Сон в весеннюю ночь или Исправленному верить

Анна, опираясь на руку дяди, спустилась с крыльца. Рябко шел чуть впереди, указывая дорогу к полицейской пролетке. - Как ты, ангел мой? Пришла в себя? - склонившись к ней, с участливой заботой спрашивал дядя. - Мне много легче, спасибо. Хотя самое большое желание - поскорее добраться до дома и выпить горячего чаю. - Да, я бы тоже не отказался выпить, но, - заметил Петр Иваныч с усмешкой, - чего-то покрепче, чем чай. Только боюсь, - комично подняв брови, вздохнул он, - что нам с тобой в ближайшее время будет не до чаю, не говоря уж о прочих напитках. - Отчего же? - Да оттого, что предстоят нам с тобою грандиозные разбирательства с нашими родными. А когда до их ушей дойдет, где мы были сегодня и во что ввязались, боюсь, выйдет выдающейся силы скандал, а потом последует такая выволочка, что небеса содрогнутся. - Ты прав, нас наверняка потеряли, - кивнула Анна. - Но... Мы ведь сделали доброе дело: люди могли пострадать, если бы мы не успели. - Что я могу на это сказать, mon ange? Только одно: ни одно доброе дело не остается безнаказанным. - Отчего же ты так спокоен и весел? - Ничего, Аннет, ничего. Мы же вдвоем. Встанем друг к другу спиной и будем отстреливаться. - Отличный план! - рассмеялась Анна. - О, вот и ты повеселела. Значит, всё обошлось? Я так рад, что ты пришла в себя! Идем же, а то господин урядник уже заждался нас. - Кажется, он подвергся атаке, - кивнула на Рябко Анна. Возле урядника, приплясывая от нетерпения суетился Ребушинский, размахивая зажатым в руке блокнотом. Рябко же взирал на газетчика сверху вниз с великолепной невозмутимостью. До Анны и Петра Иваныча донеслись обрывки фраз: "... перезрелое девичество... падение нравов... народовольцы... бомбисты..." Мироновы переглянулись и ускорили шаг. При виде них Рябко махнул руками на Ребушинского: - Всё, господин редактор, убей бог, ничего более не скажу. Ступайте! - и к ним. - Ну что, едем, господа хорошие? Не успели они подняться в пролётку, как их окликнули. - Петр Иваныч, Анна Викторовна! – к ним кто-то бежал со всех ног, придерживая цилиндр. Подбежавший оказался их недавним знакомым – учёным-египтологом Голенищевым. – Как же я рад вас видеть! Хоть кто-то знакомый! – и тут же воздел руки. – Что же это делается, господа? Бомбисты! Здесь! В провинции. И сюда проникла сия столичная зараза! Мир, определенно, сошел с ума. - И с болью в голосе вопросил. - Что там с экспонатами, вы не знаете? Меня туда не пустили, к несчастью. Всё оцеплено. Меня никто и слушать не хочет. - Экспонаты целы - кивнул Миронов и со скептической гримасой уточнил. - И люди тоже. - Да… люди…, - рассеянно отвечал Владимир Семенович. - Ведь там же мумия жреца Анубиса! Она что же, не пострадала? - Она в порядке. Только, похоже, напичкана динамитом под самую крышку саркофага. - Ч-что? – потрясенно выдохнул Голенищев и закрыл лицо руками. – К-как?! Как так можно?! Это же… А, - удрученно вздохнул он, отнимая руки от лица, и взглянул на выбитые двери особняка полными боли глазами. Потом пробормотал, будто бы про себя. – Какое беспримерное варварство. Он, было, вознамерился уйти – Анна переглянулись с дядей – но вдруг резко развернулся к ним: - О, боже! Вы же были там! Простите меня, ради бога, я совершеннейший осёл! Вы не пострадали? Анна Викторовна, вы так бледны, неужели вы оказались в эпицентре этого ужаса?! Анна с облегчением улыбнулась в ответ: она рано списала со счетов этого господина. Он всё же вспомнил, что живые люди несколько ценнее даже самой древней мумии. - Нет, мы приехали позже и, к счастью, избежали встречи с этими жестокими людьми. - Как я рад слышать это! - с облегчением воскликнул Голенищев. - Первая хорошая новость за это