когда исчезнут города

      — Да, la mia vita, вот так…       Хонджун довольно улыбается и закусывает губу, медленно плавясь от нежных рук, что мягко сжимают его бёдра. Он двигается плавной волной, уместив локти на чужих плечах, а пальцы запутав в отросших угольных волосах. Сонхва медленно двигается навстречу, любовно поглаживая упругие ягодицы.       — Нам нужно поторопиться, если мы не хотим опоздать. — шепчет старший. — А если мы опоздаем, Уён-и обидится.       — Пусть обижается.       Сонхва слабо хмурится и, когда Хонджун лениво приподнимается, сжимает его бёдра и достаточно резко вскидывает таз, удерживая младшего на месте. Хонджун высоко стонет, невольно сжавшись, и разморенным взглядом оглядывает Пака.              — Плохо себя ведёшь, сладкий. — поясняет Сонхва. — Ты же знаешь, что Уён ранимый.       — А ты переживаешь о нём больше, чем о своём муже, который, между прочим, хочет поскорее кончить.       Сонхва уже намеревался ответить, но телефон, лежащий на тумбе, тихо зазвенел. Хонджун морщится, особенно когда старший тянется за смартфоном и отвечает, бесцеремонно поставив звонок на динамик.       — Доброе утро, мои хорошие! — слышится весёлый голосок Уёна, привыкшего, что старшие всегда рядом. — Я надеюсь, в этот раз вы не опоздаете?       Хонджун, почувствовав, что рука Сонхва, лежащая на его бедре, ослабила хватку, закусывает губу и вновь возобновляет плавные движения, довольно улыбаясь на паков слегка недовольный взгляд.       — Мы будем через полчаса, Уён-и. — обещает Сонхва.       — Хорошо. — щебечет Чон. — Будем ждать!       Уён отключается первым, видимо, обзванивая всех приглашенных — вполне в его прерогативе, после чего Сонхва убирает телефон на место. И Хонджун, облизавшись, медленно слезает с пакова члена, удобно уместившись животом на подушках. Он прекрасно знал, что старший любит брать его сзади, ибо тот имел небольшой фетиш на сильные спины, а если быть точнее и не скромничать, на спину Хонджуна, его бёдра и в целом на его тело. Он знал, что тому всегда приносит огромное удовольствие просто смотреть на него, при любых обстоятельствах и в любое время. И в этот раз Сонхва одобрительно мычит, коленом раздвинув ноги младшего пошире и усевшись между них. Ладно, Хонджун любил эту позу так же, как и Сонхва, ибо он ощущал себя в безопасности под сильным телом. Тот самый случай, когда ты можешь повернуться к человеку спиной, будучи уверенным, что заместо любого ножа, обидного слова или чего-то другого, рушащего доверие, на спину осыпятся лишь тёплые поцелуи.       — Давай быстрее, раз уж пообещал, что мы будем на месте через полчаса. — язвит Хонджун.       — Тебя в любом случае не хватит даже на пять минут. — Сонхва усмехается, нависнув над младшим и плавно войдя в податливое нутро. Хонджун тихо стонет, вскинув бёдра. — Видишь? Ты уже задрожал.       — Завались, я до этого просидел десять минут на твоём члене, пока мы курили.       Прежде чем ответить, Сонхва плавно выходит и достаточно грубо заполняет младшего, отчего по комнате прокатывается тихий шлепок кожи о кожу и звонкий стон.       — Я и не просил седлать меня.       Хонджун теряет язвительный ответ в тихом стоне, протянув одну руку за спину и уместив её на бедре Сонхва, сжимая — общий жест, означающий «можно и быстрее». Хонджун всегда использовал его, полюбив ощущать сильные мышцы бёдер под ладонью, а ещё он любил управлять процессом, даже будучи пассивом. Но в этот раз Сонхва словно не обращает внимания на его немую просьбу, продолжая размеренно двигаться в разморённом теле, отчего младший крупно дрожит и даже его ладонь устало соскальзывает на кровать. Поняв, что в этот раз простым жестом не отделаться, Хонджун прячет лицо в подушке, продолжая терпеть медленный темп.       — Быстрее… — тихо просит он, закусив губу.       — Пообещай, что будешь хорошо себя вести. — Сонхва прижимается губами к крепкому плечу в долгом поцелуе. — И что Уён-и не будет грустить из-за твоих слов.       — Ладно, твою мать… Хорошо. Обещаю.       Под конец предложения Хонджун продолжительно стонет — Сонхва ускоряется, двигаясь под одним углом. Чувствуя, что оргазм уже близко, младший нарочно сжимается, в ответ получая тихий стон прямо на ухо.       — Как думаешь, что будет, если мне снова придётся краснеть за тебя? — продолжает шептать Сонхва.       Он вновь нарочно замедляется, не позволив насладиться излюбленными быстрым темпом, крепко прижавшись бёдрами к упругой заднице, отчего Хонджун недовольно смотрит на него из-за плеча, а после хищновато улыбается.       — Накажешь меня?       — Неделю не буду даже касаться.       Хонджун усмехается и тихо стонет, стоит Сонхва оставить лёгкий укус на его плече.       — Ты же сам первый и сорвешься, дурак.       Сонхва и не спорит, возобновляет движения и выпрямляется, уместив ладони на упругой заднице и с силой сжав. Хонджун довольно стонет, уткнувшись лицом в подушку и вскинув бёдра.       За эти два с половиной года, что они вместе, оба прекрасно знали друг друга и то, что нравится второму. Потому Сонхва начинает двигаться более размашисто, вновь склонившись и принявшись осыпать напряженную спину поцелуями; Хонджун же нарочно сжимается и, повернув голову, вскидывает брови и стонет громче.       И, если в их первый раз Хонджун чувствовал себя немного смущённо, может, его мужская гордость была несколько затронута, когда другой мужчина жадно разглядывал его нагое тело, то сейчас Хонджун ощущает себя в своей тарелке. Сейчас он сам может спокойно подойти к Сонхва и усесться ему на колени, мешая работе и прося поцелуев. Он перестал смущаться настоящего себя, до этого чувствовав скованность под восхищенным взглядом старшего на себе, перестал бояться, что в один крохотный миг вновь всё рванёт оглушительным взрывом и распадётся на щепы, а жадный огонь сожрёт всё, что было дорого, дотла.       Сонхва стал его спасением.        «Sei la mia vita».       — Блять… Я скоро… — младший мычит и слегка приподнимается на локтях.       Сонхва согласно гудит и кусается за шею, из раза в раз постанывая в смуглую кожу.       Сколько бы раз они не занимались любовью, сколько бы раз не срывались до безумной страсти или, наоборот, нежности, всегда — поцелуй, стон в области шеи, последний толчок и общий конец.       Хонджун звонко стонет, дрожа всем телом от оргазма и ощущая, как на спину падают капли спермы старшего. Сонхва находит правую руку младшего своей и сплетает пальцы, прикрыв глаза и уместившись поверх дрожащего тела.       — У нас осталось чёртовых двадцать минут. — Хонджун шумно вздыхает, сонным взглядом скользя по золотым кольцам на их безымянных.       — Будешь знать, как седлать меня, пока я курю.       — Я не виноват, что ты выглядишь невъебенно горячим со своим ебучим Винстоном.       — Маленькая шлюшка. — Сонхва беззлобно усмехается, мягко шлёпнув Хонджуна по ягодице и крепко поцеловав его в висок.       — Да, и ты любишь классную задницу этой шлюшки.       Сонхва хихикает и шустро опускается ниже, целуя в ягодицу и лишь после поднимается. Бросив взгляд на часы, он слабо морщится, понимает — опоздали минут на десять точно.       — Нам надо в душ. — старший принимается лениво искать сменную одежду в общем комоде.       — Ну вот сам и пиздуй. Я устал.       