***
Милли бегом слетела с лестницы, пробежала по просторному пустому холлу замка и ворвалась в гостиную. Я испуганно дернулась, и выронила из рук маленький томик стихов в потрепанном переплете, когда сестра, едва не сбив меня с ног и взволнованно потрясая в воздухе планшетом, стукнула тяжелой дверью. - Обещай, что мы сегодня туда поедем! - Кажется я уже сказала тебе свое мнение по этому поводу. – устало ответила я, поднимая с пола упавший томик и составляя оставшиеся книги из стопки на полку. - Но почему?! – девочка поджала губы и свела брови на переносице. Я повернулась к сестре с абсолютно непроницаемым лицом. - Господи, ты можешь хоть раз смириться и не оспаривать мои решения? Милли скрестила руки на груди и посмотрела на меня исподлобья. - Если ты не заметила, погодные условия не располагают к дальним поездкам. К тому же, предлагаешь провести весь день в дороге ради двухчасовой экскурсии? - Ты собралась лошадьми добираться что ли? Можно попросить Лео или Влада предоставить машину. И да, если ты не заметила, у меня кончаются каникулы через четыре дня! – передразнила меня девочка. – И в отличие от тебя я уеду домой, а не останусь здесь еще на пару месяцев. - Нет, Милли. Мы никуда не едем. И точка. Не успела сестра разъяренно что-то ввернуть мне в ответ, как позади нас раздалось тихое покашливание. Я и не заметила, что своим внезапным появлением мы отвлекли от беседы стоявших у высокого витражного окна Влада и Ноэ. - Из-за чего столько шума? – насмешливо поинтересовался блондин. Ненадолго уняв свою обиду Милли раздосадовано тряхнула кудряшками. - Анна не хочет ехать со мной в Хунедоару. Ноэ изогнул бровь, и, запрокинув голову, издал мелодичный смешок. - Исходя из названия, я бы тоже не хотел туда ехать. Милли сморщила нос и пустилась в объяснения. - Сама Хунедоара мало чем примечательна, но вот в ее окрестностях как раз находится замок Корвинов! Резиденция венгерского правителя Яноша Хуньяди. Говорят, что сам Дракула был заточен в казематах под замком из-за его предательства валашского народа! – восторженно заверила Милли. - Да что ты говорииишь… - важно протянул Ноэ, бросая на Влада, чье лицо исказилось горестной гримасой, лукавый взгляд. – Сам князь Дракула? Милли активно закивала, подтверждая свои слова, и ткнула в загоревшийся экран планшета. - Он был еще молод, когда его уличили в тайной переписке с османским султаном в которой Цепеш обещал тому быть верным вассалом и отдать в подчинение земли Валахии. За это князя свергли с престола и с помощью Матьяша Корвина, внука давнего врага Дракулы, бросили в подземелье на долгие двенадцать лет. Улыбка Ноэ ползла по светлому обаятельному лицу подобно уродливому зарубцевавшемуся шраму, а в карем и зеленом глазах горел насмешливый огонек. По мере того, как Милли говорила, он продолжал многозначительно смотреть на стремительно ожесточающиеся черты молчаливого друга. - Здесь предлагают экскурсию с подробным рассказом о его злодеяниях и не только, а сам замок даже можно арендовать для личного пользования! Это ж какие потрясные фотографии можно сделать! А если еще и в местных лавках арендовать или купить национальные костюмы! – девочка заискивающе посмотрела на Влада, за все это время не проронившего ни слова. Влад выглядел огорченным. Глаза будто бы ввалились, а под ними пролегли черные круги, как от безмерной усталости. Вся его фигура выпрямилась, а костяшки пальцев на сжатой в кулак ладони побелели, равно как и скорбно поджатые губы. - Милли, хватит. – твердо обрубила я. Стоило нам поселиться во владениях нашего нового знакомого, как моя сестра мгновенно вжилась в роль избалованной принцессы, пользуясь гостеприимством Влада по максимуму. Причем, совершенно не смущаясь своей порой поразительной наглости. - На сегодня у меня дела. – сухо отозвался мужчина, но тут же смягчился. – Но завтра можно было бы организовать… - Не стоит. – поспешила его остановить я. Очевидным было то, что перспектива предстоящего посещения резиденции Корвинов не вызывает в нем энтузиазма. И мне казалось, что причина гораздо глубже, чем наличие