Сон в весеннюю ночь или Исправленному верить

- Ох, барышни, как же припозднились нынче с обедом-то, - сетовала кухарка, с помощью горничной накрывая для Анны с Таней в столовой. – Домна Капитоновна завтра узнает, со свету меня сживёт. - А мы ей не скажем, - улыбнулась Анна, усаживаясь на свое место. Таня устроилась напротив. - В конце концов, твоей вины в переполохе нашего дома нет. Так что ты ступай, а мы уж тут сами справимся, - отослала она кухарку. Та в сомнении поджала губы, но всё же ушла, прихватив с собой и горничную. Таня в ожидании посмотрела на неё: - Анна, случилось что? Ты о чем-то хотела поговорить со мной? Та, бросив взгляд в сторону дверей, понизила голос: - Танюша, мне нынче вечером надо будет уйти. - Понимаю. Опять в больницу, наверное? Анна помедлила, потом сказала, пристально глядя на сестру: - Вот так и говори всем, кто будет спрашивать: мол, ушла Анна на дежурство в больницу. Та от неожиданности выронила вилку и расширившимися глазами уставилась на неё: - Что значит - говорить всем? Аня, что ты задумала? Ты же помнишь, тебе нельзя никуда выходить без сопровождения полицейского, это может быть опасно! Анна улыбнулась: - Не волнуйся, дорогая, я пойду как раз в полицию. - Но зачем? Что произошло? – Таня понизила голос. - На тётю что, в самом деле, покушались? - Да откуда у тебя такие мысли? – изумилась Анна. – Мне просто нужно сходить в участок. Вон, курник нынче у кухарки какой славный получился. Отнесу нашим господам полицейским. А то они вечно поесть не успевают толком. - Можно мне с тобой? – с надеждой спросила та. - Нет, милая, - покачала Анна головой. – Ты останешься с тётей. Пожалуйста. А то, если мы обе уйдем... Небо рухнет на землю! - Ну, х-хорошо, - нехотя кивнула Таня. – Но ты тогда поезжай в коляске. И верх подними, чтобы никто тебя не видел! - Дорогая моя сестрица, тебе никто не говорил, что ты очень похожа на Марию Тимофеевну и Олимпиаду Тимофеевну вместе взятых? – с притворным вздохом поинтересовалась Анна, вооружаясь ножом и вилкой. Таня изумленно уставилась на сестру, потом, заметив смешливые искорки в глазах той, не выдержала и рассмеялась. - Я просто привыкла о маме беспокоиться после кончины батюшки, - заметила она, отсмеявшись и становясь серьёзной. - Мама была тогда, ровно дитя малое, глаз да глаз за ней требовался. - Вот эти замечательные навыки ты со всей старательностью и применишь сегодня у постели больной тётушки. Я там написала, что нужно ей будет дать из лекарств. А обо мне, если тётя спросит, ты скажешь… - …что ты ушла на дежурство. Но верх у коляски всё же подними! *************************** - …Вот таков план, Антон Андреевич, - заключил Штольман и, закрыв папку убрал её в сейф. - Понял вас, - кивнул Антон и вновь попытался пригладить отсутствующие усы. Тут в дверь кабинета стукнули, и вошедший Чернышов отрапортовал: - Ваше благородие, тут к вам... Анна Викторовна. Штольман обменялся тревожными взглядами с Коробейниковым и, поднявшись, привычно потянулся поправить левый манжет: - Приглашай! Коробейников тоже поднялся, когда в кабинет, вооруженная корзинкой, от которой распространялся аппетитный аромат выпечки, вошла улыбающаяся Анна. - Здравствуйте, господа, - объявила она, водружая свою корзинку на столик у окна. - Что-то случилось? У вас такие лица... - Анна Викторовна! Вы как здесь в этот час? Вы что же… знаете уже? – вырвалось у Штольмана. Анна бросила на столик вышитую салфетку, которой была прикрыта корзинка, и круто развернулась к ним: - А я что-то должна знать? Коробейников, опережая Штольмана, торопливо сообщил: - Так убийство у нас. Ювелира ограбили, а потом... убили. Вы по этому поводу к нам? - А, нет! - отмахнулась Анна. - Я к вам по поводу накормить вас, дорогие мои сыщики. А то вы со своей работой пообедать всегда забываете. Вот скажите, когда вы сегодня ели в последний раз? - подбоченилась она, переводя взгляд с одного на другого. Сыщики переглянулись, потом одновременно пожали плечами. Анна развела