Сложные отношения

      — Доброе утро, — раздаётся жизнерадостный звонкий голосок. Этот голос — первое, что слышит Кейа ещё на грани между миром снов и реальностью, и его дремлющему мозгу нужно время, чтобы вообще вспомнить, кому он принадлежит.       В комнате уже ужасно светло. Шторы непривычно широко распахнуты, и солнечные лучи гуляют по телу архонта. Венти стоит у края кровати на коленях, упирается локтями в матрас и легонько играется с волосами Альбериха пальцами. Он выглядит умиротворённо. Улыбается нежно, бегает глазами по телу капитана. — Как ты себя чувствуешь? — интересуется парень, мгновенно напрягаясь. Кейа тупо смотрит в потолок. — Я не знаю, стоит ли прогонять тебя, — он решает сказать правду. Рука Венти на его локонах дёргается, но через пару секунд всё же продолжает своё занятие. Он вздыхает, вновь переводя взгляд на барда. Тот глядит на него своими большими глазами, похожими сейчас на взгляд щеночка, котёнка или любой другой мелкой милой живности. Блики на его глазных яблоках слегка подрагивают. Он размеренно дышит, а когда Кейа спускается взглядом вниз, он видит свою собственную рубашку на его маленьком теле. Он утопает в ней, ему приходится сильно задирать рукава, чтобы его ладони могли выглянуть из-за них, но тем не менее из щели между полами так отчётливо виден голубой узор. Кейа тянется и дотрагивается до него пальцами. — Полагаю, это не то, о чём я изначально подумал? — интересуется он, невесомыми движениями обводя контуры. И замечает, как Венти задерживает дыхание. — Это элементальные следы, — поясняет Барбатос, — скопления элементальной энергии. Что-то вроде побочного эффекта от бытия архонтом.       А потом от дёргается навстречу, и одна его рука скользит вниз. Кейа приближается к его лицу. На самом деле только чтобы увидеть, чем занята его ладонь, но Венти опаляет его дыханием так назойливо, что он не может сопротивляться желанию подтянуться ещё ближе и немного поиграть с ним. Капитан останавливается в паре миллиметров от губ барда. Венти дышит медленно, вдыхая и не выдыхая по несколько секунд, а его прикрытые глаза с такой очаровательной мольбой смотрят на губы самого капитана… Но Кейа смотрит вниз, туда, где парень с силой сжимает пальцами своё бедро с ещё одним таким же рисунком. Альберих сильнее надавливает на узор на груди. — Ты так реагируешь на эти прикосновения, — шепчет он, и его губы почти касаются губ архонта. — Это очень… чувствительные места… — сбивчиво отзывается тот. Он смотрит прямо в глаз капитана, и его глаза…       Кейа начинает дышать чаще. Громче. Нервнее. Венти глядит на него с вожделением, но словно бы сверху вниз. Это привычная ему снисходительность так трансформируется, когда он возбуждён? Альберих медленно убирает руку. В фигуре барда тут же все меняется, и теперь в его глазах непонимание и страх, и он больше не похож на того, кто выше тебя от природы. — Извини, — тут же отзывается Альберих. Венти смотрит в сторону, обнимая себя за плечи.       Они оба прикованы к своим местам. Кейа так и лежит, вытянувшись на постели в сторону барда, с рукой, застывшей в воздухе, и смотрит на его сжавшуюся фигуру. Тот сидит на коленях, опустившись ягодицами на пятки, сжимает свои руки точно так же, так вчера, и так же, как и вчера, изучает взглядом все мельчайшие детали пола. Они молчат. Кейа от злости сжимает зубы. Ему противно от мысли о том, что он и впрямь испугался взгляда Барбатоса. Не угрожающего взгляда, не ненавидящего взгляда, не злостного взгляда — простого возбужденного взора. Как низко, Кейа. И ты правда веришь в то, что у тебя есть чувство собственного достоинства после этого? — Собирайся, пойдём, — резко бросает Альберих, выныривая из одеяла. Барбатос поднимается вслед за ним с растерянностью на лице. — Куда? — Куда хочешь? — светски интересуется мужчина, открывая шкаф. Внутри несколько полок и вешалок, и почти все из них забиты одеждой капитана. Почти, потому что несколько вешалок и полка полностью пусты, а ещё на паре и одной полке расположились вещи анемо архонта. Это зрелище вдруг заставляет Альбериха улыбнуться: Венти так спокойно и естественно вновь занял своё место в его доме, словно ничего и не происходило. Кейа смотрит на него из-за плеча. Хрупкое тело в его рубашке, украденной из его гардероба посреди ночи. Доверчивый взгляд, но… неловкие движения. Может в доме Альбериха бард и своеволен хозяйничать, но в их отношениях он совершенно не уверен и боится, что Кейа снова прогонит его. — Иди ко мне, воришка, — усмехается мужчина, вытянув в его сторону руку. Венти медленно подходит, и тут же капитан перехватывает его за талию, притягивая ближе к себе. Целует в лоб, гладит бок. Это заставляет барда расслабиться. Он кладёт голову на грудь Альбериха, и его лицо освещает спокойная улыбка. — Я просто хочу побыть с тобой, — признаётся он. В груди колет. Кейа поднимает его лицо за подбородок.       