неотложных дел. – Милли вполне хватит и одного замка. А у меня очень много работы. Девочка раздраженно закатила глаза. - Опять ты с этой чертовой работой! Брови Ноэ взметнулись вверх, придав ему крайне изумленный вид. - Милли, следи за языком. – осадил девочку Влад, и голос его приобрел ледяные нотки. - Ах вот как ты заговорила… - тихо заметила я, растягивая губы в неестественной улыбке. Все естество Ноэ буквально светилось от любопытства и непреодолимого желания накалить взрывоопасную обстановку еще больше. Но, поймав на себе красноречивый взгляд Влада, любитель интриг предпочел молча наблюдать. - Благодаря моей чертовой работе… мы можем позволить себе снимать свое жилье, и ты, моя дорогая сестра, ни в чем не нуждаешься. – спокойствие, в моем голосе вряд ли смогло бы полностью скрыть растущую ярость. - Благодаря моей чертовой работе ты эти каникулы проводишь в Румынии, куда ты так долго хотела поехать. Благодаря моей чертовой работе, которую ты так хаешь, ты находишься здесь и сейчас… Я подошла почти вплотную к сестре, заставив ее попятиться. Девочка стушевалась, собиралась возразить, но я вскинула руку, обрывая все попытки встрять в мою речь. - Не смей меня перебивать. Сейчас ты отправишься в свою комнату. И весь день посвятишь какому-нибудь полезному занятию. Например, чтению. – я вручила сестре первый попавшийся том внушительного размера, обтянутый обветшавшей кожей. Здешняя библиотека пестрела сотнями классических произведений. И сомнений в том, что сестра сможет из нее почерпнуть что-то гораздо более полезное и стоящее, чем из типичных для ее кругозора статей, у меня не возникало. - За все лето я ни разу не видела тебя с книгой. В противном случае ты покинешь этот замок раньше, чем закончатся твои каникулы. Милли смотрела на меня, совершенно растерянная, но не смеющая перечить. Девочка поджала губы и шумно втянула носом воздух. Получив от меня негласное разрешение идти, она сию секунду развернулась и бросилась к выходу. В дверях сестра врезалась в вошедшего в гостиную Лео, вырвала руку из ладони, вовремя поддержавшего ее за локоть парня и, не обращая внимания на его обеспокоенные вопросы и пряча накатывающие на глаза слезы, кинулась по направлению к спальне. Слушая удаляющиеся шаги я устало прикрыла глаза и медленно выдохнула. «Прости, Милли. Но я должна попытаться сделать все, что в моих силах, чтобы быстрее оставить эти стены в вернуться домой». Прочитав по губам оброненное «Иди» и увидев во взгляде моем беззвучную мольбу следовать за ней, Лео, ничего не говоря, вышел из гостиной. - «Талант зреет в тиши, характер закаляется в бурях жизни». – раздалось за моей спиной, а мгновением позже по моему плечу пробежались холеные бесчувственные пальцы. Погладив его через ткань, мужчина склонился к моему уху и задумчиво изрек – Вы так преданны искусству, что погружаетесь в него с головой. Теперь пальцы Ноэ покоятся на обоих моих плечах и ощутимо сдавливают. - Но такое необычайное рвение вызывает ряд вопросов. – мужчина бегло усмехнулся. – К чему такая спешка? Неужели Вы готовы разругаться с собственной сестрой только потому, что есть мизерный риск не успеть в срок? - Вы нарушаете мои личные границы, мистер Локид. – Я горделиво выпрямила спину, и, не придавая голосу эмоциональной окраски, ненавязчиво повела плечами. - А Вы явно чего-то боитесь, мисс Бёрнелл. – довольно хмыкнул Ноэ, нехотя разжимая пальцы. – Вопрос только… чего? - Тебе пора идти, Локид. – холодно прорычал Влад, оказавшись подле навязчивого друга. Одарив нас обоих лучезарной улыбкой, Ноэ засунул руки в карманы брюк и вальяжно направился к выходу, будто желание прервать разговор и вернуться к прерванным делам было его собственным. В дверях Ноэ обернулся, озорно сверкнул своими плутовскими глазами и попрощался со мной и Владом неким подобием поклона. В груди неприятно кольнуло, и сердце медленно сжалось, выпуская тщательно запрятанную внутри боль. Его слова наконец-то заставили меня глубоко задуматься, а чего я боюсь на самом деле? Комната встретила угрюмым молчанием. Закрыв за собой дверь, я прошлась