Фэг

Чеслок чувствовал негативную ауру по отношению к себе, которая исходила от Грегори. Проходя мимо него в коридоре, да даже в столовой, где он сидел за несколько столов от него, чувствовалась отрешенность, как будто они вовсе никогда не общались. Чеслок пытался снова объясниться после того инцидента с Вайолетом, рассказать, что все же произошло. Подумал, что парню нужно остыть, может тогда он сможет выслушать, но Грегори не желал его даже видеть. И это было только упрямство со стороны префекта, потому что его самого водила в напряжение эта молчанка. Эта не та была злость, за которую Грегори готов месяцами цепляться, вспоминая ее. Он как неделю назад утихомирил свои эмоции, но идти навстречу ему не давала гордость. Случайная встреча в библиотеке, казалось, смогла их примерить. Чеслок тихо выругался, когда на второй книжной полке не смог найти Шекспира, хотя он ориентировался по алфавитному порядку, но все равно не мог найти нужного тома. — Посмотри выше, там тоже все относится к этому ряду, — обратил Вайолет внимание на громкое цоканье Чеслока и ненамеренно решил помочь парню. Чеслок посмотрел на указанный верхний ряд и действительно Шекспир лежал у него под носом, стоило только поднять глаза. — Спасибо, — довольно произнес Чеслок. — А ты пришел за книгой, чтобы скоротать вечерок? Вайолет не обратил внимание на обращение к нему и молча вышел из библиотеки. Кое-что необычное снова случилось там же в библиотеке, когда Вайолет, разочарованный книгой, решил поздно ночью вернуть ее на место. В такое время все студенты давно сидели в своих спальнях и ожидали отбоя, поэтому, услышав голоса, префект был немного удивлен. Приближаясь к засидевшимся читателям, префект готов был их направить по своим комнатам, но как только услышал свое имя и Чеслока остановился, запрятавшись за стеллажом. Он не был из тех, кто любит подслушивать чужие разговоры и даже сейчас, тайком притаившись, Грегори пытался оправдать свой поступок тем, что он только так собственными ушами сможет услышать, что говорят про Чеслока и про него самого другие. — Так в итоге Чеслок больше не фэг? — Спрашивал один из парней. Его голос Грегори так и не смог узнать. — Ничего такого не знаю, он по-прежнему фэг. Не слышал, чтобы Вайолет разорвал с ним все связи, — говорил Арден, голос которого префект сразу же распознал. — И тебе это не нравится? — Спросил первый собеседник, указывая на его расстроенный тон, каким он рассуждал. — Нет, мне плевать на самом деле на Чеслока и его дальнейшую судьбу… — Аа-а, я понял, — повеселел собеседник, догадываясь, чем так обеспокоен Дерек. — Ты боишься за свою шкуру. Ну да, у тебя похлеще косяки, чем просто небольшая потасовка в школьном дворе. — Я, надеюсь, ты только при мне распускаешь свой язык… — Прости, прости. Но Томасу точно несдобровать, если кто-то из префектов узнает, что из-за него начался конфликт. Как он тогда был удивлен, что к нему подошел Вайолет и начал спрашивать за его состояние. Знал бы «фиолетовый», что Чеслок пустил в ход кулаки после того, как тот нехорошо отозвался об его факультете, мне кажется, он бы его разорвал. — Грегори не способен на это, — сказал Арден. Про что говорят студенты, Грегори мог только догадываться, но дальше он слушать не стал, решив выйти из укрытия и не спеша, будто он только вошел в библиотеку, подойти к парням. — Арден, почему вы в такое время не в своем дортуаре? — Его появление было неожиданным, поэтому фэг с собеседником растерялись, увидев префекта. — Простите, мы увлеклись, обсуждая учение Платона о душе. — Грегори взглянул на второго парня, но никак не мог припомнить его, только судя по форме он понял, что тот из «алого» дортуара. Его левый глаз казался чуть меньше другого, а нос был тонким и продолговатым. Он боязно смотрел на префекта и не выделялся той уверенностью, которая исходила от Дерека, сумевшего быстро найти причину позднего пребывания в библиотеке. Вайолет не стал их задерживать, разрешая попрощаться, и отпустил их в свой дортуар. Только потом ему пришла мысль, что нельзя было так просто заканчивать разговор. У него всю оставшуюся ночь не выходила их головы мысль, что означали слова про проступки Ардена и невиновность Чеслока, ведь судя по разговору, первым пошел на конфликт явно не он. Найдя следующим днем того самого Томаса, которому досталось от Чеслока, Вайолет решил обо всем спросить прямо, но ставя вопрос так, будто ему известна вся