***
Детлафф чувствовал себя как зверь в тесной клетке. Он метался между стеллажами, заставленными сломанными игрушками, через некоторые просачивался туманом, другие ловко огибал, но как только его взгляд падал на лестницу, он тут же старался отвести его в сторону и принимался разглядывать рукава своего сюртука, груды пыльных игрушек и потертые корешки книг. Наверх он подниматься даже не пытался — из-за портрета, который он сгоряча нарисовал на стене. Встречаться взглядами даже с нарисованной Сианной ему не хотелось. Да и вся комната повергала его в уныние. В ней все напоминало о том, что произошло с ним за последние несколько месяцев. Все эти терзания, муки, боль, отчаяние и неизвестность. Наверное, лучше будет, чтобы все осталось там, за запертой дверью на втором этаже. Ночь, которую он провел с Франсуазой, расставила все по своим местам. Тогда, в Дун Тынне, он дал Сианне-Ренаведд три дня, чтобы та явилась к нему. Он провел несколько часов в окрестностях Тесхам Мутна, оставил там ворона для слежки, но, тем не менее, все еще не решил, что он хочет от нее услышать. Надеялся ли на ее любовь и искреннее раскаяние? Нет. Он слишком хорошо ее знал. Рена не умела раскаиваться. Возможно, хотел услышать оправдания, хоть что-нибудь, что смогло бы дать ему возможность понять ее? Вот только понимать тут было нечего. Если бы она любила его, то никогда так не поступила бы с ним. Не стала бы использовать его доверие, не растоптала бы его чувства. Может быть, он искал мести? Может быть. Но разве месть излечит его искалеченную душу? Кажется, Франсуаза справляется с этим намного лучше. Тогда зачем он дал Ренаведд эти три дня? Зачем позвал ее в руины этой древней вампирской крепости? Выругавшись сквозь зубы, Детлафф принялся теребить рукав сюртука. Это все его горячность. Опять. Но ведь он не знал, что с госпожой Леру получится все вот так. Тяжело вздохнув, вампир остановился у пыльного окошка, всматриваясь в пляшущие солнечные блики. Утопить Боклер в крови. Кажется, с таким смелым заявлением он погорячился. Все-таки, для себя он решил, что никого убивать больше не станет, тем более ради такой лживой женщины, как Сианна. Разве только проучить. Показать всем, а не только ей, чтó бывает, когда играешь в такие опасные игры с теми, кто гораздо сильнее тебя. Детлафф вполне осознавал свои силы и понимал, что достаточно одного его веления, и кровопийцы молниеносно заполонят город, в прямом смысле топя его в крови. Нахмурившись, Детлафф опустил взгляд на рукав своего сюртука, который, кажется, неосознанно надорвал. Наверное, ему не стоит так глубоко уходить в свои мысли. Но ведь так отчаянно хотелось отстоять себя. Доказать, что он — не марионетка. Определенно, за свои деяния Сианна должна заплатить кровью, вот только как он сможет смотреть в глаза Франсуазе, пронзив когтями ту, на которую она так похожа? Заполненные тягостными мыслями три дня тянулись бесконечно, и к вечеру последнего дня он понял, что Сианна не собирается являться в назначенное место. Впрочем, другого он от нее и не ожидал. Она не умела брать на себя ответственность за содеянное, предпочитая сбежать. Наверное, и в этот раз ей удалось где-нибудь скрыться. Гораздо больше его удивляло, что Регис за эти дни так и не объявился. Неужели у старого вампира был какой-то свой план? Хотя, какая разница, ведь для себя Детлафф уже давно все решил. Вампир выпрямился и, сложив за спиной руки, подошел к полуразрушенной стене. Отсюда открывался прекрасный вид на Боклер, а там, вдали, в небо упирались остроконечные крыши дворца. Именно там сейчас была его Франсуаза. Прикрыв глаза, он внимательно прислушался к окружающей его тишине. О фрейлине Детлафф не беспокоился. В такое позднее время госпожа Леру наверняка находится в своих покоях. К тому же, после его угрозы, которую, несомненно, передали княгине, ее светлость наверняка не выпускает своих приближенных из дворца. Сделав глубокий вдох, он открыл глаза и поднял взгляд. На небе красовалась яркая растущая луна. Скоро полнолуние. Подумав про себя, что это хороший знак, вампир решил, что пора. Самое время, чтобы показать зарвавшимся людям, что есть в этом мире существа, чья власть и сила имеет больший вес, чем их собственная.***