по мягкому ковру, стягивая с изящного запястья тонкий браслет с поблескивающими камнями. Когда украшение с громким стуком приземлилось на кофейный столик у глубокого кресла с ворохом подушек, мои пальцы потянулись к золотым сережкам-кольцам, дергано расстегивая мудреные застежки. Избавляясь от тяжести украшений я машинально старалась сбросить весь груз сегодняшнего дня. Ужин, собравший за большим, богато накрытым столом разругавшихся между собой жильцов, прошел в крайне накаленной обстановке. От тяжести, незримым куполом нависшей над молчаливо орудующими приборами хозяином и его гостями, так и норовил лопнуть наполненный вином хрусталь. В итоге даже остро заточенные стрелы сарказма и иронии Ноэ тупились о глухую стену общего безразличия. Все его попытки разговорить кого-либо из присутствующих заканчивались односложными короткими ответами или вовсе игнорировались. Последний закатный луч, лениво обойдя горный кряж, рухнул вниз, унося с собой остатки светового дня. Не дав спальне полностью погрузиться во тьму, я спешно зажгла свет и встревоженно покосилась в сторону застеленной кровати. Мне как никогда до этого хотелось снять с себя брючный костюм из шелка цвета топленого молока, распустить приподнятые на затылке кудри и окунуться в объятия пуховых подушек и одеял, но страх столкнуться с тем, что ждало меня на стороне сна, был сильнее. Дорогая, безупречно сидящая одежда, лаконичные, но со вкусом подобранные украшения, горделивая осанка и ухоженность служили мне прекрасной броней. Прячась за напускным лоском, я создавала видимость того, что и душа у меня так же безупречна. Что прошлое не оставило на ней глубоких трещин. Порой я срасталась со своей спасительной оболочкой настолько, что сама верила в собственную ложь. Потерев ладонями лицо, я судорожно касалась пальцами подбородка и скул, ощущая неконтролируемую дрожь в руках. В отчаянии закусив губу, пыталась остановить непрошенные слезы. Такое бывает… Когда остаешься наедине с самим собой, сбрасываешь защитную маску, а едва затянувшиеся раны тут же начинают кровоточить. Время для сна еще не пришло. Я честно пыталась найти в себе силы, чтобы продолжить изнурительный день. Но эта неделя в замке, плавно перетекшая во вторую, без жалости вытягивала из меня энергию. Стук в дверь помог мне выбраться из вязкого измождения, растекшегося по мышцам, и привести мысли в порядок. Кто-то осторожно тронул дверь костяшками пальцев. - Влад? – удивленно выдохнула я. Он стоял на пороге, что-то нервно вертя в руках. А весь его вид демонстрировал смущение пополам с нерешительностью. - Не помешаю? – учтиво поинтересовался Влад. Мужчина позволил себе легкую улыбку и одними глазами спросил разрешения войти. С трудом справившись с оцепенением, я робко кивнула. Он прошел мимо меня, привнося с собой в спальню терпкий аромат вербены и бергамота. Остановился посреди комнаты, как я всего за пару минут до этого и осмотрелся кругом так, будто бы был здесь впервые. - Я боялся, что отвлеку тебя от приготовлений ко сну. – он говорил со мной, но явно не замечал моего присутствия. Вперившись глазами в стоявшую в отдалении кровать, мужчина нахмурился и неторопливо втянул ноздрями воздух. Что-то, определенно, привлекло его внимание и продолжало крепко удерживать. Так и не сумев прочитать противоречивые эмоции на его благородном лице, я почувствовала, как щеки начинают гореть от невольного смущения. Наконец, Влад перевел взгляд на меня и обеспокоенно продолжил. – Ты выглядишь немного… истощенной. Я задушено улыбнулась и инстинктивно обхватила руками предплечья, стараясь защититься от проницательного взора. Не думала, что моя крайняя степень недосыпа уже успела отразиться во внешности. - Возможно, это из-за краски. – пожала плечами я. Влад непонимающе изогнул бровь. - Краски, использовавшиеся в Средневековье считаются крайне токсичными. Чего стоят только свинцовые белила и киноварь. – увидев, как расширяются глаза мужчины от нарастающего шока, а на лбу стремительно образуются глубокие морщины, я поспешила заверить. – Но я думаю беспокоиться не о чем. Сейчас