***
Мо Гуан Шань опять проснулся с плохим настроением, впрочем, как всегда. Будильник трезвонил добрые (точно нет) минуты три, пока Гуан Шань не удостоил его чести быть выключенным. Последние несколько дней он чувствует себя неважно, а сегодня головная боль начала сверлить виски с удвоенной силой, давая знать, что с лечением нельзя затягивать. Но, несмотря на многочисленные жалобы организма, Мо Гуан Шань лишь встряхнул головой и решил подождать, пока боль сама не пройдет. Так сказать, пока окончательно не свалиться с сороко-градусной температурой, не в силах даже попросить о помощи, он за лечение не возьмётся. Старшую школу он не любит от слова «совсем». А что там может быть такого захватывающего? Особенно, когда ты стараешься быть для всех незаметным и тихим, но всё равно находятся те, кто ненавидят тебя всей душой и не упускают момента, когда можно будет бросить в след что-нибудь колкое. Причем всегда это «что-нибудь» чрезвычайно остроумные слова придуманные за секунду или может быть они тренируются перед зеркалом весь вечер, только для того, чтобы наутро позаебать Мо, откуда же это ему известно? Просто так получается, что им всегда удается заебать Мо Шаня. Несмотря на все свое нежелание посещать данное заведение, он никогда не пропускает занятия без особо важной на то причины. Раз не блещу умом, то хотя бы посещаемость у меня пиздатая будет, думает Мо Гуан Шань. Так и сегодня. Несмотря на все придуманные в голове весомые аргументы по пропуску учебного заведения лишь на сегодня, прошу заметить, он всё равно не поддался искушению своих мыслей и пришёл. Очень не хотелось. Но пришлось. «Добро пожаловать в мой ад» хмыкнул про себя Мо, надел на голову капюшон серой толстовки, чтобы не привлекать нежеланное внимание из-за яркого цвета волос. Так уж получилось, что волосы у него ярко-рыжие. Переступив порог парадного входа он быстро зашагал к своему шкафчику. Уроки еще не начались, поэтому по коридорам сновали туда-сюда люди, шумя. Разговор каждого смешался в раздражающе-громкий гомон толпы. Наконец-то дойдя до своего шкафчика Гуань Шань увидел на двери записку с грубыми словами. Уровень детсадовцев, уж, поверьте, это дерьмецо даже рядом не стоит с помоями, которые вываливаются изо рта Мо. Он уже порядком привык к таким выходкам, поэтому скомкав лист, выбросил его на пол. Поменяв обувь на сменную, он зашагал в свой класс своим привычно тяжелыми, но быстрыми шагами. — Эй, Рыжий, — звучит голос сзади, но он не оборачивается, продолжает идти по своей траектории, делает вид, будто никакого голоса не было, никто его не звал. — Эй! Ты же меня слышишь, Рыжий, обернись же! — на этот раз голос звучал настойчивее, очень близко. Сравняв шаги с Гуанем, обладатель голоса притянул рыжего к себе за плечи, за что незамедлительно получил по животу локтем. Не сильно больно, терпеть можно, эдакий предупреждающий знак (ведь, если бы Гуань и в правду хотел сделать больно, целился бы чуть выше), что лучше будет его не трогать. — Здарова, — говорит, затем добавляет после небольшой паузы, — что я тебе говорил на счет прикосновении? Если ты действительно тупой, то предупредил бы меня об этом заранее. Он и в правду говорил, что не стоит к нему липнуть, что он не любит чужие прикосновения, что лучше будет им всем держаться подальше и много всего еще, что не следует делать. Эти правила укреплены долгими годами одиночества и всем было понятно — к нему никто не пристает. Цияню, его единственному школьному другу тоже нельзя было его трогать. Ну, возможно, иногда. Редко. Все эти ваши «правила существуют, чтобы их нарушать» здесь не работает. Потому что, это банальное уважение чужих границ. А Циянь уважает Гуаня, черту