Сон в весеннюю ночь или Исправленному верить

Анна отвела глаза от Штольмана и наткнулась на взгляд сверкающих в прорезях маски глаз Доницетти, устроившегося аккурат напротив неё – на противоположной стороне стола. Заметив, что она смотрит на него, он кивнул, потом взмахнул тонкими нервными кистями рук: - Дамы и господа, начнем же наш сеанс! А для начала давайте возьмемся за руки, образуем своего рода circolo, эм-м, круг, кольцо. Анна положила руки на стол: правой взялась за руку дяди, левую же положила на раскрытую ладонь Якова и ощутила легкое пожатие, отчего щёки её загорелись, и она порадовалась, что румянец можно спрятать под маской, закрывающей половину лица. В ушах стучали молоточки, она почти не слышала, что там вещал Доницетти, она была вся направлена на человека, что сидел рядом с ней и нежно сжимал ей пальцы. Вдруг стол, на котором лежали руки участников спиритического сеанса, дернулся, свечи погасли, гореть осталась лишь одна, расположенная в центре стола. Под нею лежал большой бумажный круг с написанным алфавитом. Кто-то из впечатлительных дам взвизгнул, некоторые мужчины крякнули от переполнявших их чувств. - Прошу вас не пугаться. Сеанс требует полнейшей тишины и темноты, лишь в этом случае manifestazioni..., эм-м... проявления духов будут presentarsi, - произнес Доницетти. – Кто здесь?! Аlfabeto прошу! Подвиньте лист. Возле медиума сидел молодой человек, читавший давеча стихи. В ответ на просьбу итальянца он взял карандаш и нацелил острие на начертанные на листе буквы. - П. У... Ш... К. И... Н. - монотонно читал юноша те буквы, на которых останавливался карандаш. "Пушкин... Пушкин... Пушкин", - пронеслось по зале. Доницетти повторил: - Русский поэт Александр Пушкин желает говорить с нами, господа. Что спросить у этого духа? Анна склонилась к дядюшке и прошептала: - Но я никого не чувствую здесь. Мне кажется... Она не договорила, поскольку стол, качнувшись, неожиданно приподнялся, две самые нервные дамы с визгом шарахнулись от стола и выбежали в двери. Распорядитель возник из темноты слева от медиума и укоризненно заговорил: - Господа, прошу вас соблюдать спокойствие. Во время сеанса могут произойти всевозможные явления. Посему не стоит выражать так бурно свои эмоции. Постарайтесь держаться ровно и сдержанно. Ежели кто сомневается в своём самообладании, будет лучше покинуть стол и наблюдать за сеансом из публики. Он подождал, не встанет ли кто, но все остались сидеть на своих местах. Тогда он предложил занять освободившиеся стулья, что и было сделано. После поклонился и отошел.Сидевшие за столом вновь взялись за руки. Дальше началось невообразимое: свечи загорались и гасли, портьеры на окнах и выходе колыхались, стол продолжал дрожать и подпрыгивать. Доницетти выслушивал вопросы, причем, самые обычные, ответы же звучали невесть откуда, потому что медиум губ не разжимал. Анна напряженно наблюдала за ним, машинально сжав руку сидевшего рядом с ней Штольмана, и вдруг… За спиной медиума из темноты возник тот самый давешний фараон, пристально глядящий на неё. В этот момент Доницетти замер на полуслове, дернулся и, запрокинув голову, вдруг заговорил на незнакомом языке. Анна потрясенно шептала: «Я не понимаю. Я не понимаю». Фараон вытянул руку в направлении стены, и там возникли горящие символы. В этот момент сидевший недалеко от Анны невысокий человек вдруг подскочил с места и воскликнул: - Господа! Это же… египетские иероглифы! Это… о, Боже! Но почему Пушкин пишет эти знаки? Стол в очередной дернулся и замер. Замерли и все сидевшие вокруг, уставясь на медиума, с которым происходило нечто странное. Он поднялся во весь свой немалый рост и медленно поднял руку, уставив указательный палец на Анну: - Ты должна спасти меня! – потом палец указал на сидящего рядом с нею. – Ты должна спасти его! После этого ноги Доницетти подкосились, и он рухнул на стул, уронив голову на скрещенные на столе руки. В комнате воцарилась мертвая тишина, нарушаемая только треском свечей. Через мгновение медиум зашевелился и, подняв голову, окинул блуждающим взглядом сидевших за столом, потом остановился на Анне. Они молча смотрели друг на друга. После чего Доницетти слабо взмахнул рукой, призывая помощника и пробормотал: - Scusate, signori, простите, я… должен прерваться теперь… Участники