они практически безвредны и вместе с реставрационными материалами могут привести разве что к незначительным головным болям и то при неосторожном использовании. - В таком случае, мое предложение будет весьма кстати. – глухо произнес Влад, протягивая мне небольшой конверт. Пока я, в недоумении приняв конверт, заглянула внутрь, мужчина пояснил. - Отчасти я чувствую себя виноватым в сегодняшнем конфликте. Достав несколько авиабилетов, я уже было подумала, что мой новый работодатель решил расторгнуть контракт и спровадить меня домой. - Мне бы хотелось исправить сложившуюся ситуацию. Твоя сестра получит море новых впечатлений, а ты пару дней отдыха. Вы, конечно, можете согласиться на поездку в Замок Корвинов, но тогда не увидите то, ради чего туда собирались. Я недоверчиво прочитала информацию в предназначавшемся для меня билете и в ожидании посмотрела на Влада. - Милли так хотела взглянуть на место, где был заточен Дракула, но князь никогда не посещал замок Матьяша даже в качестве гостя, не говоря уже о роли пленника. Двенадцать лет он провел в заточении в Соломоновой башне. В Венгрии… - Не слишком ли щедрый подарок, учитывая увиденную сцену? – вернув бумаги на место, я протянула конверт обратно Владу. Голос предательски дрогнул, но я успела заглушить нервозные нотки. – Боюсь, этот широкий жест может подорвать мой авторитет перед сестрой. Влад мягко отстранился от меня, оставив протянутую руку незамеченной. - Нужно уметь чувствовать момент, когда стоит идти на компромисс, Аниш… Анна. – Влад запнулся на полуслове, и в глазах его на секунду отразилась такая неизбывная печаль, что мое горло сдавила невидимая рука. Он смотрел на меня так, будто знал каждую черточку на бледном, остроскулом лице, каждую веснушку и родинку, и это знание наполняло его безбрежной тоской. – Не обижай меня отказом. Когда, пожелав добрых снов, мужчина оставил меня одну, я еще долгое время простояла окаменевшей статуей в полной тишине. Позже отправила конверт с предстоящей надеждой на отдых на столик к разбросанным украшениям. Пару раз прошлась вдоль массивных шкафов раздумывая над тем, чтобы сменить костюм за день чуть утративший презентабельный вид. В итоге, достала из лаконичного мини-бара бутылку каберне и отправилась на свидание к тому, с кем так долго избегала встречи. Заправив за уши мягкие волосы я долго стояла, вперившись глазами в пустой холст на мольберте перед собой. Пялилась и тревожно заламывала пальцы. Я не бралась за написание картин на протяжение нескольких лет. Заверяя всех, что из-под моей кисти давно не выходило ни одного произведения, ибо мне нечего было сказать миру, я сильно кривила душой. Мне всегда было что сказать. Но я боялась, что мой крик, вылившийся на полотно, окажется слишком оглушительным. Головная боль острыми кольями прошила виски. Снова… Не припомню, чтобы я когда-либо страдала от мигреней. Но с переездом в этот полупустой, выросший на отшибе замок, я забыла каково это, не ощущать постоянной, разъедающей боли. Поначалу я грешила на химический состав красок, использовавшихся при написании полотен, с которыми мне приходилось работать. В чем и не преминула сегодня признаться Владу. Опасность первых в истории красящих веществ сложно преувеличить. Сколько творцов и простого люда безвременно почили, получив отравление свинцом или ртутным испарениями. Отчасти, искусство можно назвать не менее жестоким палачом, чем войну и политику. Налицо были первые признаки отравления свинцом. Мигрени, постепенно пропадающий аппетит, утомляемость, не соизмеримая с объемом выполняемых дел. Но я была слишком осторожна в вопросах собственной безопасности, чтобы допустить возникновение симптомов сатурнизма. Осознание истинной причины отвратительного самочувствия пришло тогда, когда ночь престала приносить успокоение и отдых. Бессонница каждую ночь наваливалась на меня потоком неконтролируемых мыслей, плавно перетекающих в красочные, мрачные кошмары. Я видела вещи, о которых не каждый решится говорить вслух. Слышала то, что выворачивало душу наизнанку. Изо дня в день, раз за