Фыркнув на такую грубость, Сонхва кидает боксёры и футболку прямо в лицо Хонджуна, на что тот резво подскакивает и, ловко соскочив с кровати, встаёт в позу боевой готовности. Старший лишь улыбается и, подтянув Хонджуна к себе за талию, мягко целует в уголок губ, а после и вовсе подхватывает его под бёдра, заставив этим обвить ноги вокруг своей талии и направившись в сторону ванной. Младший даже ни капли не возражает, довольно улыбнувшись и припав к любимым устам, мешая без проблем пройти в дорого обставленную ванную.       — Угрожаешь мне вторым заходом? — Хонджун устало улыбается, когда Сонхва прижимает его спиной к настенной кафельной плитке, до сих пор держа на весу. — Давай лучше вечером, а то я и так не чувствую зада.       — Просто соскучился.       Сонхва вжимается носом в его тонкую шею, осторожно поставив на ноги, но придерживая за талию. Стена наверняка измазана в его же сперме, оставшейся на спине Хонджуна, как, впрочем, и их животы по вине младшего, но никто этому не противится.       — Тебя не было трое суток. — продолжает Сонхва ещё тише, ласковым движением ладоней скользнув вверх по телу и за спину, обнимая. — Мне тебя не хватало.       — Оу… Бэйб…       Это был словно… Сигнал, который Хонджун использовал не так часто и который означал переход от «страстных любовников» к «мужьям». Они не так часто разговаривали по душам, но и в то же время ничего друг от друга не таили, и когда Хонджун ласково зовёт Сонхва «бэйбом», то старший моментально становится неженкой, что и помогало им откровенничать. Даже спустя два с половиной года и искренних доверительных отношений Сонхва всё равно стесняется своей нежной и мягкой стороны, и Хонджун помогал ему и показывал, что любит его любым. Когда-то ведь Сонхва доказал, что любит тёмную сторону Хонджуна, ту, что он так упорно от всех скрывал и с которой не мог бороться самостоятельно. Теперь очередь Хонджуна помогать Сонхва в принятии себя, пусть это и занимает много времени.       Осторожно обняв старшего за плечи, Хонджун слегка приподнимает его голову и дарит лёгкий эскимосский поцелуй, на что получает мягкую улыбку.       — Наша следующая вылазка не так скоро. Успеем наверстать эти три дня. — улыбается Хонджун.       Сонхва мелко кивает и оставляет на любимых устах тёплый поцелуй, после которого наконец-то уводит младшего под душ.

متى المدن تختفي

      «И помни, малыш, все хулиганы заслуживают прощения».       Уён с мягкой улыбкой оглядывает старую, пожелтевшую фотографию своего отца. И всё же, Чон старший был не прав. Все заслуживают прощения. По крайней мере, если копнуть глубже, туда, куда ни единый лучик света не проникает — прямиком в душу преступника. Возможно, если вы однажды решите постучаться в сердце того, кого в мире принято называть «отродьями» и многие недоумевают, как «их» Земля носит — то спустя некоторое время в ногу с вами будет идти тот, кто за вас горой.       Да, подобное работает далеко не со всеми, но и речь не только о преступниках.       — Он был хорошим человеком. — миссис Чон мягко улыбается, погладив сына по плечу.       Уён оборачивается и согласно кивает — он помнит лишь светлое про своего отца.       — А ведь когда-то я встретила его на крыльце дешёвого бара. — продолжает женщина, с тоской вглядываясь в фотографию. — Он был в грязной одежде, с незажжённой сигаретой между губ и с пустой бутылкой коньяка. Дорогого, между прочим.       — Он же не пил?..       В стороне тихо трещат дрова в камине. Уён присаживается на диван, и прелестная женщина садится рядом с ним.       — О, Уён, он был далеко не святым, хотя очень хорошим. Но теперь тебе это знать ни к чему. — она мягко улыбается и берёт его ладони в свои, тёплые и нежные. — У тебя есть свой человек. Позаботься о нём, а не о своём прошлом, хорошо?       