Сон в весеннюю ночь или Исправленному верить

- Анна Викторовна, вот радость-то! - Как вы вовремя, Анна Викторовна! – наперебой заговорили Коробейников и Панкратов. Штольман же лишь протянул руку, и она подошла к нему, вручив листок, который он, развернув, пробежал глазами, цепко глянул в конец, потом перекинул Коробейникову, сам же приложился губами к её руке. Всё это молча, только улыбка трогала любимые губы, и знакомая ямочка на щеке приветливо изгибалась. Так бы стояла и смотрела в родные глаза. Она едва удержалась, чтобы не провести пальчиком по его щеке. Её привел в чувство Панкратов, взволнованно обратившийся к Коробейникову: - Антон Андреич, это ведь заключение? И какова причина смерти бедняжки Соланж? - Отравление рин… рицином. Вот, как-то так, - поднял тот глаза на Андрея Юрьевича. - Что же. Кажется, у нас появились основания навестить особняк графини и…, - начал Штольман. - Я с вами, - воскликнула Анна. Кажется, она и договорить не успела, как оба сыщика дружно воскликнули «нет!». Анна даже отступила назад. - Анна Викторовна, там может быть опасно… Вы можете пострадать, - заговорили Штольман и Коробейников одновременно. - Вы… Я…, - у Анны даже дар речи пропал, и она в возмущении лишь руками развела, а подбородок дрогнул от обиды. - Анна Викторовна, в самом деле, не стоит вам туда…, - начал Панкратов, и тут Анна вскипела: - Вот как? А ведь на днях именно я отправилась в особняк, чтобы навестить Софью, да ещё и письмо ваше передала. А теперь что же, не нужна стала? Эти господа…, - махнула она в сторону полицейских, - с ними всё ясно! Они обожают ограждать меня от реальной жизни. Но вы-то! От вас, Андрей Юрьич, если честно, не ожидала, что и вы станете на их сторону! - Господа, не могли бы вы оставить нас с Анной Викторовной на минуту? Мне необходимо выяснить кое-какие моменты про особняк Елеонской, - вмешался Штольман. Анна неуступчиво вскинула голову. Коробейников с Панкратовым переглянулись и живо вышли из комнаты. Анна стояла, отвернувшись, всем видом показывая: «не подходите ко мне, я обижена на вас». Только когда это Штольмана останавливало? Над самым ухом послышалось: - Анна Викторовна. Она лишь брови сдвинула. Пальцы легли на её локоть: - Аня… Я прошу вас. От его низкого до хрипоты голоса по плечам побежали мурашки, затылок немедленно замерз, и так захотелось прижаться к нему, ощутить его губы на своей щеке. Она чуть качнулась назад, и эти долгожданные губы нежно тронули мочку уха. Не в силах терпеть эту сладостную муку, Анна развернулась и прижалась к нему с поцелуем. - В-вы… великий манипулятор, Яков… Платоныч, - задыхаясь, выговорила Анна, минутой позже оторвавшись от его губ. - Нет, я просто …хочу оградить вас от лишних опасностей. Его голос тоже несколько прерывался, в глазах вспыхивали сумасшедшие искры желания. Он перевел взгляд на её губы и потянулся вновь с поцелуем. Ну, вот ещё! Так мы никогда и ни до чего не договоримся, если будем беспрестанно целоваться! Анна прижала пальчик к его губам и качнула головой: - Если мы немедленно не выйдем из вашего кабинета, я и сама вас не отпущу никуда. - Вы правы, Аня, - несколько смущенно усмехнулся Штольман. Потом одернул сюртук, мгновенно преобразившись в делового и собранного сыщика, быстро подошел к столу, вытащил из ящика пистолет и аккуратно засунул его за пазуху во внутренний карман. После вновь приблизился к Анне, помедлив, взял за руку и, перевернув, прижался губами к ладошке, словно печать поставил. «Помнишь?» «Помню!», одними глазами отвечала она. И, вдруг ахнув, воскликнула: - Я забыла совсем! Соланж приходила ко мне! Глаза Штольмана сузились: - Когда? - Сегодня. Перед тем, как мне сюда прийти. Она сказала..., - Анна сощурилась, вспоминая, - её убили по ошибке. Но кого хотят, того убьют. И я должна спасти этого человека. – Она вновь подступилась к Штольману. – Вот почему я должна идти с вами. Теперь вы понимаете? Тот дернул головой и нахмурился в ответ. - Вы что, мне не верите? – обидчиво вскинула брови Анна. - Я вам верю. Просто не нравится мне эта затея, чтобы вы отправились на место возможного убийства. Больше ничего не сказала вам эта несчастная? – спросил он. - Не сказала, - покачала головой Анна. – Но показала. - И что же? - Столик, - повела рукой она, вспоминая подробности