Сложные отношения

      Горечь плывёт откуда-то изнутри, опершая горло и накапливаясь на языке, что так трудно держать за зубами. Больше всего на свете Итеру сейчас хочется кричать и биться кулаками во все существующие поверхности. Он яростно дышит, сжимая кулаки до боли, практически чувствуя, как ногти впиваются в ладони через слои ткани перчаток. Он не хочет открывать глаза. Прикрыв их в попытке сдержать свои эмоции, он уже совершенно не желает разлеплять их и снова видеть пустоту, образовавшуюся на месте, где буквально только что стояла его сестра. Эта самая пустота пробирается внутрь него, затормаживает кровь, высасывает её, чтобы оставить после себя чистый вакуум. Путешественнику бы впору сопротивляться, биться снова — на этот раз уже не с таинственным монстром бездны, а с самим собой, — но у него нет ни сил, ни желания. Виски пульсируют, и это мешает сосредоточиться. Приходится открыть глаза в беспомощной попытке сбежать от гула, что наполняет черепную коробку.       Он рывком разлепляет их, старясь немедленно сфокусировать взгляд хоть на чём-нибудь, что может занять сейчас его разум. На помощь приходит верный меч. Он повисает тяжёлым, непосильно огромным грузом в ладони; клинок сверкает, играет с лучами неестественного жуткого света, исходящего от нечта позади юноши. Кажется, они все тут совершенно позабыли про изначальную причину своего визита. — Итер? Куда ты идёшь? — голос Паймон давненько не звучал так взволнованно. Интересно, что она чувствует сейчас? Сопереживает своему спутнику? Сама грустит из-за того, что они так близко подобрались к цели, но обронили её в последний момент? Или паникует и боится происходящего вокруг — и впереди — ужаса? — К тому, зачем мы сюда и шли, — коротко бросает путешественник, уверенно шагая к ужасающей статуе. Её аура гнетёт и тянет вниз, словно воздух глубится в воронке посреди её рук, пока пространство вокруг стремительно теряет какие-либо намёки на пригодную для человека атмосферу. В груди вспыхивает желание быстрее добраться до её центра, но с каждым шагом дышать становится лишь труднее, а мысли в голове набатом бьют всё тоже стремление вперёд. Итер жмурится, опирается лбом на ладонь, трясёт головой. Давление, кажется, падает. А тело становится тяжёлым и неповоротливым. — Мне что-то… — сквозь зубы проговаривает он, и слышит, как Паймон кричит нечто невнятное на фоне. Её голос режет уши, и парень забирается пальцами в волосы, с силой сжимая их. Он чувствует слабую тягу назад. И ужасно огромное притяжение вперёд. Толчками его оттягивает назад. Эти колебания усиляются с каждым новым движением, учащаются, растягиваются по времени воздействия. Голова немного кружится, воздуха не хватает — одновременно с толчками его горло сдавливает словно тисками, мешая вдохнуть и выдохнуть. Путешественник ощущает себя словно бы на перепутье — непрерывно на него действует сила, описать которую невозможно, и каждую секунду его намного слабее, но в разы настойчивее утягивает в совершенно противоположную сторону. Голова гудит. Пытаясь ухватиться за ускользающие мысли, Итер делает шаг вперёд, но его подводит координация. Удар затылком о пол заставляет его разлепить глаза, приходя в себя. Перед взглядом всё плывёт, но он может разглядеть размытые очертания Паймон. Он ощущает что-то на своих щеках — должно быть, это руки летающей подружки легли на них в попытке привести его в чувства. Он вновь закрывает глаза. Фокусируется на её голосе. И находит в себе силы отползти подальше в другой конец зала.       