Франсуаза ненавидела, когда ее запирали, и теперь расхаживала из угла в угол в своей комнате, все порываясь выйти наружу и посмотреть, что же там за шум. Но Дамьен попросил, нет — приказал оставаться в своих покоях, и даже не поскупился на троих гвардейцев, чтобы охраняли двери. Внутри осталась только Женевьева. Она тряслась и хваталась за небольшую фигурку пророка, которую носила на своей шее, неразборчиво лепетала длинные молитвы и то и дело охала и вскрикивала от любого шороха. Госпожа Леру не знала, что раздражает ее больше: бубнящая служанка или невозможность выйти за пределы комнаты. Наверное, все и сразу. Громко цокая каблучками, Франсуаза мерила шагами комнату, и изумленно вздыхала. Кто бы мог подумать, что обычный поход в сады закончится так нелепо! После разговора с милейшей Вивиенной она недолго пребывала в отчаянии. Оно резко сменилось вдохновением, и руки сами собой потянулись к холсту и палитре. Оставалось дело за малым — побродить по галерее и саду, отыскать наиболее живописное место и договориться с гвардейцем, чтобы помог перенести мольберт. Пресвятой пророк, ведь это была такая прекрасная возможность отрешиться, наконец, от всех неурядиц, забот и дать себе шанс создать шедевр. Но у капитана де ла Тура и на это обнаружилась своя точка зрения. Он совершенно случайно изловил госпожу Леру на подходе к саду, тут же подхватил ее под руку и передал на поруки взволнованным гвардейцам, чтобы те препроводили фрейлину в ее комнату. Он ничего не объяснил, пусть Франсуаза и кричала требуя объяснений. Только внезапно обернулся, одарив ее таким проникновенным взглядом, что девушка тут же растеряла весь свой запал, а затем вдруг оказался совсем рядом, да так близко, что никакой этикет не простил бы этого. Капитан гвардейцев недолго рассматривал обескураженное, и в тоже время возмущенное лицо фрейлины. Всего лишь каких-то несколько мгновений, прежде чем запечатлеть на ее лбу кроткий поцелуй. И было в этом что-то необъяснимо отеческое. Полное заботы, и тревоги, и нежности. Франсуаза ничего не успела сказать, и, тем более — спросить. Де ла Тур осторожно огладил большими пальцами ее щеки, затем кивнул и резко отстранился. Она хотела прикоснуться к его рукам, зная какие они большие и обязательно теплые, сказать спасибо за всю ту заботу, которой он окружил ее. А еще, наплевав на все приличия, обнять. Только капитан весьма поспешно скрылся за аккуратно стриженными кустами, не оставив взволнованной фрейлине и шанса. И теперь она, обреченная слушать бормотание Женевьевы и метаться из угла в угол, оказалась заперта в своих покоях. — О, святейший Лебеда, пророк наш! Услышь молитвы мои и приди на помощь нам, защити от врагов наших, от бед и горя, от зла и бесчестья. Не оставь нас без милости твоей. Молюсь тебе о нас, нечестивых и прошу даровать защиту твою нам и душам нашим грешным. Да прославится имя твое, да восхвалят тебя и преклонится каждый пред тобой! Убереги души наши и… — Женевьева! — воскликнула Франсуаза, заставляя служанку вздрогнуть и обратить на госпожу осоловелый взгляд. — Прекрати! Слушать уже не могу! — Но пресвятой пророк… — Думай лучше, как уговорить гвардейцев, чтобы выпустили нас отсюда. Иначе еще немного — и ты будешь отчитываться лично перед пророком за деяния свои! — рассердилась фрейлина. — Да разве можно так, госпожа?! — вспыхнула Женевьева, дрожащей рукой сжимая малюсенькую фигурку пророка. — Тут сидите! А то там такое… такое творится! — Какое такое? — непонимающе взглянула на служанку Франсуаза. — Что там может быть такого, чтобы запереть фрейлину ее светлости в покоях?! — она театрально вскинула руки, как вдруг услышала, как за спиной что-то зашуршало. Поворачиваться госпожа Леру отчего-то не спешила. Будто чувствовала, что делать этого так резко не стоит. Она лишь перевела взгляд на Женевьеву, даже в тусклом свете свечей увидев, что та резко побледнела. Привычно округлое лицо служанки некрасиво вытянулось, рот приоткрылся, а глаза расширились так, что, казалось, еще немного — и точно вывалятся из орбит. Осознание того, что она не закрыла двери балкона, пришло к Франсуазе слишком поздно. Неприятное шуршание и жуткое почавкивание слышалось именно оттуда. Франсуаза, затаив дыхание, медленно обернулась и заставила себя взглянуть на существо, решившее навестить ее в столь поздний час. Его очертания напомнили ей огромную летучую мышь, и ассоциация не заставила себя ждать. Определенно, это был вампир. Ведь кто еще способен обращаться летучей мышью таких размеров? А ведь она говорила! Говорила господину ван дер Эретайну, что подобные ему могут проворачивать подобные