***
«Нас не находят, а мы даже не искали Тех, для кого рождены Кому предназначались Но сердце сильней одно наших недоверий Лишь разреши ему, оно откроет двери» Animal Jazz — Дыши ©
Серёжа Разумовский никогда не любил шумные сборища. В списке его нелюбимых вещей они занимали почетное место между тыквой и политическими ток-шоу на федеральных каналах. Свой двадцать третий день рождения он отмечал дома, с двумя близкими подругами и одним не-врагом, внуком инвестора своей недавно выстрелившей соцсети. Таких персонажей должно было быть на его празднике аж двое, но Кирилл Гречкин, сын другого инвестора, задерживался. Юля и Марго наотрез отказались пересмотреть с ним «Игру Престолов» или «Борджиа», вместо этого предложив сыграть в правду или действие. Алтан, как и сам Серёжа, отнеслись к идее скептически, но их мнения никто и не спрашивал. Спорить с Юлей и Марго по отдельности было достаточно рискованно, но вместе они становились неудержимы. — Алтан, твоя очередь. Правда или действие? — Правда, — с видом обреченного на смерть человека выдавил юноша, выдыхая фруктовый пар из айкоса. — Сколько раз ты получал оргазм на этой неделе? — Юля Пчёлкина училась на журналистку, но ее профдеформация давала о себе знать еще со школы. — Серьёзно? — Дагбаев окинул девушку выразительным взглядом. — Ну, дважды. Вопросы уровня пятого класса, надеюсь, ты это знаешь. — Мне говорили, — ухмыльнулась Юля, сделав еще глоток сидра. Они сидели в квартире Разумовского, прямо над его офисом в башне «Вместе». Квартира казалась Серёже стерильной — чистые цвета, белые стены, дерево и стекло — картинка из каталога Икеи, а не дом, но он не стремился это менять, проводя большую часть дня в офисе. — Правда или действие? — Алтан выдохнул новую порцию дыма, поплывшего в сторону Марго. — Действие, — сколько Серёжа ее знал, она никогда не выбирала «правду» в малознакомой компании. Алтан Дагбаев и Кирилл Гречкин не относились к категории близких друзей Разумовского: все трое вращались в тех же самых кругах золотой питерской молодежи, среди детей бизнесменов, молодых музыкантов, модельеров, художников и охотников за антиквариатом. Гречкина сложно было назвать человеком искусства — в его сфере интересов находились рэперы и наркодиллеры, похожие так сильно, что отличить одних от других не представлялось возможным. Алтан изучал культуру Древнего Востока и выращивал сложнопроизносимые сорта цветов в собственной оранжерее — ему, как и Кириллу, деньги падали от семейного бизнеса. Серёжа, не без труда запустив соцсеть, заставил офис репродукциями скульптур и картин эпохи Возрождения, а еще пытался рисовать сам — получалось, по его собственной оценке, с переменным успехом. — Позвони Кире, — Алтан придумал наконец задание для Марго. — Спроси, где его носит. Не удивлюсь, если опять приходы где-нибудь ловит, как обычно. Марго пожала плечами и вытянула айфон. Через громкую связь Серёже была слышна череда длинных гудков. Юля, воспользовавшись заминкой в игре, принесла с кухни еще бутылку. Трубку снял не Кирилл. Дослушав, Марго медленно положила телефон на стол, его блестящая неоновыми узорами обложка стукнулась о край тарелки. — На Кирю совершено покушение, — сказала она, оглядывая присутствующих. — Он жив, но состояние плохое, его вывозят на лечение в Израиль, и полиция не знает, кто и зачем на него напал. — Но как это случилось? — спросил ошарашенный Алтан. — Дайте мне две секунды, я пробью по своим каналам, — Юля остановила его, подняв руку. Ее пальцы запорхали по клавиатуре мобильника, обгоняя пределы возможного. Серёжа допил свой сидр в несколько больших глотков. Конечно, Кирилл никогда не отличался большой осторожностью: и ему, и Марго, общавшейся с Гречкиным из-за дружбы их родителей, было это прекрасно известно. Но Кирилл был им не чужим человеком, и вообще… — Может, дело в конкурентах его отца? — предположил Дагбаев. — Не-а, — отозвалась Юля, откладывая телефон, — Ситуация там реально мутная, никто не знает, что произошло, а он молчит, как партизан. У вашего друга три пулевых ранения, несмертельные, и разбитое лицо. Полиция… полиция ничего не считает. Они пытаются не допустить общественного резонанса, — Пчелкина нехорошо улыбнулась, — что ж, удачи им с этим. Телефоны Серёжи и Алтана ожили: один за другим, по комнате разнеслись звуки входящих сообщений. — Что там? — Марго заглянула Разумовскому через плечо и успела прочитать послание раньше него. — «Этот город необходимо очистить от скверны: от испорченных деньгами и властью ублюдков. Гречкин был первым. Ты следующий.» Чего? — У меня то же самое, — Алтан показал экран телефона с текстом сообщения. — До последней буквы. — Что