Ему нужно время, чтобы вернуть себе ясность восприятия. Выпадая из-под влияния статуи, организм начинает отчаянно бороться, отталкивать от себя чужеродную энергию, и это… крайне неприятно. Его начинает тошнить. Голову пронзает резкая режущая боль, и Итер не может не вскрикнуть и не схватиться за неё руками. Потянув колени к себе, чтобы заглушить крутящее ощущение внутри живота, он опирается на них локтями, и застывает в этой позе до тех пор, пока боль не уходит. И, поднимая лицо, он вновь пытается сфокусировать взгляд на Паймон. — Ты в порядке? — она звучит испуганно, более того, в глубине её глаз виден истинный ужас. Прижимая свои крохотные ладони ко рту, это говорливое создание даже не может выдавить из себя ни слова, глядя на путешественника огромными круглыми глазами в полнейшей гнетущей тишине. Итеру нужно её успокоить.       Он делает над собой усилие и улыбается. — В полном. — Паймон думает, что ты врёшь, — она протестует, но в её голосе ни нотки привычного ей недовольства. Лишь тихое, покорное вынесения факта на свет. — Вовсе нет, — Итер надеется, что его лицо выглядит дружелюбным, а не представляет из себя гримасу страдальческого притворства. Ему ужасно плохо, но собственное физическое состояние его мало волнует: намного важнее переживания Паймон и то, что он должен сделать любой ценой. — Всё хорошо, правда. Смотри, — делая рывок с помощью руки, парень довольно легко встаёт на ноги пусть и немного шатаясь при этом. Подруга крайне недоверчиво на него смотрит. Он отряхивает одежду, словно ничего и не произошло. — Давай лучше придумаем, как нам расправиться с ней, — он кивает на статую, — я, очевидно, не могу к ней подойти. — Да, и Паймон пыталась тебе об этом сказать! — брови проводника сходятся к переносице, и она принимает привычную позу с руками, перекрещенными на груди. Её раздражение выплескивается в беспокойное перемещение туда-сюда и мельтешение перед глазами парня. — Но ты понял это только когда упал из-за того, что Паймон тянула тебя назад! — Так это ты…       Видимо, она могла дёргать его за шарф. Это объясняло моменты лёгкого удушья, что он ощущал. И то, почему эти толчки были несоразмерно слабы по сравнению с тягой статуи. — Не могла же Паймон позволить тебе убить себя! Дэйн не просто так говорил не подходить к ней близко, знаешь ли! — Да-да, я понял, хорошо? — прерывает он причитания подруги. Голова всё ещё отдает вспышками кратковременной боли, отчего слушать лекции о своей глупости становится совсем невмоготу. Парень поправляет свой шарф, съехавший назад. Ищет взглядом меч. Тот лежит практически у его ног, очевидно, брошенный в самый последний момент, когда боль стала совершенно нестерпимой. Инстинкт война — ни за что не выпускать оружия из рук.       Паймон смотрит на каменную фигуру напротив, нахмурив брови. Когда она успела отвернуться от него, Итер слабо осознаёт — сознание пропадает урывками? Вдруг она вновь начинает говорить. — Мы можем взорвать её? Для этого ведь необходимо быть на расстоянии, чтобы взрыв не задел нас, верно? Это то, что нам и нужно. — Нам всё ещё нужно подложить взрывчатку. Это неминуемое приближение, — Итер машет головой и разводит руками. Паймон погружается в мыслительный процесс. У него нет сил на это. Или нет желания, а потому он сам себя убеждает в собственном бессилии. — Кли ведь бросает некоторые свои бомбы прямо издалека! — Паймон настолько вспыхивает от пришедшей к ней в голову идеи, что вокруг неё лопаются сразу несколько звездоподобных огоньков. Гордая своей мыслью, она упирает руки в бока и вздёргивает нос. — Верно, — кивает путешественник, — возьмём это за рабочую идею. Вот только… для этого нам необходимо попросить немного бомбочек у самой Кли.       