Уён с готовностью кивает. И правда. Он должен думать о своей семье.              — Доброе утро, миссис Чон. — слышится всегда ласковый голос с порога зала, а после раздаются тихие шаги и шею Уёна окольцовывают руки. — Доброе утро, дорогой.       Чхве улыбается, оставив на щеке Уёна тёплый поцелуй, а после обходит диван и садится рядом с ним. Женщина щебечет приветствие, а после спешно встаёт и направляется на кухню, стоит её девушке позвать её.       — Скоро все придут. — немного нервно улыбается Уён. — Вроде не первый год, а всё равно как-то переживаю.       — Ён-а, всё будет в порядке. — Ёнджун ласково улыбается. — Все придут. И Сонхва с Хонджуном, и Минги, и даже все из семьи Кристофера! Даже Сан!       — Не напоминай о Сане. — закатывает глаза Уён и улыбается. — Голова от него раскалывается.       Ёнджун хохочет и встаёт, потянув младшего на себя. Вместе они направляются на кухню, дабы помочь суетящимся девушкам. Новый Год же, праздник, везде сейчас все готовят вкуснейшие блюда и прячут шампанское подальше, дабы хоть бутылочки хватило до полуночи.       Уён любил всю эту суету, любил наблюдать из угла комнаты за родными людьми, что смеются и искренне улыбаются. У него само всё это озорство как-то выветрилось с годами семейной жизни, он ведь теперь любящий отец, да и нет прежней страсти к веселью. Но, впрочем, он и не жалуется. Его всё устраивает.       К пяти вечера в дом, украшенный мишурой и множествами шарами, начинают вваливаться гости. Сначала появляются Сонхва и Хонджун, после — прилетает ураган эмоций, носящий имя Ли Феликса, а за ним и улыбающийся Хёнджин. Далее — Юнхо под ручку с Минги, оба в снегу и жутко довольные, а за ними — наполовину готовый снеговик. Кристофер со своими детьми приезжает чуть позже, попав в пробку.       Уён и Ёнджун со всеми обнимаются, а после на парней налетают и миссис Чон с миссис Хён, душат всех своей любовью и заливисто хохочут. Уён вновь наблюдает за всем со стороны с теплотой на душе, но взволнованный взгляд в окно бросает часто.       — Чонхо звонил. — Ёнджун подходит к Уёну, вручая ему его же телефон. — Сказал, что опоздали на рейс. Будут только под утро.       — Ладно, тогда я спокоен… а Сан? Он мне не отвечал…       — Он же говорил вчера, чтобы мы не ждали его рано. К полночи придёт только.       Тяжело вздохнув, Уён кивает и переплетает пальцы рук с Ёнджуном, проходя в зал, где все уже расселись и громко переговаривались.       Так проходит уже второй Новый Год — в компании, казалось бы, злых и бесчувственных преступников. И эти парни постоянно хохочут, шутят и пьют шампанское, выбегают на улицу лепить снеговиков, а после устраивают бой снежками. Снега пусть и немного, но и его вполне достаточно для искреннего счастья. А потом, мокрые и уставшие, но довольные, все сидят и с удовольствием уплетают фирменные пирожки от миссис Чон и тортик от миссис Хён.       Всё это и тепло, и весело, и так искренне-наивно, что Уён улыбается всегда до глаз-щёлочек, громко хохочет со всеми, но сегодня немного не то. Вроде и люди те же, и веселятся так же, но чего-то не достаёт. И это «чего-то» сейчас не пойми где, на звонки не отвечает и вообще Уён не видел его с раннего утра. Но рядом сидит Ёнджун, подбадривает постоянно, обнимает, а, подвыпивши, и целоваться тянется. Уён улыбается, смеётся с пьяненького лица старшего и подставляет щёки под поцелуи.       — Он скоро придёт. Не волнуйся так. — Ёнджун кладёт голову на сильное плечо младшего и оглядывает веселящихся парней, что наперебой рассказывают девушкам истории из жизни. — Ты же его знаешь.       — Но он никогда не опаздывал на праздники…       — Дорогой, ну… — Чхве поднимает голову и лениво обнимает его за шею. — Я нутром чую, что всё с ним в порядке.       