Любовь вражды

      Познакомились мы с ним незадолго до той совместной миссии благодаря Саладину. Он да Кодаторта, неотступно следующий за Дином по умолчанию и, по-моему, лишённый понятия старения, пригласили наш квартет покататься на коньках на озере Роккалуче. Когда мы с девушками пришли на назначенное место в полдень, нас там ждали эти двое вместе с третьим, никому из нас, фей, незнакомым.       Высокий, статный, бледный. Выглядел лет на двадцать пять или около того. Серебристые меховые шапка да шуба, чёрные брюки и серые валенки. На левом боку кожаный чехол для меча. Карие серьёзные глаза. Взгляд тяжёлый и из-за густых чёрных бровей. Крючковатый нос. Классическая борода. Губы особо не разглядеть. Разумеется, присутствие неизвестного смущало. И он это понял почти сразу, так как выразительно посмотрел на Саладина. Тот не сразу сообразил, чего от него хотят. Смекнув же, стукнул себя по лбу, виновато заулыбался и нервно рассмеялся, ткнув Кодаторту в бок.       − Рыцарь храма «Светлый Камень», советник Властелина тамплиеров Хаген Бертольд , − откашлявшись, представил Кодаторта спутника. − Мой кузен и просто славный парень. Если вы не против, сегодня составит нам компанию.       − Из рода нейтральных магов и приручителей фениксов, приставленный к Ордену рыцарского легиона Домино, не так ли? − деловито, уважительно заметила Гризельда. − Рада знакомству.       − Гризельда, дочь Фридриха Блоссома, правой руки советника Магикса, и Альбертины Наварр, основательницы пансионов благородных девиц в Магиксе, на Мелодии и в Линфее, верно? − в той же манере отозвался Хаген низким, обволакивающим голосом. − Взаимно. Для меня честь знать дочь таких великих людей.       Они явно были довольны друг другом и обменялись рукопожатиями как равные. Мне такая манера знакомства никогда не нравилась. Разумеется, они соблюдали этикет. Но очень уж много было в том официоза с напыщенностью. Плюс я никогда не была сторонницей выстраивания отношений к человеку, с ним самим по статусу его рода или общепризнанных достижений. Ведь подобное ничего о нём как о личности почти никогда не говорит. Это так, к слову.       После Гризельды он подошёл к Офелии. Род Гуариджоне повсеместно известен медиками всех мастей и характерной рыжиной. Потому они тоже были под взаимным впечатлением. Очередь дошла до Барбатеи. У рода Скривано была неоднозначная репутация. Ведь его многие представители выступали в качестве исторических злодеев. Вот только ни родители Барбатеи, ни она сама даже отдалённо не напоминали тех негодяев. Однако репутация − как блажь, так и проклятие. Как бы то ни было, Хаген поздоровался к ней также, как и к остальным. Она ответила тем же. Хотя по их взглядам было видно, что относятся к друг другу насторожено. Оно и понятно: Бертольды со Скривано испокон веков были по разные стороны баррикад во всём.       Возможно, не стоило вдаваться в подробности. Но мне это показалось и продолжает видеться примечательным для портрета личности Хагена. Он подошёл ко мне. Озвученные его рода и его самого заслуги не вызвали у меня никакого отклика. Как я уже говорила, мне было любопытно увидеть личность, а не регалии. Из-за его манерности да выдержки не получалось. Его пристальные разглядывания нервировали меня. Потому я посмотрела на него вопросительно, в упор. Наверное, даже немного раздражённо, раз так дёрнулся, что упал в снег. Все рассмеялись.       − Ну да, я не самый приятный тип. Но необязательно же так враждебно реагировать. Это невежливо, между прочим, − озадаченно выдал Хаген и учтиво добавил: − Извините, что разглядывал. Пытался определить, к какому роду Вы принадлежите. Раз Вы сами не представляетесь.       − Зато мы квиты. Никакой враждебности в взгляд не вкладывала, − сухо прокомментировала я. − Похоже, с определением у Вас трудности, да?       − Допустим. Если бы их не было, я бы уже обозначил Вашу родословную, − заметил он недовольно. − Представьтесь, пожалуйста.       Я назвала имя. Хаген выжидающе смотрел, намереваясь выяснить фамилию и составить отношенческую стратегию. Когда же я протянула руку в знак приветствия, он протянул в ответ и спросил мои фамилию либо регалии. Я обозначила свою позицию по этому поводу и отказалась сообщать запрашиваемое. Вовсе не потому, что мне было стыдно за родных − ни капли, я наоборот гордилась своей семьёй. А лишь из-за того, что меня бесило выстраивание отношения по принадлежности. В ответ на моё объяснение последовала тишина. Никто явно не ожидал такого поворота. Ибо я шла против правил приличия и основ общения.       − Как Вам будет угодно, Фарагонда. С подобной позицией сталкиваться мне не доводилось. Так что я подумаю над этим позднее. Надеюсь, наше знакомство окажется приятным для обеих сторон, − манерно проговорил он, поцеловав мне руку.       Я пожала плечами, отдёрнув кисть. Обстановка стала напряжённей. Я наколдовала себе коньки да пошла кататься, будто меня не касалось только что произошедшее. Остальные постепенно присоединились. Саладин, как обычно, вился вокруг меня. Мы с ним устроили энергичные танцы на льду. Что Хагену явно не нравилось. А его недовольный взгляд меня смешил.