Паймон вздрагивает, наверняка, представляя, как им двоим придётся очередной раз проходить путь вот отсюда и обратно. Итер и сам хотел бы избежать этого, но всё, что он может — это сделать всё как можно быстрее.       Охранная магия на входе, конечно же, никуда не исчезает вместе с Люмин и Дэйнслейфом. Им с Паймон всё ещё нужно преодолеть полосу этих странных пузырей, от вида которых летающая девочка впадает в дрожь. Прямой дороги нет. А путь предстоит на подъём. — Лучше разделимся, — предлагает путешественник, — ты можешь летать, и тебе будет легче обойти препятствия в одиночку, чем влачиться за мной. Мне придётся проползти по стене.       Паймон не довольна планом, но в конечном итоге соглашается. Солнце ослепляет их обоих, когда они наконец покидают подземелье. И в этот момент Итер особенно сильно осознаёт, насколько мало сил у него осталось.       Он падает на колени и упирается ладонями в землю. Тело тяжёлое, его так и тянет вниз, упасть, лечь на траву, уснув прямо здесь, в самом небезопастном на свете месте. Поводница дёргает его за плечи, призывая не опускать руки раньше времени. Он встаёт. И идёт в Мондштадт.       К счастью, Кли найти не трудно. Девочка бегает по залу штаба, очевидно, кого-то ожидая. Если это Джинн, то ему стоит поторопиться — женщина запросто поймёт, что с ним что-то не так, и дальнейших проблем будет не избежать. Тем более, что рыцари на входе уже спрашивали, всё ли с ним хорошо. — Братик Итер! — радостно улыбается девочка, больно мазнув по сердцу путешественника этим обращением. Он улыбается, скрывая неудобство. В общих чертах объясняет свою просьбу. Врёт совершенно бессвязный бред, но Кли — ребёнок, и поэтому она ему верит. — Хорошего улова! — машет она рукой удаляющейся паре друзей. Её сердобольная душа щедро напихала парню в руки самых разных бомб и, сияя, как кристалл, просила не сдавать её магистру. Это не было в интересах Итера в любом случае. Он и Паймон поспешили как можно быстрее удалиться.       Путь выматывает его всё сильнее. Он и не думал об отдыхе на протяжении всего дня, а инцидент со статуей лишь ухудшил положение. Как и отвратительно трудная дорога по коридорам подземелья. Если прямо сейчас кто-то здесь появится, он вряд ли сможет хотя бы защититься. Паймон настаивает на том, чтобы делать передышки. Держит его практически у стены, боясь подпускать ближе к чудовищной магии. — У нас нет времени, — вертит головой парень. Пытается сделать пару шагов, но летающая подруга перекрывает путь. — Присядь! — командует она. Её брови строго сведены к переносице, и глаза горят непререкаемой уверенностью. Итер не хочет с ней спорить. Она пережила сегодня слишком много различных эмоций, чтобы заставлять её вот так волноваться.       Он опирается спиной на до онемения холодную стену, откидывая голову назад. Видит, как сколотые каменные вертикали перекрещиваются сумбурными наростами булыжников. Они ползут вверх, где картина совсем не меняется: такие же трещины и дыры, вдавливающиеся друг в друга каменные массивы. Итер проводит взглядом вниз по звеньям цепей, удерживающим в своей руке шипастые подобия светильников. Оттуда неустанно стремится наружу неясная сиреневая субстанция, выбирающаяся из глаз ламп частичками, похожими на огромные комья пыли. Она мельтешит без остановки, заставляя головную боль возвращаться на оставленное было место. Путешественник прикрывает глаза и тяжело вздыхает. Кажется, теперь он будет ненавидеть оттенки сиреневых и фиолетовых цветов.       