Сон в весеннюю ночь или Исправленному верить

На середине лестницы она спохватилась и дальше спускалась степенно, без улыбки глядя на Штольмана сверху вниз. Дворецкий проследил за взглядом визитёра и, повернувшись, воскликнул: - О, Анна Викторовна, тут спрашивают Петра Иваныча. А я ж и говорю: сами в отсутствии, хозяйка не принимают. Так вот господин вас желают видеть. - Спасибо, Влас, можешь быть свободен, я приму господина Штольмана. Распорядись, пусть нам чаю подадут в сиреневую гостиную. Она говорила с внешним спокойствием, а сама, едва сдерживая волнение, смотрела, не отрываясь на Якова. Тот стоял в оцепенении, не отводя от неё взгляда, и дворецкому даже пришлось дважды предложить ему освободиться от пальто и котелка. Когда Влас вышел, Анна, подняв брови, сдержанно поинтересовалась: - Яков Платоныч, как вы здесь? Не ожидала увидеть. - Анна Викторовна, вечер добрый. Я… - начал он и сразу сбился. Потом решительно продолжил. - Мне необходимо было видеть вас. В первую очередь, чтобы принести свои извинения за ту досадную размолвку в последнюю нашу встречу. Я вел себя неподобающим образом. И даже не поблагодарил за то, что вы сохранили для меня те бумаги. - Вы только за этим приехали? – склонила она голову. – Не стоило. Вы попросили меня, и я просто выполнила вашу просьбу. - Нет, я не за этим приехал, - пристально глядя на неё, продолжал он. – Мы должны поговорить. - Вот как? Мне казалось, мы обо всем поговорили. - Какой-то чертик толкал её в бок, и она говорила с ним ужасным светским тоном, от которого хотелось поморщиться. - Видите, я выполнила вашу просьбу не видеться, даже уехала так далеко, как смогла. А вы отчего-то сами же нарушаете свои намерения прекратить наши встречи. Это несколько непоследовательно. Ведь именно в этом вы меня упрекали. - Я прошу прощения за то, что вам наговорил тогда, - терпеливо повторил он. – Уверяю вас: если бы не чрезвычайные обстоятельства, я не посмел бы вас потревожить. - Надеюсь, они действительно настолько серьезны, эти обстоятельства, - продолжала она. - В противном случае... Неизвестно, куда бы их завел этот поединок учтивостей, но их, к счастью, прервали. Вошедшая горничная сообщила, что чай подан. - Да, благодарю. Можешь идти, я сама справлюсь, - опомнившись, ответила Анна и совсем другим, более мягким тоном предложила. – Идемте, Яков Платонович, что же мы в дверях-то… В гостиной она усадила Штольмана в кресло, потом подала ему чашку с чаем и отошла, чтобы налить себе. Он подержал блюдце в руках, после отставил на столик и решительно поднялся: - Анна Викторовна, чай после, а для начала я хотел всё же объясниться. Дело в том, что я долго думал и, кажется, понял подоплёку моего неудачного… сватовства. Но для начала надо прояснить кое-что. Иначе все мои умозаключения бессмысленны. Он говорил быстро, чуть споткнувшись на слове «сватовства», будто спешил и своей спешкой заражал её. Она оставила хлопоты с чаем и повернулась к нему, пытаясь справиться с волнением. С момента, как за ними закрылась дверь гостиной, сам воздух, казалось, наэлектризовался в комнате. Хотя в этом не было ничего удивительного: он так всегда действовал на неё, оказываясь рядом. Штольман смотрел на неё пристально и, откашлявшись, заговорил низким от волнения голосом: - Мне казалось, нет, я был совершенно уверен, что вы …ждали от меня признаний, ждали, что мы, наконец, узаконим наши отношения после… той нашей ночи, за которую я так корил себя все эти годы, но которую и вспоминал, как величайшее счастье. Потому и сумел пережить все невзгоды, выпавшие на мою долю. Но всё же я слишком долго отсутствовал. Потому ваш отказ, - он запнулся на этом слове, но, овладев собой, продолжил, - ваш отказ… Я принял его в тот день безоговорочно и с пониманием: невозможно так долго ждать. Но во всей этой истории важно вот что: я неизменен в моем к вам отношении. И хочу, чтобы вы это знали, - он чуть вздохнул, после выговорил – с горькой нежностью. - Я …люблю вас, Анна, люблю безмерно. Даже если предположить, что вы не отвечаете мне тем же, я… Она, не в силах дольше ждать, задохнувшись от переполнивших её чувств, бросилась к нему, он едва успел поймать её в объятия, губы их встретились… Когда Яков оторвался от неё, то, задыхаясь, низким до хрипоты голосом спросил, осторожно взяв её лицо в ладони: - Должен ли я... принять, это как… - Да! – выдохнула она, смеясь и плача одновременно. – Конечно же – да! Я …я вас… тебя… я люблю. Так люблю! И любила всё это время. - Тогда, Аня, милая… - Нет, подожди, - едва слышно прошептала она. - Еще немного… Побудем вот так… Его объятия дарили столько тепла, что она не в силах была прервать их сейчас. Яков же истолковал её просьбу по своему и в ответ вновь сжал её в объятиях, осторожно и нежно, после, не в силах перебороть влечение, зарылся жадными пальцами в её волосы, из которых словно по волшебству куда-то подевались все шпильки, и она едва не застонала от этого дежа вю. Словно она вновь стояла в том их давнем гостиничном номере, и Штольман вновь целовал её так страстно, словно хотел напиться ею и