видения. - Такой... небольшой, вроде ломберного. На нем чашка чаю. Рука с пузырьком. Капли падают в чашку. Круги на поверхности чая. Вот. Всё. - А рука? Вы не узнали её? Мужская? Женская? - Женская, несомненно! – уверенно заявила Анна. - И кому принадлежит? Елене? Графине? Может, Софье? - Н-нет, я не скажу определенно. Может, если посмотреть на месте, я признаю? Вот видите, Яков Платонович, придется вам взять меня с собой, - с победительной усмешкой заметила она, накручивая выбившийся из-под шляпки локончик на палец. - Ну, что с вами поделаешь, - со вздохом заключил Штольман, потом иронично качнул головой. – Представляю, какими глазами на меня сейчас посмотрит ваш драгоценный Антон Андреич. Моё реноме несгибаемого полицейского неминуемо пострадает. - Сомневаюсь, что Антон Андреич хоть в чем-то сможет упрекнуть своего кумира. Но могу сказать в оправдание вас, - её губы дрогнули насмешливо, - что я использовала изощренные пытки. Хотите? - Расстаться сейчас с вами, что может быть страшнее любых пыток? - в тон ей заметил Штольман, потом вновь стал серьезным. – Нам следует поспешить. И вот сейчас серьезно: будьте, пожалуйста, осторожнее. Не стоит лезть на рожон без моего ведома. Анна подошла ближе и ласково провела ладошкой по отвороту сюртука: - Я постараюсь. *************** Графиня встретила их холодно, стоя в центре гостиной и вытянувшись, словно внутри её дрожала натянутая до последней крайности пружина. Глаза её полыхали недобрым огнем. - Надеюсь, вы прибыли сообщить мне, что случилось с нашей бедной Соланж? Вперед выступил Коробейников, на которого суровый вид Елеонской не произвел ни малейшего впечатления: - Сударыня, ваша служанка скончалась по причине отравления ядом. - Яд? Очень странно, - графиня нервно переплела пальцы. - Я не замечала у неё никаких сердечных страданий, чтобы она решилась на самоубийство. Слуг я держу в строгости. Чем же ей так жизнь стала не мила? - У полиции есть подозрения, что это не самоубийство. - Что?! - Елеонская вздернула подбородок, преисполняясь благородным гневом. - Что вы хотите этим сказать? Что её отравили?! В моём доме?! Это совершеннейшая чушь! - Тем не менее, мы должны всё осмотреть и проверить нашу гипотезу. Взгляд Эмилии Карловны вдруг упал на Панкратова, который стоял чуть позади полицейских. Кровь отхлынула от её щёк, и она немедленно набросилась на него: - Вы?! Так вот откуда эти чудовищные обвинения! Вы решили таким образом свести со мной счеты за то, что я отказала вам от дома? Вы - бесчестный человек, сударь! Наушник и клеветник! Жалкий мстительный доносчик! - Вы не смеете так со мной разговаривать, - тихим от гнева голосом раздельно проговорил Андрей Юрьевич, сжав кулаки и сделав шаг в сторону Елеонской. Она вдруг дрогнула лицом и попятилась. - Мама, что здесь происходит? - послышался мелодичный голос, и в гостиную вышла, кутаясь в расписную индийскую шаль, её дочь. - Изволь видеть, Елена, сколь недостойный человек был принят и обласкан в нашем доме! - графиня театральным жестом простерла руку, унизанную кольцами в сторону бедного Панкратова, который от незаслуженных обвинений покрылся красными пятнами. - Теперь он состряпал на нас кляузу и привел полицию, чтобы обвинить нас в чудовищном злодеянии. - Так, я попрошу всех успокоиться, - вмешался, наконец, Штольман. - Ваше сиятельство, вас пока никто ни в чем не обвиняет. Позвольте полиции сделать свою работу. Чем скорее мы выясним, что послужило причиной смерти вашей горничной, тем скорее мы покинем ваш дом. - Пригласите всех, кто живет в этом доме сюда, - потребовал Коробейников. - Нам необходимо провести допросы, а также досмотр комнат. Елеонская, бросив напоследок уничтожающий взгляд на Панкратова, удалилась сделать распоряжения. Вместо неё на сцену выступила Елена. Она обвела взглядом присутствующих и заметила стоявшую позади мужчин Анну: - Анна Викторовна, и вы здесь? - Добрый день! - кивнула Анна, выступив вперед. Сама же пристально смотрела на руки Елены, сжимавшие края шали так, что виднелись лишь кончики пальцев. - Вы что же, в полиции служите? – иронично изогнула брови Елена. - Консультирую, - уклончиво ответила та и, бросив короткий взгляд на Штольмана, который наблюдал за их беседой, в сомнении качнула головой. - Анна Викторовна? - послышалось от дверей. Анна обернулась: в гостиной появилась Софья в сопровождении горничной. - Я вам рада. Была она напряжена и бледна. Панкратов издал горлом звук, что-то вроде вздоха, и она заметила его. Глаза её засияли, и она сделала невольное движение в сторону Панкратова. Тут же наткнулась на колючий взгляд Елены, которая наблюдала эту сцену, скривив губы в еле заметной презрительной усмешке, и замерла. - Софья, дорогая, рада видеть вас в добром здравии, - разрядила обстановку Анна и, подойдя к девушке, протянула к ней обе руки. Они обменялись короткими поцелуями, после чего Анна негромко рассказала, зачем прибыла полиция. Та слушала Анну, машинально кивая, сама же глаз не могла отвести от Андрея, и тот отвечал ей нежным взглядом. - Нисколько не сомневалась, что вы, госпожа Миронова, разыграли тот спектакль, - язвительно воскликнула Елена. - И не такая вы простушка, какой хотели казаться. Анна, помедлив, развернулась к той: - Не знала, что Софья находится под арестом, и визиты к ней запрещены. - Софья была больна! - с нажимом отвечала Елена. - А вы проникли в наш дом обманом. - И в чем же был обман? - Вы заявили, что пришли для возобновления знакомства. А сами же только и делали, что высматривали, вынюхивали и… - Сударыня, - пророкотал Штольман, - я попрошу вас остановиться. В его голосе зазвучали зловещие нотки. Елена захлебнулась словами и умолкла. - Антон Андреевич, приступайте, - скомандовал Яков Платонович. В гостиную в этот момент стали входить слуги, после появилась и графиня. Она пребывала в ещё более взвинченном состоянии: на её скулах полыхали красные пятна, в руке она комкала платок. Войдя, сразу же уставилась на свою дочь, та нахмурилась и дернула головой, потом отвернулась к Коробейникову, который увлек её к окну, где они расположились возле небольшого столика. Ульяшин отвел в противоположный угол гостиной Софью и также приступил к опросу. Графиня, помедлив, приблизилась к Штольману. - Что вы намерены делать? Тот как раз негромко отдавал распоряжения полицейским, что осмотреть в первую очередь, и они немедленно вышли из гостиной. Он же повернулся к графине, испытующе глядя на неё: - Всё как обычно. Осмотр. Допросы. Полицейская рутина. А вы что-то хотели сообщить? Она напряженно смотрела ему в глаза, видимо, пытаясь на что-то решиться, но, так и не сумев преодолеть себя, покачала головой: - Нет, ничего. – Потом спросила. – Могу я сказать несколько слов своей дочери? - Можете. Только в нашем присутствии. - Вот как? - Эмилия Карловна, - терпеливо начал Штольман. - Вы же понимаете: расследуется возможное преступление. В расследовании важна каждая мелочь. - То есть мы всё же под подозрением? – голос её задрожал от негодования. Потом она справилась с собой и в своей высокомерной манере вздернула голову. – Надеюсь, вы быстро управитесь и откажетесь от недоверия в отношении… нас. - Сделаем всё возможное, - наклонил голову Яков Платонович. - А теперь я бы хотел задать вам несколько вопросов. Прошу, - указал он на диван в центре гостиной. Анна, стоя у окна, пристально наблюдала за всеми присутствующими. Намерения Штольмана допросить графиню нарушил Чернышов, который в этот момент вбежал в гостиную и что-то тихо сказал тому на ухо. Штольман вскинулся, бросил короткий взгляд на графиню и быстро пошел к двери вслед за Чернышовым. - Яков Платонович, в чем дело?! – нервно вскрикнула Эмилия Карловна. Тот не ответил и скрылся за дверями. Графиня обменялась тревожным взглядом с дочерью, которая, напротив, была в полном самообладании и только подняла брови в ответ на немой вопрос матери, а после вновь отвернулась к Коробейникову. Анна, отметив эти переглядывания и ощутив неясную тревогу, словно что-то вот-вот должно произойти, сделала движение в сторону выхода и, вздрогнув, отшатнулась к портьерам: воздух у дверей сгустился, потемнел, и глазам Анны явилась печальная Соланж. Была она бледнее мела, медленно вела глазами по присутствовавшим в гостиной людям. После двинулась к Анне и, став перед ней, протянула в мольбе руки. В ушах у Анны зазвучал её голос: - Уходи… Уходи отсюда… Плохо будет… Убьёт… Голос затихал, становясь всё слабее, в конце концов, дух Соланж истаял в воздухе, и Анна судорожно вздохнула: она не дышала почти всё это время. Коробейников, привстав, тревожно спросил: - Что с вами, Анна