Сон в весеннюю ночь или Исправленному верить

- Яков Платонович, посмотрите-ка, - негромко позвал Коробейников от окна, где только что сидела Анна. Тот подошел ближе. Возле ног Антона Андреевича валялся опорожненный шприц. Коробейников поднял голову и обменялся взглядами со Штольманом. - Это она что же… Сама себя…? Когда только успела? Я же вроде крепко её держал. - Видимо, успела. Эти слова Штольман произнес сквозь зубы. Коробейников посмотрел на него и отвел глаза: скулы Якова Платоновича окаменели, желваки ходуном ходили. - Вы нашли... что-то в доме? - подала вдруг голос Софья, подняв к ним заплаканное лицо. - К сожалению, да, - кивнул Штольман. Он уже взял себя в руки, был вновь собран и сосредоточен на следственных действиях. - Это нечто вроде лаборатории. Комната, замаскированная книжным шкафом. Похоже, именно там Елена проводила свои опыты с ядами. Соланж, скорее всего, была использована в качестве подопытной. – Он помолчал. – Следующей на очереди должны были стать вы. Вы ведь болели недавно, если я верно понял? - Д-да… - Но ваш организм оказался довольно крепким, и потребовалось увеличить дозу яда либо… Софья глухо вскрикнула и спрятала лицо в ладони. - Яков Платоныч, позвольте мне, - вмешался Андрей Юрьевич. - Я бы хотел аккуратно всё объяснить... - Вы меня этим очень обяжете. Простите, за работой забываю о деликатности, - кашлянул Штольман, с сочувствием глядя на девушку. После распорядился. - Антон Андреевич, Чернышов вам всё покажет. Приступайте к сбору улик, а я... позже присоединюсь. Последние слова он произнёс машинально, сам же отошел к Анне, которая, печально опустив голову, устроилась на диванчике, стоявшем поодаль от разыгравшейся сцены. - Как вы, Аня? - очень тихо спросил он, опускаясь рядом и беря её руки в свои, стараясь согреть. - Чувствую себя... опустошённой, - честно призналась она, потом сказала. - Горничная приходила перед тем, как... всё это случилось. - Соланж? - Да. Просила меня уйти. Иначе меня убьют. Штольман с досадой качнул головой: - Ох, Анна Викторовна. Я думал, это у вас только со мной так. - Как - так? – склонила она голову к плечу. - Не слушаться. А вы, оказывается, вообще никого не слушаете. Почему вы не ушли? - Она бы тогда ещё кого-нибудь убила. Ту же Софью. Он даже зубами скрипнул: - Конечно. Лучше уж вас! - Не лучше, - с тихой печалью отвечала Анна. - Никого не надо... Никто не должен умирать. Никто не должен желать зла другим. Никто. Она почти шептала, словно молитву произносила. - Аня, вы так утомлены, - желчь и гнев из его голоса испарились. Он склонился к ней и с нежной заботой попросил. - Поезжайте домой. Отдохнуть вам надо. Она кивнула, не споря, не сопротивляясь его заботе. Случившееся её словно бы выпотрошило, притупив все чувства, высосав энергию, саму жизнь. Потому она оперлась о руку Якова Платоновича и позволила отвести себя в коляску. Он усадил её, укрыл колени покрывалом, прижался к руке сухими горячими губами, и она, поддавшись порыву, попросила: - Вы простите меня, Яков Платонович. Я столько вам доставляю… тревог. Но я не специально. И мне ужасно жаль, что... Он поднял голову, пристально глянул в её просящие глаза и, чуть улыбнувшись иронично, пробормотал: - Сам виноват. Такую выбрал. Она склонилась к нему ближе и проговорила быстрым горячим шепотом: - Это я выбрала. Навсегда. Потом встрепенулась: - Софья! Как же она здесь будет, одна?! Яков Платоныч, я прошу вас, уговорите её погостить у нас в доме. Хотя бы первое время. - Не перестаете удивлять меня, Аня, - покачал он головой, глядя на неё с нежностью. - Не беспокойтесь, я позабочусь о ней. Обещаю вам. ****************** - Нюш… то есть, Аннушка, деточка, да что же это! Тётя Липа хлопотала над ней, как наседка, пока Домна помогала Анне снять накидку. Таня стояла рядом молча, но глаза выдавали сильнейшее волнение. Увидев, как Анна поморщилась от излишней докучливости тётки, вмешалась и, взяв сестру под руку, решительно сказала: - Тётя, я провожу сестрицу в комнату. Ей