Холодный свет звезд

« – Что, от этого действительно умирают?» Петр Стаматин стоит у стола, рассматривая наброски и записи про свое творение. Последнее творение. Стаматин не боится смерти. Может, так сказывается терпкий твирин? Петру уже все равно, он чувствует конец. Как горят кости, как органы работают на износ, как кровь кипит. Только вот, в голове на удивление пусто. Никакого детского смеха, что должен сводить с ума, и нет писка в ушах. Только маятник деревянных часов отстукивает ритм, а стрелки неумолимо двигаются в такт. Ходит поверье, что если часы остановились, то их владелец уже испустил дух. Интересно, это распространяется на напольные часы? Стаматин отрывается от записей. Он изучал ее, хотел понять, как она работает, но не смог. Он слеп. Петр подходит к часам, стучит пальцем по циферблату и подталкивает их вперед. Они замирают на грани, лишь на секунду, после чего с грохотом падают на пол, замолкая. Стаматин спускается по лестнице, сдирая с голых стен многочисленные наброски, от них сейчас тошнило. Он не стал надевать на себя гнилые тряпки, последние минуты своей жизни Петр хотел провести в своем излюбленном пальто. Он выходит на улицу и вдыхает полной грудью отравленный воздух. Ему он уже не повредит. Стаматин идет, вокруг него высокие дома с заколоченными окнами и дверьми, измазанные кровью. Он слышит, как кричат люди внутри. От боли, страха, агонии. Петр прикладывает ухо к кирпичам и слышит стук сердца. Этот дом пока живой, но как только последний человек затихнет, то и здание погибнет. Чума не щадит никого. Стаматин и не замечает, как подошел к кабаку брата и стоит на пороге. Это разбитое сердце на ржавых дверях он рисовал сам. Краска уже успела выцвести и была не такой яркой, как прежде. Петр проводит пальцами. Грубая и шершавая. Архитектор улыбается уголками губ и целует рисунок. – Прощай, брат. *** Петр стоит у высокой неотесанной каменной арки и смотрит на небо. Сейчас оно чистое, яркое от звезд, а убывающая луна возглавляет армию, освещая своим прохладным светом все вокруг. Стаматин хотел побывать там, среди тысячи маленьких огоньков, прикоснуться к ним. Почувствовать звезды – чудо, которое никогда не случится. На кладбище спокойно, только колокольчики звенят от дуновения ветра. Все могилы похожи друг на друга. Куча земли, у кого больше, а у кого и поменьше, надгробие из обычного камня, где невозможно прочитать ни имени ни даты. У некоторых есть колокольчики, создающие мелодию кладбища. Боялись люди, что похоронят их заживо, да только, если бы и закопали, то кто услышал бы звон колокольчика? Только одна из могил отличалась от прочих. Она возвышалась над остальными, хотя похороненный здесь не любил высоту. Петр садится на холодный камень, и опускает голову вниз, рассматривая помятую траву, выглядывающую из-под ботинок. Стаматин не раз приходил на могилу Фархада. Совесть съедала его изнутри, тогда он пил твирин. Много, чтобы заглушить муки души. Он приходил с бутылкой и поливал камни твирином, в надежде услышать голос творца, но камни были безмолвны. Сейчас твирина с собой не было, последние запасы закончились сегодня утром. В ящиках нашлось несколько бутылок с водой, но и их хватило не надолго. Горло горело, а жажда не хотела никак отступать. Еще нашлась бутылка молока, но ее Стаматин не стал пить. Умереть от лактозы ему не хотелось. Глупая смерть. Петр достает бутылку из глубокого кармана и вертит ее в руках. Скисло оно или нет, не важно. Стаматин откручивает крышку и отбрасывает куда-то в сторону. Жидкость льется на камень, проходит сквозь щели и просачивается в землю. Бутылка быстро становится пустой, и с глухим стуком падает на землю. Петр засовывает трясущиеся руки в карманы, нащупывая в одном что-то. Маленький красный засохший цветок с поломанным лепестком. Стаматин не помнит откуда он у него, но помнит, что Фархаду нравились красные цветы. Достать цветок в этом городе было трудно, а местному народу они были не нужны. Только Фархад скучал по цветочному аромату. Петр его никогда не понимал, но тихо восхищался маленьким садиком, что рос в неказистых горшках на подоконнике. Когда творец погиб, то сад умер вместе со своим хозяином, несмотря на все попытки Стаматина ухаживать за цветами. Как оказалось, с живым он не ладил. Дольше всех продержался хрупкий красный цветок. Петр принес его на могилу, а на следующий день ни горшка, ни цветка уже не было. Сухой цветок оказывается у подножья центрального камня с глазом, смотрящим вверх. Стаматин облокачивается и прикрывает глаза. – Давно я тебя простил, Петр, но ты не слышал. От твирина слух притупляется, а все твои россказни про голос города чушь. Петр резко приподнимается, от чего голова раскалывается, а в глазах темнеет. Кажется, галлюцинации у него начались, и они пострашнее смеха детей. Стаматин открывает глаза и видит перед собой силуэт в балахоне исполнителя и страшной птичьей маски. От незнакомца веет приятным холодом. Петр уже знает, кто это. – Ну вот и конец, архитектор. Ты воздвиг чудо на том берегу и даже не понял как. Чужое это чудо, архитектор. Своего чуда тебе уже не постигнуть. Итак, – готов ли ты умереть? – Ты права, во всем права. Я готов, но только, выполни последнее желание. Побереги брата моего – Андрея. А если и суждено ему заразится, то в самый последний день. – Ты так уверен в Гаруспике, архитектор? Но я выполню твое желание. – Звон колокольчиков становится все тише, пока не пропадает совсем. – Дай мне руку. Последнее, что Петр чувствует – легкость и холодный свет звезд.