Викторовна? - Нет, ничего, - слабо махнула рукой Анна и опустилась на козетку. Ноги её совсем не держали. - Что за странное стремление всегда пытаться быть в центре внимания? - язвительно пробормотала Елена и в раздражении сбросила с себя шаль на спинку кресла, в котором сидела. Анна, как завороженная, уставилась на её руки. В этот момент в дверях появились Штольман и Чернышов. Графиня вздрогнула при виде их напряженных лиц. - Эмилия Карловна, у меня есть к вам вопросы. Извольте пройти с нами, чтобы дать пояснения по поводу той комнаты, которую мы... Елена, вдруг утратив свою сдержанность, вскочила с места: - Да в чем дело?! Какое вы имеете право… - Не волнуйся, дитя моё, - остановила её графиня. – Всё будет хорошо. Последние слова она произнесла раздельно, многозначительно глядя на дочь. Елена умолкла на полуслове и, нервно закусив губу, медленно опустилась в кресло. - Яков Платонович, - позвала Анна. Тот обернулся, и Анна еле заметно качнула головой в сторону Елены. Тот мгновенно всё понял и шагнул в направлении кресла, с которого Елена в этот момент снова поднялась, глядя на сыщика. Вид её неуловимо изменился: глаза горели зловещим огнем, руки лихорадочно шарили по складкам юбок. Она резко двинулась в сторону Анны и с неожиданной силой отшвырнула с дороги Коробейникова, который тоже начал подниматься со своего места. Тот неловко свалился, уронив кресло и ударившись о подоконник головой. Елена же оказалась возле Анны и, вцепившись железной хваткой в её затылок, приставила неизвестно как оказавшийся в её руках шприц: - Пошли все вон, или я убью её! – и с пугающей усмешкой заметила. - Хотя бы её, раз уж с Соней не вышло! Ну! Штольман, нацелив на неё револьвер, замер. Эмилия Карловна немо простерла руки к дочери, которая на глазах преобразилась в помешанную. Метаморфоза была настолько внезапна и невероятна, что все в гостиной оцепенели. В этот момент Коробейников, который оказался вне поля зрения одержимой безумицы, беззвучно поднялся, по-кошачьи мягко метнулся сзади и вцепился в руку Елены, вложив в этот захват всю свою силу. Та завизжала от неожиданности, отпустив Анну. В гостиной мгновенно всё пришло в движение. Елена вырывалась с чудовищной для хрупкой девушки силой, но несколько полицейских её всё же скрутили и стянули тонкие запястья наручниками. Штольман бросился к Анне, та без сил откинувшись на спинку диванчика лишь слабо улыбалась. Сил говорить у неё не было. Графиня рухнула в кресло и закрыла ладонями лицо. Елену повели к дверям, но она вдруг издала нечеловеческий вопль, принялась задыхаться и, забившись в руках полицейских, повисла без сознания. Те, не доверяя задержанной и подозревая обман, держали её всё также крепко. Коробейников кинулся к ним, а после в растерянности оглянулся: - Яков Платонович. Мертва. В этот момент сдавленно вскрикнула Елеонская и кинулась, путаясь в юбках, к дочери, которую опустили на ковер. Она пала на колени перед мертвой дочерью и, что-то исступленно шепча, враз постаревшая, гладила кончиками пальцев посиневшее лицо, губы, чернеющие прямо на глазах. Из глаз её безостановочно текли слёзы. Штольман присел возле Елены, потрогал пульс запястье. Потом поднялся: - Всё кончено. Снимите наручники. Ульяшин, организуйте перевозку тела. Графиня вдруг бросилась на него. - Вы! Это всё вы! Вы виноваты, что она умерла, - хрипела она, пытаясь скрюченными пальцами дотянуться до горла полицейского. Штольман перехватил её за запястья и отвел вниз, пристально глядя в глаза графини, в которых плавало безумие: - Успокойтесь. Ваша дочь – опасная сумасшедшая, убившая свою горничную и покушавшаяся на жизнь вашей воспитанницы. Та отшатнулась от сыщика и, резко развернувшись к Софье, которая стояла, опираясь на руку Панкратова, свистящим шепотом выплюнула: - Т-ты… Всё из-за тебя… Ненавижу… Ненавижу! Будь ты про… про… прокл… Она вдруг захрипела, захлёбываясь проклятиями, потянула скрюченные пальцы к горлу и рухнула на ковер. Софья коротко вскрикнула и спрятала лицо на груди у Андрея Юрьевича. Тот нежно утешал её, гладил по плечам, нашептывая что-то на ухо. Она же тихо плакала, покачивая головой. Анна бросилась к упавшей графине, отстранив полицейских, опустилась подле неё на колени и тщетно попыталась нащупать пульс. Потом подняла голову: - Господа, она… скончалась.