Когда ему становится чуть легче, он поднимается и тянет на себя сумку, в которую они с Паймон наскоро запихнули всю любезность малышки-рыцаря. Берёт в руки одну из круглых бомбочек, размером с ладонь. Зверёк, в виде которого сделано оружие, забавно улыбается, глядя на него своими глазами-звёздочками, совершенно не подозревая о том, что ему предстоит сотворить. Из стороны в сторону энергично качается над его головой фитилёк, приютивший на своей верхушке ярко алый цветок. Даже как-то жалко отправлять такую позитивную вещицу на встречу с тем ужасным созданием.       Гнетущая тишина окружающего их вакуума разрушается росчерком спички. Паймон вздрагивает, даже несмотря на то, что она ожидала этого звука. Итер поджигает фитиль. С предельной аккуратностью кладёт приспособление на каменный пол. Перед бомбочкой вряд выстроены ещё с десяток ей подобных. Главное не сделать неверного движения. Ну и конечно же, стоит надеяться, что он верно всё рассчитал. Глубокий вдох. Он не выдыхает, сконцентрировавшись на ощущении воздушной сферы в своей руке. Она постепенно взвинчивается, зарождается крохотным сгустком невесомых молекул, с каждым мгновением обрастая словно пластами накладывающимися на неё слоями ветряного потока. Путешественник вытягивает руку вперёд, вдавливает в тыльную сторону ладони вторую ладонь и медленно опускается на колено, приближая руки к снарядам. Воздушные струи задевают огненный язычок на кончике фитиля, подхватывают его и проносят дальше, выводя все остальные бомбы из безопасного состояния. А потом Итер резко выдыхает и отпускает удерживаемую им ветряную мощь. Она с огромной скоростью впечатывает пиротехнику в статую. Воздух становится слишком плотным. Дым застилает глаза. От поднявшегося шума начинает звенеть в ушах. Инстинктивно Итер жмурится, пряча лицо в предплечье. И только через несколько секунд соображает проверить состояние подруги.       Паймон держится своей крохотной ручкой за массив стены, потирая голову. Он смеряет её обеспокоенным взглядом, и она слабо улыбается. Рука прилипает ко лбу, путешественник вновь жмурит глаза, ожидая, когда недомогание отступит. — …сейчас уйдём отсюда и как следует отдохнём, — доноситься до его ушей, когда звон пропадает. Кажется, Паймон уже давно что-то лепечет, но слышит он обрывки её слов только сейчас. Отпуская голову, он кивает, заставляя свои губы растянуться. Она смотрит на него усталыми глазами, в которых теплится радость наконец завершённой работы. Итер переводит взгляд в противоположный конец зала. — О нет-нет-нет, как же так! — причитает летающая подружка. Её голос поднимается, ломается, она почти визжит, на самом-то деле. У самого Итера в голове пустота.       Он смотрит вперёд и не чувствует вообще ничего. Безразлично обводит взглядом всё ту же статую, на которой издевательски поблескивают фиолетовые всполохи. На ней нет ни царапины, от неё не отваливается ни кусочка, только пыль от взрыва оседает на каменных изгибах. — Такой мощный взрыв совсем не задел её! — Усилим, — бросает Итер, нагибаясь к сумке. В ней ещё немало припасов: можно повторить всю проделанную работу и использовать вдвое больше бомб. — Паймон не думает, что это поможет… — вешает нос подруга. Итер глядит на неё и ничего не говорит. Понимает, что даже не знает, как реагировать. Да и не хочет. — Тсс! — внезапно шикает он, застыв на месте. Справа доносится какой-то шум. Сначала скрежещет, потом раздаётся несколько хлопков. Воздух рассекает какой-то предмет, летит долго, грохот удара о землю поглощается несоразмерно огромным расстоянием. Они расположились почти у самого входа в зал, и у него будет слишком мало времени, чтобы достать оружие. Но он может это самое время выиграть.       