Венти всё ещё ненасытен в поцелуях. Он лохматит волосы капитана, по кругу водя ладонями по его затылку, и целует его с такой безумной страстью, что у Кейи спирает дыхание, и он отстраняется с громким судорожным вдохом. У барда буквально горят глаза. Он крепче сжимает тело Альбериха, прижимается лбом к его груди, полностью закрывая от взгляда мужчины своё лицо. — Я так хочу попросить тебя пообещать мне, что у нас всё наладится… — шепчет он слабым голосом. Кейа ощущает тяжесть в животе, аккуратно гладит бока архонта, приподнимает одну из его расстрепавшихся кос и, нагибаясь, целует голубые пряди. Венти поднимает взгляд и наблюдает за этой картиной с нечитаемым выражением во взгляде.       Кейа не может пообещать ему этого. Но совесть запрещает сказать об этом прямо. — Я люблю тебя, — вновь подаёт голос архонт. Он прекрасно понимает, что ознает молчание капитана. И это его расстраивает и заставляет сильнее цепляться за мужчину, словно в испуге, что тот прямо сейчас уйдёт от него. — Я тоже люблю тебя, — вместо всего, что напридумывал себе Венти, отвечает Альберих. Тут он не врёт. Он действительно любит его настолько, что прямо сейчас позволяет ему находиться в его доме и носить его рубашку. — Я правда дорожу тобой, — он пускается в откровения, поглаживая щёки барда, что смотрит на него с такой безумной нуждой, прямо-таки заставляя говорить о своей любви к нему только больше и больше, — настолько, что мои чувства, кажется, побеждают мою ненависть, — капитан усмехается, но его брови сходятся домиком. Он чувствует, что стелется под этого глупого архонта, но его правда слишком сильно тянет к нему. И, если уж быть честным, ему кажется, что он делает нечто правильное прямо сейчас, принимая Барбатоса назад. Ему кажется, что он принимает самое верное решение, пусть он и не может сам себе сказать, почему. Потому что ему жаль страдающего от одиночества архонта? Потому что ему сложно справляться с собственным одиночеством? Или потому что где-то там есть бедняга Итер, который не имеет понятия ни о чём, что происходит между его возлюбленными? — Мне было хорошо с тобой всё это время. Даже если мне казалось, что всё это было невзаимно. — Мне больно слышать это… — расстраивается архонт. Он опускает глаза, целует капитана туда, куда может дотянуться. Дотягивается он ему только до груди, и Кейа обильно краснеет от этого действия. — Я не стану врать, что у меня и впрямь некоторое время не было к тебе абсолютно никаких чувств, но неужели ты не заметил, когда они начали появляться? — Я их игнорировал. — Но…       Венти не знает, что сказать. Очевидно, ему кажется глупым то, как Альберих целенаправленно заставлял самого себя страдать. Кейе это тоже кажется редкостным идиотизмом, но он ничего не может поделать с тем, что это было именно так. И он не знает, почему. Так глубоко копать внутрь себя он ещё пока боится. — Это неважно, любимый, — Кейа тормошит парню волосы, нежно улыбается, нагибается, чтобы поцеловать. Венти дрожит, наверняка, впечатлившись использованным Альберихом обращением. — Теперь я знаю правду, и моё сердце совершенно не желает тебя отпускать. — Могу я попросить прислушаться к нему? — с надеждой в голосе отзывается архонт. Кейа снова приникает своими губами к его, пробирается ладонями под собственную рубашку. — Ты можешь всё, что пожелаешь, Барбатос. Я тоже ценю свободу слова, — капитану смешно с неуверенности юноши. Его собственное мировоззрение уверяет, что каждый волен делать всё, что он сам желает, но при этом Венти боится и слова сказать в сторону Кейи. — Порой именно голос сердца, а не разума ведёт к верному решению, — воодушевлённо декламирует он. Кейа смеётся. — Внезапное пробуждение божественной мудрости? — Эй! — Венти возмущается, снова надувает щёки, глядит недовольно. Ему не нравится, когда к его бытию архонтом относятся несерьёзно. А Кейе это кажется милым. — Я подумаю над вашими словами, о великий, — шепчет он в губы юноши, убирая его косы за уши, чтобы вылезшие пряди не мешали наслаждаться близостью с бардом. Венти фыркает и сам подаётся вперёд, вновь соединяя их в поцелуе. Кейа стягивает с него одежду. — Давай-ка ты наденешь что-нибудь своё, — предлагает он.

