Если есть ещё что-то

Анатолий Степанович и Виктор Брюханов были знакомы давно. Ещё со студенческих времен. Правда, Витя был на два курса старше, так как Толя поступил в университет только после армии. Так получилось, что ребята сдружились сразу. Оба — лучшие студенты, гордость энергетического университета. Дружба была крепкой, настоящей. Витя знал о Ситникове, Толя мог ему рассказать о своих чувствах. Витя понимал, поддерживал, помогал. После учёбы устроил его к себе на станцию, хотя сам трудился обычным инженером. К тому времени там уже работал и Ситников, и они часто общались, он неоднократно мирил двух Анатолиев. А потом случилось то, что случилось. Брюханов подставил своего друга, тем самым заняв место в директорском кресле, а потом и вовсе отбил у Дятлова Ситникова. И хоть, к тому времени они уже не состояли в отношениях, и Толя был женат, он знал, что Брюханов специально всё это делает, чтобы причинить своему старому другу как можно больше боли. Дятлов смотрит на приближаются фигуру старого друга. Брюханов, поравнявшись с ним, бросает небрежно. — Что за самодеятельность ты устроил? -шипит сквозь зубы. — Ты понимаешь, чем тебе грозит самовольное решение остановки реактора. — Лучше подумай, чем тебе гразило, окожись на моём месте какой нибудь жолторотик — хмыкает Дятлов. — Не нужно себя считать богом ядерной физики, — поморщился Брюханов. — Ничего бы не произошло. — Не чего бы не произошло, будь на твоём месте другой директор. Виктор нахмурился, покраснел от злости. — Я имею право тебя отстранить от работы. И я отстраняю тебя. Из-за тебя одни проблемы. Так что иди обратно в больницу, лечись, без тебя справятся. Хотя сначала ты отчитаешься перед комиссией по полной. — Не волнуйся, отчитаюсь. — Хмыкает Дятлов. Но, прежде чем я это сделаю, я хочу знать, что сейчас с третьим энергоблоком. — Это тебя не касается — Брюханов поднимает бровь. — Найдутся люди гораздо прекраснее тебя. — И кого, скажи на милость ты поставишь работать на третий блок вместо меня? — Толя складывает руки на груди. — твои сотрудники не дураки, там повышен фон. Никто не станет рисковать своей жизнью — Кроме тебя идиота — усмехается Брюханов. — смена работает, в прежнем режиме. А что насчёт аварии…- он на мгновение задумывается. — К нам вчера пришёл новый сотрудник, отправлю его. Пусть учится. — Топтунов? — хмурится Дятлов. — из смены Акимова? — и тут же, не дожидаясь ответа, выкрикивает громким шепотом в самое лицо. — Витя, он же пацан совсем! К тому же… — В первую очередь, он физик — ядерщик — Брюханов делает лицо, словно Дятлов ребёнок, и ему приходится объяснять элементарные вещи. — и потом, если здесь не хотят исполнять приказы, значит здесь не надо работать. Уж ты то должен это был усвоить. — директор усмехнувшись на последнем слове, разворачивается, давая понять, что разговор окончен. — Витя — голос Дятлова заставляет Брюханова повернутся. — Когда ты успел стать таким уродом? Лицо директора снова багровеет, а скулы сводятся злостью. — Не Витя, а Виктор Петрович. — рычит мужчина. — Соблюдайте пожалуйста субардинацию. — Козла как не назови, он всё равно им останется, — усмехается Дятлов. — И как только Ситников с тобой живёт?! — Лучше чем с тобой! — он в два счёта преодалевает расстояние и поравнявшись с Дятловым, хватает того за «грудки» — ты сам виноват во всём! В том, что он от тебя ушёл ко мне… — ты заставил его это сделать — перебивает его резко Толя — Заткнись! Заткнись — злой шёпот Брюханова обжигает лицо. — Ты отстранён, и пошёл вон отсюда. Надеюсь, на этот