Сон в весеннюю ночь или Исправленному верить

- Анна Викторовна! – подскочил на месте Антон Андреич и растерянно поприветствовал влетевшую к нему Анну. – Рад видеть вас. Я… Яков Платоныч с утра к губернатору вызван, не появлялся ещё, письмо ваше я н-не передал… не успел. Но я, честное слово, собирался… - Антон Андреич! – махнув рукой, перебила его Анна. – Это сейчас вообще не важно! Вы знаете, что в Затонске очередное убийство?! - С чего вы взяли? Вроде тихо у нас, - развел руками Антон. - Да с того я взяла, что явился мне четверть часа назад дух девушки в парке, недалеко от нашего дома, а после я тело в овраге нашла. Так что едемте, я покажу! Да быстрей же! И городовых прихватите, дело серьезное! Отдав распоряжения, Анна стремглав выскочила из кабинета в полной уверенности, что Коробейников последует за ней. И не ошиблась. Антон, побросав свои дела, сорвал с вешалки свою щегольскую кепку английского фасона и понесся следом за ней, на ходу натягивая пальто. - А что за девушка-то? - выспрашивал он Анну, сидя подле неё в коляске, которая неслась, раскачиваясь и подпрыгивая на всех кочках и булыжниках. - Я не спускалась вниз. Только сверху посмотрела. Вроде бы из простых, горничная, возможно. Мне она не знакома. - Ясно! - кивнул Антон и свистнул сидевшему на облучке городовому. - Погоняй, погоняй, живо! Возле оврага Анна осталась наверху, а Антон с городовыми Тимошкиным и Федяевым резво спустился вниз, к несчастной девушке. Он шустро сновал вокруг трупа, заглядывая под все кусты, осматривая склон, и тем напоминал пронырливую ищейку. В этой роли был он на своем месте: распоряжался умело, четко отдавал команды. Вся мягкость слетела с него, он казался даже старше своих лет. Анна давно не видела Коробейникова за работой - не было случая - и сейчас невольно залюбовалась его проворностью. Уж очень он напомнил ей сейчас... Тут на подъезде к парку послышался стук копыт и грохот колёс. На дороге показалась подъезжавшая коляска и остановилась аккурат возле Анны. Из нее степенно вышел доктор Милц с неизменным чемоданчиком в руке. - Анна Викторовна, вот вы где! А я уж с утра решил, что захворали. Хорошо, мальчонка от вас записку принес, что задерживаетесь. - Александр Францевич, вы простите меня, - с раскаянием в голосе попросила Анна. - Я отправилась на службу утром и вот, - она махнула на полицейских в овраге, - по пути тело обнаружила. Тут же в участок побежала сообщить, а там Степка крутился. Я с ним записку-то и отправила, чтобы вы меня не теряли. - Хорошо, что предупредили - качнул головой Милц. - Операций, правда, сегодня никаких не назначено. Да и больных особо не было. Только вот что, голубушка, отправляйтесь-ка вы немедленно в больницу. Вдруг там придет какой человек, которому срочная помощь требуется, а нас никого на месте нет. Да и мне сегодня, сами видите, предстоит..., - вздохнул он, показав глазами вниз. - Я и сама собиралась ехать, - отвечала Анна. - Просто вот... так получается: не справляется без меня наша полиция, - иронично заметила она, кивнув в сторону Коробейникова, который как раз в этот момент, пыхтя, карабкался по склону оврага вверх. - Доброе утро, Александр Францевич, - преодолев крутой подъем и переводя дыхание, поздоровался Антон Андреевич. - Или не очень! У нас опять для вас подарочек вон, - кивнул он в сторону мертвой девушки. - Да уж вижу. Ну, что же, пойду, займусь своим делом, а вы, Анна Викторовна поторопитесь! - Да-да, поезжайте, Анна Викторовна. Если будут вопросы, я вас позже опрошу. Пока мне вроде бы всё ясно, - быстро ответил Антон. - Спасибо вам, что помогли. И не волнуйтесь, - он заговорщически понизил голос, - о вашем поручении я помню. Всё сделаю в лучшем виде. Любезный, - крикнул он извозчику, с которым приехал доктор, - доставь Анну Викторовну в больницу! Немедленно! Анна кивнула им обоим и, повернувшись, направилась к коляске. Возле больницы она расплатилась с извозчиком и прошла длинным темноватым коридором. Ну, вот, зря только торопилась, больных нет. - Анна Викторовна! - окликнула её сестра милосердия, появившаяся из-за угла со стопкой отглаженных простыней в руках. - Как хорошо, что вы пришли. - А что случилось? - спросила Анна, на ходу снимая шляпку. - Так искали вас, утром-то, уж так искали! - И кто же меня спрашивал? - Да господин один, сказал из полиции. Фамилия такая... нерусская. Я сказала, что вас нет, но он упросил обождать. Я в кабинет и проводила. Доктор Милц разрешили. - Ч-что? - ахнула Анна и, бледнея, оперлась о стену. - А ...