Постепенно начинает слышаться присутствие кого-то постороннего. Шагов не слышно, да и не по чему там шагать. Пришедший парит в воздухе, и Итеру нужно сконцентрироваться до крайней степени, чтобы ощутить его движение, но это становится всё проще, пока он приближается. Когда он находится уже за поворотом, путешественник не может ошибиться: в ту же секунду, стоит только гостю появиться на пороге, он замахивается и бросает в него снаряд. Бомба взрывается от физического нажима, сбивая пришельца с ног, и Итер бросается к нему, уже отяжелённый весом меча в ладони. Он хватает его за ворот, прижимает к стене. В лезвии отражается сиреневый свет и испуганные глаза мага, к чьему горлу приставляют оружие. Он тут же начинает лепетать что-то на неясном Итеру языке. — Ты один? — перебивает его путешественник. Ему некогда слушать невнятные бормотания: если маг явился не один, ему нужно успеть подготовиться. — Д-да… — испуганно выдавливает пришедший из себя. Итер надавливает на рукоять меча, заставляя лезвие приблизиться к телу монстра ещё сильнее, и тот, сбиваясь, выплёвывает из себя оправдания. — Меня… меня отправили проверить… да, проверить это м-место… Уз-узнать, если вы ушли… если чисто…       Итер хмурится. Времени даже меньше, чем они полагали. Орден уже готов возвращаться на точку. — Вы ищите способ сломать статую, д-да?.. — боязливо интересуется маг. — Хочешь рассказать нам, как это сделать? В обмен на жизнь, я полагаю?       Маг энергично кивает, практически забывая, что к его горлу всё ещё приставлен меч. Опомнившись, распахивает глаза, замирает.       Итер бросает взгляд на Паймон. Приложив палец к губам, она задумчиво покачивается в воздухе, сначала кивает, потом наоборот вертит головой. Поднимает потерянные глаза на путешественника. — Говори, — приказывает парень. Маг благодарно охает, дёргает руками и тут же застывает, стоит Итеру показать ему, что выражать свою радость подобным способом — далеко не лучшая сейчас идея. — Вам не взорвать её, — выровняв голос, монстр обрубает их надежды, — и не разрушить ни оружием, ни магией. Чтобы сломить создание Бездны нужна сила, равная ей и способная с ней поквитаться. — Осмеливаешься говорить загадками с мечом у горла? — негодует Паймон. — Я говорю, что вам нужен тот, кто носит энергию Бездны в себе, — торопливо поясняет маг. Итер раздражённо втягивает воздух через зубы. — Прекрасно, — язвит он, — спасибо за совет, правда. Но спешу огорчить тебя новостью о том, что Дэйнслейф ушёл и довольно давно.       Монстр вдруг заливается противным высоким смехом. Режет им по ушам не слабее, чем звон, что застрял в них после взрыва. — Решаете биться против Ордена Бездны, а сами такие наивные, — злорадствует он. — Совсем ничего не знаете, хе-хе-хе… — Ты подписываешь себе смертный приговор, — предупреждает парень. Монстр тушуется, поникает. Несколько секунд он не смотрит на них обоих, а потом поднимает отчего-то такой по-людски проникновенный взгляд на путешественника. — Не полагайся на одного человека, — наставляюще декламирует он. Итер приподнимает одну бровь, не понимая, о чём тот говорит. — Есть ещё кое-кто, кто может помочь тебе. Возможно, он даже более надёжен, возможно, нет… Но он по крайней мере рядом. — Кто это? — выпаливает путешественник, не в силах спрятать появившуюся в его интонациях надежду. — Подумай, хе-хе…       У Итера нет сил думать. И нет сил терпеть его раздражающее ехидство. Он сильнее вжимает монстра в потрескавшуюся стену. — Хочешь подсказку? Хорошо-хорошо… Тебе когда-нибудь удавалось слышать поговорку «глаза — зеркало души»?       