раз тебе даже твой Ситников не поможет. — он отпускает оператора и направляется к четвёртому энергоблоку. А Дятлов, остаётся стоять на территории станции. Память возвращает к тому парню, которого он выносил на своих руках. И его сейчас волнует ни Ситников, ни Брюханов, а хромой оператор, который напоминает Дятлову того, кто умер на его руках. *** Э — Поговорим? Лёня оборачивается. Перед ним стоит Игорь. Парень настроен доброжелательно, улыбается. И Лёня вздыхает, прекрасно понимая о чем пойдёт речь. Он здесь всего второй день, но кажется вся станция считает его бог знает кем. Все они давно знают Сашу, по крайней мере, гораздо дольше чем его самого. Саша один из лучших работников, а соответственно, чтобы Леонид о нем не сказал, он будет лучшим. Топтунову не обидно, не завидно. Просто неприятно. Он не хочет рассказывать о своей травмы, не из-за страха, ни из-за того, что боится испортить Акимову репутацию. Нет. Он боится рассказывать, потому что, стоит ему вспомнить об этом как грудь сдавливает камнем и обжигает болью. И он не хочет посвящать чужих в свою жизнь. Он даже близким до сих пор не рассказал, что произошло. И сейчас не скажет. — Можно и поговорить. — Лёня жмёт плечами. — о чём только говорить будем? — Ну например о том, собираешься ли ты проставляться? — парень поднимает бровь, но увидев недоумевающий взгляд обьясняет. — В нашем коллективе так принято. Новички накрывают поляну, знакомятся поближе, в неформальной обстановке так сказать. Конечно, это личное дело каждого, но… — Я не пью — жмёт плечами Лёня. — Но если так принято, то я обязательно накрою вам поляну. Только…- Лёня запинается — Что такое? — интересуется Киршенбаум. — Просто я живу в общежитии, не думаю что это то место, где удобно было бы устраивать жтакого рода мероприятия — виновато улыбается Топтунов. — Эй, чувак, вообще никаких проблем- Игорь дружески кладёт руку на плечо. — Можно в нашей с Борисом квартире. — А вы…- Топтунов не знает как правильно сформулировать вопрос, от этого неловко — Ну да, мы живём вместе уже год, у нас отношения- Игорь с недоверием поднимает бровь — Надеюсь, ты не станешь меня призирать за это? — Нет, что ты, конечно нет — Лёня доброжилательно улыбается. Ему и самому нравится парни, но, осознание того, что он здесь не один такой тут же повышает настроение. А ещё тот факт, что Игорь ведёт себя с ним доброжелательно и доверительно. — Ну значит сработаемся — тут же улыбается Игорь. — Давай, я скажу всем, что ты собираешься всех…в субботу? — Да, в субботу — вздыхает Лёня. Настроение тут же падает, потому что Лёня не любит такие мероприятия. А тот факт, что туда ещё припёрся Акимов совершенно его не радует. Рабочий день подходит к концу. Лёня совершенно не замечает Акимова, а Акимов и сам не горит желанием обращать на себя внимание. Однако, когда до конца рабочей смены Акимова и Топтунова вызывают к директору, им приходится идти вместе. — Так и будешь молчать? — первый не выдерживает Саша, когда они вдвоём идут по коридорам станции. — Саш, — Топтунов хочет сказать что им лучше не общаться, лучше вообще не пересекаться, но почему-то не решается. Всё слишком сложно. — Да, ты прав — вздыхает Акимова. — Здесь работа и ты здесь просто сиур а я начальник смены. Ничего личного. — Это не так — сглатывает Топтунов — Просто я… — Ты меня ненавидишь да? — Что? — Топтунов останавливается и всматривается в лицо Акимова. Лицо, которое он когда-то хотел всегда видеть перед собой. — Ты меня ненавидишь — уже не спрашивает, а утверждает Акимов. — Я понимаю. Ты имеешь