Чай, сочувствие и волейбол

      Обед с собой мама опять не приготовила видно, снова не хватило продуктов на бенто. Собираясь утром, Харука махнула рукой. Как-нибудь переживёт, не впервой. Может, даже перепадёт что от одноклассников. Один раз ведь повезло, вон, Сугавара расщедрился… Но полагаться на других и уж тем более просить Харука не стала бы, это претило ей. Как-то это совсем не надёжно, когда зависишь не от себя единственной.       Она пропустила целую неделю. Харука едва оклемалась и решила, что в четверг точно пойдёт в школу. Как будет с тренировкой, она пока не знала, всё колебалась, прийти или нет. Вспоминалось, какое хорошее чувство появляется, когда делаешь верный удар, и её тут же тянуло в зал с огромной силой, но тут же начинала болеть голова. Да и сопли ещё текли, а температура так и норовила коварно поползти выше, к тридцати семи. В общем, время подходило, а маятник решения пока не остановился.       Харука любила кэндо всем сердцем. Она чувствовала себя виноватой, когда пропускала. Остальные пахали, а она валялась на футоне. Конечно, с температурой ей только и полагалось, что валяться, но всё равно было неприятно. Будто не сдержала очень важное обещание.       За неделю она так выспалась, что даже встала сегодня пораньше и пришла за время до звонка. Правда, была утомлённая и хмурая из-за отёка, но хотя бы не зевала. Перед классом Харука переминулась с ноги на ногу, натягивая пальцами лямку от школьной сумки. Перерыв был небольшой, но даже после такого было немного странно появляться в школе. Будто и не в свой класс приходишь, а к чужим людям.       Приоткрыв дверь, она заступила внутрь и молча зашагала к своей парте.       — И вот, я когда ей сказала про него, она так разозлилась — тихо говорила Марико, склонившись к однокласснице. Она оглянулась, скользнула по Харуке взглядом и отвернулась, снова заговорив. — Наверное, не надо было… Но я же не знала!       Харука скинула сумку, и та грустно смялась у ножки парты. Сумка была старая, затёртая и в некоторых местах с неотстирываемыми пятнами. Кажется, отцовская, но Харука не знала точно — не помнила, а спрашивать у матери как-то не хотелось. Особенно про отца.       Пока рюкзак стирался, Харука прихватила сумку. Тоже ничего такая, удобная. Некрасивая, правда, даже страшненькая, но главное, чтобы учебники влезали. Вот так по очереди она брала в школу отцовскую сумку и материнский рюкзак. Кажется, их вещи присутствовали в жизни Харуки куда больше, чем родители.       Масуми вскинула голову и удивлённо взглянула на Харуку.       — Юхи-сан! — обрадовалась она, бросившись к ней. — Ой-ой, ты пропустила контрольную. Даже две…       Харука задумчиво сдвинула брови.       — По математике? И японскому?       — Да-да, сложные жуть! — воскликнула Масуми, сделав большие глаза. Она расстроенно фыркнула и проворчала: — Я еле написала, тесты какие-то новомодные, у-у это вообще никуда не годится. А математика? Я там какие-то циферки поставила, но всё равно неправильно. Сложно очень!       — Знаю. Я готовилась немного.       Масуми состроила понимающее лицо и покивала.       — Ну и славно. Сегодня после уроков напишешь? — с надеждой спросила она. — А я с тобой пойду, попробую снова. Мне очень нужно хотя бы семьдесят баллов, а то до экзаменов не допустят.       — Хорошо, без проблем, — отозвалась Харука, а внутри всё неприятно скрутило. Так часто бывало при упоминании близящихся экзаменов.       Масуми натянуто улыбнулась и устроилась за её партой. Харуке не оставалось ничего, кроме как занять соседнюю. Нишиноя, конечно, не обрадовался бы, что его место приватизировали, но его в классе не было. Вспомнив о Нишиное, она вспомнила и о другом: а тренировки у волейболистов, кажется, снова начались. Харука вскользь подумала об этом и махнула рукой. Она не знала точно, и ей было не особо интересно. Друзей среди волейболистов у неё ведь не водилось. Впрочем, друзей у неё в принципе было немного.       — А я тебе писала, — протянула Масуми, повернувшись к Харуке, сложила руки на парте Нишинои и уронила ни них голову. — А ты чего-то долго молчала.       — Ну, я болела, — нахмурившись, ответила Харука. Голос её всё ещё был охрипшим. — Не увидела сразу.       — Ой, да? А я думала, тебя украли.       — Кто? — настороженно спросила Харука.       Масуми состроила весёлое лицо и потыкала её пальцем в плечо.       — Да никто, Юхи. Шучу я. Просто тебя чего-то день нет, второй… И не отвечаешь, — вздохнула она. — Я волновалась. Только потом деньги закончились, капут сообщениям, — добавила Масуми и хихикнула, наморщив нос.       Харука пожала плечом. Здорово, что о ней беспокоятся, но она по этому поводу ничего особенного не чувствовала. Но счёт она Масуми пожалела, даже почувствовала себя виноватой. Надо было сразу отвечать, даже если голова болела. Не так и плохо ей было. Вроде… Сейчас казалось, что Харука запросто могла напечатать пару слов, просто поленилась и отмахнулась. Из носа потекло, пришлось высморкаться. И тут снова заложило уши.       Харука кисло поморщилась. Всё-таки нет, не могла. Ей и сейчас было не очень хорошо, а тогда совсем плохо.       — А ещё мне тут скучно одной, — пожаловалась Масуми и оттопырила нижнюю губу, лицо её сделалось недовольным. — Поговорить хочу, а не с кем. Все меня бросили, я совсем одна…       — Ты не одна. Вон сколько жертв для твоей болтовни, — сказала Харука, держа платок у носа, и кивнула на класс.       — Ой, да ладно. Они не слушают меня, как ты. Не ценят, — проворчала Масуми и фыркнула.       Не теряя хмурого страдальческого вида, Харука подняла бровь. Уж ладно её, но дружелюбную Масуми в классе должны были принимать хорошо. Она ведь такая… Живая. Энергия из неё била ключом, дай только куда выплеснуть. Всем же нравятся такие девочки, весёлые и приветливые. Правда, Масуми помимо этого ещё быстро заводилась и вечно пребывала в каком-то беспокойном состоянии, но всё же она ведь хорошая. Не то что угрюмая Харука.       Нет, она честно пыталась не выбиваться из коллектива. Со всеми была вежливой, не говорила лишнего и не лезла, куда не просили. Харука считала, что этого достаточно, чтобы никому не мешать и чтобы к тебе относились хорошо. Но не хватало чего-то ещё. Дружелюбия? Мягкости? Она не знала. Да и как-то проверять, пробовать вести себя по-другому желания не было. Харука слишком уставала, чтобы пытаться ещё и угодить кому-то. Она вон ходит расклеившаяся и вялая, бесцельно улыбаться желания не было никакого. Да и просто держать лицо ровным было тяжело, она постоянно болезненно морщилась и кривила губы. Впрочем, желанием быть другим по душе Харука не горела. Она ведь не долна всем нравиться. Это было бы лишь приятным дополнением: если получится — славно, если нет — плевать. Ей нужно было другое.       Да, Харука хотела быть лучше (хотя бы в чём-то). И да, она не справлялась. Не справлялась совсем, и от этого уже хотелось опустить руки и бросить всё, но она так не могла. Жгучее желание вечно тянуло вперёд, просто вырывало руки, больно царапало сердце, но толкало всё дальше и дальше. Куда, Харука не понимала, но ей было неважно. Главное — оказаться на первом месте. По-хорошему ей бы и в учёбе отличиться, но это пока выходило с трудом. Вырывать у жизни всё без остатка не получалось: руки-амбиции слишком маленькие и времени не хватало. Харука пыталась ухватить хотя бы что-то одно. Сейчас это было кэндо. Но она начинала проигрывать и здесь и будто проваливалась в бездну, полную отчаяния и безнадёги. Чувство пренеприятнейшее, словно повалили на землю и отпинали, и внутри всё свело от горечи.       Масуми рассказывала, как ловила дворового щенка, постоянно прыгая от слова к слову. Харука немного потеряла суть разговора, голова уже гудела.       — И потом я думала, что потеряла его. Но нет, эта малявка спряталась под забором, и я… А хотя… Нет, не так было, подожди.       Вздохнув, Харука рассеянно покивала и покатила карандаш по парте. Из коридора раздался музыкальный перелив.       — Ой, звонок! — воскликнула Масуми, подрываясь на ноги. — Ладно, после уроков идём переписывать. Не бойся, я напомню. Не забудешь.       Харука не боялась, но всё же вежливо кивнула. Уж что-что, а забывчивости за собой она не наблюдала. У неё проблемы были другие.