разом. Стоило тьме прогнать солнце, а мне прикрыть глаза в тщетной попытке найти покой. Постепенно сама мысль о сне находила тревожный отклик во мне. Устав среди ночи открывать в испуге глаза, я перестала спать вовсе, пока дневное светило не показывалось из-за горного хребта. Лишь перед рассветом уходила тоска и тревога, что во мраке разрасталась и множилась. Лишь только днем я могла позволить себе пару часов утомительного сна, делающего пугающие сны чуть бледнее, но не вытравливающего из уставшего сознания насовсем. Возможно, мне следовало бы покинуть замок, собрать свои вещи, забрать возмущенную сестру и навсегда забыть сюда дорогу. Пожалуй, это было бы наилучшим вариантом. Если бы не некоторые обязательства… Договор, подписанный мной с его владельцем, предусматривал одним из условий мое постоянное нахождение в его стенах, пока процесс реставрации картин не будет полностью завершен. И мое полное согласие с указанными требованиями вызвало недоумение и испуг у всех, с кем мне довелось проводить каникулы бок о бок. В то время как я не колебалась, принимая решение. Винсент – владелец галереи, на которого я работала, по уши погряз в долгах, но упрямо отрицал это, боясь собственным смирением приблизить неминуемое разорение. Он делал все возможное, чтобы сохранить галерею на плаву, но деньги, направляемые на бесчисленные мероприятия, водой утекали сквозь пальцы, а результата не было вовсе. Получив из своих проверенных источников весточку о том, что совсем скоро можно будет сорвать большой куш и приобрести за бесценок настоящее историческое сокровище, горе-бизнесмен ухватился за эту возможность похлеще питбуля. И он, действительно, озолотился. Полотна с изображениями людей, написанные при османском дворе несмотря на строжайший запрет. Диковинка, что привлекла бы и новых посетителей, и СМИ. Но жажда наживы была так велика, что Винсент продал холсты сразу же, как только поступило выгодное предложение. Когда Влад пожелал сделать хозяйкой картин меня, на чашу весов легли благоразумие и финансовое благополучие моей семьи, которое уже трещало по швам. Он предлагал работу, достойную оплату и возможность не думать о тратах на жилье, пока я со своей младшей сестрой находились в Румынии. Я до конца не понимала, какова же выгода для самого Влада, но для меня она была очевидной. Пожалуй, все это и привело меня сюда… В тихую мастерскую вдали от жилых комнат. В час, когда остальные в замке уже спят. Совсем скоро, я чувствовала, весь тот ужас, что просачивался в мои сновидения, создаст из меня нервное, уязвимое существо. Но что, если… Что, если дать выход тому, что гнетет и съедает? Даровать плоть, сделать осязаемым? Постепенно в палитре появлялись цвета умбры и глауконита, неспешно смешиваемые мастихином. Отложив в сторону приготовленные для написания инструменты, я отпила несколько жадных глотков из почти опустевшего бокала и вновь окинула взглядом чистую поверхность холста. Пальцы замерли над разложенными рядами кистями, беспокойно сжались в кулак, но, все-таки, потянулись вперед. Окунув жесткие ворсинки в мягкую умбру, я провела кистью по шершавому полотну, оставляя первый мазок. Первоначальная робость иссякла, уступив место азарту. По мере того, как холст заполнялся цветом, волнение внутри меня росло, трепетало и отзывалось легким головокружением. Изображение передо мной плясало, рождаемое более уверенными движениями. Казалось, я слышала приглушенные звуки, исходящие от картины, различала проступающие запахи отчаяния и страха… Резкие, острые. И я боялась… Боялась вместе с тем, кто появлялся среди темных пятен и скудных островков света.***