право. Просто я не могу так. Одно дело успокаивать себя тем, что всё произошло в далёком прошлом, и другое каждый день стоять с тобой плечо к плечу. Топтунов молчит. Ненавидит ли он его? Трудно сказать. Разве изменится что-то от того, что он будет его ненавидеть? Разве он сможет вернуться к нормальной жизни, и вернуть своё прошлое? Стереть из памяти мучительные боли, больничные палаты и инвалидное кресло? Ровно так же, как ничего не изменится если он позволил себе сейчас бы кинуться к Саше с распростертыми объятиями. — Я из-за тебя остался инвалидом- тихо шепчет Топтунов. — Чудо что я вообще живой. И хоть с тростью, хромая но могу ходить…- он глубоко вздыхает и опирается рукой о стену. — Ты меня ещё будешь упрекать в том, что я тебя ненавижу? — Нет, Ленька, нет — качает головой Саша, и подходит ближе. — Я не хотел, чтобы ты думал, что я упрекаю тебя. Я сам себя ненавижу и, я действительно всё хочу исправить… — Что ты можешь исправить? — резко обращаться к нему Лёня глядя в глаза. — Ты можешь избавить меня от хромоты? Или что? Можешь моей матери вернуть то здоровье, которое она потратила находясь месяцами в больнице рядом со мной? Что ты можешь, вырвать мою память о том, почему я таким стал? Акимов молчит. Топтунов прав, он ничего не может. И, возможно им действительно лучше вместе не работать. Так возможно будет легче им обоим. Хотя самому Акимову легче уже никогда не станет. — Видишь, ничего уже не исправить — Лёня вздыхает и направляется вперёд. Саша не останавливает, идёт вперёд следом. — Ты должен это сделать! Слышишь? Дятлов стоит в кабинете Ситникова, требовательно сложив руки на груди. — Почему ты вечно думаешь что я тебе что-то должен? — Ситников не сдерживается, подходит ближе. Ему нужен отдых. Нужна таблетка от головы, нужно просто побыть одному, но ничего этого у него нет. Злость приходится вымещать на Дятлове который врывается в кабинет с претензиями и требованиями — Ты привык, чтобы все подчинялись тебе, манипулируешь людьми, заставляешь их делать что-то, даже не спрашивая. Ты любишь только себя и больше никого. Даже своих близких людей. Ты достал меня уже. — Чем же я тебя достал? — улыбка ползёт по лице Анатолия Дятлова, а бровь поднимается вверх. — Всем, своей тупой ревностью, своими выходками, своими требованиями. Ты хочешь всё, но сам ничего не готов отдать. И я устал, ясно! И знаешь, разбирайся сам, раз ты приходишь ко мне только тогда когда тебе что-то нужно. — Ситников, он совсем мальчишка — шепчет Дятлов. — Пацан! — Если его туда отправить, он может погибнуть. — Блок остановлен, доза там не сильно высокая, не понимаю, что тебя беспокоит? — Ситников внимательно всматривается в глаза Степановича. Некогда горящие блеском теперь светятся тусклостью и грустью. — это пока остановлен. Скоро твой Брюханов, во главе с комиссией его запустят, без должной проверки — эту фразу, он говорит особенно чётко. — Не дай бог, ещё одна авария. И не дай бог, этот мальчик окажется ещё одной жертвой. — Почему ты настроен так пессиместично? — Толя знает, Дятлов не умеет ошибаться, точно так же как и не терпит ошибок. И если он так говорит, значит у него есть веские основания, но всё равно спрашивает. — Я чувствую это. — голос в этот момент дрожит, и звучит так как звучал тогда, много лет назад на сеновале. От этого Ситников чувствует себя…тревожно. *** Они выходят из кабинета директора одновременно. Лёня идёт чуть вперёд, но Саша его тут же догоняет, берет за руку, разворачивая к себе. — Отцепись от меня! — тут же возмущенно шипит Топтунов, но Акимов