***
Франсуаза скучала. Пусть сейчас, накануне долгожданного рыцарского турнира и этой обожаемой княгиней большой игры для придворных в саду, вокруг и творились хаос и суета, все равно в Боклере стояла скука смертная. И скука эта так сильно одолевала Франсуазу Леру, что ей не удалось сдержать громкий зевок. Княжеский хранитель вин господин Бенуа сделал вид, что ничего не услышал, продолжая что-то усердно выискивать в своих обожаемых книгах. Подбор вина — дело непростое. Особенно в Туссенте. К каждому блюду на княжеском столе полагается особый сорт, как и к каждому событию, происходящему в дворцовых стенах. Когда светлейшая княгиня желала, так бы выразиться, напиться — к столу подавался кувшин до краев наполненный терпким Сангреалем. Когда княгиня распоряжалась подать к обеду запеченного осетра или форель в сливочном масле с веточками тимьяна — к столу подносили графины с белым пряным Эст-Эстом. К дичи прекрасно подходило Помино с его горьковатым послевкусием. К шоколадным десертам с карамелью подавали Фьорано, а если трапеза завершалась фруктовым блюдом со взбитыми яичными белками запеченными до хрустящей корочки — несли мускатное Коте-де-Блессюр. Конечно, в народе ходили слухи о том, что во дворце не пьют ничего, кроме Сангреаля, но Франсуаза знала, что это не так. Сангреаль пила исключительно княгиня, а в особых случаях — и ее свита. Вот только пусть Франсуазу и заставила жизнь разбираться в вине гораздо лучше, чем в тканях для платьев и пудре для лица, всеобщей любви к Сангреалю та не разделяла. Любимый всеми Эст-Эст и куда менее знаменитое Помино были ей гораздо больше по душе. А когда эта самая душа желала напиться — в ход шло и вовсе не вино. — Госпожа Леру, видится мне, что вам уже совсем невыносимо, — наконец заговорил господин Бенуа, облизнув кончик пальца и перевернув страницу. Девушка провела пальцами по шее, смахивая выпавшие из прически локоны, что неприятно щекотали кожу, и едва сдержала сдавленный вздох. Она откинулась на спинку стула и, улыбнувшись, взглянула на княжеского хранителя. — Что вы, Бенуа? Мне очень даже интересно в такой погожий день сидеть с вами в подвале и составлять все вот эти сметы… списки… Истинное наслаждение! — Я почти поверил вам, дорогая, — усмехнулся хранитель, не отводя взгляда от исписанного ровным, но жутко витиеватым почерком пергамента. — Хотя, в самом деле… — он на мгновение вскинул голову и сложив руки, уперся локтями в стол, наваливаясь на них. — От бокальчика Эрвелюса и солнечной ванны я бы не отказался. — Мечты-мечты, Бенуа, — устало вздохнула Франсуаза, теперь уже откровенно потянувшись. — Пусть мы и окружены вином, удовольствия от этого никакого. — Ваша правда, госпожа, ваша… — Госпожа Леру! Госпожа Леру! — по коридору, топая, во всю прыть неслась Женевьева, придерживая свои юбки, чтобы не приведи Лебеда не растянуться на каменном полу. — Госпожа Леру! Франсуаза вскочила со стула, упираясь руками в поверхность стола. Ее просто разбирало от любопытства и нетерпения. Боги, неужели что-то удалось узнать? Хотя наверняка удалось, ведь прошла целая неделя с их последнего разговора на тему смерти Креспи. Господин Бенуа нахмурился, обреченно вздохнув, а девушка поторопилась обойти стол и перехватить Женевьеву в коридоре. Но не успела, ибо женщина влетела в комнату на такой скорости, что чуть не сбила с ног свою госпожу. — Госпожа… — хрипя и хватая ртом воздух, служанка схватилась толстыми пальцами за каменную стену и сделала шаг назад. — Господин дю Лак мертв. Нашли в сточной канаве… Сегодня ранним утром. Там столько кровищи… И лежит как-то чудно… Вы бы видели, госпожа! Хранитель вин странно дернул плечами, едва слышно прокашлявшись, а Франсуаза схватила излишне разговорившуюся Женевьеву за плечи и вытолкала в коридор. — Через два часа, — едва