переступать не собирается. Поэтому всегда просит прощение за свое легкое поведение. — Ладно-ладно, не язви. И оборачивайся, когда тебя зовут, ну в самом деле, — тянет Циянь, отшатываясь и отходя чуть дальше, чем раньше. Мо ничего не отвечает, скорее опять делает вид, что ничего не слышит. Но Циянь продолжает говорить. Говорит о супер классной вечеринке, которую вчера устраивала одна девчонка, с которой он познакомился в клубе незадолго до этого. Рассказывает, что не написал домашку, потому что слишком поздно вернулся домой после тусовки. Рассказывает о том, что… Рыжий хуй клал на его рассказы. У него болит голова и ему очень хочется тишины, хотя бы сегодня, пожалуйста, Циянь, заткнись. — Бля, помолчи, а? У меня ща череп расколется на куски. — Голова болит? — переспрашивает Циянь, — так что же ты в школу-то пришел? Отлежался бы дома, выпил таблетки… — Я не совет у тебя прошу, я прошу тебя завалить ебало, не так уж и критично у меня болит голова. Вообще заебись станет, если я не буду слушать твой бубнёж об очередной тёлке с клуба с пятым размером сисек, с которой ты ебался всю ночь. Ради Бога, избавь меня от этих подробностей. Хотя бы сегодня. — У нее третий размер груди. Гуань резко замолкает, смотрит на Цияня взглядом «мне-похуй-какой-у-нее-размер-груди-если-не-заткнешься-прямо-сейчас-уебу-тебя». Циянь понимает, что означает этот взгляд, он уже научился читать по глазам Мо Шаня, хорошая суперспособность, к слову. Сразу же поправляет себя: — Хорошо, я понял, молчу, — Мо кивает, мол «умница, так бы сразу» и заходит в свой класс, — Если сильно будет голова болеть, предупреди меня и иди в мед.пункт, слышишь меня? Ага, щас, тысячу раз Гуань скажет Цзияню, что ему хуево. Конечно, он ведь всегда говорит, если ему хуево. Мо не оборачивается и кивает, не вытаскивая руки из кармана. Он сделает что угодно, лишь бы от него отъебались. Циянь кивает в ответ, как бы утверждая согласие друга и уходит дальше, в свой класс. Циянь невероятно прекрасный друг, который понимает, когда у Мо плохое настроение. Поддерживает, рассказывает разные истории, которые Гуань слушает с видом камня, специально делая вид, будто совсем не интересуется темой, но слушает внимательно, стараясь запомнить важные моменты, потому что это рассказывает Циянь. А еще Циянь очень заботливый. Так и сейчас получается, он вновь ходит вокруг, да около Гуаньшаня, чтобы узнать о его самочувствии. Мо искренне считает, что недостоин своего друга. Но, ничего не может с собой поделать, раз за разом грубя ему. Уроки проходят долго, а сопровождающая его мигрень усугубляет урок истории, делая этот мирный урок, на котором он обычно сладко спал, одним из кругов ада. После третьего урока, Мо Шань не выдерживает и отпрашивается в кабинет медсестры. Цзиянь конечно же остается в неведении. Гуаню приходится лежать очень долго, он не сразу засыпает. Но, когда таблетка, которую ему дает милая медсестра наконец-то приходит в действие, его затягивает в глубокую пучину сна. Сны снятся ему не самые приятные. Воспоминания из детства бьют по сердцу и голове, словно огромный молот и разбивают на куски настоящее, словно стекло, всем своим существом напоминая, что раньше всё было замечательно, а теперь Мо погряз в дерьме неприятной формы. Воспроизводятся красивые картинки счастливых дней прошлого. Когда у Гуаня была добрая мать, любящая и нежная, которая одаривала его такой заботой, которую не описать ни одним литературным словом. А так же был отец, по своему суровый, но такой же любящий. Встает вопрос. Когда, блять, всё пошло не так? Кто нибудь из вас всех может ему объяснить? Он не понимает… Сон прерывается и теперь глаза щипит от солнечного света. Гуань