держит крепко — Ты рад? — в голосе отчаяние и сожаление, а в глазах печаль и обеспокоенность. — Чему? — Топтунов злой, и зло это не спрятать. — Тому что больше не буду с тобой работать? Да, я рад. — он выдыхает, и шепчет уже тише. — Потому что всё и так сложно, и я не хочу усложнять ещё больше. — Но это опасно. — Саша ловит ладони Лёни, и тут же хочет убрать, но перееосиливает себя. — Если с тобой… — Самое страшное уже случилось — с неновистью бурчит Топтунов, но руки не убирает. Ладони Саши оказываются мягкими и тёплыми. — Пожалуйста, Саша, не усложняй. — Ладно. — Акимов тут же отпускает Леонида — Ладно. Только… — Всего хорошего. — Лёня поварачивается и уходит вперёд. Сердце стучит быстро быстро, будто вот вот выпрыгнет из груди, а внутри давит так, словно камнем. Он не замечает как мокрая дорожка бежит по щеке, к подбородку и падает на ворот рубашки. И чего он не знает, так это того что Акимов тоже плачет. *** Дамой Ситников буквально вваливается. Голова болит с новой силой, и он мечтает о подушке, но, понимает, что поспать ему не дадут. Иван будет расспрашивать об отце, и ему придётся объясниться. А завтра придётся объясниться Дятлова, что Брюханов его не послушал, и уже перевели новенького на третий энергоблок. А ещё в голове всплывает сладкий поцелуй в кабинете, и от этого хочется выть. Потому что он знает, так хорошо ему, как сегодня, уже никогда не будет. — Дядя Толя — детский голос выводит его из своих мыслей, заставляет отвлечься. — А где папа? И Ситников не решается сказать. Не может, сам не зная почему. Но он должен, он не имеет права скрывать. Мужчина присаживается на корточки перед мальчиком — Ванюша, твой папа… Он не успевает закончить предложение, в дверь звонят. Толя поднимается, открывает, не глядя в глазок, не спрашивая кто пришёл. Но, заметив на пороге его, замирает — Папа! — Ваня тут же бросается на шею отца. — Привет, Ванюша. — Анатолий Степанович целует мальчишку, подняв на руки. — Прости, что я не звонил. Работа. — Ты меня заберёшь? — мальчик смотрит в глаза отцу. — Сынок, ты побудешь с дядей Толей пока, ладно? Мне нужно в командировку уехать. — Надолго? — тут же делает грустные глаза Ваня. — Я думаю на пару дней. Но, я вернусь. — Дятлов улыбается. — Ты иди пока в комнату, нам с дядей Толей поговорить надо. Мальчик послушно кивает, выполнив просьбу. Когда они остаются одни, Ситников не выдерживает первый. — Какого ты тут делаешь? — К сыну пришел — пожимает плечами Дятлов. А заодно и с тобой поговорить. — Если ты про Топтунова, то порадовать мне тебя нечем — вздыхает Ситников. — Упрямец отправил его на третий блок, приказ подписан. — Сукин сын — возмущённо бурчит Дятлов. — Ты вот что — он смотрит внимательно — проследи за ним там. И за Ванькой пригляди. Я не хочу, чтобы он знал что я в больнице. — Так ты возвращаешься? — Ситников удивлённо вскидывает бровь. — При условии, что у вас всё будет в порядке. — мужчина слегка улыбается. — Обещаем. — А Ольга не объявлялась? — тон Анатолия тут же меняется. — Нет — качает головой Толя. — Как обьявится, я дам знать. — хорошо. Ну ладно — Дятлов вздыхает — Я пойду. — Подожди, — Ситников касается его руки, задерживает. — может чая выпьешь? Помнишь, как раньше? Голос его тихий, наполненный нежностью. — Ты думаешь нужно? — Толя поднимает одну бровь вверх. — Мне да — тихо говорит Ситников. — тогда пойдём в кухню — Толя выдернивает руку и, обогнув Ситникова направляется на кухню. А, Ситников чувствует, как головная боль сменяется сладким, тянущим ощущением где-то внутри его сущности. -