руками: - Ну вот! А у нашей кухарки сегодня дивный курник получился. И варенье из вишни она положила. Знаю, вы, Антон Андреевич, очень его любите. А для вас, Яков Платонович, я захватила пастилу. Наша кухарка родом из Коломны, вот и готовит для нас знаменитое коломенское лакомство. Она говорила, одновременно выкладывая из корзинки припасы на расстеленную салфетку. Обернувшись, распорядилась: - Вы, Антон Андреевич, не стойте, а велите кипяток принести для чая. Присаживайтесь, господа. Коробейников со Штольманом вновь переглянулись, потом Яков Платонович первым подсел к столу, на котором исходил ароматами курник. Антон Андреевич, открыв дверь, крикнул дежурному, чтобы принес кипятку, после уселся рядом и потянул к себе кусок пирога. - А что же вы, Анна Викторовна? Присоединяйтесь! - обратился он к Анне. - О, нет, я только недавно из-за стола. Благодарю. - Хм, как же только из-за стола? Для обеда поздновато, для ужина рано, - бросил взгляд на массивные часы в углу Антон Андреевич, уплетая пирог. - Не скроешь от вас ничего, - смеясь, подтвердила Анна. - Припозднились сегодня с обедом. Пришлось совместить с ужином. - А... что-то случилось? - нахмурился Яков Платонович, прихлебывая чай. - Да так, небольшое происшествие. Штольман замер, со стуком поставив подстаканник на стол. Анна, заметив это, рассмеялась: - Ну, что же вы так пугаетесь, Яков Платонович? Не со мной происшествие. Есть у нас ещё домочадцы, обожающие попадать в неприятности. Здесь пришел черед замереть с куском пирога Коробейникову: - С Татьяной Сергеевной беда? - О, ну, что вы, Антон Андреевич! Таня, ...Татьяна Сергеевна, напротив, самая здравомыслящая барышня в нашем доме. - Она бросила на Штольмана короткий взгляд и пояснила. - Это тётя. - Олимпиада Тимофеевна? И что же с ней стряслось? Анна пожала плечами: - Ну, вам должно быть известно, как тётушка обожает совать нос в чужие дела и командовать всем на свете. Вот, решила поучить садовника, как ухаживать за яблоней. - И что же? - Стремянка, увы, не выдержала тётушкиного натиска и..., - она многозначительно развела руками. - О, господи! - воскликнул Коробейников. - И как она? - Благодарю, всё уже хорошо, - кивнула Анна. - Ушиблась только немного, но переломов, к счастью, нет. Я сделала укол, дала снотворное, приложила мазь. Так что тётушка через несколько дней поднимется на ноги. Уж я постараюсь. - Тётя ваша - весьма энергичная особа, - заметил Яков Платонович, доставая из бумажного фунтика пастилу. - Это у нас семейное, - кивнула Анна. Ей так нравилось наблюдать, как он ест, как промокает салфеткой губы, как отпивает с осторожностью дымящийся чай. Очень хотелось поцеловать его в складочку, что образовывалась возле губ. Он, почувствовав её взгляд, поднял на неё глаза, и где-то там, внутри этих светлых любимых глаз, еле заметная, родилась нежность. Коробейников уловил эти обмены взглядами, отодвинул тарелку и со вздохом поднялся. - Ну, что же, благодарю вас, Анна Викторовна, за такой приятный сюрприз. Но вынужден откланяться. Служба, знаете ли. Убийство это с ограблением. Наверняка там меня городовые ждут с докладами. - Постойте! – воскликнула Анна. - Может я смогу чем-то помочь? Вызвать этого …Синявского и спросить… - Нет! Они рявкнули это слаженным дуэтом, и Анна даже отступила в изумлении. - Простите, Анна Викторовна, - прижал ладони к груди Антон Андреевич. – Просто пока нет никакой необходимости прибегать к вашей помощи. Но уверяю вас, буде такая нужда возникнет, мы… Да же, Яков Платонович? – он обернулся к Штольману. Тот неопределенно качнул головой. – Ну, ещё раз благодарю и удаляюсь! Он едва ли не бегом устремился к дверям. Анна проводила его взглядом, не успев ничего сказать, потом повернулась к Якову: - У вас тут явно что-то происходит. Не хотите поделиться? Штольман пожал плечами: - Да нечем пока делиться. Обычная рутина. Преступления и злодеи, пытающиеся скрыться от правосудия. После отложил салфетку, поднялся и, приблизившись к Анне, взял её за руку: - Как это вам пришла в голову такая славная идея навестить нас? Анна пристально смотрела на него, пытаясь понять, насколько он искренен с ней. Она чувствовала, что от неё снова что-то скрывают, не договаривают. Ограждают от неприятностей, как всегда, мелькнула обидчивая мысль. Ну, уж нет, она не позволит какой-то обиде вмешаться и поломать её намерения в отношении нынешнего вечера. В конце концов, она вполне может вытянуть из своего упрямого сыщика что-нибудь и попозже. Она отбросила прочь царапающие мысли и улыбнулась: - Это всё тётя. Можно сказать, сошла с наблюдательного поста и предоставила мне полную свободу действий. - После, став серьезной, пристально посмотрела ему в глаза. - Я вспомнила, что допустила вопиющую неучтивость в отношении вас. - Вы о чём? - поднял он брови. Анна сделала ещё один шажок к нему, став едва ли не вплотную, и положила ладонь ему на грудь: - Я вдруг вспомнила, что задолжала вам уже целых три визита. Это непростительно для благовоспитанной барышни. Что бы сказала мама... - Мария Тимофеевна, думаю, была бы счастлива, если бы вы и впредь пренебрегали такими светскими обязанностями в отношении меня, - с иронией заметил Яков. - Вы ошибаетесь. - Возможно. Но если быть честным, то вы мне задолжали не три визита, а гораздо больше. - Больше? - изумилась она. - Желаете посчитать? Извольте. Вчера я был у вас на ужине и... потом ещё. Это раз. Анна кивнула. - Дважды я навещал вас в имении Филимоновых. Это три. Анна склонила голову в ожидании. - И в четвертый раз... тогда, четыре года назад... Голос его, низкий, завораживающий, вибрировал в груди под сюртуком, где всё ещё лежала её ладонь. Она кивнула и произнесла вздрагивающими губами: - Видите? Тем более мне необходимо исправить свою оплошность. Честно говоря, не знаю, как вы терпите такое невнимание и пренебрежение в отношении вас. - И как же нам исправить это положение? Она прищурилась: - А пригласите меня к себе в гости. Штольман помолчал, потом тихо сказал: - Это было бы замечательной идеей, только... Боюсь, едва ли у меня есть, чем вас накормить. Даже к чаю наверняка нет ничего. Да и прислуга уже ушла, я сегодня намеревался работать допоздна. - Нет ничего к чаю? - Анна в притворном испуге прижала ладони к щекам. - Смогу ли я пережить такое страшное испытание! А то, что вы отпустили прислугу... – она опустила глаза и принялась рисовать на его груди кружочки и узоры. - Может быть, это и хорошо, что никого не будет в вашем доме. Тогда нам совершенно точно никто не сможет помешать. - Аня, - голос его дрогнул, он взял в ладони её пальчики и прижался губами к тонким запястьям. - Как же чудесно, что ты пришла. Постой! - вдруг спохватился он, вскинув голову. - Ты что же, одна приехала?! Анна Викторовна! - Тише, тише, - она положила пальчик на его губы. - Не нужно гневаться, прошу тебя. Он перехватил её руку и дернул головой: - Да как же... Она, не слушая его возражений, прильнула губами к его губам, уже сложившимся в укоризненную гримасу. - Соскучилась по тебе, - выдохнула она, оторвавшись от него. - Я тоже. Ты даже себе не представляешь, насколько. - Он посмотрел ей в глаза, с трудом фокусируясь, потом притиснул к себе, обхватив обеими руками. И замер: - Аня, ты?.. - Да... Ну а что? Я тут подумала... Корсет - это так неудобно..., когда собираешься провести вечер с собственным мужем... Он вдруг расхохотался - громко заразительно, откинув голову назад. Она с восторгом смотрела на него, губы тоже вздрагивали от едва сдерживаемого смеха. Потом взяла его за отвороты сюртука и снова притянула к себе. ****************** - О, Анна Викторовна, наконец-то! - встретил её недовольным тоном Скрябин на следующий день. - Почему вы позволяете себе приходить, когда вздумается? Вы здесь служите! Извольте являться вовремя, или не являться совсем! Анна как раз освобождалась от пелерины и шляпки, когда он ворвался в её кабинет мрачнее тучи. Она развернулась к нему и возмущенно вздернула подбородок: - По какому праву вы