трюки. И хотела бы фрейлина улыбнуться и похвалить себя за сообразительность, если бы кровопийца не пошевелился, явно намереваясь преодолеть последнюю преграду, что разделяла его и беззащитных женщин в комнате. Храбрость проснулась в госпоже Леру неожиданно. Она и сама не до конца поняла, как так получилось, ведь тело двигалось само, совершенно не подчиняясь ее собственной воле. Франсуаза резко, ведомая одним лишь инстинктом самосохранения, обернулась и бросилась всем телом к балконной двери. Чудовище по ту сторону сделало тоже самое, со всей силы врезавшись в деревянную преграду перед собой, заставляя ту жалобно захрустеть и задрожать. Фрейлина всем телом навалилась на дверь и дрожащими руками держала ее, вскрикивая каждый раз, когда та содрогалась под напором монстра. — На помощь! — завопила Франсуаза не своим голосом. — Помогите! Стража! Помогите! Женевьева, окаменев от страха, только стояла и нашептывала свои молитвы, не прекращая сжимать в пухлых руках фигурку пророка, а Франсуаза упорно держала дверь, страшась только одного — что та треснет раньше, чем подоспеет помощь. Впрочем, гвардейцы не заставили себя ждать. Они ворвались в комнату почти сразу же, стоило фрейлине закричать. — Прошу, помогите! Скорее! Нет сил держать! — кричала Франсуаза, когда по ту сторону двери чудовище изо всех сил врезалось в нее, и перепуганная девушка едва держалась на ногах. Грубые руки господина Уни обхватили фрейлину поперек талии и оттащили в сторону, а три других гвардейца, наставив на в ту же секунду распахнувшуюся дверь алебарды, с отчаянным воплем бросились на монстра. Госпожа Леру не выдержала и зажмурилась, чувствуя как крепко ее держат надежные руки. Ее слух уловил истошный вопль, перемешанный со страшными чавкающими звуками, заставляя тут же зажать ладонями уши. Нет, она не должна этого слышать! Внутри все содрогалось от испуга и отвращения. К горлу подступила тошнота, ее била крупная дрожь. Очередной вопль заставил фрейлину вжаться в грудь гвардейца и всхлипнуть. А затем все неожиданно утихло. — Госпожа Леру! — кричали над ухом. — Госпожа Леру, вы целы?! Франсуаза едва смогла приоткрыть глаза, видя как по всей комнате заплясали темные пятна. Немного проморгавшись, она поняла, что осталась цела и невредима, а вокруг воцарилась долгожданная тишина. Отняв от ушей ладони, она внимательно всмотрелась в них, замечая крупную дрожь, а затем метнула обеспокоенный взгляд в сторону Женевьевы. Та приходила в себя на руках у одного из гвардейцев. — Госпожа Леру… — звали уже с мольбой. — Прошу, ответьте… — Господин Уни? — пролепетала девушка. — Ну конечно… Кого бы еще приставил Дамьен. — Госпожа Леру, вы в порядке? — Да, — незамедлительно ответила Франсуаза. — Что случилось? Как тут оказался вампир? — Весь Боклер ими кишмя кишит, госпожа, — Фабрис помог фрейлине твердо встать на ноги и только после того, как убедился, что она в его помощи не нуждается, убрал руки. — Вам не по душе, что я вас охраняю? — внезапно спросил он. — Не говорите глупостей, — отмахнулась фрейлина. — Но как они все появились в городе? — тут же спросила она, убирая с лица выпавшие из остатков прически пряди. Гвардеец хмуро взглянул на нее, затем едва сдерживаясь чтобы не разразиться ругательствами, ответил: — Некоторые поговаривают, мол, слышали, что это вампир натравил. Тот, чьими руками госпожа Сильвия-Анна убивала благородных рыцарей. Мести, должно быть, ищет. Скотина… Франсуаза вздрогнула, но совсем не от беспардонного ругательства, которое позволил себе Фабрис, и обеспокоенно взглянула в распахнутые двери, что вели на балкон. Ветер легонько колыхал плотные шторы, а фрейлина принялась остервенело кусать нижнюю губу. Из вампиров она знала только Детлаффа, и ей совершенно не хотелось думать, что он мог быть к этим ужасам причастен. Натравить таких опасных тварей… В голове госпожи Леру это никак не укладывалось. Какой же это силой нужно обладать, чтобы контролировать подобных существ? Но если все-таки окажется, что господин ван дер Эретайн, который даже не сумел постоять за себя у чистильщика обуви, оказался причастен к этим зверствам, то Франсуаза, как минимум, хотела бы знать причину. Что же должно было произойти, чтобы он решился на такое?***
