Цвергово злато

О, сколь горьким был тот воздух! Орлом кровавым расходилась грудь и издавая гулкий полустон - душа всходила прочь. Что было бы на дух перенести ещё? Сколь испытаний преодолеть придётся, лишь ради аметистов взгляда краткого. И странное, обволакивающее из глубин сути своя, чувство. Как редко оно Лив по жизни проводило и что сейчас - цвет дала яблоня её души. Нежнее шиповьего лепестка и слаще мёда. Цветом золота и сребра - не страшно было мастеру доверить, что с восхищением сей примет дар. Корпеть ночами будет над нежным полотном и тонким инструментом рук и слуха, форму придавать иную. Новую, что будет краше. И что им Ведьма Белая? Она лишь дщерь взмужавшая, ваниров славных. Опасность - шутка ли. На роду, всякой женщине приписано не лишь покорность да красота - мужество и сила им присущи в равной мере. Для всякого, кто в женской природе не смыслит - урок. Как, например, для плута-Локи. — А не побоишься ль, что вновь я жизнь тебе “испорчу”, дева? — А! С хмылью будто сытый кот, плут улыбался, слегла лишь обнажая ряд зубов. Губы в нитку, глаза - огнём горят. Но с гордостью, Ванадис, пресекла его, голову вскинув и голосом что сглушит смуту, произнесла: — Побойся слов своих, — Дева, тут то же глазами присверкнула в сторону божества раздора, -- Времена ныне поменялись, как и я. Задумаешь мне вред принести - лишу тебя всего, что дорого. — А довершив предостережение улыбкой, что холоднее была льдов и зловещее чем час перед боем, богиня мягко поманила за собой. Валькирия была впечатлена. Для них едва ли прошла пара дней, но для нежной Ванадис - уж десять зим. Немыслимо! Но изменения, произошедшие, явно шли на пользу. Уважение к хрупкой на вид дочери ванов, заметно возросло. А мысль о том, сколь страшной сейчас может быть та в гневе, вызвала улыбку на лице Лив. — Госпожа нашла что-то смешное в данной ситуации? — Конечно, мастер обладал чудеснейшим даром исключительной наблюдательности. — Мне очень нравится, что Ванадис наконец может смело дать отпор. Тем более Локи. Вы видели его лицо? — Видеть смесь чувства досады и стыда на лице плута - лучшее, что можно от него получить. — По-кошачьи хитрая улыбка скользнула по губам цверга. Валькирия - поддержала и вернула улыбку, пускай, более мягкую. Терять время было нельзя и вся группа, пускай не очень дружно, но последовали за деву из ванов. Не обошлось без забавнейшего момента потери - не сразу заприметили они, что убежище и дом Ванадис находится в совершенно неожиданном месте - то была землянка, лаз в которую был дальновидно спрятан за бревном. Гостеприимно, богиня развела руками, указывая на обстановку скромного жилища. Совершенно скромного. Едва ли внутри было нечто, что могло бы намекнуть на то, что здесь проживает одна из прекраснейших дев во всех девяти мирах. Застланный тростником пол земляной, простая утварь и лишь необходимая мебель - стол да пара лавок. Большего, кажется, было и не нужно. Но какое же восхищение вызывало умение сделать подобное. Едва ли “прошлой” Ванадис удалось бы такое - заставить корни болотных трав сплестись в надёжные стены и крышу. О том завел разговор обычно молчаливый Сагр, приятно удивляясь. Немо, поддерживали его и остальные. Одним лишь Лив с Андвари было несколько не до того. Шутка ли - цверг был в безнадёжно мокрых одеждах, которых, по-хорошему, нужно было бы хоть как-то осушить. Видно было, как было неприятно, даже обидно цвергу находиться в маленьком, но обществе, в таком виде. Чувствовать себя посмешищем. Еще горше было Лив. Внутри клокотать начинало неприятное чувство несправедливости и тогда, валькирия несколько грубо прервала разговор о Мимире и возможном его убийце, который успели завести без неё: — Есть ли здесь... Не знаю, хотя бы бадья. Будет