***
чайльд чувствовал себя совершенно обессиленным к моменту, когда они вошли домой к чжун ли, однако что-то внутри все равно сделало кувырок от понимания, где он находится. чжун ли не похож на того, кто тащит к себе домой кого попало, и в целом не похож на того, кто любит гостей, но он привел сюда чайльда, который сейчас был похож на жалкого побитого пса. — присядь-ка и дай мне минуту, — чжун ли подводит его к дивану, тарталья садится как можно осторожнее, но от смены положения рана тревожит его с новой силой, и он шипит. чжун ли вздыхает, и будь сознание чайльда чуть более трезвым, он бы заметил масштабы того, насколько взволнован мужчина. он возвращается спустя несколько минут с марлей и пластырями, а также с заваривающимися в чашке травами, и, умостив все на тумбочке, принимается расстегивать пиджак чайльда. о, как же парень хотел пошутить о том, что его раздевает архонт, но выдавить из себя слово казалось чем-то трудновыполнимым. чжун ли оставляет его по пояс обнаженным и принимается промакивать кровь. чайльд старается не издавать ни звука, но в ответ на каждое касание его мышцы сокращаются и ощущается, как он вздрагивает. его выдержкой остаётся лишь восхищаться. благо, чжун ли справляется с перевязкой настолько быстро, насколько это возможно, и предлагает тарталье принесенный отвар, который он выпивает без лишних вопросов, несмотря на горьковатый вкус. сомнения в правильности своих действий начинают закрадываться, когда он чувствует, как слабеют конечности и его окутывает дрема.***
чайльд приходит в чувства, когда за окном уже непроглядная темнота. напомнившая о себе рана помогает сразу же проснуться. он пытается лечь удобнее, чтобы боль как можно меньше беспокоила его. чжун ли, сидящий на кресле в углу комнаты, слышит копошение и переводит взгляд от книги на источник звука, тарталья немыслимым образом это чувствует и замирает. — с пробуждением, — архонт слегка улыбается, когда растерянный взгляд чайльда устремляется на него. — какой дрянью ты меня напоил? зачем? — тарталья удивился тому, каким хриплым и слабым был его голос сейчас. — не волнуйся, это совершенно безопасный травяной сбор. я сам его принимаю, если мучают мысли и не выходит уснуть. подумал, что навряд ли ты захочешь надолго здесь оставаться, а тем более поспать, а отпускать куда-то в таком состоянии тебя опасно, — лицо чайльда едва заметно краснеет, ему отчего-то безумно приятно ощущать заботу. чжун ли встает с кресла и присаживается на кровать, и только тогда до чайльда доходит. — как я… ты что… — задавать подобные вопросы оказывается слишком сложным для тартальи, но чжун ли по наитию понял, что от него хотят и улыбнулся с неуловимой нежностью. — я же не мог оставить раненого тебя на жестком диване. не волнуйся, ты не слишком тяжелый; по крайней мере, перенести тебя на несколько метров не составляет труда, — вот теперь румянец чальда стал куда более заметным, он хотел закрыть лицо руками, но на его лоб легла ладонь чжун ли, который, вероятно, подумал, что у него температура. в следующий же момент произошло что-то необъяснимое. тарталья, видимо, настолько изголодался по элементарной ласке, что любой заботливый и нежный жест находил в его безумно чувствительном сердце мощнейший отклик. он повернулся так, чтобы чужая ладонь оказалась на его щеке, и чуть об нее потерся, прикрыв глаза. чжун ли растерялся на долю секунды, но быстро все понял, и подумал, что может дать то, чего чайльду не хватает. почему-то сейчас его желаниям хотелось потакать. чайльду категорически не нравилось быть в уязвимом положении, но в данный момент времени он чувствовал себя скорее защищенным, чем уязвимым, он тыкался в чужие, жалеющие его ладони, пока моракс гладил его по волосам и щекам. в один момент он не устоял и оставил быстрый поцелуй прямо на чужой ладони и пробормотал что-то напоминающее «спасибо». нахлынувшая на чжун ли нежность утопила их обоих без шанса на спасение. теперь лицо парня покрывали легкие поцелуи-бабочки, чайльд млел и тянулся руками к чжун ли, хотя любое движение все еще было