Универсальный морально-этический кодекс для ближайшего окружения первых лиц

Трубецкой давал пресс-конференцию в Фиолетовой гостиной Большого Кремлевского дворца, а Наташа засыпала на ногах, проклиная себя за безответственность. — ...Технические детали — насколько их можно, конечно, разглашать — вам после меня объяснит Сергей Григорьевич. Повторюсь, у нас не было времени на другую стратегию. В общих чертах: после того, как я зашел в зал, мне нужно было держать внимание в пределах пяти минут, сотрудник спецслужб под прикрытием сделал сигнальный выстрел, я упал, мы репетировали это по дороге и после, но пришлось надеяться на удачу, в создавшейся ситуации неопределенности удалось ликвидировать боевиков и вывести людей. Больше я вам, боюсь, не могу сказать. Следующий вопрос, пожалуйста. На фирменном Сергеевом «пожалуйста», всегда мягком и приглашающем, несмотря на формальность, Наташа смачно, до хруста в челюсти зевнула, прикрыв рот рукой. Накануне (или, вернее сказать, рано утром), когда первый сезон «Шерлока» был благополучно досмотрен, постели в гостевых спальнях расстелены, и все практически разошлись спать, в гости нагрянула Полина в сопровождении мужа, выдернутого с ночного заседания Мосгордумы по бюджету. Вот уже почти убранные было бокалы спешно вернули на место, принесли с кухни оставшийся сыр, фрукты и пиццу, и экстренное собрание по случаю чудесного воскрешения продолжилось. Только теперь — вот незадача — нахал Трубецкой имел наглость выглядеть изумительно даже после трехчасового сна и легкого похмелья, а вот Наташу валило с ног. Право слово, рисковать жизнью проще, чем работать после попойки. — Крылов, «Дождь». У меня несколько провокационный вопрос, если позволите. — Прошу. — Скажите, Сергей Петрович, наши читатели интересуются: а вас совесть не мучает? Скажем прямо, своим избирателям вы нужны живым и здоровым. Многим кажется, что следует дважды подумать, прежде чем так рисковать. Спасибо. — Кажется, на этот вопрос я уже отвечал. — Непостижимым образом Трубецкому хватало наглости не только изумительно выглядеть, но и добродушно смеяться над своей постановочной смертью. Впрочем, при дальнейшем ответе его голос сделался серьезным: — Мне очень жаль, что я заставил вас волноваться. Но у меня не было выбора. Я должен был быть там — и я был бы там в любом другом городе, или не городе, или… Где угодно. Моя принципиальная позиция — от главы государства нельзя требовать меньшего. Надеюсь, я ответил на ваш вопрос. Ощущение трагедии к этому моменту испарилось окончательно. Трубецкой стоял у трибуны живой и здоровый, зал был полон прессы, на первых полосах уже выходили заголовки и фотографии. В уголочке, довольный и сонный, клевал носом Кондратий — вот уж кто точно выиграл эту жизнь… Где-то в комнатах резиденции пытались продрать глаза и спуститься за минералкой беспокойные ночные гости. Наташа аккуратно привалилась плечом к стене. Опозориться падением на пол с высоты своего роста ей не дал только громкий шепот слева: — Давай сменю тебя. Наташа вздрогнула и медленно повернула голову. Куда менее сонный и более похожий на живого человека Женя стоял рядом — и выглядел готовым в любую секунду ее поймать. Очень мило с его стороны. — Да не надо, — так же шепотом ответила Наташа, — уже почти закончили. Какое счастье, что весь этот кошмар… — Какое счастье, что этого кошмара прессе хватит на неделю, — хмыкнул Женя. Оба одновременно улыбнулись: да уж, сенсация получилась знатная. Первые три дня можно публиковать факты, а когда факты закончатся, перейти к мнениям и прогнозам, а когда закончатся мнения и прогнозы — переключиться на теории заговора… — И не говори. Слушай, Женя… — М-м? — Я вдруг подумала… — Наташа замялась. То, о чем она вдруг подумала, было на самом деле совершенно не «вдруг», а результат давнего накопительного процесса, бессонных ночей в кабинете, скромных кофеподношений по утрам, шуток, жизненных историй и бескорыстных предложений помощи. Причины ее прошлых сомнений теперь казались глупыми и несущественными — зараза Трубецкой даже своим решением временно умереть умудрился принести пользу если не всей нации, то как минимум конкретным ее представителям. — Твое предложение куда-нибудь сходить — раз уж у нас намечаются свободные дни — в силе? Это ощущалось так, словно они резко поменялись местами. Казнить-нельзя-помиловать, да, Наташ? Состояние выбора, мучительное для обоих, с этой стороны было все-таки более мучительным. К счастью, Женя думал недолго. Может быть, выходка Трубецкого изменила что-то и в его мировосприятии, а может, он просто слишком давно этого ждал, неважно, но он чуть растерянно кивнул, словно не ожидал, и тихо ответил: — Конечно. Конечно, в силе. «...