Уён смеётся тихо с шуточек старшего и опрокидывает в себя целый бокал шампанского. Рядом с ним одобряюще гудит Феликс и тоже залпом опустошает свой бокал, довольно морщась, а за ними — и все парни.       Ближе к девяти вечера Уён выбирается на балкончик на втором этаже. Взгляд, словно сам по себе, ищет в каждом прохожем родной до боли силуэт, а руки сами набирают нужный номер. Абонент вновь не в сети, и Уёну плакать хочется, хотя он знает — уж Сан себя в обиду не даст. Он же Аспид. Великий и Могучий. Был когда-то, по крайней мере. Он даст отпор любому.       — Чего от всех спрятался? — слышится со спины бархатный голос, а после на плечи Уёна накидывают мягкий плед.       — Бывшего парня жду. — фырчит младший. — С утра не виделись, на звонки не отвечает. Волнуюсь немного.       Сонхва мягко усмехается и слабо подталкивает его плечом.       — Прекрасно понимаю. Сам Хонджуна так жду.       Уён хмыкает, выудив из заначки под подоконником полупустую пачку Винстона. Сонхва удивлённо вскидывает брови, но отговаривать не решается и лишь принимает протянутую сигарету. Уён редко курит. Может быть, даже очень редко.       — Не смотри так на меня. — морщится младший, подкуривая. — Это всё Сан виноват.       — Я и не против. — Сонхва сам подкуривает, выглядывая во двор, куда снова вывалились практически все парни. — Пак Хонджун, куртку надень!       И Хонджун, понуро, плетётся в дом за курткой, а после выбегает и кидает мягкий снежок в лицо Минги, заржавшего с послушного старшего, отчего Сон валится прямо на снеговика Феликса. Все тут же бросаются к нему, но взывают и кричат про несправедливость — снеговик ведь был таким молодым! Сонхва и Уён лишь тихо смеются с них.       — Как ты понял, что он — твоя судьба? — тихо интересуется младший, стряхнув пепел на улицу.       Сонхва с мягкой улыбкой наблюдает за активным Хонджуном.       — Никак. Я рискнул. — он затягивается, медленно выпуская дым через нос. — Я доверился ему. А он мне.       — Он тебя очень любит.       Вновь затянувшись, Сонхва в удивлении смотрит на прикрывшего глаза Уёна, явно не ожидая такого заявления. Нет, несомненно, он и сам это прекрасно знает, да и Хонджун за эти два года не был скуп на искренность и достаточно часто признавался ему в своей любви, в ответ получая полную взаимность. Но… слышать это от Уёна? Немного неожиданно.       — Иногда я даже завидую вам. — продолжает Уён. — У вас всё стабильно. И вы не остываете друг к другу.       — Наши отношения не так идеальны, как ты себе это представляешь. Раньше мы очень много ссорились. Недопонимания, какие-то тайны друг от друга, ложь, страх… Мы находили много причин. Но со временем научились слушать друг друга и слышать. Без этого, как я думаю, ни одни отношения не приведут ни к чему хорошему.       Уён не отвечает, задумчиво докуривая сигарету. Сонхва прав, как и всегда, и он всегда будет для Уёна тем, к кому можно прийти за советом.       — Я надеюсь, что смог помочь тебе с вашей небольшой проблемой. — тише прежнего продолжает Пак, затушив окурок в небольшой пепельнице. — И, пожалуйста, не сомневайся в ваших чувствах. Ты и ему этим делаешь больно.       Мелко кивнув, Уён выкидывает окурок на улицу и опускает голову. Слишком много мыслей в его голове для такого светлого праздника. В последнее время он чересчур много думает и путает самого же себя.       — А вон и твоё горе бежит. — мягко смеётся Сонхва.       Уён вскидывает голову и тут же ярко улыбается — по улице бежит Сан, немного неуклюже и явно пытаясь не поскользнуться. Уён тут же бежит на первый этаж, теряя где-то на лестнице плед, и выбегает на улицу, налетая на запыхавшегося Сана.       