прилечь нужно. - Проводи, милая, - закивала та и резво оборотилась к экономке. - Так, Домна, идем-ка, научу тебя делать укрепляющий отвар. Самое то для Аннушки сейчас. Та лишь головой повела молча и величественно удалилась на кухню, тётя Липа посеменила следом. - Анна, ты выглядишь… такой уставшей. Ты не заболела часом? – укрывая сестру тёплым пледом, спрашивала Таня. - Нет, - слабо отвечала та. – Это совсем другое дело. Ничего, не беспокойся, я посплю, и всё пройдет. Да, - спохватилась она и взяла сестру за руку. - Танечка, я прошу тебя. Возможно к нам сегодня приедет погостить одна девушка, Софья Лещинская. У неё случилось несчастье в доме, и ей нельзя там оставаться. - Она перевела дыхание. - Я просила, чтобы она пожила у нас. Ты, - голос её слабел, глаза закрывались, - ты... пожалуйста позаботься о ней. Пожалуйста... - Я всё сделаю, - твердо отвечала Таня, - не беспокойся об этом. Мы всё устроим, а ты отдыхай. Анна благодарно улыбнулась и закрыла глаза. И, уже погружаясь в сон, услышала, как кузина, тихо ступая, вышла из комнаты. ************* Она была так утомлена всеми происшествиями накануне, что спала как убитая. без сновидений. Проснувшись, полежала еще, приходя в себя. Потянулась и села на кровати. Возле постели обнаружилась большая чашка с темной жидкостью. Тот самый отвар принесли, догадалась она. Рядом массивный будильник важно указывал на восьмерку. Вот интересно: утра, вечера? Шторы были задернуты, и понять, какое время суток теперь, не представлялось возможным. Придется вставать. В двери поскреблись, и в комнату осторожно заглянула Домна. Увидела, что Анна проснулась, и расцвела улыбкой: - Ох, заспались, барышня! – и тут же попеняла. - А отвар отчего ж не выпили? Олимпиада Тимофевна уж так расстарались вчера, самолично распоряжались. - Как это ты позволила сместить себя с поста заслуженной травницы нашего дома? – Анна, отбросив одеяло, с веселой усмешкой взяла в руки чашку, отхлебнула и удивленно подняла брови. - Но… это же твой отвар! Домна в этот момент раздвигала портьеры и только фыркнула в ответ. Анна лишь головой покачала. В окна хлынуло такое яркое солнце, словно лето уже наступило, не дожидаясь своей очереди. - На службу нынче пойдёте, или, может, дома останетесь? Уж больно вчера утомились, - качая головой, заметила Домна. - Надо идти, Домна, - отвечала Анна, облачаясь с её помощью в тёплый халат и устраиваясь у туалетного столика. – Много дел у меня там. Да ещё и в участок надо зайти, - пробормотала она словно бы про себя и распорядилась. - Так что неси моё платье для больницы. - Сию минуту! И воды горячей принесу кувшин, освежитесь. - Постой, - вдруг спохватилась Анна. - А к нам вчера никто не приезжал? - Нет. Никого не было, - покачала головой Домна. - А Софья Лещинская? - Молодая барышня говорила, что должна приехать какая-то дама. Мы и комнату подготовили, ту, гостевую. Но только никого так и не было. - Что же она, неужели осталась в том доме? - Анна досадливо крутнула головой. – Ну, ничего. Я сегодня её навещу и всё выясню. Домна кивнула и заговорщически сообщила: - Провожатый-то ваш с рассвета топчется у входа. – Я его чаем угостила и сказала, что, может, вы и совсем не пойдете сегодня никуда. Но он стро-огий. Его благородие, говорит, велел хранить пуще глаза вашу барышню, вот я и буду исполнять приказ. Ежели дома будут барышня, стану на страже стоять. Вот как заботятся о вас. И правильно! - заключила она с почтением в голосе. Анна кивнула, сердце же наполнилось неизъяснимой радостью от трогательной заботы и внимания милого её сыщика. Хотя, по правде говоря, радоваться было нечему: опасность никуда не исчезла. Но Анна рассудила: когда придет беда, тогда и будем от неё отбиваться. А в такой день грех унывать. Она встряхнула копной волос и, закрутив небрежный узел на затылке, отправилась умываться. В столовой уже была Таня. Она живо вскочила при виде вошедшей Анны. - Аннушка, как ты? Всё хорошо? - затормошила она сестру. - Спасибо, Таня, - с улыбкой