Небо за окном ясное-ясное, невероятно синее со светлыми пастельными оттенками на горизонте. Прохладный ветер залетает в приоткрытое окно, касается двух девушек, лежащих рядом на одной кровати, мажет по оголенной коже рук, вызывая мурашки.
Йеджи зарывается носом в плечо Рюджин, утыкаясь прямо в чужую мягкую футболку, и перебирает пальцами, телекинетически закрывая форточку.
Какой же в Сеуле холодный ноябрь, пронизывающий до всех частиц атомов.
Мягкие волосы дампира пахнут ежевичным мороженым, уютом и домом. Родным домом. Йеджи обнимает девушку, надеясь поспать подольше, но все планы рушатся звонком будильника. Рюджин щурится, нащупывает у изголовья кровати телефон и отключает не с первой попытки звук. Голова слегка кружится от спонтанного пробуждения, глаза самопроизвольно закрываются от утреннего солнца за окном.
Так парадоксально тепло…
— Нам пора собираться на занятия, — шепчет Рюджин, поглаживая голову подруги, — уже семь.
Йеджи отрицательно мычит, покрепче обхватывая чужую талию.
— Давай полежим пару минут, — и смотрит наверх, встречаясь взглядом с сонными глазами, — совсем немного…
За стеной слышится тихое копошение — в квартире по соседству живут Хенджин и Минхо. Брат не посещает пары уже вторую неделю подряд, подключаясь лишь к дистанционным семинарам через телефон. Благодаря вампирскому усиленному слуху Йеджи узнает, что Хенджин отказывается подсоединять новый пакетик первой положительной — мальчик чувствует себя обузой и утверждает, что с ним все в порядке. Минхо уговаривает поменять содержимое капельницы, сообщая о решении моройского врача закончить восстановление и подачу питания через катетер.
Йеджи расслабляется, переставая напрягать слух — Хенджин соглашается с дампиром и благодарит его за всю оказанную помощь и поддержку.
— Как хорошо, что рядом с ним Минхо, — произносит вслух, — академия Святого Владимира поступила правильно, назначив лучшего друга Хенджина стражником… Незнакомому дампиру брат бы не открылся.
— Со времен Розы Хэзевей и Лисы Драгомир академия присматривается к взаимоотношениям своих студентов, — Рюджин потягивается, разминая спину, — Иначе я бы не смогла стать твоей стражницей.
Девушка собирается встать с кровати, но оказывается в плену чужих рук и ног, в мгновение ока обхвативших ее. Йеджи хитро улыбается, щурит глазки и кладет голову на плечо Рюджин.
— А какие у нас взаимоотношения?
Дампир замирает. Смотрит на подругу, приподнимает уголок губ в ухмылке и осторожно отцепляет ее руки, имея возможность повернуться и посмотреть прямо.
— А кем ты нас видишь?
— Я первая спросила.
Настенные часы показывают семь пятнадцать. За окном гудят машины, в подъезде слышны разговоры дампиров Тэхена, выполняющих доставку донорских пакетов крови. Рюджин акцентирует внимание на любой звук, пытаясь избавиться от очередного головокружения, возникшего уже по новой причине.
Воспоминания холодными пальцами проникают под кожу и слои мышц, вызывая желание зажмуриться. Желание замолчать навсегда и больше не поднимать вопрос взаимоотношений.
Школьный двор, детство, проведенное бок о бок в академии Святого Владимира. Первый парень Йеджи, морой и одноклассник девочек. Ночные вылазки через окно общей комнаты на свидание с парнем, от которого Рюджин испытывала смесь эмоций. Ревность, какой бы она ни была, режущим сознание ножом проходилась по нервной системе, и девушка заставляла себя справляться с этим чувством, лишь бы не ощущать нечто токсичное.
Но дело как раз было не в ревности. Тревога, заставляющая сознание выворачиваться наизнанку. Что-то было в мальчике не так, и Рюджин никак не могла объяснить, почему.
Пока Йеджи не вернулась домой с прокусанной шеей, из которой алыми потоками струилась кровь. Морои не пьют кровь мороев, это равносильно каннибализму. «Я рассталась с ним… Господи, Рю, ему нравится бладплэй во время секса», — сквозь истерику и слезы говорила Хван, — «Это сумасшествие. Равносильно тому, если бы люди сжирали друг друга заживо, достигая оргазма.»
Рюджин оберегала ее изо всех своих сил. Прошла обучение, сдала экзамен, чтобы ее назначили стражницей Йеджи, вложила всю себя и получила наивысший балл. Но организаторы предпочли поставить к Хван другого дампира, все надежды мгновенно разрушились, из-за чего девушка отправилась заканчивать получение образования на родину, в Южную Корею.