чувствует кое-что мягкое и мокрое у себя на голове. Что-то отдающее прохладой, нечто, от чего боль отступает, можно заметить. — Проснулся? — спрашивает, — я же просил оповестить и меня тоже, мог хотя бы смс написать… Цзиянь бурчит себе под нос. Обиделся, судя по всему. Убирает с головы мокрую тряпку, которая уже пропиталась жаром Гуаня и теперь перестала быть такой же прохладной, как прежде. Мочит его в воде в тазе с кубиками льда, выжимает хорошенько и опять прикладывает ко лбу Мо. — Сколько щас? — спрашивает. — Уроки закончились, ты долго спал, — это не точный ответ на вопрос заданный Мо, но тот просто молчал. Поморгал несколько раз, как бы принимая ответ Цзияня. Затем продолжил, — ты чо тут сидишь? — Разве не видно? Забочусь о тебе, оболтус. Что бы ты делал без меня? — горделиво выпячивает грудь Цзиянь, разводя руки в стороны. — Как минимум остался бы без мокрой тряпки на голове. — Ну ты и сволочь, — обидчиво обращается к нему Цзиянь смешно изгибая нижнюю губу вниз, изображая грустный стикер. — Я в норме, пойдем домой, — Мо приподнимается на локтях и садится на кушетку, опуская ноги вниз. Так и сидит какое-то время, фокусируя глаза. Затем надевает на ноги обувь и встает. — Сходим по дороге в аптеку? Я провожу тебя, вдруг что случится. — Не нужно, сам справлюсь. Это была одна из самых ненавистных качеств Мо Шаня, которых терпеть не может Циянь. Кому вы пытаетесь доказать свою независимость от чужой помощи? Почему бы просто не принять протянутую руку, вместо того, чтобы самому карабкаться наверх, зато сам. За всё время их дружбы Циянь уже привык к таким гордым выходкам своего оболтуса-друга. Поэтому, в очередной раз он не стал настаивать на своем и давить заботой. Раз он хочет, то пускай отказывается. Когда-нибудь должен же наступить момент, когда Рыжий попросит помощи. Сам. Когда нибудь… А пока, Циянь просто будет стоять рядом и смотреть, чтобы в случае чего подстраховать. Прибыв домой, Гуань убедился в том, что таблетки и в правду ему не помешали бы. Вот только хуй его знает какой там надо принимать препарат, когда у тебя ебучая мигрень. Посчитал деньги с кармана штанов, этого явно не хватит. Он начал искать в шкафах и местах, где обычно прячет заначку, так скажем, на черный день. Судя по всему, день черный и в правду наступил, раз рыжий решил достать эти деньги. Не густо, но на лекарства и еду на ужин должно хватить. Аппетита не было, честно сказать, но на голодный желудок таблетки принимать нельзя. Не хотелось бы ему потом сидеть и блевать голодной рвотой. Так же нацепив на голову капюшон он вышел из дома, предварительно заперев дверь на два оборота.***
Гуань любит готовить. Это тот самый процесс, который дарит умиротворение и спокойствие. Да, чувства, что сродни были чужды Мо Шаню, но поверьте, за готовкой он действительно выглядит мирно. Не нужно тревожиться о проблемах. Единственное, о чём должен думать, чтобы лук и другие овощи не пережарились и не потеряли вкус. Вовремя убавить огонь на плите и не пересолить. Гуань мало что любит, но готовить ему нравится. Получилось сытно, на одного человека самое то! Приняв таблетки после ужина и убравшись на столе, он упал на кровать, а усталость накопившаяся за сегодня навалилась на него сверху, надавив на позвоночник. Блаженство. Заснул он быстро, а воспоминания (уже ненавистные) которые тревожат Гуаня, как только он закроет глаза, снова принимают форму молота. И бьют. Бьют. Бьют. Бьют, блять, бесконечно. Когда же это всё закончится нахуй, голова трещит.***
