отчаянный крик

В кабинете психотерапевта невероятно тихо. За окном льёт дождь, минуя стекло и не попадая по нему ни единой каплей, — ветер направлен в совершенно противоположную сторону. Белые стены большого кабинета создают ощущение холодного заснеженного места. Госпожа Чхве, психотерапевт, сидит напротив в кресле, одетая в приятного зелёного цвета классический костюм. Феликс нервно сглатывает слюну и собирается духом, поправляя на себе бежевый свитер. Руки дрожат, как в первый раз — решение посещать сеансы навеяно Рюджин и Джисоном, друзья беспокоятся за него из-за частых приступов тревожности. Обсуждать с незнакомым человеком личные проблемы изначально казалось сложным — неразговорчивость Феликса не позволяла открыться в период первых сеансов, но со временем удалось рассказать врачу обо всём, что его тревожит. — Я понимаю, — Феликс прикусывает нервно губы, — понимаю, что одиночество — это миф, и первостепенно мы для самих себя — это первая поддержка и опора, но… — всегда есть это чертово «но», мерзкими корнями и побегами разрастающееся по всему телу, — я провёл с родителями всё детство, привязался к ним и не вижу себя отдельной от них личностью?.. Не могу принять себя полноценно, и состояние пустоты от проживания в одиночку душит меня и держит в ледяных сковывающих объятиях… Феликс помнит, как учился представлять отсутствие друзей для того, чтобы принять себя и отпустить тревогу. Метод достаточно радикальный, хотя и сработал лишь наполовину — снизилась сила приступов, но сама тревожность никуда не исчезла. — Твоя эмоциональная привязанность вызвана чрезмерной гиперопекой со стороны родителей и одновременно совершенное игнорирование твоих чувств и нужд, — отвечает госпожа Чхве, — тебя учили подавлять их и смотреть на желания родителей, ставя чужое в приоритет. Феликс кивает, понимая каждое слово. Он осознает, что необходимо ставить в приоритет себя… и это не выходит. Не получается. Никак. — Что ты любишь больше всего? — Танцевать, — Феликс пожимает плечами, — я был удивлён, когда гиперопекающие родители неожиданно доверили мне жить одному в другой стране… Единственный раз, когда я пошёл против их воли — это поступил в академию искусств на хореографический. Мне никогда не разрешали посещать танцевальную школу, кружки, конкурсы и даже самые обычные вечера танцев и праздники… Даже когда я переехал в Корею и учился в старших классах, проживая без родителей, я продолжал бояться своих желаний, пока не рискнул с академией. — Как ты думаешь, почему твои родители отпустили тебя жить одного? Феликс от волнения заламывает пальцы и прочищает горло. Каждый раз от погружения в личные проблемы мальчик чувствует себя побитым котёнком. — Вероятно, они в какой-то момент сами устали от гиперопеки и решили дать мне шанс на собственную жизнь? Раз мне не помешали поступить в Академию Искусств, не погнали палками устраиваться на юриста, о чем родители всю жизнь мечтали… Только вот я не имею ни малейшего понятия, как мне уважать и любить себя, как не ненавидеть и не проклинать за каждую ошибку и как не впадать в тревожность от ощущения режущего насквозь одиночества. Дождь за окном стихает, и первые лучи солнца проглядывают между тёмными тучами. Психотерапевт рассказывает об основе личности человека, которая делится на три составляющих элемента или эго-состояния: ребёнок, взрослый и родитель. Они должны работать в симбиозе и поочерёдно, в зависимости от ситуации, выходить в свет. Логичные, рациональные и разумные черты выполняются взрослым. Ребенок включает в себя естественность, проявляющуюся импульсивностью, эмоциональностью, желанием настаивать на своём даже в случае неправоты, а также стремлением к удовольствию любыми способами. Адаптивность ребёнка возникает в угоду внутреннему родителю, чтобы получить одобрение и похвалу старшего элемента личности. Родитель делится на критикующего, что ставит границы, строго относится к самому себе и защищает