***