очень неприятно, если наш единственный понимающий устройство Башни проводник заболеет только из-за того, что его продует из-за мокрой одежды. — Тут же затих рассказ. Закономерно, что о цверге забыли. Сам Андвари - смущенно ответ взгляд и поджал губы, когда несколько пар глаз бегло на него взглянули. Локи едко выплюнул: — Каков бедняжка. Настолько под впечатлением от купания в болоте, что за него говорит же... — Локи, заткнись. На его месте мог быть кто угодно. К тому же и мне не помешает хотя бы волосы высушить. Ванадис, дай нам бадью воды, пару тряпок что бы лица утереть и гребень - вычесать тину из волос. Большего не прошу. — Надо признать, слова из уст ветте были отрезвляющими. Разумеется, было важно разобраться с тем, кто мог быть причастен к убийству Мимира, да прочим вещам. Но никогда не стоит забывать о себе и ближних. Легкий ропот прошел по воздуху, но никто не стал что-либо говорить. Ванадис кивнула. Молча. — Вам не стоило так беспокоиться, госпожа. — Их устроили чуть в стороне, так что бы рассказ Ванадис о том, что с той происходило за последнее время был хорошо слышен. Как и просила Лив, им в распоряжение была дана бадья чистой, едва ли теплой воды, пара льняных чистых тряпиц, гребень и дурнопахнущая мазь. — Я поступила так, как посчитала правильным. — Лив, была краткой, но лишь от того, чтобы не сказать лишнего. Сейчас важнее было другое. Отжав тряпицу, ветте осторожно провела ей по лицу мастера, что, не сопротивляясь принимал нехитрые ухаживания. У него самого руки едва ли поднимались от усталости и потаённой обиды. Каждое прикосновение валькирии было приятно, нежно и опасливо, боялась она ненароком причинить боль своим усердием. — Мне стыдно, госпожа. Я ведь мужчина, негоже что бы я выглядел столь... Неспособным отстоять свое благополучие, да еще и подставить вас. — Грустно, цверг вздохнул, поймав руку ветте. Взглянул в глаза, в которых вперемешку со справедливым негодованием плескалась необъяснимая теплота. Это чувство было пугающим, непонятным, но не менее от того желанным. На него никто и никогда так не смотрел. Лив, осторожно опустила руку, тряпицу отложила на край бадьи и поджав губы, осторожно провела по краю лица мастера, невесомо касалась кожи и всё ещё мокрых, растрёпанных волос. — Мужчина не тот, кто показывает свою силу или агрессивность наравне с полным безразличием к своему состоянию. Может, здесь и принято показывать себя в первую очередь, грубым и неотёсанным, но... Все мы разные, Андвари. Я ведь меньше женщиной от того, что могу участвовать в битвах и убивать, не становлюсь. И вы меньше мужчиной от того, что скромны, чутки и тактичны - не станете. Напротив, в этом есть нечто... Притягательное. — Голос Лив звучал как свет, пробивающийся сквозь кроны древ. Её взгляд хотелось то и дело ловить на себе. Сердце приятно кольнуло, и чувство разлилось лёгкой болью в груди Андвари. — Я... Благодарен, госпожа. — Как хотелось затаиться! Но предательски запылавшие кончики ушей выдали, сколь приятны были эти слова и действия со стороны девушки. Улыбка сама потянула уголки губ вверх, и мир притих, боясь спугнуть зарождение чего-то более прекрасного, чем обыкновенная симпатия. — Мне в радость. — Полушепотом сорвалось с губ ветте, когда она вновь взяла тряпицу и осторожны движением провела по подбородку мастера. Бегло осмотрела, на предмет того, где еще осталась болотная муть. Не считая штанов и рубашки. К счастью, камзол и сапоги были сданы им на сушку и чистку без боя. Но было еще кое-что. — Может, стоит снять перчатки? Руки лучше держать в тепле. — Валькирия кивком указала на руки, и Андвари точно также, но более резко кивнул вбок. Настаивать Лив не стала, подумав, что зерно здравого смысла в том было. Кожа перчаток