а где он? Ушел? - Почему ж ушел? Дожидается! Ой, Анна Викторовна, вам нехорошо? Водички может, или соль нюхательную? Я живо! - Нет, Луша, не надо, - остановила Анна сестричку и, оттолкнувшись от стены, выпрямилась. - Ты не пускай ко мне никого, хорошо? - Да не извольте беспокоиться! - всплеснула руками Лукерья. - Я ж понимаю: видать, господин этот сильно хворый, уж так ждал вас, так ждал. - Да-да, - машинально ответила Анна, подходя к своему кабинетику, взялась за ручку и, постояла, справляясь с волнением. Получалось это у неё из рук вон плохо. Сердце так трепыхалось, что дышать было трудно. Да и ноги подкашивались. Ну, уж нет, упрямо задрала подбородок. Она уже не та девчонка, что теряла голову при одном лишь его появлении и бежала за ним, куда бы он ни шел. Слишком много прошло времени. Анна, помедлив, открыла дверь, сделала два быстрых шага внутрь комнаты, как в холодную воду прыгнула. Дверь за ней тихо закрылась. Он стоял у окна без пальто, спиной ко входу, сжав руками трость сзади. На звук открывшейся двери резко обернулся. Анна, замерев, смотрела на него, вбирая в себя каждую черточку любимого лица, каждый седой волосок на висках, каждую морщинку: и той не было, и вон той, и эта новая. А он смотрел ей в глаза. Так смотрел... и молчал. Молчание это затягивалось, кажется, непозволительно долго, но вдруг Анна увидела, как бьется на виске жилка, как побелели костяшки пальцев, сжимающих трость, и - бросилась к нему, а он к ней. Трость отлетела в сторону и загрохотала, но они этого даже не заметили. - Я не верю, ты, ты живой, здесь... - Анна, родная... - Яков, милый... - Аня, как же я... Как долго я... Он целовал её куда придется, яростно, жадно, сцеловывая со щек слезы, больно сжимая, притискивая к себе, но она не чувствовала боли, отвечая на его поцелуи и в ответ прижимаясь губами к глазам, к щекам, к подбородку, не особо разбирая и не замечая, как плачет светлыми освобождающими слезами. Воздух в легких вдруг кончился, и она всхлипнула судорожно. Яков тут же ослабил хватку, но не выпустил её из кольца рук, прижал к себе нежно и осторожно. Потом он усадил её на кушетку, и это было правильно: ноги совсем подкашивались. Отпусти он её, и она непременно бы упала. Анна устроилась в кольце его рук, тесно прижавшись, и всё не могла насмотреться. Всё не верила своим глазам, что вот он здесь, держит её крепко-крепко, целует её руки горячими губами, от которых жар поднимается от кончиков пальцев выше, выше к плечам, заливает горло, и опять трудно дышать. А глаза его, прежде серо-голубые, становятся такими темными, словно он изнутри сожжен до углей. Она смотрела и смотрела на него, не отводя глаз. Всё боялась: вот моргнет или отвернется, и исчезнет это чудное виденье, как бывало уж не раз. Но он вновь поднимал к ней взгляд и вновь тянулся к её губам. И опять сердце её замирало, словно летит она с высокой горы, зажмурившись, снег в лицо, ветер в ушах свистит, и страшно ей, и весело. Она потеряла счет времени, и голова её была так восхитительно пуста. Только бы чувствовать его рядом, только бы знать, что живой, что не исчезнет, что любит. Пусть не говорит словами, но глаза красноречивее любых самых нежных и красивых слов. О, как же ей мечталось именно об этом, и она совсем не хотела прерывать эту негу, разрушать волшебство. Как же давно ей не было так хорошо и покойно. И он словно бы чувствовал эти её мысли и поэтому не говорил ничего, наслаждаясь её близостью. И глаза наконец-то посветлели, билась в них жизнь, угли исчезли, будто и не бывало, и морщинки разгладились сами собой. Только одна, меж бровями, так и оставалась, не исчезала, и она, потянувшись, погладила её кончиками пальцев, потом провела дальше по левой брови, так знакомо заломленной, сердце тут же стеснило от воспоминаний. Сколько раз эта вскинутая иронично бровь раздражала и сердила её. А сейчас... В коридоре послышался неясный шум, приглушенные крики. В дверь осторожно постучали, Анна, вздрогнув, тут же выскользнула из рук Якова и, пригладив волосы, распахнула дверь. В коридоре обнаружилась Лукерья, которая сконфуженно прижала ладошки к груди: - Анна Викторовна, вы уж простите. Мальчонку тут привели, поранился сильно. Уж так шумит! - Она махнула куда-то за спину: - Я его уложила в смотровой на кушеточку. А доктор еще не вернулись с убийства. Вот я к вам... - С убийства? - Яков вдруг оказался прямо за спиной Анны. - Какого убийства? - Я же не сказала вам! - ахнула та и повернулась к сестричке. - Ступай, приготовь всё что нужно, да побыстрей, а я надену халат и приду. . - Бегу, Анна Викторовна, - девушка крутнулась, - юбки подлетели, - и убежала по коридору прочь. Анна обернулась к стоявшему рядом Штольману. - Там девушка в овраге, мертвая. Недалеко от моего дома, в парке. Я совсем забыла сказать... - Анна, мне пора, - с сожалением вздохнул он. - Снова мы не поговорили толком. - Это ничего. Успеется еще, - улыбнулась Анна. - Главное, вы... ты здесь. Да и мне уже пора бежать. Вместо слов, он прижался к её виску губами и замер на мгновенье, после сдернул с вешалки пальто, забрал протянутую Анной трость и, прощально улыбнувшись, вышел за дверь. Она проводила Якова глазами, застыв на секунду в дверях, но в следующее мгновенье, преобразившись, бросилась к гардеробу, где висел её рабочий халат.