кричите на меня? В конце концов, я подчиняюсь не вам, а доктору Милцу! Если ему что-то не понравится, он сделает мне выговор, но не вы! - Доктор уехал нынче в столицу на конференцию земских врачей с докладом. Оставил меня вместо себя, - со всей возможной язвительностью отрапортовал Скрябин. - Так что извольте слушать, что я вам говорю. Анна едва сдержалась, потом пристально посмотрела на его бледное осунувшееся лицо: - Иван Евгеньевич, вы сегодня как-то особенно раздражены. Что-то случилось? Вы не здоровы? - Я обойдусь без вашей жалости, - желчно бросил он ей. - Извольте начать прием больных, а мне нужно в операционную. Не трудитесь, - остановил Скрябин её порыв, - помощь ваша мне не понадобится. Я вызвал доктора Глебова. Он мне будет ассистировать. А на вас – больные. С этими словами он вышел из её кабинета, хлопнув дверью. Тут же заглянула сестра милосердия Лукерья: - Ой, Анна Викторовна, сегодня доктор как-то совсем лютует. - Всё в порядке, Луша. Я сейчас переоденусь и начнем. Много там пациентов? - Да не так, чтобы... Анна провозилась с больными до самого обеда. Потом Лукерья с улыбкой объявила, что коридор пуст. Она помялась в дверях, и Анна спросила, что там. - Пришел господин Ребушинский. Говорит, доктора ему надо. А Александра Францевича-то нет нынче. - Что же он хочет? - Я не очень поняла. Но он такой важный, говорит, у него дело. Ре...портаж. - Ну, пригласите его, - кивнула Анна. Та кивнула и выскочила за дверь. Спустя несколько минут, в кабинет вдвинулся Алексей Егорович. - Анна Викторовна, - заявил он с порога. - Никто не понимает исторических требований времени! А между тем мы должны отражать жизнь в провинции, показывать, что у нас здесь прогресс шагает семимильными шагами! Вы - современная барышня! Учились за границей. Скажите, в Париже пишут в местных газетах о буднях врачей? Почему же в нашей больнице мне только ставят палки в колёса?! - Может оттого, что вы во всём ищете что-то плохое? – скрестила руки на груди Анна. - Вам просто не доверяют. Ждут от вас какого-то подвоха. - Но я всегда пишу одну лишь правду! Да, у меня есть собственное мнение на события! Но что здесь плохого? В конце концов, я могу дать вам прочесть свою статью до её публикации! Ежели вам что-то не понравится, вы сможете указать мне на недостатки. Анна Викторовна, войдите же в моё положение. - Да чем я-то могу помочь?! - Мне нужно сделать несколько фотографических снимков. - Вы что же, занялись фотографией? - Ну, зачем же? Я договорился с нашим местным фотографом, господином Беляевым. Он, кстати, ждет здесь, в коридоре. - Ну, хорошо. Я могу вам позировать. Если только вы не станете писать какие-нибудь гадости о женщине-враче! - Ну, что вы такое говорите! Я напротив хотел вас прославить. Мало какой город в провинции может похвастаться наличием такой передовой высокообразованной барышни, как вы. - Ох, слабо в это верится, - покачала головой Анна. - Но если вы всерьез желаете написать репортаж о нашей больнице, да еще привлечёте к нам благотворителей, я готова простить вам многое. - Анна Викторовна, зря вы так ко мне несправедливы, - надулся Ребушинский. Потом потер ладони. - Ежели вы согласны, то мы можем начать прямо здесь, в вашем кабинете. - Ну, хорошо, я готова. Он выглянул в коридор: - Егор Кузьмич, можете приступать! В кабинет вошел невысокий крепкий мужчина. Он раскланялся с Анной и стал устанавливать посредине кабинета свой фотографический аппарат. Пока он занимался, Анна пригладила волосы, поправила халат, потом придирчиво осмотрела шкаф, возле которого её предполагал снять Беляев, передвинула несколько склянок. - Ну вот, всё готово, - наконец объявил фотограф. - Внимание, не двигайтесь, пожалуйста. Анна сцепила руки перед собой, глядя в объектив. Фотограф спрятался под черной накидкой и нажал на спуск. В этот момент дверь за спиной Анны распахнулась, и в кабинет шагнул доктор Скрябин. Вспышка магния совпала с его появлением. Он вскрикнул от неожиданности и закрыл лицо ладонями.