В голове ускоренной перемоткой пробегают по воспоминаниям портреты всех повстречавшихся ему людей. Брови постепенно всё ниже и ниже опадают к переносице, пока в сознании отчётливо не вспыхивает разгадка, всё это время лежавшая на самой поверхности. Рот открывается, и только чудом Итер успевает перехватить вырывающееся из его горла имя в самый последний момент, выпуская наружу лишь слабый толчок воздуха. Его поражённый взгляд скользит по лицу мага в желании удостовериться, что он правильно всё понял. Тот едко улыбается глазами.       На старых массивах стенных камней появляются новые наросты, выступая вперёд и обволакивая своими гранями фигуру мага. Он начинает брыкаться, верещать, кричит, что путешественник нарушил их уговор. Итер крутит ладонью в воздухе, разминая сустав. — Ты будешь сидеть здесь и ждать нашего возвращения. Как только статуе придёт конец — ты сможешь выйти на волю. — Мы договаривались не об этом! — Ты прав, — соглашается путешественник. — Но это ты, а не я, сейчас прикован к стене без подмоги и возможности связаться со своими. Так что, на твоём месте, я бы молча соглашался с любым моим решением.       Маг сглатывает, но замолкает. Итер кивает в сторону выхода, подзывая Паймон за собой. — И почему он не явился раньше, чтобы мы не мотались в одно и то же место дважды? — вздыхает она, взирая на путь, которым им вновь предстоит пройти. Путешественнику откровенно всё равно на её недовольства: в голове застряла мысль лишь об одном человеке. Человеке, которого он считал достаточно близким, чтобы знать хоть толику чёртовой правды.       Портос уже не сдерживается и спрашивает, с какой целью почётный рыцарь мотается туда-сюда. Паймон отвечает за него.       В штаб квартире на этот раз привычно пустынно. Кли уже не бегает по главному залу, да и никто не переходит из кабинета в кабинет. Все сидят на своих местах. Итер стучит в дверь у лестницы. — Войдите, — коротко доноситься из-за деревянной преграды. И когда они входят, владелец кабинета продолжает свою речь. — Сразу хочу предупредить, что у меня не так много времени, но я…       Он осекается, заметив путешественника, и его веко слегка опускается, когда губы растягиваются в довольной ухмылке. — Ну здравствуй, дорогой, — растягивая слова тянет Альберих, устраивая локти на столе и укладывая подбородок на той ладони, что не держит пера, — не ожидал, что ты зайдёшь сегодня. — Мне нужна твоя помощь, — сразу переходит к делу парень. Капитан усмехается, возвращая своё внимание бумагам перед ним. — Конечно, всё, что угодно, через 3 часа, детка. — Это срочно. — У меня рабочая смена, Джинн… — Послушай меня! — Итер нетерпеливо перебивает его. У них нет времени, чтобы препираться, нет времени, чтобы слушать истории о том, как Гуннхильдр будет отчитывать его за полчаса прогулянного рабочего времени. Кейа смотрит на него со смесью растерянности и непонимания. — Ты нужен мне прямо сейчас. Ты и никто другой. У нас нет ни единой лишней минуты, всё, чего я прошу у тебя — просто пойти со мной и помочь мне. Прямо сейчас.       Несколько секунд Кейа сверлит его взглядом. Итер чувствует, как в его груди начинает холодеть от мысли о том, что Альберих может вдруг его подвести. Его лицо выражает полнейшую уверенность, но во взгляд проскальзывает жалкая мольба. Кейа резко отодвигается от стола, мерзко скрипя стулом. С сердца словно падает камень.       Он спокоен почти всю дорогу. Держит Итера за руку, чтобы тот перестал нервничать. Не задаёт никаких вопросов. Лишь когда они покидают Мондштадт, он хмурится, Итер обещает, что всё объяснит ему, но потом. Правда, уже на входе в подземелье, путешественнику думается, что объяснения будто бы уже не нужны. Только сейчас он замечает, что всё это время вся фигура капитана была напряжена, а теперь он уже опустил плечи и перестал сжимать кулаки. Сам ринулся вперёд стремительнее путешественника. — Нашёл-таки разгадку, — пищит маг, только завидев их троих. Кейа бросает на него суровый взгляд, заставляя его всего съёжиться. И маг послушно замолкает, в тишине наблюдая за всеми их действиями.       