***

      Венти, кажется, не может сдержать радости — никак иначе Кейа не может объяснить его неугомонное поведение. Он бежит, ловя попутный ветер, смеётся, оборачиваясь и разводя руки в стороны. — Не отставай, Кейа! — он даже жмурится, строя довольную гримасу. Капитан вздыхает. — Мы гуляем или устраиваем забег? — спрашивает он, но вопрос настойчиво игнорируют. Кейа может его догнать, конечно же, но просто-напросто не видит в этом смысла: зачем напрягаться и торопиться за архонтом, когда можно просто наслаждаться видом, следя за его движениями? А бард даже бежит, словно летает, легко отталкиваясь от поверхности земли, поднимая в воздух пыль и мелкие травинки, двигаясь так непринуждённо, несётся по ветру, весело посмеиваясь. И Кейе нравится видеть его таким. Ему нравится слышать его звонкий смех и наблюдать за его плавными движениями. Конечно, теперь, когда он смотрит на него, он не может не видеть Барбатоса: не может не замечать изменений во взгляде, не понимать его истинную сущность, когда потоки ветра пролетают мимо его тела. Но то, как естественно Венти выглядит в ветряную погоду, то, как его голубые косы бьются о его нежно улыбающееся лицо, то, как воздушные струны обволакивают его тело, заставляет Альбериха думать, что ему и самому нужно принять Венти так же просто, как это делает ветер. Между ним и ветром, конечно, общего нет совершенно ничего, но это, впрочем, ничего не меняет. Сейчас Венти счастлив, и это делает хорошо и Кейе. Даже если в груди всё равно продолжает тянуть.       Он видит, как Венти останавливается. Как нагибается вниз, чтобы сорвать растущий у его ног цветок. А потом собирается обернуться, чтобы позвать капитана. Кейа, моментально оказавшись рядом, тут же ловит его за талию одной рукой, второй демонстрируя барду причину своего «отставания». Глаза Венти вспыхивают, когда он видит перед собой целый букет сессилий. — Думаю, мне тоже стоит извиниться, — говорит Альберих, целуя его в щёку. — Не нужно, — отзывается архонт, но к цветам всё-таки тянется. Кейа отодвигает их от него. — Тогда они тебе не нужны? — насмешливо спрашивает он. — Нужны!       Капитан дарит ещё несколько поцелуев Барбатосу, что, довольно хихикая, прижимает к своей груди букет. Кейа очерчивает овал его лица кончиком носа и чувствует, как ладонь барда поднимается по его шее к затылку, притягивая его голову ближе. Это волнующе, но правильно. Только сердце ноет, но одновременно с этим, как-то больно легко и свободно становится на душе. Венти смотрит на него своими небесно-синими глазами. Его голос немного глух от смущения, когда он говорит: — Знаешь, за всю мою жизнь я ни разу не был ни в ком заинтересован. Это… странно, наверное, но мне казалось, что в этом не было ничего особенного. А теперь я думаю о нас и понимаю, что я так быстро влюбился в вас двоих. Не могу объяснить это никак иначе, кроме того, что вы особенные. Я уверен, что всегда буду в вас нуждаться. Буду надеяться, что и дальше всё будет хорошо, — он замирает на секунду, прикрывая глаза. Глубоко вздыхает, и Кейа чувствует, что его тянут на себя только сильнее. — Я вас очень люблю. И знаю, что вы тоже будете меня любить, как и я вас. Поэтому ещё раз прости меня. — Ты ужасно настойчивый, Барбатос. И всегда будешь в моих мыслях, даже если я этого совсем не хочу.       Венти, кажется, неприятно это слышать, и он отводит взгляд. Подавляя желание жмуриться от внезапно вспыхнувшей боли, Кейа ищет его губы своими. — Я имел в виду не это, — врёт капитан. Он имел в виду именно это: он мечтал выгнать Барбатоса из своей головы, правда, вместе с тем и наслаждался каждым воспоминанием, каждой картинкой, что вырисовывало его сознание.       Бард кивает, но не говорит ничего в ответ. Интересно, сколько ещё времени все их разговоры будут сводиться к тому, что они будут ранить друг друга? Когда все обиды забудутся? Когда эти мысли о божественности барда, об утерянной родине, о несправедливости архонтов просто исчезнут? Когда он сможет посмотреть на Венти, как раньше, не ощущая, как органы томно тянет в разные стороны?..       