Я ничего не хочу

      Сын собаки! Юродивый! Мяч для гольфа! Медленно подушка получала новые оплеухи, пока настроение портилось. Он замечал это. Он знал причины. Он видел как с каждым днем она становилась честнее, признаваясь по ночам и в своей ненависти, и в своих желаниях. Его это не смущало. Питер ласково укрывал её пледом и приносил сладкие закуски. Аккуратнее, он стал нежнее и ласковые. Или так кажется. Однако ей действительно нужен покой.       Месть! За каждое слово, за каждое унижение. Во время обеда, пока он аккуратно подавал ей кусочек за кусочком, в какой-то миг она просто уронила, стоящий у края, стакан. — Упс, — виновата свела она брови, пока он подскочил, спеша убрать осколки. Тут же на его ногу упала лодыжка, словно на какой-то стул. Вальяжно она смотрела его удивление. — Дорогой, ты слишком мееедленныыый.       Быстро пнув осколок, вторая, уже раненая нога упала все на тоже колено. — Я уже поранилась. Хнык. Ты меня совсем не бережешь.       Разглядывая то ноги, то её усмешку, он быстро отодвинул осколки предплечьем и встал удобнее, что бы её ноги могли спокойно отдохнуть, на его колени. Будучи готовая к странностям, она лишь усмехнулась, даря странное чувство. — Моя нога. Она устала от верёвки и боли. Теперь от порезов. Ты планируешь что-либо с этим делать?       Осторожно, пристально наблюдая за её взглядом, он аккуратно положил свои горячие мозолистые ладони, на её хрупкие ноги. Трепетно касаясь раны, он нервно взглотнул. — Не смотри на меня так! — резко раненая нога поднялась выше, становясь на его грудь. Отчётливо слышалось биение. Торжественное и глубокое. Чуть испачкав белую часть сердца кровью, она бережно надавила второй. Не думая сопротивляться, он встал на одно колено, предвкушая продолжения. Покорен. Это совсем не месть, если ему нравиться. Противно фыркая она поджала ноги к себе, на последок оттолкнув его грудь посильнее. — Мусор, даже подставкой быть не достоин.       Глотая слюну, он обворожено смотрел на эту строптивую маску. Не отступит. Подползая вновь, касается ног, словно желая забрать их. — Пошёл прочь. Свяжи себе руки и подумай над своим поведением, щенок. Только попробуй заскулить! — шикнула она, вновь пытаясь оттолкнуть его, но он лишь крепче обнял дрожащую ногу, начиная целовать её. Это странно. Словно злодеем стала она и сейчас мучает бедного пса, что хочет лишь немного ласки. Нет. Никакой жалости! — Ты плохо понимаешь или мне нужно тебя проучить? — хватая его за футболку, подтягивая ближе, чуть ли не откусывая нос. Её рычание, нрав, ямочки на щеках. Кто знал, что было в его голове, но щеки его покраснели, а на лице появилась дрожащая улыбка. — Если я расстроил тебя, я приму любое наказание, — хватая уже руки, молит действий, жадно выдыхает пар, сладко покусывая свои губы. — Не думай, что если такое ничтожество, как ты, будет лапать мою руку, я буду мила к тебе.       Рычит, встаёт. Отходит от него, чуть качая бедрами. Чувствуя поглощающий взгляд. Она его взбесила? Ох, а как же он её?! Проходя в глубь, этой пустой комнаты, она чувствует тошноту. Спертый воздух, запах тел и тепло, что бросало в дрож, сильнее чем северная вьюга. Нет. Больше она не будет это терпеть! Он дал её эту желчь и теперь понесёт за это ответственность!