утро! Дядя поинтересовался: - Вы в гостиницу теперь? Может, вас подвезти? Голенищев сокрушенно кивнул: - Я, пожалуй, соглашусь. Вряд ли удастся пробиться внутрь. Говорят: ведутся следственные действия, посторонним строжайше запрещено входить. Они уселись в пролетку: Анна с дядюшкой на сиденье, Рябко с Голенищевым напротив, - и тронулись в дорогу. Голенищев всю дорогу жаловался: - Выходит, зря я приехал. Аукцион теперь отменят, конечно. А в каталоге просто россыпи невероятных экспонатов. И мумия! Я совершенно серьезно собирался приобрести её для изучения. запланировал грандиозное исследование, освободил месяц для этого. А теперь… - А теперь это имущество будет конфисковано и передано, ну, скорее всего, в какой-нибудь музей, - развел руками дядюшка. - Было бы замечательно, если бы такой музей появился в Затонске, - заметила Анна. – Коллекция собрана, усадьба, скорее всего, также отойдет казне. Ведь этот племянник был единственным наследником Аристархова. А ведь вы, Владимир Семенович, могли бы взяться за это дело и организовать всё как нельзя лучше.. - А вы знаете…, - неожиданно загорелся Голенищев. – Я и впрямь мог бы заняться организацией, если было бы получено разрешение. Ваш городок, конечно славится своей водолечебницей, но всё же в Кисловодск едут охотнее. А вот наличие здесь такого музея привлекло бы в Затонск столько путешественников, причем, не только из России, но и со всего мира! Анна Викторовна, вы мне подали великолепную идею! Решено, господа, я никуда не уезжаю, а завтра же составлю прошение о сём прожекте! И даже если ничего не выйдет, попробовать стоит! - Тогда завтра вечером милости просим к нам на ужин, - пригласил Пётр Иванович. - Я вас представлю своему брату и его жене. А так же познакомлю вас с супругой, Зинаидой Петровной. Лошади остановились у гостиницы, важно именующейся «Модернъ». Голенищев соскочил с подножки, приложился к ручке Анны и раскланялся с Мироновым, приложив пальцы к цилиндру. - Я, было, подумала о нем плохо, но нет, - глядя вслед учёному, заметила Анна. - Оказывается, ничто человеческое ему не чуждо. - И нам представится счастливый случай убедиться в этом, - согласился Миронов. Спустя некоторое время пролетка остановилась у дверей особняка Мироновых. Петр Иванович помог спуститься Анне и кивнул уряднику, который соскочил следом за ними: - Благодарю, братец, что проводил нас. А теперь свободен. Тот же не спешил уезжать, а продолжал переминаться с ноги на ногу, в ожидании поглядывая на особняк. Анна перехватила эти взгляды Рябко и предложила: - Ну, что же, Клим Савельич, проводите меня до дверей. Тот с готовностью шагнул к Анне, минуя оторопевшего дядю, и округлил руку колесом. Анна положила ладошку на его локоть и неспешно поднялась к дверям. Которые тут же распахнулись, и к ним вышла Домна в неизменной цветастой шали. - Анна Ви…кторовна. П-петр Иваныч, - только и смогла она вымолвить и густо залилась румянцем, уставясь на урядника. Тот же при виде экономки расплылся в широчайшей улыбке - Здравствуй, Домна, - кивнула Анна и дернула дядюшку за собой. Они быстро прошли в дом мимо Домны и Рябко и закрыли за собой двери. - Аннет, я что-то пропустил? Разрази меня гром, но у нашей Домны определенно амуры с урядником Рябко! – бормотал дядюшка, прилипнув к окну и пристально разглядывая разыгрывающуюся сцену на крыльце. Урядник нежно держал за руку смущенную Домну, с умилением взирал на неё и что-то тихо говорил. Та голову, увенчанную, как короной, белоснежной наколкой, держала горделиво, но рук не отнимала. - Отчего бы и нет? - Анна освобождалась от шляпки. - А тебе лучше не подсматривать за ними. Только отчего так тихо в доме? В прихожую выглянула Глафира, горничная Зинаиды Петровны: - Здравствуйте, барин! Барышня! - Глаша, куда все подевались? - спросила Анна передавая ей пальто. - Госпожа Миронова с Зинаидой Петровной отправились в лавку что-то купить. А к Виктору Иванычу прибежал посыльный с запиской: просили прибыть в участок как адвокату его клиента. Вот он и отбыл с полчаса как. - А что нас, хватились? - отдал ей шляпу Миронов. - Ох, шумели! - с заговорщическим видом отвечала Глафира. - Надеюсь поездка по магазинам успокоит их пыл, - усмехнулся дядя. - А теперь, голубушка, распорядись насчет чаю для Анны. Будем ловить момент затишья перед бурей, подмигнул он Анне и, потирая ладони, пошел к буфету, где, по его верным сведениям, был припрятан графинчик наливки. **************** Допрос Аристархова Коробейников вёл в мрачной комнатёнке с крошечным оконцем под потолком. Руки и ноги пленника были намертво прикручены к массивному стулу. Спустя несколько минут после начала допроса в комнатёнку вошел Штольман и устроился у входа на табуретке. Коробейников, скрестив руки на груди, мрачно уставясь, на арестованного, продолжал: - Ты понимаешь, что вздернут тебя за твои фокусы? - Тогда какой смысл мне вести с вами эти беседы? - шлепая разбитыми губами, осклабился Аристархов. - И не смейте мне тыкать! - Не тыкать тебе? - вскинулся Антон Андреич. - Да ты же, сволочь, чуть дюжину человек на тот свет не отправил! А среди них - женщины! Мальчишка несмышленый! Они-то чем тебе не угодили? - Лес рубят, щепки летят. Сопутствующие потери неизбежны, - сквозь зубы зло отвечал Аристархов. - Потери - для чего?! - В данный исторический момент только террор может изменить ситуацию в стране. Все остальные способы – бездейственны либо малоэффективны. - Слышали, Яков Платоныч? - Коробейников вскочил с места и, заложив руки за спину, стал ходить по комнатке от стены к стене перед арестованным. - Террорист выискался! Лучше бы что полезное сделал. - Террор - это самое полезное, что я могу сделать для освобождения народа! - А ты спросил народ, нужны им такие жертвы?! - Прекратите мне тыкать! - рявкнул вдруг Аристархов. - Сатрап! Тиран! Душитель свободы! Коробейников вдруг подскочил к нему и занес кулак, чтобы ударить в облитое ненавистью лицо. - Антон Андреич! - остановил его негромкий окрик Штольмана. - Предлагаю допрос господина Аристархова отложить. - Прошу простить. Сорвался, - дернул шеей Коробейников и крикнул городового. - Увести! - Ничего, Антон Андреич, - успокаивающе похлопал его по плечу Штольман, когда Аристархова уволокли в камеру. - Вряд ли бы вы что-то от него добились сейчас. Давайте поговорим с барышней. Вот здесь будет толк. Не стала же она бомбу бросать в мальчишку, пожалела. Может быть, уже и раскаялась. С ней разговор выйдет. - Такое чувство, - поморщился Антон, подбирая слова, - ... грязи, нечистот. Ведь нормальный же молодой человек. Рос. В гимназию ходил. В университет поступил. И что вынес оттуда? Не химиком стал, не учёным - бомбистом! Людей взрывать! Значит, была в нем какая-то червоточина, где-то на жизненном пути свернул на кривую дорожку. - А вы всё так же прекраснодушны, Антон Андреич, - заметил Штольман, глядя на Коробейникова потеплевшими глазами. - Бытует мнение, что вычищая грязь, нельзя не запачкаться. Но это не значит, что мы сами должны погружаться в эту грязь, - серьезно глядя на него, заметил Штольман. Потом коротко махнул рукой. - Так что, продолжим? Чернышов! Ведите девушку. Вот, Антон Андреич, нашел в картотеке, - он выложил на стол изъятый из картотеки листок, содержащий данные на Нору Алмаз, несмотря на молодость, уже довольно известную участницу боевой организации. Антон только головой покачал, проглядывая данные на террористку, которая появилась в распахнутых дверях, сопровождаемая городовым.