слышно зашептала она, прижав женщину спиной к стене, наклоняясь к ее перепуганному лицу. — Будь в моих покоях. Поняла? — П-поняла, госпожа… — с трудом сглотнула слюну, она поморщилась от саднящей боли в пересохшем горле. — Молодец. Теперь иди. Ни к чему господину Бенуа знать обо всем этом. Тонкие девичьи пальцы выпустили крепкое плечо Женевьевы. Та ловко для своей комплекции проскользнула между стеной и грудью Франсуазы, торопливо засеменив по коридору даже не оглядываясь. А когда на Боклер опустились сумерки, молодая фрейлина уже мерила шагами свою комнату в надежде узнать все и даже немножко больше о смерти уже двух рыцарей. Дю Лак был не так отвратителен в своих пороках, как Креспи, но, тем не менее, кое-какие грешки и за ним водились. Хотя, можно ли назвать грехом страсть к молоденьким девушкам? Да и надо признать эти нимфы сами липли к нему. Не смотря на свой возраст, дю Лак был весьма недурен собой, обходителен и богат. Наверное, при дворе не найдется ни одной фрейлины или служанки, что не мечтала бы втайне оказаться с ним в одной постели. Хотя и у такого видного мужчины и рыцаря случались досадные осечки. Вот только прошлым летом его уличили в связи с четырнадцатилетней дочкой барона Дебюсси. И можно было бы сказать, что рано созревшая Амелия сама увлеклась пожилым рыцарем. Но, в самом деле… это же дю Лак. Зрелый красавец, которому уже ударила седина в виски, сам был куда как охоч до свежей девичьей красоты. Дверь в комнату резко открылась и на пороге появилась запыхавшаяся Женевьева. Бегло осмотревшись по сторонам, выглянув наружу и смерив тяжелым взглядом двух гвардейцев, что держали свой пост буквально в десяти шагах от комнаты, она с грохотом захлопнула дверь, не забыв провернуть в замке ключик. — Что же там? Не томи! — не выдержала Франсуаза. — Госпожа, в Туссент едет ведьмак! Тот самый Белый волк! — начала служанка сразу, как ей казалось, с главного. — Ведьмак?! — ахнула девушка, смешно округлив глаза. — Зачем нам в Туссенте ведьмак? — Бестию изловить. Ох, госпожа… что узнал де ла Тур… До сих пор мороз по коже! — Что творится, — ужаснулась Франсуаза, долив немного Помино из недавно початой бутылки в бокал с карминового цвета подтеками на хрустальных бочках. — Мало нам того, что рыцарей убивают, один за другим, так еще и бестия завелась… — Так бестия эта и убила наших славных рыцарей, госпожа! — всплеснула руками служанка. — Она, проклятая, убила господ Креспи и дю Лака! — Бестия? — разочарованно переспросила Франсуаза. В самом деле, она представляла себе более любопытный поворот, чем то, что эти старые индюки стали жертвами какого-то чудища. Например, назревающий заговор, или вдруг в их благодатном крае орудует какая-то страшная ганза. А тут… всего лишь чудовище. Так… обыкновенно. — Ох, госпожа, — заохала Женевьева, даже не замечая разочарования на лице Франсуазы. — Господин де ла Тур опрашивал с гвардейцами свидетелей, торчал часами то на рынке, то в Сан-Себастьяне, где нашли покойного дю Лака, то у дома Креспи, во дворе, где его, словно овцу, разорвали на куски. Но никто ничего не видел. Вернее видели… Но описания были слишком невероятные. Княгиня решила, что это может быть чудище, а сегодня утром, едва узнала о смерти второго рыцаря, ее светлость незамедлительно послала за ведьмаком. Франсуаза снова пригубила вино и задумчиво уставилась в распахнутое окно, обхватив себя свободной рукой. Теперь ей стало даже немного любопытно. Что же это за чудище такое, что жаждет поживиться исключительно рыцарской плотью? — Бестия неумолима, госпожа! Леа, что прислуживает господину де ла Туру, подслушала его ночную беседу с гвардейцами, а также подсмотрела рисунки, которые ему нарисовали свидетели… Вы бы видели, госпожа! Там такой кошмар… рук нет, ног нет, одни щупальцы и