***

      Шли месяцы. Он стал часто проводить время в нашей компании. Саладин постоянно испепелял его взорами, когда Хаген смотрел в мою сторону. Мне было плевать на обоих, так как я переживала утрату родных и пыталась разобраться в себе после той миссии с тобой. Слишком много чувств, которыми мне было не с кем делиться. Кому какое дело? Никто не смог бы понять, через что я прошла. У них все живы и здоровы. Отношений либо нет, либо всё в них хорошо.       Однажды я решила прогуляться одна по лесу. У меня было любимое дерево у озера. Там я села и, как обычно, расплакалась. Я никак не могла понять, зачем твоей матери понадобилось убивать мою семью. В моей картине мира любая её причина была бредом сумасшедшей. От этого легче не становилось. Хотелось рыдать, кричать и сделать хоть что-то, дабы изменить ситуацию. Я перерыла множество книг, надоела всем преподавателям, чтобы найти способ воскрешать из мёртвых. Ничего. Ещё мне не давали покоя мысли о тебе. Я была в замешательстве о характере наших отношений из-за того, как ты себе противоречила, то притягивая, то отталкивая. Меня разрывало на части от боли, тоски, смятения. Я осталась ни с чем и одна.       Неожиданно на плечо легла тяжёлая рука. По инерции я отбила её магическим сгустком и вскочила с намерением превратиться да дать отпор потенциальному неприятелю. Передо мной оказался Хаген. Я стушевалась, ибо неловко получилось. То, что я настороженно относилась к нему и не могла его раскусить, не давало права мне с ним так обращаться.       − Извините, Хаген. Подумала, что мне хотят навредить. Вас сильно задело? − виновато начала разговор я.       − Вам не за что извиняться, Фарагонда. Это Вы меня простите, что я напугал Вас. Легонько. У Вас всё в порядке? Вы постоянно сама не своя, − учтиво обозначил, сложив руки за спиной.       − И снова мы квиты. Впрочем, как всегда, − я натянуто улыбнулась, отряхиваясь. − Как и зачем Вы меня нашли?       − Да, как обычно. Я прогуливался сам по себе и увидел Вас. Только и всего. Не уходите от вопроса, пожалуйста, − настойчиво сказал он, повернувшись к воде.       Я последовала его примеру. Вид был красивый. Пробивающееся сквозь тучи солнце отражалось от льдин и глади уже оттаявшей воды. Скакали очаровательные блики. Лёгкий ветерок обдувал лицо. Я поёжилась. Тогда Хаген накинул мне на плечи своё чёрное пальто. Я кивнула в знак благодарности.       − Люблю бывать здесь. Приятно побыть наедине с природой и с собой, − задумчиво заговорил он. − Не хотите говорить − Ваше право. Если я могу чем-то помочь, только скажите.       − Тогда странно, что мы с Вами не пересекались здесь, − удивилась я. − Спасибо за понимание. Вы ничем не сможете мне помочь. И оставьте этот жест вежливости для кого-нибудь другого.       − Разные ритмы жизни, − не сразу отозвался тот. − Пока Вы не хотите принимать помощь, так и будет. Мы все переживаем за Вас и хотим разделить Вашу ношу. Вы же закрываетесь от своих подруг и друзей, от меня. Это не из-за вежливости, а от чистого сердца.       − Возможно. Я справлюсь сама. Почему Вы отделяете себя от остальных? − раздражённо выпалила я, сложив руки на груди.       − Плохо справляетесь и зря такую стратегию выбрали. На мою долю выпадало много несчастий. Я тоже думал, что сам преодолею. И это было моей ошибкой, − доверительно заметил мой собеседник. − Потому что я прекрасно понимаю, что Вы не считаете меня другом и избегаете моего общества. Я ведь Вам не нравлюсь.       − Вряд ли Вы переживали то же, что и я. Поэтому маловероятно, что сможете понять, − фыркнула я. − Самокритично. Я так поступаю, потому что Вы всегда играете роль джентльмена и не хотите показать истинного себя. Что посеяли, то и пожинайте.       − Легко проверить. У меня умерли важные для меня люди: кого-то убили, кого-то забрал рок. Бывал на множестве войн, где каждый убитый на моих глазах или мной стал моей мукой. Меня использовали много раз. Я не жалуюсь. Лишь пытаюсь понять, почему Вы считаете себя исключительной в своих страданиях. Всем тяжело, но сила в единстве, а не в уединении. Каждый день − как боль, так и радость, − сухо сообщил Хаген. − А я так себя веду, потому что Вы не даёте мне шанса быть собой.       И тут я поняла его правоту. Мне стало неловко за свои напыщенность, узколобость. Я прошла вполовину меньше, чем он. А устраивала драму вселенского масштаба из-за того, что никто не поймёт всего, о чём молчу, и не поддержит во всём, о чём узнать пытался каждый, после моих резких ответов пробовал вновь и вновь. На меня накатила грусть и из-за того, с чем столкнулся он. Я разрыдалась. Хаген прижал меня к себе, гладя по голове. Меня прорвало, потому что я рассказала ему о волновавшем, но без имён и деталей. С незнакомыми или малознакомыми откровенничать проще, чем с близкими.       Рыдала я долго. Он же терпеливо обнимал, поглаживал то по голове, то по спине, напевал песню на непонятном языке. Всё это успокаивало. Мне стало гораздо легче, чем если бы я столько же прогрустила в одиночестве. До того дня я не видела просвета, а тогда смогла узреть. Внутренная пустота оттаивала, как лёд на озере.       − Кем бы ни была та девушка, я уверен, что у вас всё ещё разъяснится. Может, она запуталась в себе. Ваши чувства к ней прекрасны, потому что любовь не бывает ужасной, − принялся подытоживать услышанное да ободрять меня он. − По поводу смертей говорить что-то излишне. Однако теперь я узнал, что Вы из рода Бьянки. Ведь всё совпадает. Но это для меня неважно. Вы были правы в том, что ни род, ни регалии не определяют человека. На примере Барбатеи я в том убедился. Лучше скажите, собираетесь ли Вы мстить Цирцее де Лакоста?       − Спасибо, что открыли глаза, и за поддержку, Хаген. Я очень Вам признательна. Если в первом случае можно лишь ждать, надеясь на лучшее и готовясь к худшему, то со вторым ничего не поделаешь. Рада знать, что Вы подумали над моей позицией и смогли понять её, − я была тронута его участием и заботой, чего скрывать не стала. − Не собираюсь. Я не хочу марать руки об такое ничтожество. Ей воздастся по заслугам, я верю в это.       − Всегда пожалуйста, Фарагонда. Хорошо, что Вам стало легче. В этом Вы правы, но не совсем. Есть у меня несколько идей. Пока о них ни-ни. Не хочу давать ложных надежд. Я открыт новому, так что всегда рад узнавать что-то непривычное, пытаться его понять и принять, − весело вещал он, отойдя от меня. − Разумная позиция.       Этот разговор стал отправной точкой для улучшения наших отношений. Ведь я наконец-то смогла увидеть фрагмент настоящего облика и проникнуться к нему человеческими симпатией да интересом.