Албания. Август 1448 года. Горы Кораб. Затерянная крепость. Вода хлынула в лицо, обжигая ссадины и порезы пронизывающим холодом. Смывала песок и запекшуюся кровь с истерзанного торса и грязными потоками собиралась под пленником, превращая пыль на каменном полу в густое месиво. Влад сплюнул скопившуюся во рту жидкость и оперся на правую руку, неуклюже стараясь удержать тело на весу. Склонившийся над ним мужчина с кожей цвета оливы и косматой бородой гаркнул витиеватую фразу на чужом языке и сплюнул на плиты рядом с едва находящимся в сознании пленным. - Sag… В просторной, но запыленной комнате, в которой не было практически ничего из мебели, собралось немало народу. Несколько крепких воинов в потрепанной с дороги одежде, сыромятных сапогах и с повязанными на головы тюрбанами. Пояс каждого венчал надежно прикрепленный шамшир или скимитар. Среди закаленных битвой суровых бойцов обнаружились еще двое. Совсем мальчишки, с куцыми бородками, но уже ловко орудующие кинжалами. Все они переговаривались между собой, изредка кто-то показывал пальцем в сторону рычащего от боли Влада, и мужчины заходились гадливым, ехидным смехом. Его больше не били, что пугало и обнадеживало одновременно. Гвалт и бубнение стихли, а воины уважительно выпрямились, когда в помещение вошел почтенного вида человек в простом, но опрятном кафтане. На вид он был не стар, но и не молод. Кожа светлее, чем у большинства тех, кто сейчас из кривляющихся шакалов превратились в безмолвных истуканов. Смолянисто черные брови мужчины грозно нависли над большими, но ввалившимися светлыми глазами, а из-под густых усов верхняя губа практически не была видна. Он повелительно сделал знак рукой и прищелкнул пальцами. Сию же минуту Влад ощутил, как загрубелые руки воинов подхватывают его под мышки и грубо ставят на ноги. Парень гневно зашипел, чувствуя, как покрывшаяся кровавой коркой рана под ребрами вновь открылась. Хашишины, как назвал их истекающий кровью в повозке турок, отпустили Влада, оставив нетвердо стоять перед тем, кто изволил говорить с пленником. - Мое имя Джезим - по-турецки произнес человек. – Но ты будешь звать меня даи. Влад слегка покачнулся и презрительно скривил губы. Даже сейчас, стоя в разодранных лохмотьях, исполосованный свежими ранами, поруганный и оплеванный, Влад не мог усмирить свою гордыню. - Ты знаешь, кто мы? Юноша удостоил собеседника полным надменности взглядом и чуть заметно кивнул. - Шайка оборванцев, забытых самой историей. Коренастый мужчина напротив хмыкнул и разочарованно покачал головой, но предпочел проигнорировать столь пренебрежительное отношение. Иного от иноверца ждать не следовало. - А знаешь, почему ты здесь? Не получив ответа, Джезим оскалил крупные, белые зубы и развел руками. - Валашские бояре не поскупились, дабы неугодный правитель не смог взойти на престол. Влад дернулся было в сторону даи, изрыгая ругательства, но его остановили скрещенные клинки хашишинов. Хотя юный наследник и был на грани того, чтобы лишиться чувств от усталости, казалось, что оставшихся сил хватит, чтобы разорвать наглеца голыми руками. Джезим усмехнулся, но не было больше в том ни насмешки, ни издевки над пленным. - Молодой, дерзкий, непокорный… И с неуемной жаждой крови. Таким крайне сложно управлять. Мужчина жестом приказал убрать кривые, остро наточенные мечи и что-то раздраженно бросил в сторону напрягшихся воинов. Нехотя, явно внутренне отказываясь соглашаться с решением даи, но и не помышляя ослушаться, медленно потянулись к выходу. Джезим расправил полы камзола с искусно вышитым орнаментом, прошелся по свободной от лишних глаз и ушей комнате, оглядел узкие бойницы почти под самым потолком и негромко изрек, отвернувшись от Влада и скрестив руки за спиной. - Мы видели, как ты бился. Как хладнокровно вырезал моих братьев албанцев, выступая под османским стягом. И твоя свирепость сослужила тебе добрую службу. Юноша ожидал чего угодно, но только не этих слов. Его брови невольно поползли вверх, а в желудке зашевелился тошнотворный комок. Влад лихорадочно разглядывал крупную фигуру Джезима, примечая детали. Абсолютно расслабленный, что странно для совсем безоружного человека. Говорит ли это о том, что он не видит в пленнике угрозы? Или в горло наглецу вопьется узкий кинжал, спрятанный в рукаве, сразу же, как только тот дерзнет напасть? - Сам Старец Горы изъявил желание говорить с тобой. Влад начинал понемногу понимать, к чему клонит этот странный, путанно излагающий мысли человек. - Мы уважаем силу и мастерство, но редко кто из