ситуация и он хочет лично добиться признания. Томаса префект нашел во внутреннем дворе колледжа в кругу двух парней из его дортуара, которые резко прекратили свою беседу, увидев приближающегося Вайолета. Отчитывать парня перед товарищами Грегори не хотелось, поэтому он отвел его под крону дерева в тень, где спокойно мог с ним поговорить. — Ты же помнишь неприятную ситуацию с Чеслоком, которая произошла неделю назад? Парень, который был небольшого роста и немного полноватый с маленьким носиком и глазами, напрягся, не зная, что ответить, пытаясь скрыть бегающий взгляд от пронзительного взгляда «фиолетового». — Если честно… — мялся парень, не зная, как ответить на вопрос. — Даже не знаю, как сказать… — Говори как есть, правда все равно мне известна, — отчасти блефовал префект, уверенный, что ошибся, обвинив Чеслока инициатором ссоры, но в то же время у него не было никакой гарантии, что могло оказаться все как он изначально предположил. — Я имел неосторожность плохо отозваться о Фиолетовом дортуаре, и о вас в том числе, — потупив взгляд, сказал Томас. — У тебя были какие-то причины так говорить? Парень задумался. — Нет. Наверно, хотелось просто позлить Чеслока. — Вот как… — Я прошу прощение, — перебив префекта, быстро выпалил парень. — Вы прекрасно знаете о вражде между дортуарами и мне действительно не нравятся многие ученики из других факультетов, но мне не стоило так открыто говорить об этом, это моя вина. Для Грегори это не было ответом, почему ему так захотелось сказать, кроме того, что он следовал большинству, которые недолюбливали «фиолетовых». Впрочем, и остальные дортуары, которые составляли конкуренцию и не отзывались хорошо о «фиолетовых», так же как «синие» не поддерживали «зеленых» и так далее. Но одно он точно узнал — Чеслок не просто так затеял с ним конфликт.

***

— Что это? — Равнодушно, глядя на принесенные Вайолетом пирожные в спальню, спросил Чеслок. Смычок от скрипки покоился в одной руке так же как скрипка в другой. Несколько секунд назад комнату наполняла музыка, пока музыкант не услышал стук в дверь. Он сразу же перестал играть, не сомневаясь, что за дверью стоит Грегори, ведь только он стучит не больше двух раз, дотрагиваясь легонько костяшками пальцев до деревяшки. Интерес у парня был лишь один: зачем он пришел? Иначе он так быстро не оторвался бы от игры. Разрешив войти, Чеслок встретил на пороге Грегори, в руках которого был небольшой поднос с пирожными. — Просто возьми их, — сказал Вайолет, снова протягивая их Чеслоку. Парень молча их принял, но глаза не отвел от лица префекта. — И что это значит? — Чеслок догадался, что дело движется к примирению, но он решил сделать вид ничего непонимающего. — Я сделал поспешные выводы и нужно было выслушать тебя. Но и ты не прав, не нужно было затевать драку. — Эй, ты мириться пришел или отчитывать меня? — Я никогда бы не подумал, что в моем дортуаре есть кто-то, кто так яростно будет защищать свой факультет. Как мне загладить свою вину? — Не делай для начала такой жалобный вид, — чуть ли не смеясь произнес Чеслок, откинув маску злости, с которой встретил парня. Вайолет сам переменился в лице, но только после его слов, что он имеет вид не сильного духа человека. — Я делал то, что должен был делать. В комнате, с обычным интерьером с несколькими письменными столами, тумбочками и кроватями, на которых он сам когда-то спал, не было никого кроме них, поэтому Грегори мог откровенно поговорить. Сев на кровать соседа, префект начал пересказывать все, что слышал в библиотеке. Решившись прийти к своему фэгу, он не подготовил речь и был уверен, что тот сам уже не захочет его слушать. Но Чеслок открыл дверь и пустил его в комнату, тогда и замешкался парень, понимая, что просто сказать «прости» будет мало. Чеслок же слушал префекта с таким выражением лица, будто сказанная информация уже преподносится второй раз и повторно ее слушать нет интереса. Но так было только потому, что парень и был участником той истории, которую пересказывает Грегори, жалевший о том, что не услышал ее непосредственно от фэга. — Не думаю, что, если попрошу впредь не применять физическую силу, ты меня послушаешь и так сделаешь, поэтому я хочу попросить о другом — постарайся не попасть в неприятности. — Не строй из себя умника, тебе не идет роль старшего брата. — Мне все равно кем ты меня видишь или не видишь, просто думай прежде чем делай. Чеслок не стал спорить только ради