***

      Медленно приближаясь к спальне он с любопытством заглядывает внутрь. С восторгом, он роняет мешок мусора из рук, проходя в комнату. — Стоять, — спокойно и холодно произнесла Эш, пока грудь бесстыдно торчит из-под сетчатой кофты, что явно больше и уже, чем надо бы, пока шипастый пояс опоясывает не плоский животик, чуть задирая рыболовную сеть повыше, пока её руки окованы тяжелыми браслетами с железными вставками в форме черепков, пока на её шеи красуется его старый мрачный ошейник с куском ржавеющей цепи, пока она не сжимает в руке красную веревку, жаждя обвязать её, вокруг его шеи.       По рукам Питера пробежали мурашки, а его пальцы чуть прикрыли нос. Как же стыдно. Она точно видела его старые фото. Но её так идет. Хочется скорей же вонзиться горящими пальцами в молочные железы, забрав поглубже в ладони их тяжесть, ощутить сладкий привкус кожи, на языке и очаровательный аромат дрожащего тела. Наблюдая за его сжимающимися пальцами, она недовольно скрутила веревку. — Что, уродец, думает только одна голова? В глаза смотри. Повторять не буду. Снимай кофту и штаны. И только попробуй что-либо вытворить. Язык откушу.       Бросаясь шипящими звуками совсем бесстрашно подходила ближе, смотря в его огромные зрачки. Опешив он чуть выпрямился, показывая свой полный рост. Тут же веревка была перекинута через плечи, и Эш с силой притянула его к себе, говоря тихо, но уж слишком чётко. — Что из моих слов ты не услышал, Питер? — Я… всё слышал — Так почему ты стоишь? — злосто рявкнула она, просто роняя на кровать, придавливая весом. Не краснеет, даже не моргает. Лишь тонкая улыбка на губах, и веревка натянутая меж рук. — Щенок, ты слышал о… шибари?       Податливой глиной он упоенно наблюдал, как медленно его тело теряет контроль над собой. Не самые красивые, но крепкие узлы оказались на его груди и плечах. Руки сжатые позади и обвитая шея вызывали в нём лишь волну надежды.       Удушить, как же хочется взять концы веревки и прервать эти кошмары. Хотелось видеть его мучения, ощущать власть в кончиках пальцев, зародить в нём звериный ужас. Но стоило ей чуть придушить его, омерзительная пошлая улыбка расплывалась на его лице. Нет! Если она сделает подобное… она станет как он. Монстром! В ужасе она убрала руки, доставляя ему лишь собачий кайф. Вдыхая тухлый воздух он выгибается, начиная тереться к её телу. Противно. Приятно. Тело податливо хочет задержаться немного на его пахе, ощутить это полноценно, без ткани и манер, но вовремя она вспоминает, что её дело месть. Пора подавать блюдо. — Как же мне жаль тебя, Питер. Ты больной, жалкий аморал, — шепчет она ему на ухо, пока ошейник на ней медленно царапает его бледную, не здоровую кожу, — Ты говоришь о любви, но даже я, сухое бревно, понимаю что ты никогда её не познаешь. Ты скотина, что может лишь удовлетворять свои внутренние потребности. Даже сейчас, ты просто сгораешь о похоти. Ты одержим, болен. Все твои речи фальшивы. Мотивы грязные. Меня тошнит от таких людей как ты. Пошёл к чёрту, Питер.       Теплое поглаживание тело прекратилось. Холодным ударом, она встала от него. Она знала что она не выбриться. Она просто шла в ванную. Стараясь не видеть его опустошенный взгляд. Тихо она сжимала рот. Ей хотелось поскорее вымыть свой рот с мылом. Смотря в зеркале она увидела ужасное жестокое, свирепое создание. Бесчувственного монстра. По шеи прошлись мурашки. Темнота накрыла глаза. Ей тошнит. Как же она изменилась. Тихо опустошая разум, её тело упало на колени, и начало безудержно кричать в никуда. Словно демон, что захватил её тело выбирался на волю. Это было больно. Невыносимо грязно. Она не хочет быть такой. Он не заслуживает, что бы она стала такой. Пора затихнуть, но с губ срывался не человеческий рёв. За ним она не услышала быстрый бег. В холоде ванной она ощутила теплые руки, измотанные силой, с синяками и остатками веревки. — Я знаю, я знаю что это не твои слова, всё хорошо, я всё понимаю, — бережно утешали они её воспаленный ум. — Я… я… я не хотела… — Тише, тише, я знаю, я знаю, — прижимая ближе к себе, он мурлыкал на ухо, — Не бойся, я не виню тебя. Ты просто всё ещё запуталась. Что бы ты не сказала, я всегда буду рядом, любить тебя.       Тело задрожало. Как же хочется стать дурой. Как же хочется уткнуться в его горячую грудь, выплакать каждую слезинку, поверить каждому слову.       Но нельзя. Не верь. Не привязывайся. Не жалей его.       Во время урока он вернёт каждое слово сполна. А пока. Он самый нежный и понимающий. Твой единственный и сладкий парень.