Порой Кейе кажется, что лучше бы он и вовсе не знал. Хотя обманывать это, конечно, плохо.       Нужно бы рассказать Итеру про Каэрни’арх…       Он думает об этом, подбирает слова, готовится, но когда путешественник стоит перед ним, отчего-то не может решиться. Венти не знает о том, что он хочет доверить Итеру и свою тайну, а значит ничего на него не давит. Он может молчать сколько угодно.       Итер — звезда, которая почти не смотрит на звёзды. Он говорит, что ему просто-напросто некогда. Что в единственные моменты, когда он поднимает взгляд на небо, он делает это, чтобы найти дорогу. Кейа понимает прекрасно, что такое быть занятым, но именно для этого и есть их периодические встречи, верно? — Вы просто присваиваете себе понравившиеся созвездия или… я не понимаю, — путешественник строит просто очаровательно задумчивую мордочку, потирая затылок. Венти с энтузиазмом отвечает на его вопросы. — Звёзды Тейвата имеют тенденцию иногда вспыхивать. Они становятся ярче на некоторое время, пока не возвращаются в обычное состояние. Считается, что звезда, что вспыхнула в день рождения человека, ему покровительствует. Большинство звёзд на данный момент уже отнесено к созвездиям, так что вполне можно считать, что всё созвездие можно отнести к этому человеку. Зачастую они также идеально соответствуют его личности. Какое у тебя созвездие, Кейа? — Павлинье перо, — легко отвечает капитан. Он не отводит взгляд от путешественника, что так завороженно глядит то на архонта, то на него, то на звездное полотно над их головами. Его лицо выражает чистый восторг. Внезапно он не просто находит смысл во всех этих разговорах о созвездиях, но и видит в этом особую романтику. — Вот видишь! — радостно кивает Венти. Итер смеется то ли его излишне эмоциональной реакции, то ли тому факту, что Кейа по сути — павлин.       Итер просит его показать. Альберих вытягивает руку вверх, пальцем проводя линии между составляющими созвездия. Водит по кругу вокруг второй звезды, отвечая на последующий вопрос. И вновь смотрит на юношу, у которого эти самые звёзды уже пляшут во взгляде. Против его воли, его взгляд скользит к Барбатосу, всего на мгновенье, но он замечает, с какой нежностью и любовью бард наблюдает за ними. — В твоём мире такого нет, верно? — спрашивает он путешественника. — В моём мире звёзды играют важную роль, просто немного иначе. — И созвездие у тебя есть? — интересуется капитан. Он видит, как Итер смущается этим внезапным вопросам про свой дом. Как растеряно бегает глазами от фигуры мужчины до фигуры барда и обратно. Но он всё же безумно рад, что его вообще спрашивают. Хорошо, наверное, когда ты можешь говорить про свою родину с восторженной улыбкой, а не с болью в сердце. — Ох, у нас… крайне сложная система распределения созвездий, — внезапно Итер хмурится, уставившись в небо. Напряжённо думает, наверняка, пытаясь сообразить, как легче изложить мысли, бегающие в его голове. И всё равно сдаётся: — Я не думаю, что вообще смогу объяснить…       Венти поддерживающе берёт его за руку. Кейа не отстаёт, кладя ладонь ему на колено. — Но я могу рассказать про наше с Люмин созвездие, — голос парня звучит взбудоражено, и даже не ломается на имени сестры. Почему-то сейчас от его звучания больше печали и дискомфорта ощущают, как Кейа может видеть, бард и сам капитан, чем Итер. Они соглашаются на это предложение, наблюдая за тем, как щёки путешественника еле заметно пунцовеют. — В моём мире созвездие тоже может рассказать про человека. Даже не просто рассказать, а прямо описать его судьбу. У меня дома звёзды и правда управляют жизнями людей. — В Тейвате принято считать так же, но… — начинает было Венти. — Но у нас есть архонты, — заканчивает за него Альберих, надеясь на то, что он не звучит излишне негативно. Потому что он просто говорит факт: даже если бы звёзды имели какую-либо власть над людьми, боги всё равно были