зубы… Зубы острые, как копья! — Вина? — Франсуаза протянула свой бокал в край разволновавшейся женщине. Та благодарно кивнула и, обхватив его обеими руками, осушила до дна одним глотком. — Господин Креспи пропал прямо из-за стола, когда тот сел за вечерю. Сотрапезники были слишком заняты беседой и едой, и ничего не заметили. А потом раздался крик со двора, когда обнаружили труп. Да в такой позе, госпожа… Вы бы видели! На четвереньках, с мечом, к шее привязанным. Господин дю Лак сидел, запершись в кабинете. Он вернулся как раз после странствий и отправился сразу же отдыхать. Но бестия немыслимым образом выволокла его аж в Сан-Себастьян и там в канаву сбросила как шавку! Да еще и поглумилась, подушку под голову подложив и… и грелку, — зачем-то прошептала она последнее слово. — И все гвардейцы теперь страшатся… Как и княгиня… — А тут еще и турнир этот близится, — облизнув кисловатые от вина губы, заметила девушка. — Вот именно! Уже почти все гости прибыли. А у нас тут рыцари мрут один за другим! Да это же может случиться настоящий скандал! Франсуаза сделала несколько шагов вперед, обхватив обеими руками бутылку и прижав ее к груди. Теперь стало в самом деле интересно, что же это за бестия такая орудует в пределах Боклера.Часть 2. Рамон дю Лак умеет развеять скуку
2 сентября 2021 г. в 12:08
Туссент — живописный край. Особенно хорош Боклер в закатных солнечных лучах. Если бы Франсуаза умела рисовать, она бы обязательно запечатлела в акварели этот воздушный замок, словно парящий над городом. Но грустить об этом ей не хотелось. Ведь сейчас, сидя на своем любимом балкончике, попивая Эрвелюс из хрустального бокала, забрасывая в рот оливки из оливковых рощ Дун Тынне, и дочитывая недавно купленный в книжной лавке на Главном рынке Боклера, бульварный романчик про очередное чудовище и очередную красавицу, которые всенепременно под конец влюбятся друг в друга, Франсуаза была счастлива. День близился к завершению, ее наконец-то оставил в покое княжеский хранитель вин, с которым они полдня выбирали вина для предстоящих в конце месяца игр в саду, а княгиня — и того лучше — совсем никому не попадалась на глаза, а вовсе отсиживалась в тронном зале и почти никого к себе не пускала.
Вытянув перед собой босые ноги, девушка бесцеремонно оттолкнула в сторону ненавистные туфельки, что сняла еще по приходу в свои покои, и откинулась на мягкую спинку кресла, засмотревшись на нежно-розовое небо с мягкими перьевыми облаками. Единственная мысль, что не давала ей покоя — это, как ни странно, смерть господина Креспи. Слова княгини не шли из головы: «Все что осталось от его тела». Было жутко любопытно, кто же мог сделать такое с рыцарем? Кому бы хватило сил, а главное смелости на то, чтобы вот так просто изувечить его тело? Закинув в рот очередную оливку, Франсуаза, жуя, принялась размышлять дальше.
Лихая мысль стрельнула в голову внезапно. Да настолько, что заставила девушку слегка подпрыгнуть, чуть не опрокинув небольшой металлический столик и обрушив все, что стояло на нем. В самом деле, почему бы не разузнать все у де ла Тура? Наверняка, капитан уже вернулся во дворец и можно будет тщательно расспросить его обо всем, что ему удалось узнать. Воодушевленная этой идеей, Франсуаза бросилась в комнату, даже забыв обуться, как внезапно остановилась у самой двери, так и не решившись выйти наружу. А с чего, собственно говоря, капитан гвардейцев будет делиться с какой-то фрейлиной своими находками? Вот именно, что ни с чего. А значит, лучше действовать иначе — подослать Женевьеву, чтобы та собрала слухи среди челяди, да и ей самой стоит быть повнимательнее если она хочет что-то разузнать о загадочной смерти графа Владимира Креспи. Осталось только придумать, как остаться невидимой в замке, где даже у стен есть глаза и уши.
