Сон в весеннюю ночь или Исправленному верить

- Анна Викторовна! Анна обернулась: к ней, придерживая саблю на поясе, подбегал городовой Чернышов. Он вытянулся в струнку перед ней и, вскинув ладонь к фуражке, отрапортовал: - Имею честь доложить. Яков Платоныч велели сопровождать вас повсюду. Клюев шагнул вперед, опередив Анну, и заявил, преисполняясь благородного гнева: - Но позвольте, милостивый государь! Что это значит – сопровождать?! Анна Викторовна разве поднадзорная? - Не могу знать! – еще сильнее вытянулся Чернышов. - Имею такой приказ! - Андрей Петрович, - остановила Клюева Анна, - не сердитесь. Господин Штольман по долгу службы беспокоится обо мне и… - …и прикрепил к вам соглядатая! – возмущенно продолжил её спутник. Потом вновь обратился к городовому. – В моем доме я не потерплю никаких …опричников! Ежели угодно, побудьте снаружи! - Должен сопровождать повсюду! – упрямо отвечал Чернышов, насупившись и всем видом давая понять, что пойдет на всё, чтобы выполнить приказ. Назревало нечто вроде скандала. Этого ещё не хватало! - Хорошо, Андрей Петрович, - остановила Анна готового взорваться Клюева. – Будет, пожалуй, лучше, если я отложу визит. Тем более что мне вправду как-то... нездоровится. - Но… - Всего доброго, и простите великодушно за неудобства, - торопливо попрощалась Анна и спустилась с крыльца. После, кивнув Чернышову, пошла по дорожке в направлении своего дома. Тот устремился следом. На повороте тропинки она обернулась: Клюев только беспомощно смотрел ей вслед. Анна наклонила голову, прощаясь, хотела, было, отвернуться, но тут её внимание привлекло какое-то движение, и она подняла глаза. Справа от входа в окне второго этажа дрогнула портьера: там явно кто-то пристально наблюдал за ней, стараясь остаться незамеченным. Анна поёжилась и, отвернувшись, быстро пошла вперед. Тропинка завернула за деревья, и когда не стало видно стоявшего на крыльце Клюева, Анна резко развернулась к Чернышову и, пристально глядя на него, переспросила: - Значит, Яков Платоныч вас послал за мной? Для чего? Городовой щелкнул каблуками: - Я ж сказал. Велено вас повсюду сопровождать для безопасности. - Это всё? Он ничего больше не сказал? – уточнила Анна. - Да нет, только велел ходить всюду. Ни на шаг не отпускать вас, - заученно повторил Чернышов. - Хорошо. Вот только, - она запнулась, - сообщать Якову Платоновичу, что нагнали меня здесь, не стоит. Визит мой к нашему соседу всё равно не состоялся. - Так я ...служба-с. - И всё же я попрошу выполнить эту мою просьбу, - настойчиво сказала она. Чернышов помялся, потоптался, потом, нехотя кивнул. Анна, развернувшись, пошла к видневшемуся меж деревьями особняку. На крыльце дома Анна поблагодарила Чернышова и сказала, чтобы он зашел за нею завтра к восьми: она отправится на службу ранним утром. Тот откозырял и был таков. Анна облегченно вздохнула и, распахнув двери, зашла внутрь. Дом был наполнен суетой и хлопотами: мама всё же вняла её наказу и приступила к сборам. Сейчас она, подбоченившись, дирижировала слугами. Пробежала горничная, волоча пустой чемодан. Из боковой двери, выходившей в гостиную, выглянула Домна, вооруженная одёжной щеткою, при виде хозяйки тут же скрылась с глаз. Отец отсутствовал, но, по заверениям мамы, занят был в конторе составлением инструкций для своего помощника. Анна подумала про себя, что папа скорее всего благоразумно сбежал из смерча и тайфуна сборов, чтобы не оказаться вовлеченным в укладывание чемоданов и выбор из многочисленных галстуков и шейных платков с обязательной примеркой каждого. Мария Тимофеевна, подозрительно прищурившись, поинтересовалась, отчего это дочь пришла в сопровождении полицейского. Анна едва слышно вздохнула: заметила всё-таки. Не иначе, у окна дежурила, ну, или горничная доложила. Когда только успела… Вслух же, легкомысленно улыбнувшись, сказала: - Ничего особенного, мама. Господин Чернышов встретился мне по дороге из больницы и спрашивал совета по лечению. Если помнишь, в прошлом месяце он повредил руку на службе, теперь как погода