Поезда

На вокзале было невыносимо шумно. Громкие крики, стук колёс чемоданов, постоянные объявления поездов - всё это чрезвычайно сильно действовало Нурлану на нервы. - Нур, ты мой паспорт случайно не видел?, - румяное лицо Лёши показалось на горизонте: голубые глаза бегали, как мыши, из стороны в сторону, лёгкий ветер отдувал мягкие волосы. - Ты уже третий раз спрашиваешь,- Нурлан снисходительно улыбнулся, отметив про себя, что хочет почаще видеть столь незамысловатое лицо комика,- он у меня в сумке. Щербаков тут же заметно расслабился, и опустил на сырой от редкой мороси асфальт чемодан, обклеенный со всех сторон детскими наклейками. Сын, видимо, постарался. Издалека послышался приближающийся и громко гудящий отчего-то поезд, что, остановившись, разбросал по платформе упавшие с деревьев листья. Нурлан сильнее обхватил рукоять багажа, ещё раз бегло взглянул на Лёшу и зашагал к указанному в билетах вагону. - Знаешь, мне нравится ездить на поездах. есть в них что-то особенное. Щербаков уже раскладывал на столе упаковки печенья, лапшу быстрого приготовления, контейнер с пельменями и много чего ещё. Нурлан захлопнул дверцу купе и скептически посмотрел на горку еды: - Думаю, люди, едущие в плацкарте, с тобой не согласятся. - Нет, я уверен, что все это чувствуют. Вот посмотри хотя бы на этот полумрак в нашем купе. Интригующе, правда? Нурлан лишь хмыкнул, расправляя матрац на своей полке. Голубой в полосочку. И правда, интригующе. - Ты сегодня, видимо, не в духе? - Щербаков вновь обратил на себя внимание казаха, понимающе сверкнув глазами. - Всё позже. За пределами их убежища слышались непрекращающиеся маты, плач ребёнка, строгий голос проводника; но стоило поезду начать движение, те в один миг стихли, словно их вовсе не было. Коллеги в тишине уселись друг напротив друга, разглядывая последние очертания Москвы. - Почаще бы в такие гастроли нам вдвоём. - Лёша мечтательно запрокинул голову, чуть приподняв уголки розовых губ. Довольно-таки пухлых, обветренных и в некоторых местах потресканных розовых губ. Нурлан отвёл взгляд от лица Щербакова, пройдясь пальцами по оборке столика. - Я бы предпочёл перемещаться более гуманным способом. Например, самолетом. - Ты - зануда. - Не отрицаю. - Нур, а будешь пельмени? - Мы только пять минут назад выехали за город, а ты уже голоден. - Эти путешествия забирают у меня всю энергию, - на лбу у стендап комика появились новые морщинки. Так всегда было, когда Лёша хмурился. Но сколько же в него помещается? Они только перед вокзалом отобедали. Неугомонный. Со смесью нежности и упрёка Сабуров отрицательно покачал головой и упал на чистые простыни. В ноздри ударил запах майонеза, старого паркета, пластика и чего-то ещё, чего Нурлан никак не мог разобрать. Всё-таки поезда - это неизведанный омут, в который чем дальше заглядываешь, тем больше непонятного находишь. С виду поезда всегда такие простые, некрасивые, скрипучие. Внутри - странные, надоедливые, удивляющие. Никогда не знаешь, кого встретишь в этих поездах. И что может случиться по пути. Дождь сильнее ударялся о грязные окна скоростного поезда, капли, подгоняемые потоком ветра, будто соревновались, кто быстрее уничтожит себя, распавшись на несколько частичек. - Дождь какой, Нур, взгляни! - тихий голос Лёши рассеял приближающуюся дремоту, и Сабуров, проморгавшись, посмотрел на окно. - Я видел, Лёш. Красиво. Щербаков, так же раскинувшись на постели, внимательно смотрел на начинающейся вечерний ливень, словно кот, следящий за стиральной машинкой. Иногда казалось, что он и правда был котом: громким, шустрым, очень ленивым и ласковым. А ещё обязательно рыжим с огромными голубыми глазами. - Знаешь, в такие моменты вспоминаются бесполезные ссоры, ненужные слова, сказанные на эмоциях, просто так, чтобы сделать зачем-то больнее. Сначала ты рад своей незначительной победе, а потом тебя съедает изнутри за сказанное. И почему-то такое всегда ассоциируется с дождём. Лёша грустно улыбнулся, заметив приподнимающиеся брови на лице казаха. - Ты ничего не подумай, я просто с Леной поссорился на днях. Теперь мне всё, на что ни смотрю, напоминает об этом. Извини, конечно, за… - Лёш, Лёш, все нормально. Можешь рассказать, если нужно. - Так не о чем рассказывать. - Щербаков приподнялся на постели. - Расскажи лучше ты. - Ну, здесь совсем другая история. У нас с Дианой… Всё слишком сложно. Дело не в самих отношениях, бытовых ссорах или обидных словах. Просто я чувствую, что она - совсем не тот человек, с которым я хочу остаться до конца. Щербаков откинул волосы со лба и громко выдохнул: - И как ты к этому пришёл? - Даже не вспомню. Просто однажды, проснувшись с ней в кровати, я понял, что всё это было зря. В купе наконец отключили свет. Нурлан даже не заметил, как стемнело, проживая то самое утро осознания снова и снова. - Знаешь, я уверен, что все наладится. Это, так, минутное замешательство. Вы же с ней так долго вместе. - Да, может быть. Надеюсь, что это так и есть. - Сабуров почувствовал в наступающей темноте лёгкое прикосновение чужих тёплых рук к своим и сжал те в ответ. К удивлению, касание старого друга уняло то навалившееся грудой камней чувство в груди, словно он сжимал не руки, а саму грудную клетку, забирая весь груз на себя. В поезде стояла абсолютная тишина, сквозь которую непозволительно громко дышали два лежащих напротив человека. Но вот Щербаков аккуратно убрал руку, выбравшись из некрепкого захвата, и отвернулся к стенке. Казалось, они держались за руки часа три, не меньше. Сабуров вновь ощутил всепроникающую пустоту, тишину, кою испытывал в последние месяца, но теперь она была не только внутри, но и в ладони, которая всё еще мысленно держала кисть коллеги. Отчего-то он был как никогда уверен, что эти гастроли будут отличаться от сотни других.