Тихий стук в дверь заставил Франсуазу вздрогнуть.
— Войдите! — тут же отозвалась девушка, не дожидаясь второго стука.
Дверь тихонько открылась, скрипнув, и в комнату вошла Женевьева с чистыми полотенцами. Служанка взволнованно взглянула на девушку, странно отрешенный вид которой ясно говорил о том, что та либо что-то задумала, либо уже что-то натворила. Неловко захлопнув пяткой дверь, она прошла глубже в комнату, уложив полотенца на край аккуратно застеленной кровати, к которой в течении дня никто так и не прикоснулся.
— Послушай, Женевьева, — начала девушка, обхватив себя руками и обернувшись лицом к женщине. — Не могла бы ты собрать для меня кое-какую информацию?
— Конечно, госпожа. Не впервой уже, — кивнула та, спрятав руки в кармане передника, как всегда делала когда речь заходила о необычных просьбах хозяйки.
Франсуаза для пущего эффекта помолчала немного, походила из стороны в сторону шлепая босыми ногами по полу и шелестя шелковым подолом платья, а когда остановилась у камина, тяжело вздохнула и решительно заговорила:
— Я так понимаю, ты уже знаешь, что благородный рыцарь ее светлости, господин Креспи, скоропостижно покинул нас. Вчера.
— А как же не знать? Весь дворец с самого утра только о том и говорит, — закивала служанка, опустив глаза в пол. — Хороший был человек. Не без изъянов, но хороший. Столько лет на службе… Почти всю свою жизнь служению светлейшей княгине и Туссенту посвятил. Тут любой бы запил…
— Не могла бы ты разузнать об этом побольше? Но осторожно, разумеется, — девушка дотянулась пальцами до выпавшей пряди волос принявшись нервно теребить ее и накручивать.
— Пророк Лебеда! — ахнула Женевьева. — А вам оно зачем?!
— Для общего развития.
— Господин де ла Тур и княгиня не одобрят такого интереса, госпожа, — возразила женщина, раскрасневшись от волнения. — На носу рыцарский турнир, игры в саду! Гостей уже полон Боклер. Вам бы впору помогать с организацией, а не лезть в такие страшные дела!
— Одно другому не мешает.
Как бы ни хотелось Франсуазе проявить властность и выразить свою просьбу ровно так, как подобает дочери графа Леру, вот только с Женевьевой так было нельзя. Тут нужен был особый подход.
— Ох госпожа… На опасное дело вы меня толкаете. Так и на эшафот можно попасть!
— Не впервой уже, — с улыбкой повторила за служанкой девушка, принявшись прогуливаться возле камина туда-сюда, словно на променаде. — Знаешь, Женевьева, я видела как ты смотрела на мою подвеску. Ту, в форме оливки.
— С жемчужинкой? — вытащив пальцы из передника, на выдохе прошептала та.
А еще Франсуаза знала, куда нужно давить.
— С жемчужинкой. Если разузнаешь всю информацию, которой располагает капитан де ла Тур — подвеска будет твоя.
Франсуаза, словно бы дразня, неторопливо подошла к туалетному столику с огромным зеркалом в искусно выкованной позолоченной раме, и нарочито осторожно провела пальчиками по крышке шкатулки, медленно открывая ее. Бросив взгляд из-за плеча на замершую служанку, девушка едва сдержала улыбку, и одним ловким движением извлекла оттуда подвеску, которая по своей форме в самом деле напоминала оливку на тонкой золотой цепи. Затем приподняла ее, якобы рассматривая поближе, а когда услышала тихий вздох, поняла, что «рыбка клюнула».
— Она будет твоя, дорогая. Если ты добудешь для меня сведения.
— Добуду, госпожа, — уже совершенно не колебалась Женевьева, а Франсуаза, тем временем, торопливо спрятала украшение обратно и, положив ладонь на крышку шкатулки, обезоруживающе улыбнулась:
— Восхитительно. Даю тебе неделю. А теперь, думаю, пора искупаться?
Примечания:
Бечено