легко деформируется, а это грозит жутким неудобством, если вдруг понадобится работать. Продолжали так, как было: волосы цверга, Лив аккуратно вычесала, не торопясь. От влаги, те были покладистыми, но вот сушась, начинали милейше пушиться и напоминать грозовое облачко. А вся тина и ряска - отправлялись прямиком в бадью с уже грязной после умывания, водой. Волосами валькирии, по взаимности занялся мастер. И с каким удовольствием: даже будучи в не самом приглядном виде, вид их вызывал в нём приятный трепет. За время путешествия, Лив совсем не замечала того, сколь длинными стали её косы - настоящий предмет гордости. И зависти для прочих женщин! Расплетая отсыревшее плетение с присущей себе аккуратностью, Андвари к своему удовольствию примечал - валькирия сидит спокойно и не оглядывается то и дело. То было знаком исключительного доверия и, быть может, благосклонности? Ах. Их чувства сплетались, путаясь в догадках, но сесть и обсудить всё происходящее - не находилось возможности. Такие разговоры не терпели чужого присутствия. История Ванадис о том, сколько выпало на её долю, таинственный Исангрим с которым ей довелось жить некоторое время под одной крышей и новые загадки, которые рождались с каждым новым ответом - могли бы давно свести с ума, если бы Лив не начинала забывать о доме. Мир, в котором она жила, начинал казаться далеким воспоминанием, как будто из сна. Здесь она начинала находить своё место. То, которое действительно откликается в её душе. Чего говорить о том, что о подобных приключениях девушке доводилось раньше лишь читать. Пускай, работа чёрным археологом и была полна неожиданностей, всё почти всегда было предсказуемо - ни грамма чего-то действительно неизведанного. И сейчас, судьба дала возможность испытать почти первобытный восторг и вкусить истовый азарт! Все эти события будоражили, а метаморфозы, происходящие с ней - подзадоривали. Решено было, выдвинутся по утру, найти и Исангрима и возможные ответы на простой вопрос - Кто убил Мимира? А сейчас - сон. Пустой, прервавшийся от тихой словесной перепалки Лиод и Тора. Кое-что неизменно даже на землях богов - семейные трудности и недопонимания. Вмешиваться смысла не было, чего доброго, попала бы под горячую руку и пиши пропало. Перевернулась на бок - и постаралась та, уйти в пучину сна и размышлений об ином. Вот только, в мыслях сражу же расцвел образ цверга. Улыбающийся, но с непомерно грустным взглядом. Казалось, ничего кроме жестокости тот и видеть не видел. Она это исправит. Ложь - основополагающая черта человеческого рода. Это не есть плохо, не есть хорошо. Оно просто есть. Одним ложь даётся хорошо настолько, что со временем обманывается и сам лжец. Некоторым - из рук вон плохо и живут они будто бы извечно горящие в огне страстей. После пробуждения, за завтраком что должен был стать началом очередного пути - Сагр был особо мрачен. Воздух вокруг него будто бы потрескивал, столь глубокими были размышления. Светлые брови склонились к переносице, чуть суховатые бледные губы поджаты, а низкий вибрирующий голос посеял словами тишину в землянке: — Ещё вчера, был у меня на уме один вопрос. Ванадис, метка, что нам Один дал. Что с ней? — Боги и веттиры переглянулись. Из ума как-то вылетело то, что Один, объявившийся в пещере с колодцем, в своей манере, привязал их ко службе с помощью меток. Вот только, что-то всё же в том смутило мудреца. На вопрос, ванов дочь, ответила не сразу - посмотрела на руки и лишь после, с лёгким удивлением, неверием произнесла: — Признаться честно, после входа в Башню, её присутствие никак не ощущалось. Будто то был морок или просто досадливая мелочь. — Понадобилось лишь мгновение для неприятного осознания. Сагр - сверкнул глазами в сторону ухмыльнувшегося