себя, и заботящегося, который даёт уверенность в себе, позволяет жалеть себя и прислушиваться к своим чувствам. Эмоции и чувства важны, каждая из них. Желание Феликса достичь своей мечты — работа внутреннего ребёнка. Желание защищать себя от гиперопеки и жить по своей воле — действие родителя… слишком сильно подавленного и зарытого внутри сознания мальчика. Феликс не позволяет проявлять заботу к самому себе, не в силах полюбить себя, нуждается в поддержке и защите, потому что часть личности — родительская — выключена. И чтобы она действительно заработала, необходимо много времени и сил. Госпожа Чхве советует обращаться к себе, как к маленькому, спрашивать, чего хочет эго-ребенок, о чем думает, какие страхи испытывает, постараться выполнить пожелания ребенка, если нужно поддержать, похвалить, мысленно обнять. Можно обхватить себя руками, похлопать по плечу и медленно ровно дышать, стараясь почувствовать тепло от самого себя. — С эмоциями стоит подружиться. Осознать, какую именно испытываешь в определенный момент, принять ее, не пытаясь подавить, потому что эмоции и чувства имеют право на существование, договориться с собой, как ты можешь проработать эту эмоцию, какое физическое действие можешь совершить, чтобы выразить ее, не навредив себе и другим. Например, опять же техника дыхания, холодный или контрастный душ, удар по подушке. Феликс, чем больше ты разрешаешь себе испытывать эмоции и не подавляешь их, тем меньше шансов на появление очередного приступа тревожности. Феликс внимательно слушает психотерапевта, надеясь, что рано или поздно тревожное расстройство действительно излечится, освободит мальчика от всевозможных приступов и вероятных компульсий, совершенных в качестве самоподавления. По окончании сеанса Феликс замечает за цветком, стоящим на подоконнике, прозрачный пакет с налитой густой красной жидкостью, но не придаёт никакого значения, решив для себя, что госпожа Чхве предпочитает ягодные соки с мякотью или гранатовое вино. «Оно необычайно яркое… может, совершенно свежее?» Феликс открывает дверь в коридор, прощаясь со специалистом, и натыкается взглядом на знакомую фигуру, сидящую на диване в общем коридоре клиники. Кажется, подавляет писк, хотя Хенджин всё равно дергается от неожиданного звука и поворачивается к нему, удивленно улыбаясь. — Мистер Хван, можете проходить, — раздаётся за спиной, и Феликс отступает в сторону, пропуская вскочившего с дивана парня прямиком в кабинет. — Рад видеть тебя, — произносит Хенджин, прежде чем исчезнуть за дверью, и по коридору разносится эхо недавнего грохота и тихий смешок Минхо, стоящего напротив панорамного окна.

***

— «Рад видеть тебя?» Какого черта со мной происходит? По коридору Академии Искусств пробегают студенты, спеша на занятия. Хенджин натягивает тканевую маску на нос, щурится от ярких солнечных лучей и смотрит на Минхо, поднявшего уголки губ в едва заметной улыбке. Как только друг открывает рот, чтобы ответить, Хван закатывает глаза и вздыхает: — Нет, я не флиртую с ним, Минхо. Лишь проявляю вежливость. — Так и запишем, — парень пропускает мороя в мужскую раздевалку, — «флирта в мире вампиров не существует». Хенджин ломает голову, собирая себя по частям и путаясь вновь снова и снова. На выходных предполагал, что странная реакция на Феликса оправдана запахом его первой положительной крови. План «сблизиться и подружиться ради защиты» не удается — Хван то и дело избегает Ли, боится сорваться и причинить ему боль. Боится привязаться к нему и в один момент потерять, как когда-то Чана. Госпожа Чхве, близкая знакомая и коллега психотерапевта из Монтаны, чьи сеансы посещал Хенджин после смерти Кристофера, анализирует чувства, которые мальчик подавляет в себе «во избежание проблем и бед». Принять внутреннего ребенка, объяснить родителю и взрослому, что закрываться и исчезать не есть способы самозащиты и рациональности. Принять, что жизнь продолжается даже после смерти горячо