Альберих движется прямо к виновнице его прибытия сюда. Шагает уверенно, стремительно преодолевая расстояние. Паймон было заикается что-то сказать, да и сам Итер дёргает рукой, почти вытягивая её вперёд, но в обоих их реакциях нет абсолютно никакого смысла: Кейа словно бы не замечает никаких энергетических скачков.       Он долго смотрит на статую. Изучает каждый её нюанс, каждую деталь, вплоть до всех звеньев цепей. Словно бы пытается сфотографировать картину в своей памяти. И наконец оборачивается. — Если я правильно понимаю, её существование крайне опасно, — он смотрит прямо на Итера, а на его щеках оседает отсвет фиолетового мерцания. Парень сдержано кивает, и Альберих моментально переводит своё внимание на впечатанного в стену мага. — Ты подсказал ему, — маг медленно кивает, — твоё стремление к справедливости похвально. Если, конечно, ты сделал это не в корыстных целях.       Фигура монстра сжимается только сильнее, но Кейа больше не обращает внимания. Он смотрит за своё плечо, поджимает губы, дёргает головой, словно говорит сам себе: «давай же, чего ломаешься?» И тянется к повязке на своём глазу. — Итер, закрой глаза.       Он слушается. Погружается во тьму по одной короткой просьбе. Вновь полностью обращается в слух. Сначала рука Кейи падает вниз, а потом вторая разрезает воздух уже намного громче и тяжелее — он держит в ней меч и готовится замахнуться. Свист ветра, оставляемый за собой стремительно движущимся объектом, лязг металла, столкнувшегося друг с другом, какой-то ещё, непонятный, неизвестный ему звук, и внезапный резкий толчок энергии. Что-то словно врывается ему в живот, стремится дальше, пытаясь покинуть тело. Как ударная волна, но она не уносит тебя за собой, а проходит насквозь, причиняя боль, которую невозможно описать словами. Голова тяжелеет и ноги подкашиваются. Итер вытягивает руки, пытаясь нащупать опору, падает на неё боком, пытаясь устоять на ногах. Мысли перемешиваются в голове, а вдох застывает в горле комом. Он явственно ощущает слабость. Настолько сильную, что она давит на него морально. Он почти уверен, что скоро потеряет сознание. Но воздух всё же проникает в его лёгкие, и он находит в себе силы открыть глаза. — Кейа… — он хочет позвать его как можно громче, но выходит только хрип. Отойти от стены не легче, чем заговорить нормальным голосом, но он делает над собой усилие. чтобы приблизиться к капитану.       Тот моментально вскидывает в его сторону раскрытую ладонь. Его тело сидит у подножия пьедестала, практически там же, где каких-то пару часов назад они с Паймон нашли труп несчастного гражданского. Он размеренно дышит, согнувшись пополам, и прижимает руку к правой части своего лица. Итер отворачивается. — Можешь посмотреть, — оповещают его.       Кейа выглядит устало, но он определённо в порядке. А позади него обломки того, что раньше было каменной фигурой. Кусками они валяются по площади дальней части зала, перемешанные с осколками железа и горками и налётами настоящего окаменелого песка. Рассмотреть всё подробно трудно: вся эта груда лежит почти в полнейшей темноте. Свет. источаемый статуей, пропал вместе с концентрируемой в ней энергией.       На губах появляется расслабленная улыбка. Капитан зеркалит его выражение лица, наверное, только чтобы приободрить. Итер слышит, как Паймон радостно выдыхает короткое «вух». Хочет подойти к Альбериху, но идиллию разбивает писклявый учтивый голосок. — Теперь вы меня отпустите, верно?       