не мог, никак не мог. Сколько времени пролетело в его объятиях, она не знала, потеряв счет минутам. Но тут вдруг ожили огромные часы в простенке меж окнами и бомкнули величаво и торжественно. Анна, вздрогнув, отстранилась от него: - Яков, я столько должна сказать... - Сказать?... – в его глазах плавало легкое безумие, он, похоже, не понял, о чём это она. - Мы должны поговорить и немедленно. - Да. Вы правы, – в его голосе вдруг явственно прозвучало разочарование, и Анна невольно рассмеялась тихим лукавым смехом. Потом отступила от него и, подняв руки, попыталась собрать рассыпавшиеся волосы. Яков вдруг снова шумно вдохнул и шагнул к ней. Анна положила пальчик ему на губы тем самым давним предупреждающим жестом, который, она видела, он тоже вспомнил. После быстро заплела косу и, перекинув её назад, несколько нервно начала: - Я хотела сказать, что долго думала о том, что произошло в тот день, когда я... отказала вам. И вот до чего додумалась. Это было какое-то помрачение. Я ведь совсем ничего не помнила, когда пришла в себя. Но главное, что вы должны узнать: вы нисколько не ошиблись в моих чувствах к вам. Я ждала вашего прихода и я была невероятно счастлива, что… вы решились в тот день… - Это правда? – смущенная улыбка тронула его губы. – А я вначале подумал, что ошибся. - Вначале? А потом? - Потом… Потом я просто выпил. Много. - А я знаю, - иронично прищурилась она. – Догадалась. И сердились вы на меня потому, что страдали в тот день от злоупотребления накануне спиртным. - О, я и забыл, что имею дело с доктором медицины, который видит пациента насквозь, - шутливо отвечал он, разведя руки. - Так вот, про тот странный день и странное моё поведение в отношении вас, - вновь становясь серьезной, сказала Анна. – Вы извините, но мне надо было с кем-то это обсудить, и я всё рассказала дяде. Мы с ним пришли к выводу, - только не иронизируйте сейчас, пожалуйста, Яков Платоныч, - поморщившись, выставила она ладошку. Он с улыбкой качнул головой, а она продолжала: - Мы с дядей подумали, что в меня мог вселяться какой-то мятежный дух, которому зачем-то надо было, чтобы я не шла за вас. Только я не смогла понять, зачем ему это нужно, ну, этому духу. Но на днях должен состояться спиритический сеанс в здешнем клубе медиумов, и там будет какой-то известный приезжий медиум. Вот я и хотела… спросить у него. Она сбилась, потому что Штольман при этих словах резко помрачнел: - Анна, я прошу вас выбросить эту затею из головы и без меня ничего не предпринимать! - Но я… - Именно об этом я и собирался говорить с вами. На самом деле, Аня, всё гораздо проще. И …страшнее. Он потер ладони одна о другую, сосредоточиваясь, потом заговорил: - То, что я вам скажу сейчас, является государственной тайной. Улыбка сошла с лица Анны, она чуть подалась к нему. - Я прибыл в Затонск с определенной миссией. Она заключается в том, что я должен найти и задержать опасного государственного преступника. Он совершил немало страшных злодеяний в Петербурге, но каким-то образом ухитрялся уходить от слежки и разоблачения. Потом он куда-то пропал, преступления прекратились. Но совсем недавно всё изменилось. В распоряжении департамента полиции оказались сведения от информатора, что сей господин скрывается именно в Затонске. А вот сейчас я вам скажу то, что при иных обстоятельствах не имел права раскрывать. - Он шагнул к ней и завладел её руками. – Он охотится за вами, Анна. - Ч-что? - Это правда. Мне заявили об этом вполне определенно. Я пытался быть рядом с вами все эти дни. Приехал в город немного раньше официального представления, чтобы выяснить всё на месте. И, кажется, нащупал кое-какие нити, ведущие к вам. А главное, наконец, понял причину вашего… столь неожиданного отказа. - Так что же это, по-вашему, было? - Гипноз. В своих преступлениях этот человек использовал гипноз, под влиянием которого совершались все эти злодеяния, но совершенно другими людьми. Я просто сопоставил данные. - Но зачем ему я?! - Ваш дар, ведь он вернулся, и этому человеку нужны вы для его, без сомнения, какого-то дьявольского замысла. Вспомните, когда я в первый раз нашел вас в том лесу, возле трупов Аглаи и Степана. Вы были без сознания, а потом сказали, что ничего не помните. Возможно, это был первый раз, когда он воздействовал на вас. И, следовательно, ваш отказ - это действие гипноза. Поскольку, - мимолетная улыбка вдруг смягчила жесткую линию губ, - я теперь вполне уверен в вашем ко мне отношении. Анна смущенно улыбнулась ему в ответ и на миг прижалась щекой к его щеке. Он помолчал, наслаждаясь её лаской, потом чуть отстранился и тряхнул головой: - Аня, вы сбиваете меня. Я должен закончить, это очень важно. Так вот. Не предпринимайте ничего, не посоветовавшись со мной. Этот человек опасен. Я должен быть рядом, охранять вас. Ведь вы…, - он опять смягчился, в голосе послышались нотки сильнейшего чувства, - вы – самое дорогое, что у меня есть. Он притянул её к себе и нежно прижался губами к её щеке, потом с коротким вибрирующим стоном скользнул к её губам и накрыл их со всей страстностью и любовью.