любимого человека. Как бы сильно Хенджин ни скучал по нему, часы вечности не остановились ни на секунду, продолжая свой путь. «Вряд ли бы Кристофер хотел, чтобы ты прекратил существовать после его смерти», — говорила госпожа Чхве, — «Даже если бы он предложил тебе обратиться вместе с ним или сгинуть из этого мира, у тебя всё еще есть собственный выбор, собственный шаг, собственное мнение и собственное «я». Здравый вид эгоизма — всё еще часть здравого отношения к себе». В танцевальном зале капюшон толстовки сползает с головы, и Хенджин надевает его вновь, задерживаясь на ощущениях мягкости ткани. После смерти Криса мальчик сменил традиционные для мороев классические костюмы на черного цвета свитеры, толстовки и объемные куртки, пытаясь ощутить связь с Чаном. Тэхен, Чимин и многие третьекурсники советуются с подопечными, вместе создавая и разучивая движения. Oltremarе Людовико Эйнауди включается вновь и вновь, и с каждым разом в композицию студенты влюбляются сильнее. Йеджи разводит руки, приподнимается на носочках и плавно поворачивается, встречаясь взглядом с Рюджин. Та кладет ладони на ее талию, невесомо проводит по бокам и отрывается от девушки, отбегая в сторону, и резко взмахивает предплечьями, диктуя себе мысленно: раз, два, три… На пятьдесят второй секунде третьей минуты композиции Рюджин чувствует мягкое прикосновение к спине — Йеджи обнимает ее вплоть до первых нот четвертой минуты. Хенджин завороженно следит за сестрой и ее дампиром, восхищаясь каждым движением. Рядом оказывается Тэхен, советуя встать в пару с любым человеком в танцевальном зале. Минхо пожимает плечами, когда его определяют в центральную одиночную позицию — третьекурсники восхищаются его умениями и не упускают возможность показать всем молодого человека. Хенджин окидывает взглядом всех присутствующих в зале, в процессе замечая, как партнер Феликса просит прощения и уходит от него к недавно появившейся девушке. «Когда моя жизнь превратилась в клишированный ситком с элементами психологического триллера?» Тэхен зовет Феликса, оглядывается на Хенджина и шепотом произносит: — Ты всё сможешь. Ты сильнее голода, сильнее запаха крови. Если вдруг станет слишком тяжело, выходи через основную дверь, чтобы Минхо и я тебя заметили. Хорошо? Хван кивает, наблюдая за покидающим его сонбэ. Феликс смущенно смотрит на свои кроссовки, боясь поднять голову и посмотреть на одногруппника, и замечает протянутую к нему дрожащую руку. Хенджин улыбается, когда парень берет его ладонь в свою — первое движение парного танца. — Спасибо большое, что не оставил меня одного в углу, — Феликс поворачивается к нему спиной, смотрит на сцепленные пальцы и одновременно с Хваном отводит свободную и занятую руки в стороны, воспроизводя показанные ранее движения. Мальчики отпускают друг друга, поворот — взгляды мгновенно пересекаются. — Главное, чтобы тебе было комфортно со мной, — отвечает Хенджин, когда Феликс касается его талии, очерчивает бока и в два шага оказывается на небольшом расстоянии, взмахивая руками подобно Рюджин. — Твой комфорт также важен для меня. Спокойно сказанные слова заставляют замереть на месте. Хенджин вовремя отрывается, обхватывает со спины Феликса и отпускает его в первые ноты четвертой минуты Oltermare. Волосы Ли щекочут нос, Хван отворачивает голову и чувствует, как быстро бьется его сердце. Пульс ускоряется с каждой секундой, мысли рассеиваются, концентрируясь лишь на одной — пронизывающий насквозь голод. Хенджин трогает свое лицо, ощущая под глазами набухшие сосуды, разворачивается к основной двери, как советовал Тэхен, и выбегает из танцевального зала, предварительно бросив: «Прости, мне что-то нездоровится». Молодой человек не успевает добраться до туалета, теряя сознание прямо в коридоре. Минхо негодует, поднимает его на руки, в то время как Тэхен и Чимин вызывают подмогу. Хенджин лишил себя бдительности и контроля. Потому что голодает уже шестой день подряд.