Утром он проснулся самостоятельно, без всяких ебучих будильников. Глядите, и даже не опаздывает. Первое, что он заметил, так это то, что он выспался. Несмотря на всё говно, что ему мерещилось на первой половине ночи, он смог выспаться. Гуань Шань не верит в чудо, но что это, если не само благоволение удачи? Встав с кровати, он понял второе, у него не кружится голова. Сработали всё-таки те лекарства, что он вчера принял после ужина. Неудивительно, дорогие были таблетки, собака. У него было хорошее настроение, единственное, что ему хотелось, чтобы оно не испортилось, хотя бы до полдника, на остальное насрать. Хотя, нет… Всё таки не насрать. После того, как он привел себя в порядок, Мо направился на кухню. Открыл холодильник и понял. Понял, что сегодня он завтракать не будет. Холодильник был настолько пуст, что даже мыши было бы стыдно здесь вешаться. Всё, что он вчера купил, он съел еще вчера, а про сегодняшний день думать было некогда. Пошарив в карманах он не нашел ничего путного. Хватило бы разве что на штучную жвачку в каком-нибудь киоске. Что же, придется немного поголодать. Одевшись, он вышел из дома. — Рыжий, — откликнули еще кто-то. Боже, оставьте его в покое. Этот слегка грубоватый и довольно низкий голос явно не принадлежит его приятелю Цияню. Неважно насколько приятным для слуха может быть чей-то голос. Когда он произносит надменным тоном «Рыжий», это вовсе не приятно. Это злит. — Я же сказал «Рыжий», ты чо не оборачиваешься, бля? — Не агрессируй, бля, — отвечает на этот раз Гуань, которого заебало изображать глухонемого. Он всё прекрасно слышит и его бесит то, что он слышит. Гуань не дебил, который не в состоянии дать отпор какому-то левому чуваку, — Тебе чё надо? — Посмотрел таки, гомик, — искривил губы в уродливой ухмылке. — Гомик? Смешной такой, епт. Я спросил, какого хуя тебе от меня надо? — От тебя мне ничего не надо, просто захотелось поиздеваться над тобой. Ты же до пизды смешной такой. Весь на выебонах, хотя на деле ничего не стоишь, так над кем же издеваться, раз не над тобой? — тот бросил окурок сигареты, который до этого курил и втоптал носком кроссовок в землю. — … От такой напыщенности и превосходства над другими, с которым он только что столкнулся, ему стало мерзко, а гнев нашел отражение в крепко стиснутых кулаках и краснеющих от злости щеках. Какого хуя? Мо Шань схватился за ворот футболки обидчика, крепко сжав в кулаке ткань, что аж костяшки побелели. Его руку перехватили на районе кисти и не менее крепко сжали, показывая, что отступать никто не собирается. — Слушай сюда, выблядок, я не собираюсь тратить на тебя свое время. Можешь поливать меня говном сколько захочешь, меня это нисколько не ебет, — процедил Гуань. — Я знаю что тебя ебет, — ухмыльнулся тот в ответ. От него противно пахло сигаретами. — Весело провел время? — Чего? — Дрочил на меня, я тебя спрашиваю. — …Как ты смеешь, бля? Я не какой-то педик, нахуй. Не смей приписывать меня к своим рядам, гондон! — после этих слов он попытался вырваться. Но, какой из ваших глаз увидел, что у Мо Гуаня слабая хватка? — Тогда я не понимаю на что ты обижен, — еще крепче стиснул руки Мо и тряхнул его один раз, да посильнее, — Не смей мне докучать, знаю я вас, ублюдки. Гуань толкнул собеседника в грудь. Тот отшатнулся на полметра и еле как сохранил равновесие. — Это не повод для ваших тупых высеров. Поиздеваться надо мной решил? Что ж, ладно. Я допущу это, но не думай, что это может меня задеть. Гуань закинул рюкзак на одно плечо и пошел в школу.***