сеанса, взволнованно переговариваясь, поднимались, двигая стульями. Многие смотрели на Анну, кто со страхом, кто с интересом. Анна же в свою очередь смотрела на медиума и заметила, как он, шепча что-то на ухо помощнику, незаметно указал на неё глазами. Дядя справа от неё уже поднялся, повернувшись к ней спиной и практически загородив, и что-то говорил Клюеву, энергично жестикулируя и ероша растрёпанные волосы. - Вы должны немедленно уйти отсюда, - воспользовавшись всеобщей суматохой, сказал, склонившись к её уху, Штольман, и она сильно вздрогнула, приходя в себя - она почти позабыла, что здесь с нею рядом находится Яков Платонович. - Не беспокойтесь, вас охраняют негласно, и я поблизости. Но вам лучше поторопиться. - Я должна с ним поговорить, - нахмурившись, отвечала Анна. - Поверьте мне, это опасно. - Да нет же! – воскликнула Анна, выдергивая у Штольмана руку. – Это не более опасно, чем говорить с любым человеком в этой зале. Доницетти… он не настоящий. - Я знаю, но от этого он не менее опасен. - Яков Платонович, вы же слышали: это вам угрожает опасность! И я должна вас…, - начала она сердито, но её отвлекли. Возле них оказался тот невысокий человек, который распознал написанное на стене. - Позвольте представиться, - поклонился он Петру Ивановичу. - Я Владимир Семенович Голенищев, египтолог. Мне необходимо переговорить с вашей спутницей. - Да конечно! Аннет, - повернулся к ней дядя, будто только вспомнив о её существовании. - Как ты? Анна поднялась - ноги её слегка дрожали, и она оперлась бедром о стол: - Благодарю, я... уже лучше. - Вот, моя племянница - Анна Викторовна, - представил Миронов её Голенищеву. - Анна Викторовна! - взволнованно заговорил Голенищев. - Я обязан поговорить с вами о произошедшем сейчас. Это... это самое невероятное, что я видел в жизни! Дело в том, что я... Я умею читать иероглифы, я ученый и занимаюсь этим всю мою жизнь. Оттого-то и удивительно, и …страшно то, что я хочу вам сказать. - Он склонился к ней ближе и с трагическими нотками в голосе проговорил. - Я понял, что было написано на стене! - И что же? - подалась к нему Анна. - Смерть! - с надрывом воскликнул египтолог. - И ещё - просьба о помощи, о спасении. И господин Доницетти... Ведь он указал на вас! И на..., - он посмотрел на стул, стоявший подле Анны. Там никого не было, и Голенищев развел в растерянности руками. - Но где же этот господин, что сидел рядом с вами? - Сей господин нам совершенно не знаком, - быстро сказал Петр Иванович. - Мы оказались рядом совершенно случайно. Что же касается Анны, то я, собственно... Его перебили - к ним резвой трусцой подбежал Прибытков: - Господа, Пётр Иваныч, Анна Викторовна, вы должны непременно дать интервью нашему журналу! Анна затрясла головой: - В другой раз, может быть. Теперь я очень устала! Петр Иванович развел руками: - Прошу извинить, господин Прибытков, не сегодня. - Тогда вот! Тот выудил из кармана сюртука черный прямоугольник визитной карточки, вручил Миронову и исчез столь же быстро, как и появился. Но продолжить беседу с египтологом им вновь не удалось: подошел помощник Доницетти и, учтиво извинившись, передал просьбу медиума о встрече с сеньоритой Анной. - Хорошо, - кивнула Анна. – Я сама собиралась говорить с господином Доницетти. - О, замечательно! - с поклоном отвечал помощник. - Анна, я провожу? – спросил дядя и обратился к Клюеву. - Андрей Петрович, вы подождёте нас здесь? - Непременно дождусь. Только не здесь. Мне лучше будет выйти на улицу подышать свежим воздухом, здесь мне не по себе, - нервно вытирая лоб платком, сказал Клюев и, поклонившись, устремился к выходу. - Владимир Семенович, мы должны теперь расстаться, но я весьма рад нашей встрече, - расшаркался дядюшка, пожимая руку Голенищеву. - Ежели угодно, предлагаю продолжить это знакомство, вот моя визитка. Прошу в дни визитов бывать у меня. Голенищев, разглядывая карточку, вздохнул: - Я буду весьма счастлив навестить вас. И тоже рад знакомству. Правда, на днях я отбываю в провинцию. Ежели знаете - в город Затонск. Это в Тверской губернии. - Что?! - воскликнули дружно Анна и Петр Иваныч. - Куда?! Голенищев в недоумении кивнул: - Н-ну да, в Затонск. Там будет проводиться весьма интересный аукцион по продаже египетской коллекции одного моего знакомого, недавно почившего. Некоего