Итер хочет ответить положительно. Уже поднимает руку, чтобы уничтожить, сковывающие монстра камни, но вдруг ладонь Альбериха опускает её вниз. — У нас б-был уговор! — вновь пытается протестовать маг. Кейа смотрит на него с презрением и злобой.       Итеру не нужно слов, чтобы понять его мысли. — Убьём его? — спрашивает он. Маг снова верещит, снова перепрыгивает от тейватского к какому-то неясному наречию и обратно. — Он слишком много видел, — поясняет своё решение Альберих. Маг умоляет сжалиться, истошно кричит на своём языке, безрезультатно рвётся вон из оков.       Кейа поднимает меч, словно палач.

***

      Свежий воздух помогает восстановить силы. Хоть и медленно, но Итер чувствует, что приходит в себя, наконец отдыхая за весь этот ужасно долгий насыщенный день. Даже у Паймон нет энергии, чтобы летать, так что она сидит по его левое плечо и клюёт носом, грозясь в любую секунду упасть на его колени и задремать прямо здесь, напротив реки, в которой Кейа тщательно оттирает свой меч, пуская красные полосы по течению вниз. Итер сильнее натягивает на себя брошенный ему на плечи плащ с меховым воротником. — Как ты нашёл это место? — Даже не знаю, с чего начать… — путешественник усмехается, но ему совсем не весело. Теперь, когда он может сам себе сказать, что работа выполнена в полной мере, тоска разливается по его венам всё стремительнее с каждой секундой. — С того, что посчитаешь нужным. — Посчитаю нужным спросить тебя о том, когда ты собирался рассказать мне о себе.       Кейа цокает языком. Оборачивается и окидывает виноватым взглядом. — Собирался. Позже. — Может, не стоило так тянуть? — Может.       Итеру не нравится эта атмосфера. Альберих погружён в свои мысли ровно с тех пор, как они вошли в подземелье. Даже осведомлялся о состоянии путешественника он как-то сухо, словно делал это лишь «для галочки». А сейчас держится на расстоянии. Отвечает односложно. — Я видел её, — полушёпотом произносит парень. Кейа немного приближается. — И? — И я зол.       Паймон вздрагивает, услышав его признание. Мужчина заинтересованно ожидает продолжения. — Я понимаю, что я ничего не понимающий дурак, и, может быть, даже ты будешь со мной спорить, но она поступает слишком жестоко. — Чего она хочет? — резко перебивает его Альберих. Он звучит так, словно от ответа зависит его жизнь: слишком много в этой интонации нетерпения и интереса. — Воевать, — Итер отвечает одним словом. Разумно полагает, что этого будет достаточно, чтобы Кейа его понял.       На время повисает тишина. Путешественник благодарен, что не такая страшная, всепоглощающая, как там, в том зале. Здесь поют птицы и трава шуршит, качаясь на ветру. Здесь хотя бы слышно жизнь. И поэтому ему даже комфортно.       Он берёт Паймон за её крохотную белую ручку. Мысленно благодарит её за то, что она всё это время была рядом. Теперь, когда он понимает, что они с Люмин смотрят в разные стороны, он может по настоящему оценить помощь своего проводника. Может быть, только она и останется в конце концов на его стороне. — Что насчёт Венти? — окликает он капитана. Тот поворачивает в его сторону голову, хотя всё ещё продолжает стоять спиной. — А что насчёт него? — Вроде как мы были в отношениях. Что теперь?       Он быстро оказывается рядом. Итер поднимает голову, чтобы видеть его лицо, зависшее над ним. Лицо человека, непоколебимого в своём решении. — Из всех он — тот, за чью безопасность я буду отвечать собственной жизнью, — заявляет Альберих.       Он садится на корточки, чтобы уравнять уровни их глаз, смотрит прямо в глубь, так проникновенно. У Итера нет причин не верить ему.       По крайней мере они будут в этом вдвоём.