за чертовы шутники? — фыркнула Марго. — Серёж, отследишь смс-ку? Едва Разумовский поднялся, чтобы дойти до ноута и в несколько простых алгоритмов вычислить юмориста по айпи, смска исчезла. Бесследно. Он глянул на Алтана — тот пялился в пустой экран с выражением бесконечной усталости от бренностей жизни. Юля отпила из горла принесенной бутылки. Миллиардеры многозначительно помолчали. — Серёж, — позвала Марго. — Ты не смейся, но тебе срочно нужно найти телохранителя. — А тебе не нужно? — скривился Серёжа. Телохранитель. Ну зачем? Двухметровый амбал, к которому страшно поворачиваться спиной, и рожа кирпичом. Увлекательно. — Ты тоже, кажется, не средний класс. — Да, но мне не пришла смс-ка. Посмотри, какая херня творится! Я знаю, что ты не любишь людей, особенно чужих, но мне так будет гораздо спокойнее. Разумовский тяжело вздохнул. Маловероятно, чтобы в списке «испорченных деньгами и властью ублюдков», его очередь подошла бы раньше, чем очередь Бехтиева, Гречкина-старшего, отца Марго или целой небезызвестной партии с белым медведем на флаге. С другой стороны, смс-ка была неприятной, и заставляла Серёжу тревожиться — больше обычного. — А как мне его искать? На хэд-хантере? — Необязательно, — вступила в разговор Пчелкина. — Я тут вспомнила, что у моего знакомого есть друг… Только вернулся из Сирии, работает в какой-то охранной фирме, надежный — дальше некуда, и неразговорчивый, все как ты любишь. — А у друга твоего друга нет, случайно, еще одного друга? — подал голос встревоженный Алтан. — Потому что я бы тоже не отказался. Временно, конечно, пока полиция не найдет виновных. — Значит, навсегда, — подытожил Серёжа. — С другой стороны, если пострадавший — Гречкин, может, они и сделают что-то полезное… Его рассмешило, что Алтан, едва услышав про телохранителя для Серёжи, тоже захотел себе охрану. Их почти-дружба не включала в себя соревнование, у кого длиннее яхта, но похвастаться друг перед другом покупками предметов искусства они любили. Повышаем ставки, значит? — Так, все замолчали, я звоню! — Юля прижала телефон к уху и шикнула на Разумовского. — Тебе, как истинному Раку, стоит поработать над немотивированной агрессией, дорогая. — Ой, Скорпионов забыли спросить! — она отмахнулась от Серёжи, и Марго кашлянула, чтобы скрыть смешок. — Эй, у меня вообще-то день рождения! — Расти большой, не будь лапшой, — невозмутимо ответила Юля. На другом конце провода подняли трубку, и раздался чей-то сонный голос. — О, Игореш, привет, звоню по делу. Нужен телефон твоего друга, того контрактника. Что? Да, по работе, — она прислушалась к сбивчивому бубнежу собеседника и вздохнула. — Ну вот зачем каждый разговор начинать со скандала?***
«Чей-то голос пел мне в тишине О бренности несыгранных ролей. Я сегодня рухнул в рыхлый снег, Я сегодня умер на войне За знамёна наших королей.» Аффинаж — Содом и Гоморра ©
Лед в стакане растаял почти полностью, и оставшийся виски из янтарного потускнел до цвета соломы. Негласное правило: все разговоры про личное — только после третьего виски, потом переходили на виски с содовой — от газировки пьянеешь быстрее, и жаловаться в жилетку другу уже не так стыдно. — А чего Шурка с нами не ходит? — спросил Вадик. — С козырей идешь, да? — Олег вздохнул, откладывая безнадежно смятую салфетку в сторону. — Ну, вы же не разлей вода были, я аж ревновал, — пожал плечами сослуживец. — Коробки на складе промяли своими пятыми точками — крошеное печенье потом в сухпайке всей ротой жрали — скажешь, нет? У него, казалось, язык был подсоединен напрямую к сердцу, минуя мозг — Вадик говорил то, что казалось ему правильным, а вот Олегу вечно в голову лезли разные мысли — липкие и приставучие, как мухи над вареньем. — Ну, да, — выговорил Олег. — Было время. Перед глазами замелькали картинки — яркие, до рези в глазах, синие волосы Мальвины, его улыбка бесёнка, глаза — они всегда казались холодными, даже когда Шурка улыбался. Даже когда извивался под ним, на этих несчастных коробках с печеньем, даже когда прикусывал свою — или олегову — ладонь, чтобы не стонать слишком громко. Кусочки синего стекла в глазах, заколдованный Снежной королевой Кай — вот кем он был. В сухом обжигающем воздухе пустыни, среди жары и раскаленного песка, его холод был спасительным кругом. После боевых заданий, взрывов и крови, Шурка возвращал его на землю — он жив, они оба живы, мертвые не могут так — горячо, рвано и быстро, одурительно хорошо, до темных пятен перед глазами. — Мы разбежались спустя месяц на гражданке, — закончил Олег. Оказалось, что бытовые конфликты, возникающие в совместной жизни, нельзя решить сексом — он только снимал симптомы, но не