господина Аристархова. - Владимир Семенович, но это невероятное совпадение! Я сам из Затонска, а вот Анна Викторовна проживает там с родителями, она - дочь моего брата. Так что ежели обстоятельства позволят, мы с вами встретимся там и продолжим наше знакомство. - Господа, простите, что прерываю, - вклинился в их беседу помощник, - господин Доницетти ждёт. - Да-да, - заторопился дядя. - Мы идем. До скорого свидания, господин Голенищев. - До встречи, господа. До свидания, Анна Викторовна, - приложился к руке Анны Владимир Семенович. - Буду счастлив побеседовать с вами об иероглифах. И если потребуется, то чем смогу - помогу. - До свидания, - кивнула она, потом взяв дядю под руку, пошла вслед за помощником медиума. У дверей в комнату медиума она пожала дядюшке руку и, велев глазами оставаться снаружи, прошла в отрытую помощником дверь. Доницетти стоял спиной к дверям, обхватив себя руками за плечи. При звуке открывшейся двери резко развернулся и стремительно приблизился, склонившись к руке Анны. Потом поднял голову и пристально всмотрелся ей в глаза. Маску он снял. Анна, решив также разоблачиться, потянула за ленточки, и её маска оказалась в её руках. Доницетти бесцеремонно разглядывал её лицо, потом заговорил: - Signorina, я... счастлив, что вы согласились parlare... побеседовать. Случившееся на сеансе incidente побудило меня обратиться к вам. Но... кто же вы? - Я - Анна Викторовна Миронова, - отвечала девушка. Доницетти прищурился - в глазах мелькнул огонек узнавания: - Анна... Миронова? М-м... постойте, но ведь это вы! Да, вы! Я был тогда в России, пять лет назад! О вас писали все газеты! Вы ведь медиум! Да! Анна Миронова! - он напористо подступил к ней. - Вы должны сказать, что там произошло. На сеансе. Что вы такое видели! - Но... А вы разве не помните ничего? - переспросила Анна. - Приходил Пушкин, говорил через вас, предсказывал… - Да нет же! – прервал её медиум. - Я не об этом! А о том, что случилось позже. Помощник сообщил, что я говорил на странном наречии. Если вы медиум, то, безусловно, знаете, что пребывая в трансе, человек ничего не помнит. - Да, мне знакомо это ощущение, - кивнула Анна, настороженно глядя на Доницетти. Её смутило, что итальянский акцент вдруг непостижимым образом пропал из речи медиума, и она сделала крошечный шажок назад. - Еще мне сказали, - продолжал Доницетти, - что я якобы говорил с вами, вернее - указывал на вас. И самое удивительное: на стене возникли символы... иероглифы! Это вы сделали? - Я? Что именно? Иероглифы написала? - Да нет же?! Вызвали дух египтянина! Вы? Ну, признайтесь же! - Я не вызывала его, он пришел сам. Он ...приходит ко мне второй раз и... - Что?! Вы что... вы вправду их видите? - ошеломленно выговорил Доницетти. - А вы, похоже, - нет. Скажите честно, вы притворялись? – прямо спросила Анна. - Да какая разница?! – взмахнул рукой Доницетти, потом пал перед Анной на колени и простер к ней руки. - Вы должны работать со мной! Умоляю вас!!! Мы покорим всю Европу! Отправимся в турне по Североамериканским Штатам. Я прошу вас, Анна Викторовна! Соглашайтесь! - Сеньор Доницетти, это невозможно! Тот поднялся с колен и, воздев руки, простонал: - Вы не понимаете! Я озолочу вас! Ваше имя станет всемирно известным! Ради бога, соглашайтесь! Дело верное! Разве вы не за этим пришли? Признайтесь, вы хотели работать со мной! - Нет, благодарю. Мне это не нужно, - твердо отказалась Анна. – А пришла я потому, что хотела говорить с вами. Думала, вы действительно тот, за кого выдаете себя. Я должна идти. Прощайте! – она сделала движение к выходу. - Нет! Вы слишком много знаете! Я не могу вас отпустить! - завопил Доницетти и бросился к ней, но вдруг замер, глядя куда-то за её плечо. В этот момент от двери послышался до боли знакомый голос: - Вам придется. Анна обернулась - у двери стоял Штольман всё еще в маске, в руках его был неизменный "бульдог", за его плечом маячил взволнованный дядюшка. - Вы кто такой, signore? По какому праву вы irrompere... врываетесь? - возмущенно заговорил медиум с внезапно вернувшимся акцентом. - Я охраняю эту даму. Советую не дурить, у меня револьвер, и я пущу его в ход. Прошу вас, - сказал он Анне. Та быстро прошла к выходу, а Доницетти крикнул вслед: - Не уходите, Анна! Per favore! Вы не знаете, что теряете!