для него болезненным. осторожные касания спустились ниже, на крепкую грудь, затем скользнули по талии, и тут выдержке чайльда пришел конец. его стон был таким сладким, что тарталья едва ли этого не испугался. ему в жизни приходилось стонать лишь от боли, но от приятных осторожных касаний — никогда. чайльд стушевался. чжун ли, надо сказать, был не менее озадачен, подумав, что по неосторожности задел рану и причинил боль. — аякс? — чуть взволнованно зовет он, отнимая руки от чужого тела. — так больно? извини. — нет! нет, чжун ли, понимаешь… — он смотрит в янтарные глаза отчего-то самым виноватым взглядом. — со мной никто никогда так… не нежничал. извини, это очень странная реакция, но я ничего не смог поделать. ты не мог бы, пожалуйста, продолжить? я обещаю держать себя в руках. — тебе не обязательно себя контролировать, можешь расслабиться, — моракс проговорил это у самого уха, отчего кожа чайльда покрылась мурашками, и, прежде чем он смог переварить услышанное, его губ коснулись чужие, на пробу, как бы спрашивая. для чайльда не было верного выбора, кроме как слегка приоткрыть губы и превратить касание губ во что-то более серьезное. чжун ли целовал его без спешки и напора, в том же характере, как вел себя раньше, и чайльду это нравилось до головокружения. а если принять во внимание и факт того, что сейчас сбывается одно из его потаенных желаний — поцеловаться с чжун ли, этот момент и вовсе перестает казаться реальным. он перестает замечать, как подставляется под чужие ладони и мычит в поцелуй от таких простых манипуляций. неудивительно, что чайльд начинал возбуждаться, и, сам того не замечая, своей искренностью и отдачей без остатка заводить мужчину над собой. — хочешь чтобы тебя приласкали, аякс? — томный шепот в самое ухо заставляет чуть поежиться от пробегающего табуна мурашек. чайльд поднимает глаза и кивает. — пожалуйста, чжун ли, пожалуйста… — он бесконечно смущен, уязвим и жалок, по крайней мере именно так чайльд чувствует себя сейчас. он буквально гуляет по грани, перейдя которую заплачет от переизбытка чувств, но это не останавливает его от того, чтобы просить чжун ли подобраться еще ближе и растоптать его остатки самообладания окончательно. рука архонта спускается с напряженного живота чуть ниже, прощупывает затвердевшую плоть сквозь ткань и слегка массирует. чайльд распахивает глаза и резко ошарашено выдыхает. — тшшш, — шипит чжун ли и легко касается уголка губ, прежде чем спустить с парня штаны. первое откровенное касание кожи о кожу заставляет его забыть про рану и прогнуться сильно настолько, насколько он вообще мог. — ты настолько невосприимчив к боли, но так трепетно тянешься к ласке и живописно на нее реагируешь, это так трогательно. чайльд ловит взглядом улыбку чжун ли, но после этого крепко зажмуривается, потому что по его члену несколько раз проводят, освобождая головку, чтобы пару раз огладить, а затем слегка надавить на уретру и вызвать сдавленный писк. чжун ли знал, что тарталья наверняка не продержится долго, а потому ласкал его как можно интенсивнее, чтобы у того от оргазма перед глазами плясали искры: чжун ли придерживал ствол, а свободной ладонью тер головку, для чайльда это абсолютно точно было слишком, он захлебывался всхлипами, и, кажется, его глаза все же заслезились. мужчина счел зрелище просто невероятным и не удержался от очередного поцелуя, в который уже измотанный чайльд спустя несколько секунд надрывно простонал. пока тарталья пытался отдышаться, чжун ли вытер руки от чужого семени и лег с ним рядом. его взгляд все еще полнился нежностью, тарталья про себя думает, что он отдался бы чжун ли за один этот взгляд, но в текущем его состоянии это достаточно проблематично, поэтому он просто тянется рукой к чужому члену, который он отчетливо чувствовал бедром через ткань чужих домашних штанов, однако, его запястье перехватывают. — отложим это до момента, когда тебе станет лучше, хорошо? — чайльд тушуется и пытается отнять руку, но чжун ли подносит ладонь к губам, оставляя фантомное касание, после чего удаляется в душ.