отвечала та. - Я же говорила, что мне просто нужно отоспаться. - Потом нахмурилась. - А что же, Софья так и не приехала? - Нет. Я ждала, ждала, но..., - Таня развела руками. - Хорошо. Я заеду к ней сегодня. - А... а можно, я с тобой? - умоляюще сложила руки Таня. - Думаю, да. Я вас познакомлю. Она очень славная девушка. Только, - Анна вздохнула, - к ней нужно отнестись очень внимательно. Она такое пережила... Я потом расскажу. А теперь - завтрак! - Анна уселась за стол и придвинула к себе тарелку. - Ужасно хочется есть. Аппетит просто зверский. ***************** В больницу Анну сопровождал тот самый полицейский, что произвел впечатление на Домну. На её позволение отправляться в участок ответил непреклонным отказом: велено быть при ней неотлучно. После чего воздвигся возле её кабинетика эдаким стражем, безмолвным и суровым. Пациенты опасливо косились на него, детишки, глядя круглыми глазами снизу вверх, обмирали на руках у матерей, подростки не шалили. Так что польза от полицейского в коридорах больницы была несомненная, как ей шепнула сестра милосердия Татьяна. Доктор Милц занимался вскрытием вчерашних умерших. Прием пациентов вел Иван Иванович. Нового же доктора, Скрябина нынче не было. Занят поиском квартиры и обустройством, сообщила всё та же Татьяна. А уж завтра, сказал, приступит. - Там к вам девчонка приходила сегодня рано утром. Ну… такая, - замялась она. – Похоже, уличная. - И что же? Прогнали? – встревоженно спросила Анна. - Нет, что вы, - всплеснула руками Татьяна. – Сказала ей, что вас пока нет, так что можно к другому доктору обратиться. Но она испугалась и убежала. - Таня, пожалуйста, вы посмотрите вокруг, может, она где-то на улице, рядом. Скажите, что я жду её. - Конечно, Анна Викторовна! Я поищу. Анна быстро облачилась в свой халат и отправилась в прозекторскую. - Доброе утро, Анна Викторовна, - глядя поверх очков, проворчал Милц. – Чего это вы явились? Отдыхать совсем не собираетесь? - Спасибо, доктор, я вполне отдохнула, - ослепительно улыбнулась Анна. – Вы лучше скажите, что с вашими пациентками. - Ну, вы же были там, насколько я знаю, – Доктора не так просто было сбить с мысли. – И едва не пострадали. Так? И после этого вас еще интересует, что там с этими дамами случилось! - Очень интересует, Александр Францевич, - покаянно вздохнула Анна. - Ох, Анна Викторовна! Родители уехали, и приструнить вас некому, - продолжал тот, ловко орудуя ланцетом. - Ну, я ведь уже здесь. Как видите, жива и здорова. - И в обморок падать не станете? - Обещаю! – шутливо вскинула руку Анна. - Ну что же. – Доктор распрямился и указал на тело Елены. – Вот эта барышня скончалась от инъекции рицина. Причем доза просто лошадиная. Асфиксия наступила практически мгновенно. Анна невольно поёжилась, представив на минуту, что эта доза вполне могла угрожать и ей, если бы не стремительный самоотверженный Коробейников. - Вторая дама покинула земную юдоль из-за обширного инфаркта. Взгляните-ка, какой некроз на сердечной мышце. Вот здесь, чуть сбоку. - Значит, не отравлена была? - с облегчением переспросила Анна. - А с чего вы решили, что она может быть отравлена? - остро глянул на неё доктор. - Я боялась, что Елена могла не пощадить родную мать. Доктор молча смотрел на неё. - Что? - развела Анна руками. - Хорошо, что ещё один грех на душу не взяла, только и всего. Александр Францевич только крякнул, потом покачал головой, вновь склоняясь над телом Елеонской: - Удивительная вы девушка, Анна Викторовна. Они провозились ещё долго в прозекторской. Доктор остался писать заключение, Анна же отправилась к себе. В коридоре её окликнула Татьяна: - Не нашла я ту девчонку, Анна Викторовна. Сбежала наверное. - Таня, - ответила Анна, - я прошу вас: если она еще придет, не прогоняйте. Пусть она меня дождется. Задержите её, устройте где-нибудь здесь. Иначе может случиться непоправимое. - Да не беспокойтесь, - всплеснула руками Татьяна, - уж я её задержу. Но в этот день Наташка в больнице так и не появилась.