***

      Масуми оказалась права: контрольная была жуть сложная. Спасибо на том, если Харука баллов шестьдесят наскребла. А ведь готовилась… Ну, значит, надо будет ещё. С математикой она сильно враждовала, иногда настолько разуверялась в своих способностях, что неправильно считала простые числа. Предметы, где надо было делать всё по шаблону, давались ей особенно трудно. Хотя так, наверное, правильно: меньше свободы действий, меньше ошибок наделаешь. Но в любом случае контрольная удалась не шибко хорошо. А впереди ещё такая же по японскому. Хотя с языком у Харуки было получше, и на этот счёт она не беспокоилась. Вот если бы тест был по литературе… Тогда бы да, Харука сделала всё на высоте.       У неё, немногословной девочки, любовь к литературе одноклассники находили странной. Она и сама, сказать честно, удивлялась, когда выдавала длиннющие эссе и сочинения. Просто писала что-то, что стелилось в мыслях, и вот как-то так выходило на страницу, потом на две, потом на три. Про других ребят с хорошими сочинениями говорили, что у них богатый внутренний мир и складная речь. Если бы кто-то заикнулся так про Харуку, она бы мигом вырвала у него из рук свою тетрадь и больше не показывала бы. Подобные слова она считала чушью. Не про других, про себя. Ей бы не понравилось, попробуй кто-то оценить её мир, пускай и внутренний. Она не считала его ни богатым, ни красивым, ни гармоничным, вообще никаким. Внутренний мир — это же душа? Рыться в своей душе она не разрешила бы никому. Мать она выгнала оттуда, а остальным и подавно нечего открывать. У Харуки было настоящее и реальное, что она могла видеть и трогать. Сильно чувствовать что-то и пропускать это через сердце, чтобы вкусить полноту ощущений, она не хотела. Пробовала — не понравилось.       — Ой, тепло, — заулыбалась Масуми, прищурив глаза, когда они вышли из школы. Солнце гладило её по лицу, шее и лёгким волосам, рассыпавшимся по плечам.       Харука той же радости не испытывала и только раздражённо щурилась от света. Ладонь взметнулась вверх, прикрыв разболевшиеся глаза. Ну вот, и тело опять начало ломить. Будто Харуке для полного счастья не хватало снова прочувствовать болезнь. Ну спасибо.       — Эй, девочки!       Они обернулись. Придерживая сумку рукой, Сугавара перебежал дорогу и бросился к ним. Догнав, он, запыхавшийся улыбнулся и махнул рукой.       — Привет. Вы домой?       Харука вяло кивнула.       — Ага! — воскликнула Масуми, вскинув руки с рюкзаком, похожим на большую светлую лягушку. — Ух, только что контрольную у Мисао-сенсея писали. Такая вредная. Ну, контрольная, а не Мисао.       Сугавара понимающе улыбнулся. Волосы его были прилежно расчёсаны, гакуран расстёгнут, а под ним белела рубашка. Харука подумала, не расстегнуть ли ей длинную куртку, но тут же лицо обдал ветер, и она поёжилась. Руки поднялись и прижали хлопковый платок, повязанный на шее, к горлу. Он был простой, однотонный, такого странного песочного цвета, будто смешали серый и бежевый. Если его развернуть, платок оказывался огромным и широким, так что утром Харука сложила его несколько раз и повязала поверх рубашки. Было приятно чувствовать, что шея защищена от ветра и в тепле.       Шли они медленно, Харуку это немного раздражало. Масуми, видно, решила наболтаться на год вперёд и в красках рассказывала, как героически написала тест. Сугаваре было интересно. По крайней мере, он шагал справа от Масуми, совсем около домов, и слушал. Харука по другую руку от неё решила немного отодвинуться в сторону, чтобы не мешать им шмыганьем и периодическим кашлем.       — Юхи-сан, тебе не жарко? — поинтересовался Сугавара.       Харука, выпавшая из разговора, вздрогнула и подёргала себя за куртку. Она задумчиво пожевала губу и мотнула головой.       — Мерзлячка, — хихикнула Масуми, но Харука смерила её таким взглядом, что она умолкла.       Правда, молчала она недолго — ровно пять секунд. А потом вспомнила, про что говорила.       — И вот я решаю, значит, — забормотала Масуми, зачем-то крутя пальцами круги, — и тут за окном голубь. Эй, Юхи, помнишь голубя?       Его, шебуршившегося за окном, Харука, кончено, помнила и кивнула к удовольствию Масуми.       — Вот! И он значит такой подлетает и чуть в окно не врезался. А я-то уже почти посчитала всё. И он меня отвлёк, вот дурень.       Она сердито фыркнула и замахнулась портфелем на голубя, хотевшего опуститься на тротуар. Тот, наверное, сильно удивился и убрался прочь, подняв тучу пыли.       — За что ты его? — спросил Сугавара, улыбнувшись. — Это же другой.       — Пускай передаст своему другану, что так будет с каждым, — заявила Масуми. — Ой, а дальше-то что было…       Сугавара терпеливо слушал её и даже что-то отвечал. Харука уже так не могла, она едва вникала в суть — голова закружилась и перед глазами плыло. Пару раз она сморкалась и тяжело вздыхала, когда уши больно закладывало. В один момент Сугавара вдруг похлопал Масуми по плечу и поменялся с ней местами.       — Понял, у вас там сложно было. Кстати, — спешно заговорил он, словно спохватился, — Юхи-сан, с выздоровлением.       — Ага, спасибо, — мрачно и хрипло отозвалась она.       — Ой… Ну, почти, — неловко улыбнулся Сугавара. — А что дома не осталась?       — Мне же нужно учиться, — без энтузиазма сказала Харука.       — Понятно. Ох, точно. Что насчёт химии? Мы там с электронным паспортом не закончили. Помнишь, у тебя не получалось немного?       Она скорбно помычала, поняв, что забыла про это. «Не получалось немного» это Сугавара мягко сказал. У Харуки с этим электронным паспортом была война. Сугавара пытался ей растолковать, но она совершенно не вникала, куда ставить стрелочки, что за квадратики и как это всё компоновать. Какая-то сплошная безнадёга.       Задумавшись, Харука прикинула в уме, что до промежуточных экзаменов всего ничего, и ответила:       — Давай… Давай завтра. Только недолго. Сможешь?       — Конечно. Тогда найду тебя. Ну или спишемся, если что.       Харука кивнула, и тело пробрала судорога. Остановились они на перекрёстке.       — А куда вам? — уточнил Сугавара.       Масуми выкинула руку вперёд.       — Туда. А что, проводишь? — обрадовалась она и захихикала. Сугавара моргнул и открыл было рот, но она продолжила быстрее: — Только нам в разные стороны, Юхи потопает в квартальчик, где продают вкусные моти. Повезло тебе, Юхи, а?       — Невероятно, — глухо отозвалась Харука.       Масуми довольно улыбнулась, но тут же ахнула и поинтересовалась:       — Ой, Юхи, а тебе не на тренировку?       — Я… Я не знаю, — сказала Харука и нахмурилась, вдруг рассердившись. Вопрос всколыхнул неприятные сомнения, и разом настроение упало ещё ниже. — Какая разница?       Кажется, немного расстроившись, Масуми притихла и сказала:       — Ну, просто нам на одну остановку вроде. Но…       Харука исподлобья взглянула на неё, уткнувшись носом в ворот куртки.       — Ладно, — бросила Масуми и поджала губы, а потом обернулась к Сугаваре. — Так что, провожать будешь? Или уже передумал?       — Как вы хотите. Могу проводить, — кивнул Сугавара, ухватившись за лямку школьной сумки.       Масуми обрадовалась и махнула портфелем.       — Ой, класс! Юхи, как делить будем?       — Никак. Идите, — сипло ответила та. — До завтра.       Масуми состроила грустное лицо и одними губами прошептала: «Выздоравливай». А потом они попрощались. Уходя, Сугавара обернулся и помахал Харуке. Она не без труда вскинула холодную ладонь и скупо махнула в ответ. Руки начало ломить.       Харука проводила их взглядом, пока Сугавара с Масуми не скрылись за углом, и зашагала к дому. Может, на автобусе проехаться… Хотя нет. Она спохватилась, что денег нет, и угрюмо уставилась под ноги.       Провожать до дома… Она бы определённо не хотела, чтобы кто-то шёл с ней до самого подъезда. Это же глупо. Зачем? А потом возвращаться. Да и человек ведь будет знать, где ты живёшь, а у Харуки на этот счёт была некоторая паранойя. Совершенно ненужное одноклассникам знание. А уж тем более мальчику, который и вовсе учится на год старше. Масуми вон как обрадовалась, пускай она с ним и идёт. Хотя, Харука и сама бы её проводила, не болей она. А так до собственного дома бы дойти.       Она попыталась выкинуть глупые мысли из головы, но всё снова вернулось к прощанию на перекрёстке. И к Сугаваре. Зачем ему это? Исключительно из добрых, видимо, побуждений. Откуда такие побуждения у людей берутся, было для Харуки загадкой. Она их находила крайне редко и вообще предпочитала не слушать, себе дороже. Но Сугавара…       Харука раздражённо дёрнула плечом. Опять Сугавара. Ну всё, проехали уже. Ей не нужно, чтобы кто-то провожал её аж до дома, ей вообще не нужно, чтобы кто-то шёл вместе с ней. Она и одна прекрасно справляется. А если идёшь с кем-то, нужно ещё и говорить, на что сил у Харуки сейчас вообще не было. Нет, она, конечно, не всегда молчала. Они с Сокудо частенько шли с улицы Ками вместе — Сокудо жила рядом, а Харуке надо было пройти через её двор. Но это ведь Сокудо, её милая маленькая Сокудо, рядом с которой Харука не чувствовала никакого напряжения и неудовольствия. Или мальчики. После тренировки она иногда возвращалась с Тайро. Харука замерла на месте, не дойдя пару шагов до поворота. Точно, тренировка…       Ладно, сегодня она не придёт. На душе заскреблось неприятное чувство. Прогуливает. Но она всё же болеет, ей, наверное, можно. Даже нужно…       Мысли перемешались и стали неприятным. «Хватит», — с раздражением подумала она и пнула траву на газоне. Сегодня не придёт, зато в пятницу да. Нет, лучше в понедельник. На сердце опять заныло, и Харуке захотелось схватиться за голову или вовсе рухнуть посреди дороги.       Сопли опять потекли из носа. В который раз достав носовой платок, Харука высморкалась. Кажется, болезнь снова решила сгубить её решимость. Ну начинается… Ей не нравилось болеть, сразу появлялось ощущение бестолковости и нелепости. Такая сопливая девочка, шмыгающая красным носом посреди урока, жалкий вид. А нос и уши ещё и закладывает. В общем, ситуация патовая. Вряд ли она сможет выложиться как надо. Да и просто надевать мэн будет неприятно. А если Кенджи придёт? Перед ним, таким умелым и всегда спокойным, Харуке было совестно халтурить. Перед сенсеем, разумеется, тоже, но всё-таки Кенджи…       Показалось, что сильно похолодало. Харука страдальчески вздохнула и ссутулилась, кутаясь в куртку. Это так опускаются руки?