тех, чья судьба предрешена, удостаивается милости повелителя. - Что мне до милости набожного старика, ведущего за собой стадо покорных жертвенных баранов? – огрызнулся Влад, чувствуя, что еще чуть-чуть, и рухнет на пол в изнеможении. - Мир помнит немало убийств, совершенных нашими предшественниками. Кинжал способен переписать историю не хуже пера. – в руках обернувшегося Джезима словно из ниоткуда появился острый клинок. Он ловко проворачивал его вокруг своей оси, удерживая за рукоять и край лезвия. – Главное, понимать, когда пустить его в ход. А когда оставить в ножнах. Мужчина заткнул кинжал за кожаный ремень и, не говоря ни слова прошествовал к плотно закрытой двери. Напоследок он сухо бросил: - Тебе хватило духа и воли, чтобы вынести физическое наказание, но не хватило разума, чтобы не распускать язык. Лишь когда ты будешь готов, тебя проведут к аль-Джабалю. - Постой. – негодующе вскрикнул Влад, понимая, что разговор окончен. Неожиданно для самого Влада, даи замер в ожидании. Выдавив из саднящего горла сиплый вздох, Влад откашлялся и опасаясь услышать ответ, все-таки, спросил. - Со мной вместе привезли юношу. Огненноволосый янычар… Что с ним? Джезим загадочно улыбнулся: - Лев принял свою судьбу. Пришел в себя пленный наследник валашского князя глубокой ночью. Назвать сном полубред, в котором метался искалеченный юноша по холодному полу можно было с трудом. Он не добрался до обветшавшего тюфяка в углу комнаты. Свалился с ног прямо на влажные от крови и пролитой воды камни. Сил хватило лишь на то, чтобы отползти туда, где сухо и, подтянув колени к груди, погрузиться в небытие. Когда солнце перестало подсвечивать стену из пыли сквозь бойницы под потолком, Влад открыл глаза. Ночь обещала быть холодной. Продрогшие кости ломило, побелевшая кожа покрылась синеватыми прожилками, а в легких постоянно свербело от подступающего кашля. Взобравшись на пыльный тюфяк, набитый колючей соломой, Влад долго пролежал без движения, смотря в потолок. Он еще был жив… Но вряд ли останется живым надолго. И если не местное братство расправится с ним за непокорность и острословие, это с легкостью сделает подбирающаяся к легким лихорадка. Или заражение крови от набившейся в раны грязи. Это как повезет. Его не особо страшило собственное будущее. Оно в любом случае было наполнено страданием и кровью. Заботило Влада нечто иное. Раз за разом он прокручивал в голове слова Джезима, стискивая зубы в беспомощной ярости. Его жизнь продали за горстку серебра те, кто был ближе всего к правящему роду Дракулешти. Наняли головорезов в страхе перед его возвращением. Перед ним самим! Но в погоне за прибавляющим в силе и свирепости старшим сыном свергнутого князя, прогнившая знать забыла о младшем наследнике. Мальчике, любовно взращиваемом на османской культуре и ненависти к тем, кто пойдет против султана. Лежа на отсыревшей соломе в тихой, холодной темнице, Влад тайно молился о том, чтобы его участь миновала Раду. За пределами стылой комнаты была абсолютная тишина. Как будто Влад остался совсем один. Ни шороха шагов, ни лязга открываемых дверей, даже мыши на пищали в узких выбоинах в каменных стенах. Лишь спокойные удары собственного сердца и шум крови в ушах. Всего на минуту закрыл он глаза. Но сколько на самом деле минуло времени, понять было сложно. Когда веки снова открылись, на стенах плясали исполинские тени, отбрасываемые крошечным трепещущим пламенем свечи. Влад нахмурился, борясь с остатками сновидения, и несколько раз моргнул, привыкая к тусклому свету. Первое, что он заметил – белые, изящные руки, окунувшие отрез серой ткани в плошку с водой. Отжав излишек, они поднесли тряпку к напряженному боку с алеющей раной и бережно отерли края от остатков засохшей крови и мелкого мусора. Юноша поморщился, когда грубое полотно задело воспалившуюся кожу, но не издал ни звука. Боялся спугнуть. Отставив плошку с багряной жидкостью и такого же цвета тряпицей в сторону, руки потянулись к небольшому мешочку. Пока ловкие пальцы выуживали из его недр чашечки с непонятным содержимым, Влад скользнул взглядом