бы намного могущественнее. — Так ты не сказал названия, — Кейа решает сменить тему обратно к Итеру и его рассказам. Просто потому что в глазах Барбатоса он видит, что то, о чём он заикнулся сейчас, приведёт лишь ко вскрытию их конфликта. — «Звёздный путник», — застенчиво улыбается путешественник. И вправду идеально описывает Итера как человека, даже учитывает то, что парня вечно все сравнивают со звездой, не к чему уж говорить про путешествия. — В Тейвате есть такое же созвездие! — восклицает Венти, подхватывая его плечо свободной рукой. Итер поражённо хлопает ресницами. — Правда? — Посмотри!       Он тыкает в небо, и несколько раз изображает в воздухе линии, соединяющие принадлежащие созвездию звёзды. Итер сосредоточенно следит за каждым движением, практически не моргая, чтобы не пропустить ни секунды, что бард уделяет клочку звёздного неба. — Похоже на моё… — задумчиво говорит парень, — только несколько звёзд как будто сдвинуты немного в разные стороны… — Разве это не прекрасно? — Венти проговаривает эти слова практически шёпотом, так как его лицо теперь слишком близко к уху путешественника. Он как-то незаметно для Альбериха и, должно быть, и самого Итера успел навалиться на него всем телом и уложить свою голову на его плечо. — Может быть это знак, хе-хе?       Кейа прекрасно понимает, что бард хочет сказать этими словами: они оба знают, что в Итере кипит неугомонная энергия, и он с трудом может удержать себя хотя бы в пределах одной страны. И рано или поздно он уйдёт. Он вообще проводит в Тейвате так много времени только из-за сестры. Если бы с ней ничего не случилось, если бы она всё ещё была с ним… Он даже не посмотрел бы ни на одного из них. Он вряд ли даже знал бы об их существовании…       Рука инстинктивно сжимается сильнее. Опускать взгляд капитан не хочет — продолжает смотреть наверх, на созвездие путника, пытаясь убрать со своего лица следы каких-либо эмоций вообще. Но, кажется, именно этот холод и отчуждение его и выдают. — Может быть, — заметно погрустневшим голосом соглашается Итер, и Кейа чувствует его ладонь поверх своей. И быстро брошенный вниз взгляд цепляет печально-ласковый взор путешественника. А потом Итер вдруг дёргает оккупированным плечом, обращаясь к Барбатосу: — Пойдём домой, а? Пока ты тут не уснул. — Я не спал! — протестует бард, а Итер окидывает его настолько насмешливым взглядом, что он тут же замолкает, недовольно пыхтя.       На входе, стоит только архонту скрыться в другой комнате — конечно же, на кухне, — Итер ловит его, берёт за руку, переплетает их пальцы. — Я не знаю, что будет, когда я найду Люмин, — в полголоса признаётся он. — Я понимаю, что вы боитесь, что я уйду. Но мне не хочется вас оставлять.       В груди снова колет — Кейе в пору начинать считать это за проклятье. Он наклоняется к его лицу, оставляет короткий поцелуй на его щеке. — Мы примем любое твоё решение, — шепчет в ответ он, выцеловывая его очаровательное личико. — А пока… давай будем думать о том, как отыскать Люмин, а не загадывать на будущее, как тебе мысль?       Итер молча кивает. В дверном проёме кухни возникает фигура уже успевшего где-то скинуть с себя плащ барда. На его лице крайняя задумчивость: нахмуренные брови, замутнённые глубокими думами глаза, прикушенная губа. Рукава его рубашки задевают удерживаемые им в обеих руках бутылки. — Я в растерянности, — заявляет он, переводя взгляд с одной на другую. — Мы видим, — не может не посмеяться Кейа. Венти поднимает бутылки на всеобщее обозрение, ожидая совета. Он хочет что-то сказать, но Итер перебивает его раньше, чем архонт вообще успевает открыть рот. — Откроем ту, что на яблоках, — улыбается он. Барбатос ещё немного думает, но всё же соглашается с решением путешественника. Как будто они все там не знают, насколько он неравнодушен к этим фруктам.       Моментально он исчезает в глубинах комнаты. Не говоря друг другу ни слова, Кейа и Итер решают, что им стоит пойти помочь этому божественному недоразумению.