меняется, так она болеть начинает. - Это точно? – с подозрением переспросила Мария Тимофеевна. - Ты ничего не скрываешь от меня? - Мамочка, ну как я могу! – с досадой отвечала дочь, всем видом пытаясь показать надуманность этих инсинуаций. Не хватало еще маме прознать о намерении Якова Платоновича отрядить к ней конвоира! Тогда они уж точно никуда не поедут. Чтобы переключить внимание, она тут же поинтересовалась, как идут сборы, не помочь ли чем. Мама тут же забыла о своих тревогах и подозрениях в её адрес и, всплеснув руками, выпорхнула из гостиной, вспомнив о какой-то совершенно необходимой в поездке пелерине, у которой, кажется, была оторвана пуговица. Анна, успокоенная тем, что мама отвлеклась, поднялась к себе и набросала короткую записку графине Елеонской. Визит в дом графини откладывать не стоило. ************* - Вот, Варвара, держите, это вам настойка от отёков, - протянула Анна посетительнице бутылочку темного стекла с притертой крышкой. – Как принимать, я сейчас напишу. Только надо это делать постоянно, - протягивая листок с рецептом, уточнила она. – Ну, а спина как, меньше болит теперь? - Спасибо вам, Анна Викторовна, - с поклоном отвечала молодая женщина. – Мазь ту втираю в поясницу, и прям легчает. - Ну и замечательно. Не усердствуйте с делами, отдыхайте по возможности. И передавайте Сергею Фёдоровичу поклон от меня, - сказала Анна, поднимаясь, чтобы проводить Варвару до двери. – Молодец он у вас, заботливый. - Ох, правда ваша, - зарделась та. – Хлопочет так надо мной. К вам вот велел ходить. Дитя, наверное, сильнее меня ждет. Уж и колыбельку заказал столяру здешнему. Славная такая вышла люлечка, просторная. Я уж и полог смастерила, да вышивать затеялась, - она смутилась от подробностей, очень хотелось рассказать про приятные хлопоты, да ещё докторша так слушала внимательно и по-доброму улыбалась. Как не рассказать. - Ну, пойду я. Еще раз спасибо вам. - Да не за что. Рада, что помогла. Вы заходите, если что-то будет тревожить. Когда Варвара Ульяшина ушла, Анна опустилась на кушетку в задумчивости. Всё скользит она по краешку судеб счастливых женщин. Вот и Настя вчера ей повстречалась, приходила навестить Ивана Ивановича. Сегодня Варвара. Что уж скрывать, немного, по-доброму, завидовала она этим женщинам, преисполненным светлого ожидания, чуть погруженным в себя, будто мысленно говорившим с тем, кто зреет у них во чреве. Она потрясла головой: ни к чему сейчас думать об этом. Делом надо заниматься, Анна Викторовна. Вон у доктора Милца сегодня операция назначена, значит, надо его пациентов принять, а не рассуждать о чужом счастье. Она решительно поднялась, распахнула дверь и замерла: в коридоре обнаружился Штольман. Стоял там, собираясь, видимо, войти, а тут она как будто почувствовала - вышла к нему навстречу. Счастье против воли ударило в горло, засияло в глазах и тут же, как в зеркале, отразилось в улыбке Якова. Анна отступила назад, он следом. Дверь закрылась за ними, отсекая от остального мира их горячее, трудное, с горьким привкусом счастье. *************** - Что же вы, никак одумались? - чуть задыхаясь, спросила Анна глядя в близкие его глаза, еще подернутые туманом страсти от их поцелуя. - Простите, я осёл, - покаянно качнул головой Яков, не выпуская её из объятий. От тепла рук и самой не хотелось высвобождаться, но нет, Яков Платоныч, уж я вам выскажу! Она покачала укоризненно головой: - Нашли тоже объект ревности. Вы что же, не признали моего собеседника? - Признал, - со вздохом подтвердил тот. – Господин Панкратов, если не ошибаюсь. - Так неужто не заметили у Филимоновых, кем занято сердце этого молодого человека? – продолжала допрос Анна. – Хотя у кого я спрашиваю! Вы всё еще не научились читать в человеческих сердцах. - Анна Викторовна, - с улыбкой заметил тот, - я же попросил прощения. А все же что хотел от вас этот господин, не поделитесь? - Яков Платоныч! – всплеснула руками Анна и выскользнула наконец из его рук. – Вы опять? Штольман только руками развел: - Просто у него был такой …романтический