Локи, а прочие - спешно принялись перепроверять себя. И правда. Метки прочих пропали, лишь у Лив рисунок сохранился, пусть и стал едва бледнее. — Так значит, Одина взор, теперь над нами не висит? И мы вольны распоряжаться... — Ветте договорить не дали. Локи, всё так же выдерживая сагров взгляд, ухмыльнувшись мурлыкнул: — Одина пути неисповедимы, золотко. — И покосившись на Тора, добавить хотел, чего ещё, но ванир, стал из-за стола и тяжелой поступью, не отминая взгляда, подошел. Так близко, что чувствовалось угасающее могущество травника. — Твоя проделка. В пещере был ты, не Всеотец. Не он, отметив нас, связал. — Тихий ропот пробежался. И лишь Локи сохранял удивительное выражение изумления, почти натурального. Будто бы его обвиняли, как ребенка в краже с кухни. Но Сагр продолжал: — И о того, прекрасно знал о том, что Мимир мёртв. — На мгновение, лицо Локи дало мрак. Очертились черты, губы искривились. Но лицо тот выдержал, тихо рассмеявшись на выдохе. Осторожно, в разговор влился и Улль, до того долгое время молчавший: — Постой, Сагр, это звучит словно... — Ему нужен был глаз Одина, Улль, -- ванир глубоко вдохнул, — А мы, глупцы, его туда привели. Я лишь не понимаю смысла в метках. -- Угрюмо, Сагр сложил руки на груди и нахмурился ещё пуще. Группа явно была взбудоражена этой сценой: Андвари едва ли заметно обменялся знаком с Тором, Лиод шикнула ругательство под нос. Локи, с притворным сожалением, слащаво произнёс, уводя взгляд в сторону: — Едва ли я узнаю того, кто ранее считался великим ваном-мудрецом. -- Что тебе ещё нужно? — Сагр был в ярости. И мысли у Лив путались, в тщетной попытке отделить правду от лжи. На чью сторону встать? Кому верить? На то пришел ответ не совсем что бы ожидаемый - прикосновение к плечу. Узнаваемо короткое, но несущее в себе больше заботы чем любое другое. — ...Мы ведь пошли к Мимиру дабы помочь нашему золотку найти ответы на вопросы, вернуть домой! — Разговор стал смазываться. И всё, что еще держало в сознании - так это ощутимый взгляд и более смелый жест. Мастер осторожно обхватил плечо девушки. Беспокоился, вдруг что будет не так - Лив выглядела откровенно плохо. Взгляд мутный, губы дрожат, немо проговаривая варианты правды. Разговор накалялся, и от того, особо опасно было терять внимание, с чем ветте не справлялась. Повышенные тона, оправдания, обвинения - всё одно. — … Тогда что делает на её пальцах кольцо? — Кольцо! Глаза Андвари расширились. Уж кому-кому, а ему это точно не понравилось. — Госпожа... — Как можно более сдержанно, цверг провел ладонью от плеча к запястью девушки. И та вздрогнула, как от ушата холодной воды. Переводила взгляд от Сагра к Локи, а затем и на цверга, в истовом смятении. — Я не знаю, что и думать. — Дайте-ка мне на кольцо взглянуть. — Бережно, обоими ладонями, мастер нежно взял девичью кисть и с интересом оглядел кольцо. Столь до того неприметное. Успокаивающе огладил тот ладонь и перевернув, чуть потер металл кольца большими пальцем, низко хмыкнув. — Металл. Он всегда он столь холодный? — Серьёзно мастер произнёс и тут же - лёгкий хруст. Кольцо распалось тысячей осколков света, которые не ранили, однако же, как то бывает - высвободили ужасающую боль, какую испытывают новорожденные при первом вдохе. Боль, страх, обида! Не сдержавши нахлынувшие ощущения, дева потеряла разумение о пространстве - с ног свалилась, мыча от агоничного огня, прошедшего по венам. — Госпожа! — Цверг рухнул на колени следом, не в силах помочь. Осторожно придержал голову, дабы бедняжка лишний раз не ударялась. Пытался призвать к сознанию, не заметил даже, как заблестели его глаза от неприятной влаги слёзной кислоты. Почему так больно было осознание того, что может быть - то был последний всполых её жизни?