проблему. Оказалось, что совместимости в постели недостаточно для долгих и прочных отношений двух бывших армейцев с ПТСР. Оказалось, что самому Шуре это нафиг было не нужно. Услышав о их расставании, Дракон ощутимо скис. — А чего так? — Не сошлись характерами. Мы до сих пор дружим, просто… Без адреналина и постоянного страха смерти, то, что было между нами на войне — не сработало. — Ладно, Поварёшкин, не плачь еще в подушку, жизнь только начинается! — Вадик хлопнул его по спине и залпом допил остатки виски. — Еще по одной нам! Едва Дракону становилось некомфортно от своих или чужих эмоций, он переходил в режим клоуна — за долгие пять лет, прошедшие с их знакомства, Олег считывал чужие сигналы так же хорошо, как связист Шурка — морзянку. — Надо тебя с кем-нибудь познакомить, — изрек Дракон, делая глоток своего виски с содовой. — Только к Лерке даже не вздумай яйца подкатывать, договор? Валерия Макарова приходилась Дракону сводной сестрой, и он безмерно ей гордился, хоть и старался этого не показывать. Вадик пару раз приводил ее в бар, отмечать экзамены, и Олег разговорился с ней на тему боевых искусств. Лера училась на медицинском и занималась кэндо, и в целом производила впечатление девушки слишком умной, чтобы на него запасть. — Вадик, и в мыслях не было. Дракон недоверчиво покачал головой. Волков вздохнул. — У нее брат — наёмник с руками по локоть в крови, зачем ей и парень такой же? Без обид. — добавил он. — Да какие обиды, Поварёшкин, — фыркнул Дракон. — Объективная реальность. Сказать, что Олегу не хотелось чего-то настоящего, было нельзя, но хотеть — одно дело, а трезво (ну, почти) оценивать свои шансы — совсем другое. Что им с Драконом светило, с таким-то бэкграундом, загрубевшими сердцами и ночными кошмарами? От невеселых мыслей его отвлек телефонный звонок — звонил Игорь, полицейский и вроде как друг — с понятиями и категориями, обозначающими привязанность, Олегу после возвращения было как-то особенно сложно. — Гром, ты? Чем обязан? «Не хотел будить, но потом подумал, вряд ли ты сейчас спишь,» — зевнул в трубку майор. — «Мне тут интересное предложение поступило, по твоей части.» — По моей части — это значит кого-то прижать надо? — Олег поставил телефон на громкую связь и сделал хмыкнувшему Дракону знак помалкивать. — Мне казалось, вы и сами справляетесь. «Уморительно,» — недрогнувшим голосом отозвался Игорь. — «Телохранитель нужен одному знакомому. Мне Юлька звонила, это ее друг хороший. И спрашивала, если у тебя есть сослуживцы без работы, то там и второй клиент возможно будет.» — Интересно, — Олег отвернулся от радостного Вадика. — А кого охранять нужно? Политиков только не предлагай, брезгую. — А я не брезгую, — вставил Вадим. — Деньги не пахнут. Игорь засмеялся в трубку. «Ты там не один?» — С армейским другом культурно отдыхаем. Расскажешь нам обоим, что там за клиенты? «Золотая молодежь: молодой айти-гений и сынок крупного бизнесмена, кажется. Ничего сверх контракта, сопровождение на официальных мероприятиях, по городу, все такое. Оба птицы высокого полета, фамилии на слуху у всех.» — Юля их лично знает? — удивился Олег. «Ага. С кем она только не общается,» — сокрушенно добавил Игорь. — «Но, вы, конечно, можете отказаться, они оба выпендрёжники те еще… Когда вместе собираются, уж точно.» — А по отдельности? — сдерживая смех, уточнил Олег. «А по отдельности, тот, что помладше — айсберг высокомерия, а тот, что рыжий — тревожный и помолчать любит.» — Звучит хорошо. Устроишь нам с ними встречу, или дай, может, телефон, кому позвонить? «Да, сейчас сброшу юлькин номер.» — Олежек! — дурным голосом завопил Дракон, — иди скорее сюда, я косяк скрутил! И кокса еще на две дорожки осталось! — Ой, дурак, — протянул Олег, сбрасывая звонок. — Серьёзные же вещи обсуждаем. — Я серьёзен, как на параде, — возмутился Дракон. — Ага, только не на военном. — Справедливо. И я же не уточнял, на каком. — Что думаешь насчет его предложения? Сослуживец без работы, как ты мог догадаться — это ты. — А фигли тут думать, Поварёшкин, соглашаться надо. Распределимся так: у тебя лицо поприличнее — отдам тебе тревожника, чтобы клиента не пугать, а мне отмороженного. Олег закатил глаза. — Ой, да на здоровье. Мне приятнее охранять человека, добившегося состояния своим трудом, а не получившего все по наследству. — Ну так поэтому он и тревожник, — развел руками Вадим, подзывая официанта. — Ты недооцениваешь молодое поколение — отрываться они умеют так, что тебе и не снилось. — Мне двадцать восемь, — заметил Олег. — А у тебя вообще кандидатская за плечами. — Слышу только какое-то старческое кряхтение, Поварёшкин, извини. Официант, а принесите нам шампанского?