того, чтобы не волновать префекта, а потому он послушно кивнул головой. — Я постараюсь тебя не расстраивать. Слушай, ты, когда пересказывал библиотечный разговор, вскользь упомянул, что Дерек не так чист, каким кажется. Что это значит? — Я сделал такие выводы, только услышав разговор. Думаю, я просто не так понял, Арден кажется безобидным юнцом… Так думали все и не только у Грегори сложилось такое впечатление о Дереке. Но та ночь в миг изменила их мнения и вместе с ними судьбы, а над свидетелями кровавой расправы навис тяжкий груз страха быть раскрытыми. Иллюзорный мир, в котором царит контроль и порядок, полностью разрушился перед префектами, когда они увидели настоящие лица младших товарищей. Окончательное бессилие охватило их, когда оказалось, что единственный человек, который мог контролировать ситуацию, был всего лишь продажным методистом, готовый променять честь и достоинство колледжа на бутылку виски. Грегори казалось, что он единственный не может ничего сделать, видя несправедливость, но Блюэр и Редмонд так же замешкались, не зная, как спасти ситуацию. Перед их глазами были до крови избиты студенты с дортуара «синих» и «алых», но их принадлежность к факультетам уже не имела никакого значения. Убрав ее, они становились просто юношами, которые не заслуживали такого обращения к себе. Префектам было стыдно, что они не могли помочь раньше и не могут помочь сейчас. Когда Герман нанес первый удар, разбивая черепушку Дерека битой и закричав, что не позволит нарушать традиции колледжа, тогда Грегори увидел в нем Чеслока, который готов был защищать свой дортуар любыми способами. Что еще остается делать, если простые слова уже не имеют власти, даже если эти слова префектов? Гринхилл решил действовать, выбрав для себя самый радикальный метод, который сможет устранит зло уничтожением его зарождения в самом основании. Действовать. Нужно было действовать, как это делал Чеслок, как решил Гринхилл, как поступил потом Грегори. Перекрыть путь к отступлению, не дать злу просочиться, закрыть своим телом выход, а не просто стоять и смотреть, как руками товарища лишаются жизни на благо другим. Так бы поступил Чеслок, думал в тот момент Грегори, и он так поступал, не зная иного решения, применяя в ход физическую силу. Когда было все окончено, отступать уже было поздно. Трое префектов решились разделить печальную участь с товарищем. Бездействие не избавляет от ответственности, но в данном случае все трое помогли Гринхиллу, задерживая нарушителей. Запираясь в своей спальне, Грегори первое время старался приткнуться в темный угол и не высовываться, ощущая защиту в четырех стенах. Дверь была заперта даже для Чеслока, который мелькал в воспоминаниях в ту убийственную ночь. Фэг мог долго стоять под дверью, прося войти, и уходил сразу же, как только слышал очередной отказ, это в лучшем случае, потому что Грегори долго мог не отвечать ему. Чеслок принимал снова и снова попытки заговорить с парнем вне стен дортуара, но префект куда-то убегал, односложно отвечал, а то и вовсе, увидев вдалеке своего помощника, разворачивался и уходил в обратную сторону. Начни длительную беседу с младшим товарищем, Вайолету казалось, что он не сможет удержаться и расскажет ему, как каждую ночь приходит страх, угнетение, совесть, которая напоминает про отнятые жизни пусть и таких подонков, как Дерек. Реальная смерть уже не воспринималась так, как смерть персонажей книг или картин. Однажды в одну из ночей, когда уже было невыносимо держать этот страх в себе, Грегори решил скинуть тяжкий груз с плеч и, готовый открыться Чеслоку, он стоял возле его комнаты и уже сделал решительный шаг, постучав в дверь. Была бы это только его тайна он бы не убежал в ту же секунду, как услышал приближающиеся шаги, но он не был до конца уверен, как на его признание отреагирует Чеслок и дальнейшая судьба товарищей будет зависеть уже от фэга. Со временем страх перед неизвестным улетучился, Грегори произошедшее казалось каким-то далеким кошмаром, о котором все забыли, и это действительно выглядело так, префекты даже вскользь не упоминали мертвецов. Чеслоку пришлось соврать, приписав свою отстраненность к апатии, которая иногда его посещала. Фэг искренне поверил в эту ложь, не раз наблюдая подобные симптомы в периоды его депрессии. Тем временем новый фэг Редмонда Морис Коул, внушал надежды, а его аура излучала искренность его поступков. Когда остальные студенты