вверх, до скрытых накидкой локтей, потом до поднимающихся и опускающихся плеч и, наконец, к лицу. Перед ним была девушка, облаченная в свободное, струящееся платье цвета грозового неба. Плотная ткань чадры синими волнами с едва заметным золотым узором скрывающей лик, оставляла открытой лишь узкую полоску глаз. Ледяные пальцы коснулись вздымающегося от тяжелого дыхания бока, девушка задумчиво качнула головой и, набрав подушечками пальцев горько пахнущей травяной кашицы из глиняной чашечки, принялась густо накладывать смесь на открытую рану. У Влада чуть слезы не брызнули из глаз от возникшего под снадобьем жжения. Укусив себя за щеку, чтобы не захрипеть от боли, он ощутил чуть солоноватый привкус во рту. Постепенно рана на боку превращалась в широкий зеленый росчерк. Ее больше не пекло, а насыщенный запах скорее успокаивал, чем раздражал. Чуть осмелев, Влад незаметно приподнял правую руку и потянулся к мягкому пологу платка, не дававшего рассмотреть сосредоточенное лицо. Буквально в нескольких сантиметрах от чадры цепкие женские пальцы схватили запястье Влада и мягко отстранили от себя. Теперь на него воззрились решительные, пронизывающие глаза, такие же синие, как и ткань девичьего одеяния. Она смотрела смело и открыто, так, как не присуще смотреть восточным женщинам. - Ты чудом не лишился языка, теперь стремишься и руки лишиться? – холодно осведомилась девушка, собирая свой нехитрый скарб. Подняв с пола небольшой кувшинчик с водой, девушка омыла руки и поднесла край горлышка к губам Влада. Юноша настолько был ошарашен, что беспрекословно испил, жадными глотками вбирая в себя воду. Ожидая услышать сбивчивый лепет на языке персов, или непонятный албанский, он был удивлен, когда в ответ прозвучала фраза на превосходном турецком. - Кто ты? – прошептал Влад, отрываясь от кувшина, который теперь удерживал сам. - Велика ли разница от кого принимать помощь, когда ты в ней нуждаешься? Щелкнув застежкой, удерживающей длинный плащ на хрупких плечах, гостья освободилась от верхней одежды и накинула ткань на плечи Влада, все это время облокачивавшегося спиной об остывшую, шершавую стену. Жар уже успел проникнуть в кровь юноши, отчего тот не замечал прохлады, исходившей от обработанного камня. - Надень. Ночи здесь холодные. Но утром спрячь под соломой, чтобы стража не увидела. Девушка вновь осмотрела обработанную рану на боку. - Порез не слишком глубокий. Жар спадет через пару часов. Остальные затянутся сами. - Сколько еще мне здесь предстоит быть? – Влад все время пытался поймать взгляд девушки. - Дни, недели, месяцы. Пока речи и деяния твои не станут угодны имаму. Лицо Влада исказила злобная гримаса. - Тогда я умру среди фанатичных безумцев. – грубо рявкнул валашский наследник, за что удостоился гневного взора из-под пушистых ресниц. Девушка зло шикнула на парня, вытащила из мешка небольшой сверток и подала ему. - А теперь молчи и слушай! Под мягкой белой тканью оказалась небольшая испеченная лепешка. Абсолютно безвкусная, но казавшаяся самым бесценным даром тому, у кого во рту уже несколько дней не было ни крошки. - Твои речи сделают из тебя мертвеца гораздо раньше, чем это должно случиться. – тон девушки был встревоженным и уверенным. – Ты думаешь, только даи или такие как ты обучены языкам не своего народа? Ошибаешься. И то, что тебе не вспороли живот за твои слова вчера днем – лишь большое везение! Пусть братство изменилось, и политика потеснила религию, но истинно верующих здесь все-таки больше. - Раз ты это видишь, то вера твоя не крепка. – пробубнил Влад, жуя жесткую лепешку с неподдельным аппетитом. - То, во что верю я, умом твоим не постичь. Но сейчас важно то, что я знаю, а не во что верю. – девушка выпрямилась и прислушалась, испуганно смотря в сторону двери. – Умерь свою гордыню, примирись с тем, что тебя ждет, и ты увидишь, что будет. С этими словами она беззвучно вскочила на ноги, подхватила мешочек с принадлежностями и опустевший кувшин и прямо на глазах у ошеломленного пленника исчезла в поглотившей ее тени, погасив догоревшую свечу порывом сырого воздуха.