Как вообще сомнения пришли ему в голову? Почему он подумал, что Сан может остыть к нему и что он сам может утерять свою любовь? И сейчас, крепко обнимая старшего и счастливо улыбаясь, Уён ощущает, как же был глуп, раз позволил себе подумать, что когда-то Сан остынет к нему.       — Ты где был? — вновь обретя возмущение, ворчит Уён и отстраняется от бывшего. — Я весь вечер тебе звонил!       — Прости-прости. Чуть позже расскажу, ладно?       — Ладно, мистер Чхве-Великая-Тайна-Сан.       Уён смеётся и, секунда — их окружают лучшие в мире парни, хохоча и что-то крича, и лишь Хонджун тихонько убегает на балкончик, дабы успеть выкрасть парочку смелых поцелуев с привкусом шампанского и мандаринов. Где-то уже запускают фейерверки, где-то дети балуются петардами, и это всё так далеко, так незначимо, ведь здесь и сейчас — самые близкие для сердца люди, те, кому Уён доверяет без страха и сомнений.       А после все собираются и медленно, но шумно бредут на главную улицу. Уён со счастливой улыбкой переплетает пальцы рук с Саном и Ёнджуном, а те — с Сонхва и Феликсом, Пак с мужем, а Ли с Хёнджином. Уён счастливо скачет, словно маленький, и хохочет, позируя, когда Кристофер выбегает вперёд и фотографирует их.       На главной улице до мурашек красиво и волшебно — грандиозные украшения, шумный народ, огромная, словно цветущая шарами и мишурой ель. Из уличных колонок играет ненавязчивая, новогодняя мелодия, и компания парней тут же подхватывает ритм, шумя и веселясь.       Чуть позже Ёнджун счастливо хохочет и бежит ближе к главной ели, прыгая в объятия своего парня, прижимаясь чуть тёплыми губами к его холодной щеке. Субин оказывается втянут в компанию и неловко улыбается, знакомясь с каждым и честно пытаясь запомнить всех. Уён смеётся, обнявшись с ним — он уже как полтора года был знаком с семьёй Ёнджуна.       Пару минут — и народ начинает отсчитывать секунды до салюта. Уён хохочет, прыгая на месте и крича отсчёт, сжимая в руке ладонь Сана, что наблюдает за ним и молча любуется.       — Уён.       — Я за него! — весело восклицает Уён и встаёт напротив Сана, бегая от одного кофейного зёрнышка к другому. — Ты чего такой серьёзный?       — Я не серьёзный, — усмехается он. — я просто… в предвкушении.              — И я! — к ним подлетает Феликс, закидывая руки на плечи обоих и буквально повиснув на них. — Интересно, какой в этом году салют будет?       Уён вмиг переключается на друга, смеясь и притягивая к себе Ёнджуна с Субином. Где-то в стороне Хонджун греется под боком Сонхва доверчивым котом, а Юнхо и Минги уже успели найти компанию девушек и открыто флиртовали с ними. Дети Кристофера окружили своего «отца», делая фотографии и смеясь. Идиллия.       Последняя секунда — и в небе свистит первый фейерверк, взрываясь высоко в небе и распадаясь искрами. За ним — второй, третий, каждый больше предыдущего, и народ замирает с трепещущими сердцами в такт салюту.       — Уён. — вновь шепчет Сан, смотря лишь на него и любуясь тем, как красиво оседают блики от огней на его лице.       — Ну что такое? — Чон отрывает взгляд от неба и мягко улыбается, смотря на Сана.       Но Сан молчит, лишь смотрит, впитывает в себя каждый миг, дабы, вспоминая, влюбляться всё сильнее и сильнее.       Сонхва мягко подталкивает Хонджуна и кивает на Сана и Уёна. Младший послушно смотрит, сначала не понимая, что происходит, а после тихо улюлюкает и подталкивает и всех остальных.       Сделав глубокий вдох-выдох, Сан опускается на одно колено и не смеет оторвать взгляд от округлившихся глаз Уёна.       — Ты станешь моим мужем, Агапе? — он достаёт красивую, бархатную чёрную коробочку и раскрывает её, являя взору многих прекрасное кольцо.       