По словам президента, попытка теракта в краснодарском торговом центре напрямую связана с посреднической деятельностью России в урегулировании конфликта на Ближнем Востоке. После подписания 31 августа в Москве соглашения о прекращении огня и о начале двусторонних переговоров между правительством Израиля и представителями Палестинской автономии в регионе наблюдается повышенная террористическая активность. Сегодня утром премьер-министр Израиля Гершом Перетц объявил о введении “дополнительных мер в целях обеспечения безопасности российских граждан, проживающих или временно пребывающих на территории Израиля”. Эксперты предупреждают об опасности возобновления военных действий и призывают обе стороны воздержаться от односторонних шагов, которые могут быть восприняты как нарушающие соглашение. Ведется расследование...» Миша скрутил колесико звука до упора влево. Новости — это, конечно, замечательно, но не тогда, когда они бесконечно напоминают тебе о близости недосыпа, стресса и горящих дедлайнов. Он прекрасно знал, что работы предстоит много, а первое совещание по введению дополнительных мер обеспечения безопасности — совместно с МВД — было запланировано уже на завтра. Так что сейчас слушать радио не хотелось: для успокоения совести вполне хватало информации о том, что все обошлось. Возможно это было малодушно, но заставить себя Миша был не в состоянии. Минутная стрелка ползла по циферблату отвратительно медленно. Пешком отсюда Мише было — пятнадцать минут. Ну хорошо, двадцать, если очень постараться и ползти как черепаха. Почему они не договорились на пораньше? А главное, он ведь сам предложил такое время! Почему-то казалось, что Антон заранее не приедет, скорее даже опоздает минут на пять, предоставляя ему аналогичную возможность. В половине седьмого Мишины железные нервы все-таки сдали. Он погасил свет в квартире, накинул куртку, намотал шарф — на улице последние дни было прохладно — выложил на комод удостоверение и сунул вместо него в карман самый обычный паспорт в затасканной кожаной обложке. Посмотрел на себя еще раз в зеркало и вдруг, повинуясь непонятно откуда взявшемуся порыву, взъерошил челку — он этого не делал, кажется, с тех пор, как выпустился из университета. То ли потому, что хватало уверенности в себе и без лишних киношных жестов, то ли потому, что давно не хотел по-настоящему произвести впечатление. А здесь, как известно, в ход идут все средства. Время было еще не позднее, но темнело сейчас ощутимо раньше, чем летом. Внутри ощущалось приятное волнение — и никаких больше тягостных мыслей про предстоящие рабочие будни. Уже в баре Миша подумал, что был к Антону несправедлив: тот приехал даже раньше него. Женя зашел домой в приподнятом настроении. Они с Наташей успешно отпросились пораньше и замечательно провели время, гуляя по набережной с огромным клубком сахарной ваты, такой приторной, что под конец она уже не лезла в горло. Поначалу он немного беспокоился за Наташину усталость, но его заверили, что все в порядке. Над историей о ночных гостях действительно удалось посмеяться от души — после напряженных событий последних суток она была сродни глотку свежего воздуха. «В такие моменты мне кажется, — честно сказала на это Наташа, — что мы живем в ситкоме». И с ней сложно было не согласиться. Ноги приятно гудели усталостью, как бывает от насыщенной долгой прогулки. В таком состоянии нет ничего лучше, чем лечь в кровать и уснуть здоровым сном до самого утра, чтобы на следующий день встать отдохнувшим и без будильника, правильно позавтракать овсянкой и апельсиновым соком и возвращаться в мир — совершать новые добрые дела и радоваться маленьким победам… От патетики не тошнило, улыбка не сходила с лица. Женя быстро умылся и лег в постель. В телефоне было четыре пропущенных от мамы и два от папы. Висела единственная смс: «Как освободишься, позвони». Хорошее настроение как рукой сняло. — Привет, мам. — Женечка, боже ты мой, какое счастье, — облегченно затараторила мама, услышав его голос. — Мы с папой не хотели тебя отвлекать… У тебя все в порядке? — Ну да, — растерянно кивнул Женя, — а что… — Это самое главное, — решительно перебила мама. — А то тут к нам приходили якобы из полиции, угрожали выбить дверь, но мы им не открыли. Ну, мало ли… — Мам, из какой полиции? Зачем дверь? Я не… — Так это, нам неделю уже говорят, что придут. — Ее голос звучал так, будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся. — Пишут непонятные люди, мол, нашли у нас какие-то несметные сокровища в швейцарском банке, ну так мы же ни от кого ничего не прячем, бога ради, декларацию — ты декларацию подавал? — Да, конечно, подавал, — машинально ответил Женя. Однако маму это заметно успокоило. — Ну вот и хорошо. Мало ли дураков на свете. Все, больше тебя не отвлекаем. Спокойной но… — Мам. Не открывайте никому, ладно? — Он помолчал и добавил: — На всякий случай. Спокойной ночи. Папе привет. Он положил трубку и перевернулся на другой бок, просунув руку под подушку. Зря они тогда все-таки не обратили внимания — как показывает практика, любая ерунда может вылезти боком. Мутная картинка в голове постепенно складывалась воедино, но от этого было, к сожалению, не легче.