вид. Наверное, потому я и… несколько нервно откликнулся на ваши посиделки в кафе. Помнится, вы также не были снисходительны когда-то, помните? - Еще бы я такое забыла, - в притворном возмущении воскликнула Анна и рассмеялась против воли. – Я иду по делу..., вот даже и не припомню, что там за дело у меня такое было, настолько я была ошарашена видом вас и госпожи Нежинской. Вы сидели так дружно, ещё и за руки держались. - Ну, это госпожа Нежинская держала меня за руку, а не… - Да я помню: ваши объяснения, что это был жест Нины, и вы ни при чём. - Но это правда. Анна тут же шагнула к нему и, положив ладошку ему на грудь, подняла глаза: - Я знаю. Всегда знала. Потом опять отступила от него и сдвинула брови: - Тем более, побывав в той же ситуации, вы должны были быть мудрее! - У меня есть веское объяснение. Анна оперлась о край стола и скрестила руки в ожидании. Штольман продолжал: - Просто наложилось одно на другое. Был в тот день в присутствии. Знаете ведь, как я, хм, люблю бывать там. Но что поделать: служба. Выслушал пространную речь о падении нравов, если такие уважаемые граждане города и предаются греху душегубства, то куда же катится весь наш мир. Кое-как вырвался оттуда на волю. А тут вы. И господин Панкратов. Вот я несколько, эм-м, утратил контроль. - Ах, Яков Платонович, вы неисправимы, - качнула головой укоризненно. Он вновь приблизился и осторожно разъединил её сплетенные на груди руки. Потом прижался к запястьям губами и так застыл на томительную минуту, преисполненную обволакивающей нежности, от которой сердце погружалось в такую приятную негу, что хотелось стоять так, не двигаясь, как можно дольше. Поднял глаза: - Я неисправим. Но это оттого, что… я чувствую к вам, Аня. - Я знаю, - тихо откликнулась она и, подавшись к нему, прижалась щекой к его щеке. В коридоре послышались чьи-то голоса, шум, и они опомнились. Штольман, отпустив её, одернул сюртук, Анна скользнула ладонями по плечам, оправляя халат. - Мне пора, Анна Викторовна, - с сожалением сказал Яков Платонович. – Сердце было не на месте, что мы с вами в ссоре. - Вы – может быть, и в ссоре. Я - нет, - покачала она головой. – Знала, что вы придёте. - Хотел прийти к вам домой, но не стал откладывать до вечера. Хотя не помешало бы зайти поприветствовать ваших родителей. Анна чуть улыбнулась: - Если вы хотите навестить моих, то вам надо поторопиться. - А… почему? - Мама и папа, они… уезжают на днях в Кисловодск. На несколько недель. - Вот как? - Это я настояла, - ответила она, склонив голову. - Отца стало часто беспокоить сердце, а отдыхать он совсем не умеет. - Но… как же вы …Одна? В голосе Якова явственно послышалась тревога, и губы её дрогнули в насмешливой улыбке: - А почему вас это пугает? Я, к вашему сведению, Яков Платонович, уже давно выросла и не нуждаюсь в дуэнье. Кроме того, - напомнила она с иронией в голосе, - вы же сами приставили ко мне стражу. Я под надёжной охраной. Да и вы, кажется, обещали моему отцу, что будете защищать меня от всех напастей мира. – Она приблизилась к нему, в глазах прыгали озорные чертенята. - Чего мне бояться? Ведь вы не оставите наш дом без защиты? Сможете по долгу службы бывать у нас, приходить к ужину. Возможно, к обеду. Если захотите, то и, - она чуть запнулась, потом продолжила грудным голосом, от которого Яков дернул головой, словно ему жал воротничок, - то и завтрак в вашем распоряжении. - Даже завтрак? – голос его дрогнул. Но он справился с собой и покачал головой. - Это неблагоразумно, Аня. И я беспокоюсь не о себе. - Вы о моей репутации всё еще печётесь? - глаза её расширились в изумлении. - Но позвольте напомнить: я вам жена. А все кривотолки меня мало волнуют. - Нет, Анечка, я несу за вас ответственность, - мягко продолжил Штольман. – Кривотолки могут повредить вашей здешней жизни, например, работе в больнице. Я не хочу, чтобы кто-то бросил хоть один косой взгляд в вашу сторону. Я всеми силами постараюсь уберечь вас от этого. Он помолчал, потом с улыбкой закончил: - А к ужину я буду у вас бывать. Непременно!