узнали, что на смену Дерека поставили другого парня, они не особо задавались вопросом, что сталось с бывшим фэгом. «Дерека и остальных учащихся перевели на факультет Фиолетового волка, так решил директор», — такое было объяснение, которому никто не смел перечить, ведь это было решением самого директора. Но Редмонд стал снова жертвой предательства и новый фэг оказался не таким безупречным. Когда же тайна Мориса была раскрыта, никто бы не подумал, что вслед за ней раскроется и их секрет, хотя Грегори изначально начали настораживать расспросы Фантомхайва о Дереке. В итоге его интуиция не подвела, и парней настигло наказание в щадящей форме. Исключение из колледжа было позором, но, как посчитал Фантомхайв, это было лучше, чем тюремный срок, только для парней уже не было какой-либо разницы. Следующим днем после полуночного чаепития им дали всего лишь день, чтобы распрощаться с колледжем и забрать свои вещи. У Грегори и нечего было собирать. Только кисти, краски, одежда и две книги, которые он привез с собой, не смотря на богатую библиотеку при колледже. Больнее всего было прощаться с уютной комнатой и с человеком, которого не видел с вчерашней ночи. День близился к завершению, а Грегори все продолжал ждать, когда в его дверь постучит он, Чеслок, чтобы проститься. Он видел, как тот разочаровался в нем, услышав правду, а Грегори только и чувствует себя сейчас провинившимся юнцом. Прошло более двадцати минут, в комнату понемногу начал подкрадываться сумрак. Вайолет застыл на полпути к своему скромному багажу, пытаясь собрать мысли в кучу о том, как встретят его дома, что он намерен делать дальше, придет ли Чеслок, можно ли было все исправить? Размышлением помешал стук в дверь, на которую с надеждой посмотрел Грегори, ожидая, что за ней появится фэг. — Открыто, — спокойно произнес Вайолет, внутри которого бушевало волнение. К его разочарованию, это был всего лишь методист, который зашел поинтересоваться как идут сборы. — Дайте мне еще пять минут, — сказал парень, не зная зачем ему нужно еще время. Вещи были собраны и делать здесь больше было нечего. Методист кивнул и оставил бывшего префекта наедине с собой. Окинув взглядом еще раз комнату, Вайолет решил больше не задерживаться, долгое пребывание только причиняет боль. Открыв дверь, он опешил, увидев за ней Чеслока, который был не меньше растерян при виде префекта. — Я уже ухожу, — не зная зачем пришел парень, Грегори его сразу поставил в известность. Если бы он посмотрел на него, а не прятал взгляд, то понял бы, что Чеслок так же, как и он, хочет поговорить. — И что будешь делать? — Спросил фэг, не зная с чего начать разговор. — Не знаю, Эрик, — Грегори так редко называл Чеслока по имени, что тому было непривычно его слышать из уст бывшего префекта. — Почему ты так поступил? — Грегори понимал, о чем он спрашивает, но не что имеет ввиду. Проницательный Чеслок, который уже достаточно хорошо знал своего префекта, сразу это понял. — Ты встал на сторону Гринхилла почему? Почему, когда я защищал наш факультет, ты, не разобравшись в ситуации, делал меня виноватым? — Прости. — К Вайолету уже приходила эта мысль, и потому ему стыдно было смотреть в глаза парню. — Я не буду оправдываться, зная, что поступил нечестно по отношению к тебе. И я не прошу, чтобы ты меня извинял, потому что не заслуживаю этого. — Надеюсь, ты найдешь свой путь, — сказал Чеслок, который проигнорировал сказанные Грегори слова. — Желаю удачи и… не забудь ради чего ты пошел на жертвы. — Ты станешь хорошим префектом. Лучше, чем я. Чеслок помотал головой в знак несогласия, продолжать диалог ему не хотелось, и, даже не попрощавшись, он молча развернулся и ушел. Проводить Грегори он не собирался, понимая, что слова прощания причинят сильную боль. Ему итак будет нелегко, когда он станет префектом и займет комнату Грегори, в которой уже не будет его присутствия и лишь несколько оставленных рисунков будут напоминать о существовании художника, и что он был здесь. Сказав навсегда «прощай» — значит разорвать все связывающие с ним нити. Чеслок не был сентиментальным, но сейчас он чувствовал, как теряет очень дорого друга, и поэтому он не знал, что делать с таким незнакомым чувством как одиночество, и как безболезненно его перенести. Пока что, не произнося это страшное слово «прощай», защитные механизмы работали как надо, и он еще окончательно не осознал, что видит Грегори в последний раз в колледже.