Атмосфера в школе изменилась, Мо понял это сразу. Шум толпы был куда громче, чем обычно, что раздражало так же сильно. Повсюду звучали шепотки, где-то девочки визжат. В начале было такое чувство, что все эти голоса обращены по отношению к нему самому. Это было неприятно и вызывало некую тревогу внутри. Но спустя какое-то время и это чувство испарилось, заменяя привычным безразличием. Пусть визжат, ему не интересно. Поднявшись по лестнице, он добрался до своего корпуса. Здесь стало оживленнее, чем обычно. Но, ему не интересно. Он быстрыми шагами прошелся по коридору, направляясь к своему классу. Путь ему иногда преграждали слишком радостные от чего-то девочки, но во всем остальном его пропускали. Видя, что он идет в их сторону, все расступались, будто он был грязью или кучкой мусора, о которую можно было испачкаться. Из соседнего кабинета вышла знакомая фигура. Увидев Мо, он радостно подошел к нему. На этот раз без всяких обнимашек за плечо, а лишь дружеское рукопожатие. — Удивлен? — спросил Циянь, — много сегодня народу собралось у моего класса, — неловко посмеялся. — Вижу, — ему совсем не интересно, но он решил спросить, только для приличия. Вдруг Циянь хотел рассказать ему, он ведь любит языком чесать. Просто потому, что Циянь должен посплетничать, не более, ясно? — Ну так, чо за сборище-то? — Интересно? — улыбнулся Циянь. — Ой, иди нахуй. — Ладно-ладно. Хэ Тянь вернулся из Токио, вот его и встречают. — А это еще кто? — удивился Мо, он и в правду не слышал о нем раньше. — Ты не знаешь.? Местный красавчик, он был на обложках нескольких журналов о… А… Ну, да, откуда тебе знать, ты же не читаешь журналы. — Еще бы. — Его семья очень влиятельна, а сам он настолько обворожительный, что аж слюни текут от одного его вида. А еще он невероятно богатый. — Мерзость, — закатил глаза Мо, — Ну и понятно откуда взялись все эти девочки. — Я тоже вообще-то милый. Не допускал мысли, что все эти прекрасные дамы собрались здесь ради меня? — Циянь закрыл глаза и довольно сощурился. Правой рукой он отбросил спадающую на глаза чёлку и гордо поднял голову, изображая какую-то скульптуру. — Не допускал. И ты вовсе не милый. Ладно, я пошел, — Мо ушел быстрее, чем Циянь смог отреагировать на его слова. Класс, как всегда, замолчал на какое-то время, когда Гуань зашел. Он не стал обращать на них никакого внимания, они не достойны были даже того, чтобы Мо их запомнил. Так и есть, он не знает никого из своего класса, не общается ни с каким человеком из этого серого месива, не пытался клеить какую-нибудь девчушку, ему просто на них плевать. Настолько, что их лица стали размытым и неразборчивым пятном, а голоса и перешептывания в непонятные завывания. В тишине сиделось не долго, пока учителя нет, учащиеся не теряя времени, продолжили обсуждать своё, в скором времени позабыв о рыжеволосом угрюмом парне с не очень хорошей репутацией. Им тоже было на него плевать. Всё взаимно. — Что ты принес сегодня на обед? — Видела его? Он такой красивый, я не могу! — Сходим сегодня в то интернет кафе в районе ХХ. — Я не написала домашку, так сложно… — Эй, позволь мне списать, пожалуйста. — Он очень красивый! Проверь, я не покраснела? Бесит. Пусть все замолчат. Гуань нацепил на голову капюшон и уткнувшись носом в руку, улегся на парте. Чтобы скоротать время он то и дело, что спит. Спит или в крайнем случае делает вид, что спит. Всегда по разному, но каждый раз по своему одинаково. — Рыжик, пошли есть! — прозвенел звонкий голос, после очередного длинного урока литературы. Голос преподавательницы, словно колыбель, баюкает его каждый урок. Хоть он и не совсем понимает о чем идет речь на этих уроках и что от него требуется — он слушает. Многие в кабинете обернулись туда, откуда шел звук. В дверном проеме стоял Циянь с коробкой бенто. У Мо Шаня не было еды на сегодня, но решив, что в этом кабинете ему становится душно, он всё же пошел с Циянем. — Куда это ты меня тащишь? — удивленно спросил Мо, так как Циянь шел не в столовую, как обычно, а поднимался по лестнице. Прикинув