Летом нынешнего года Рюджин вызвали в академию Святого Владимира и посвятили в стражницы, в итоге назначив ее к Йеджи, чей дампир отрекся от поставленной задачи из-за спонтанного брака с обычным человеком.
— Мы друзья, — Рюджин улыбается, поджимая губы, — с семи лет.
В голове Йеджи всплывает вопрос: «Друзья тоже целуются, как в последний раз, оправдывая всё выпитым алкоголем?»
Кажется, дампир слышит ее мысли, отчего дергается и сползает по кровати вниз, прямиком на пол, выбираясь из чужих объятий. Сердце выпрыгивает из груди, Рюджин сглатывает слюну, пытаясь прогнать тяжелый комок в горле, медленно выдыхает и поднимается на ноги.
— Нам уже действительно пора в академию искусств, — как ни в чем не бывало, — Йеджи, пойдем, тебе еще нужно позавтракать кровью из пакетика.
Хван отмечает про себя поднять эту тему еще раз, без глупых заигрываний и попыток в шутки, а пока встает с постели, хватаясь за предложенную руку Рюджин, и направляется вслед наступающему дню.
***
От переживаний периодически мутнеет в глазах, сердце бьется словно в основании шеи, вызывая чувство тошноты. Феликс тревожно сверяет время и дату, всё прикладывая и прикладывая палец к кнопке разблокировки телефона.
Сколько уже прошло дней? Десять?
Ли не в состоянии здраво сосчитать. Не в состоянии успокоиться.
Рюджин сидит рядом на каждой паре, не пропуская ни единого занятия. На перерывах Джисон отпаивает его какао на растительном молоке — всё, как любит Феликс со старшей школы, — и периодически пропадает в телефоне, то улыбаясь и натягивая медицинскую маску с уровня носа и рта до глаз, то задумчиво прищуривая глаза и оглядываясь на нервного друга.
Пока однажды, после пар, Феликс не получает сообщение от Минхо: «район Инсадонг, дом 30, подъезд 2, квартира 114 на десятом этаже. Корпус находится недалеко от старбакса и чайного магазинчика. Если захочешь что-то принести, купи, пожалуйста, апельсиновый сок.»
Десять дней с потери сознания Хенджина определенно прошли для Феликса, как в самом страшном и густом тумане. Неизвестность в данном случае не давала спать по ночам, а вечно выключенный телефон Хенджина и голос автоответчика совершенно не успокаивали.
Минхо нехотя
(абсолютная ложь) отвечает на сообщения Джисона, на забавные попытки флирта тихо смеется, пряча улыбку за высоким горлышком свитера. Хан беспокоится за Феликса, из-за чего в определенный момент разбавляет шутки важными вещами и делится своими переживаниями с Ли.
Минхо: я понимаю… верю твоим словам о ментальном состоянии друга
Джисон: не подскажешь, в какой больнице лежит Хенджин? Прошу тебя, я бы очень хотел, чтобы Феликс поговорил с ним, узнал о его самочувствии… Он очень сильно переживает за него, не спит ночами и надеется, что с Хенджином все в порядке… Только я тебе этого не говорил, хорошо?
Минхо: все в порядке, я никому не скажу! Мне нужно… кое-что разузнать… Пришли мне номер Феликса на всякий случай, как я во всем разберусь, так сразу же напишу ему
Джисон: ты чудесный, знаешь?
Минхо: Хани…
Джисон: с меня десять поцелуев в лоб
Минхо: боже ДЖИСОН
Джисон: в щеку?
Минхо: …
Джисон: посмотрим вместе на ситуацию, когда я позову тебя на свидание ;)
Минхо: я… заблокирую тебя, Хан Джисон
Джисон: а я так сильно благодарен тебе, Ли самый-очаровательный-во-всем-мире Минхо</3
Где-то в Инсадонге лихорадочно бьется одно восторженное сердце.
Минхо беседует с Хенджином, хочет ли он увидеть гостей, созванивается с Тэхеном, спрашивая разрешения на визит человека в охраняемую квартиру. Сонбэ предупреждает накрыть тканевыми чехлами донорские пакеты с кровью, особенно самые заметные — на капельнице, и перед визитом накормить Хенджина дневной дозировкой первой положительной.
Минхо успевает выполнить все указания Тэхена до того, как раздается дверной звонок в послеобеденное время. На пороге стоит Феликс, нервно поджимает и кусает губы, держит в руках пакет с печеньем и соком и протягивает его молодому человеку, спрашивая разрешения войти.