В ответ молчание и громкие взрывы фейерверков. Уён прикрывает рот ладонью, пряча яркую улыбку, и свободной рукой стирает хлынувшие слёзы.       — Да, Сан. — сначала тихо проговаривает он, а после резво бросается на будущего мужа, крепко обнимая и даже свалив его на землю. — Конечно да! Да! Да!       Парни поднимают шум, хлопают и кричат что-то, пока в небе расцветает последний цветок, окутавший всё небо. Уён продолжает душить Сана в объятиях, плача ему в пушистый шарф, который сам и подарил в обычный день, потому что захотелось.       — Это мои мелкие! — гордо кричит Хонджун и после падает прямо на них, обнимая.       Рядом падает и Феликс, радостно хохоча и утягивая за собой Хёнджина.       Через час они возвращаются домой, и Уён сразу бежит к матушкам, обнимая и целуя их в румяные щеки, со слезами радости возвращаясь к Сану и гордо заявляя, что это — его муж. Будущий, но муж. Миссис Чон и миссис Хён тут же одобряюще щебечут и обнимают парней.       А ещё через пару часов, уже ближе к рассвету, Уён лениво прошепчет Сану что-то нелепое, отчего тот тихо засмеётся. Они будут лежать на широкой кровати, греясь под одеялом, тихо рассуждая о скорой, скромной свадьбе, а чуть-чуть позже Уён опустится поцелуями на крепкое тело, прижимая губы к каждому шраму и шепча о том, как тот появился на теле его Сана. Будет прижимать тихое «я разлюблю тебя, когда исчезнут города» к чуть припухшим губам, пока сильные руки мягко гладят его и вслепую обводят годовую татуировку на его боку, скрывающую рваный хангыль. Он будет очерчивать кончиками пальцев чернильные рисунки на сильной руке, целуя самый крупный на трицепсе — скелет когда-то прекрасной, независимой змеи. Когда-то живой, вечно шипящей и никому не доверяющей.       Древние предания повествуют о змее, что нёс лишь злодеяния и ненавидел людей. Согласно легенде уничтожить его можно было лишь огнем. Аспид являлся олицетворением ужаса и смерти, но и у него были последователи, те, кто всегда шёл рядом.       И огонь действительно едва ли не погубил это могущественное создание, но сквозь страх, неверие, с огромной надеждой в позабывшем о любви сердце, Аспид сумел приручить огонь.       Уён ласково целует любимые губы, переплетая пальцы рук с Саном и любуясь парными кольцами. К ним запрыгивает Бёль, мяукая и мурча, бесстыдно ложась прямо на санов живот, а Уён — головой на его грудь, играя с любимицей.       Ближе к десяти утра в дверь раздаётся негромкий стук, и Уён со счастливой улыбкой тащит Сана вниз, встречать двух потеряшек. Он налетает на них, тихо смеясь, и быстрее утягивает их внутрь, оттряхивая от пушистого снега.       — Вас не хватало. — улыбается он, а после вновь прячется под бок сонного, но счастливого Сана. — И вы всё пропустили.       — Дай угадаю, Сан успел сделать тебе предложение во время главного салюта? — хмыкает Чонхо, снимая пальто и шапку.       — Ага, и вы успели отпраздновать это ночью в спальне. — подмигивает блондин.       — Сонхва успел нам всё рассказать, пока мы ехали на такси. — смеётся Чонхо.       Закатив глаза и поворчав, Уён гонит всех на кухню, а после улыбается спустившимся Сонхва и Хонджуну. В комнате повисает тихий гул, все рассказывают потеряшкам, как всё прошло и что в целом происходило в их жизнях во время небольшой разлуки.       — Ага, то есть, осталось только свести Юнхо и Минги, чтобы у нас была полноценная гей-банда? — хмыкает блондин, отпивая чай.       — Ёсан! — слышится с зала бас Минги. — Я натурал, не ввязывай меня в это!       — Скажи это Юнхо.       — Юнхо! — ещё громче взвывает Сон. — Я натурал!       — Как скажешь, детка! — слышится весёлый голос с ванны.