в голове куда ведет эта лестница, Мо удивился еще сильнее, — Чо мы на крыше делать будем, спрашиваю. — Увидишь. Короткий ответ не удовлетворил его, но он всё же шел без протестов и выебонов. — У тебя волосы смешно торчат, спал что-ли? — Заткнись. Когда дверь на крышу распахнулась, в глаза сильно ударил солнечный свет. Такой ослепительно яркий, что Гуань на какое-то время будто ослеп. Он несколько раз зажмурил глаза и похлопал ресницами, закрывая ладонью правой руки голову, откуда светило солнце. — О, Хэ Тянь, и ты тут? — спросил Циянь у рослого парня с черными волосами, который стоял спиной к ним и дымил. Ясно, очередной мальчишка, который пришел покурить на крышу, чтобы его не застукали учителя. И вообще, чо за Хэ Тянь? Где-то он уже слышал похожее имя, не может вспомнить Мо. Ну и похуй. Хэ Тяню, видимо, тоже. Он не обернулся. — Ну и зачем ты меня сюда привел? — всё так же переспрашивает Гуань. — Сегодня поедим бургеров. — Где ты их достал? — Не скажу, — заулыбался Циянь, — там есть тенечек, рядом с Хэ Тянем. Пойдем туда. Усевшись около скамьи рядом с Хэ Тянем, Циянь отдал Мо сэндвич. — Твой любимый. — С-спасибо. — Да не за что, Рыжий, — Циянь улыбнулся очень ярко, показывая передние белоснежные зубки. Очень ярко мог улыбаться только он. На миг Рыжий подумал, что в глаза опять начало светить солнце, аж захотелось крепко зажмуриться, — Думаю, ему тоже надо предложить, — внезапно шепнул Циянь, чуть придвинувшись к Мо. — А ему-то зачем? — спросил он и сделал глоток сока. — Ради приличия. Есть такие виды нормы, Рыжий, ты что, совсем про это не знаешь? — Ну, так предложи, мне-то что? — … — Чо, передумал? — ухмыльнулся Гуань, делая маленький кусок своего сендвича. — Давай ты? Гуань чуть не подавился, а ухмылка мигом превратилась в недоумение и хорошо отразилась на лице, в виде широко распахнутых глаз и искривившихся губах. — Чо я-то? — Он… меня постоянно игнорирует. Попробуй ты, не сложно же, — произнес Циянь и повернул голову в сторону Хэ Тяня. Тот стоял неподалёку. Хэ Тянь был высоким и стройным, что можно заметить даже сквозь не слишком облегающую водолазку черного цвета. Широкие плечи просто созданы для того, чтобы держать какую-нибудь красивую ногу барышни; такие же черные волосы, как его глаза, выглядили слегка небрежно, но почему то показались Мо Гуаню очень мягкими. Черные джинсы невероятно красиво смотрятся на длинных ногах. Как там говорили про него? Модель, ах да, точно. Он выглядел так, будто сошел с какой-то обложки новомодного журнала. Неудивительно, что девочки по нему текут. Такой красивый, такой высокомерный. Как будто пришел на подиум а не в школу. И вообще, всем похуй, как он там выглядит. — Слышь, ты! Циянь толкнул локтем в ребра Мо и шикнул что-то вроде, давай по вежливее. — Ты мне? — Хэ Тянь выдохнул ртом дым от сигареты. Едкий запах, как вы можете вытягивать в себя это дерьмо? — Нет, бля, папе Римскому, — на это Хэ Тянь изогнул бровь, мол «что этот кошак* несет?», Гуань продолжил, — ты есть будешь? — Что ты можешь мне предложить? — прищурил глаза Хэ Тянь. — У меня есть еще один бургер, хе-хе, хочешь? — протянул завернутую в крафтовую бумагу еду Циянь, с такой же лучезарной улыбкой. Кто-нибудь запретите ему улыбаться, он слишком милый. — А с чем он? — Жри, бля, чо предлагают. Ты будешь или нет? — не унимался Мо. Хэ Тянь втянул сигарету побольше, а затем не спеша выдохнул, закрыв глаза. — Буду. Бросил окурок в мусорку рядом с лавочкой и присел к ним. *Хэ Тянь назвал Гуаня «кошак», потому что у него после сна смешно взъерошились волосы и стали похожи на торчащие уши какого-нибудь бродячего рыжего котёнка. Думаю, не у него одного Хэ Тяня Мо Шань ассоциируется с котом.