В квартире прохладно, из-за чего мальчик сильнее укутывается в свой кардиган. В широкой комнате, прямо напротив прихожей, на большой двухместной кровати сидит Хенджин. Спина его опирается на подушку, прижатую к изголовью, к руке подведен катетер, вероятно, от пакетика со смесью глюкозы и других необходимых питательных веществ.
— Феликс? — Хван оживляется, и на его лице появляется нежная улыбка, — Ты… как твои дела?
— Это я хотел спросить у тебя, — мальчик подходит к нему и садится на маленький стульчик прямо напротив постели, — привет… как ты себя чувствуешь?
Хенджин переводит взгляд с одного глаза Феликса на другой, разглядывает знакомые черты лица, яркие веснушки на бледной коже, покусанные губы, сложенные бантиком, тонкую шею, прикрытую горлышком водолазки, сцепленные руки, до самых ногтей прикрытые шерстяным кардиганом… Феликсу холодно?
— Ты замерз?
— Всё в порядке, — качает головой мальчик и не успевает вовремя отодвинуться: Хенджин осторожно двигается, накидывает на его плечи теплый плед и поправляет, скрещивая ткань на груди Феликса, — спасибо… Я… Спасибо большое…
У Хвана блестят глаза. Он не чувствует назойливого голода, головокружения и пронизывающей боли в висках, горле и животе благодаря недавнему питанию. Ощущает исходящий от Феликса запах мыла, кофе и сладкой выпечки вместо первой положительной крови — рецепторы наконец-то работают правильно.
— Можно… могу ли я дотронуться до твоего лба?
Хенджин тихо и дружелюбно смеется, когда наклоняется вперед, к Феликсу. Маленькая теплая ладошка касается его лица и аккуратно поднимается наверх. Феликс взволнованно прикусывает губы, следом распахивая их, и облегченно выдыхает, встречаясь взглядом с однокурсником.
— Нет жара, ты не холодный, нет какой-либо испарины или сухости… Как ты себя чувствуешь? Я принес тебе апельсиновый сок, Минхо говорил, ты его любишь…
Хван не перестает улыбаться, ощущая приятное покалывание глубоко в груди.
— Спасибо тебе, я действительно нуждаюсь в чем-то цитрусовом… Со мной уже всё в порядке, на следующей неделе вернусь на занятия в академию искусств. Из всех долгов у меня только практика — нужно сдать готовые движения танца.
— Я могу позаниматься с тобой после пар, если хочешь…
Феликс неожиданно смущается сказанных слов и отводит взгляд, заметно краснея. Хенджин чувствует, как горят его собственные уши, но отказывается переставать смотреть на парня напротив.
— Пожалуйста, — начинает он мысль, внезапно ворвавшуюся в голову, — приходи ко мне почаще, пока я не вернусь в академию… Я всегда буду рад тебе.
У Феликса сердце пропускает удар, мальчик ощущает свой же кивок и слышит самого себя:
— Хорошо… я обязательно заранее напишу тебе, прежде чем прийти в следующий раз.
Хочется обнять Хенджина. Настолько сильно, что кожу ладоней покалывает от желания обхватить чужие плечи и прижать к себе, поглаживая голову и перебирая черные мягкие волосы.
Пульс определенно зашкаливает, поднимаясь выше нормы, взгляды, направленные друг на друга, становятся всё теплее и теплее. А за окном все проносятся машины, и яркое солнце освещает вечерний Сеул, падая на покрасневшие лица двух молодых людей, сидящих в квартире одного из домов района Инсадонг.
***
«Дорогой мой Тэ,
Ты явно понимаешь, от кого это письмо. Я и никогда не собирался скрывать этого… Так давно хотел тебе написать, да все руки не доходили до ручки и листка бумаги — будучи стригоем, у меня нет времени на человеческие вещи.
Я знаю, где ты находишься, вижу тебя каждый день, провожаю взглядом по утрам в Сеульскую Академию Искусств и обратно домой по вечерам. Может, я и не чувствую прежней любви, но мое желание находиться рядом с тобой, целовать тебя всё еще присутствует, как бы мертв я ни был сейчас.
Я мертв на всю оставшуюся вечность, но желание близости никуда не исчезло.
Я бы хотел увидеться с тобой как можно скорее, потому что устал скрываться, привлекая к себе твое внимание играми разума.
Иначе кровь будет на твоих руках.
Игра началась в первый учебный день близнецов Хван, когда мои собратья принудили студентов уколоть одного из твоих подопечных.
Посмотрим, кто победит, верно?
Твой навечно, Чг.»