Когда Регис прислал ворона с вестью о том, что ему с ведьмаком удалось добраться до Сианны, которая все это время была заточена в волшебном мире, Детлафф даже не знал, что и думать. Впрочем, как бы странно не звучало объяснение, он все равно верил другу и знал, что тот никогда не стал бы ему врать. По старой привычке заложив руки за спину, он принялся отсчитывать собственные шаги по двадцать в каждую сторону, чтобы хоть как-то отвлечься. Тогда, может быть, и время потечет быстрее. Но не успел он досчитать и до ста, как чуткое обоняние уловило знакомый запах лаванды. Да, это определенно была она — Сианна. Нет — его Ренаведд. Он резко обернулся, завидев знакомый силуэт среди теней, что отбрасывали стены, но того трепета, что ему довелось испытать во время их встречи в Дун Тынне, не было и в помине. Вампир перевел взгляд на ведьмака, который маячил за ее спиной, затем взглянул на удивительно хмурого Региса, а после… После он услышал ее голос, и от него у Детлаффа свело челюсти. — Детлафф! — воскликнула Сианна и бросилась к вампиру, состроив такую жалостливую мину, что ей позавидовал бы даже самый искусный актер. Вот только вампир ей уже не верил. Он ловко увернулся от потянувшихся к нему рук, но все-таки вопрос, что так и рвался наружу, сдержать не смог: — Скажи, — едва слышно захрипел он. — Скажи, Сианна… Ты всегда мне лгала? Все что нас связывало — тоже было ложью? Но та лишь свела брови, безупречно изобразив сожаление, а затем снова потянулась к вампиру рукой, но он перехватил ее. — Все так непросто… Я не уверена, что смогу… — О нет, все очень просто, — едва сдерживаясь, чтобы тут же не вцепиться в тонкое горло и разодрать его, чтобы своими глазами увидеть, как некогда любовь всей его жизни захлебывается собственной кровью, Детлафф отступил назад, хмуро взглянув в ее лицо. И оно было единственным, что останавливало его от чего-то более, как бы сказал Регис — зверского. — Я… — Ты растеряла все свое красноречие, Сианна? — рыкнул вампир. — На самом деле, все очень просто. Ты либо любила меня, либо нет. Так скажи мне правду — хоть раз. Внутри него все содрогалось от волнения и злости. Но он держался. Держался из последних сил, чтобы оправдать тот взгляд, каким смотрела на него Франсуаза той ночью. На чудовищ с таким восхищением и любовью не смотрят. — Детлафф, пойми, я не хотела чтобы все так случилось. Я ведь… Он прикрыл на мгновение глаза, тяжело вздохнув. И без ее лживых слов он знал ответ. Давно знал. С тех пор, как поцеловал Франсуазу в саду. Ощутив тепло ее тела, горячее дыхание на своем лице, и то как она льнула к нему, он окончательно понял что значит быть тем, к кому испытывают хотя бы толику светлых чувств. Ведь нелюбимых так не целуют, и к нелюбимым так не тянутся. Сианна никогда к нему не тянулась и никогда его так не целовала. И теперь, после всего, что он увидел и что услышал здесь, он понял, что так просто отпустить ее он не готов. Она должна получить по заслугам и должна увидеть последствия своих поступков. Подавшись вперед, вампир резко схватил ее за руку. Сианна вздрогнула и испуганно взглянула в его холодные глаза. Она что-то лепетала ему своими пухлыми губами, пыталась вырваться из крепкой хватки, вот только все эти попытки были тщетны. Детлаффу ничего не стоило замахнуться свободной рукой и пронзить ее часто вздымающуюся грудь. И он это сделал. Вот только вместо крови в воздух взметнулся ворох лепестков, а сама Сианна, испуганно вскрикнув, исчезла. Геральт бросился к нему первый, запоздало заметив замах. За ним же последовал Регис. — Ленточка, — прошептал ведьмак, присаживаясь на кортоки возле горстки алых лепестков. — Клятая ленточка оказалась не так проста, как мне говорила наша опальная княжна. — Предусмотрительность — не порок, друг мой, — вставил свое слово старый вампир, сразу же взглянув на своего собрата, который молча всматривался в свою ладонь и растопыренные пальцы. — Детлафф, ты в порядке? — едва слышно спросил он, невесомо коснувшись его плеча. — Как всегда, предпочла сбежать, — на выдохе ответил тот, а ведьмак взглянул на него, подняв голову. — Может быть, это к лучшему? Ты избежал опрометчивого поступка, — слегка похлопывая собрата по плечу, оптимистично заметил Регис. Но тот лишь мотнул головой в ответ и, подняв взгляд на друга, лишь на мгновение всмотрелся в его встревоженное лицо, но ничего отвечать не стал. Он знал, что Регис понял все по одному его взгляду. А затем Детлафф просто растворился в воздухе алой дымкой, понимая, что здесь ему больше делать нечего. К тому же, как только он ступит на территорию Боклера, то все низшие вампиры, что собрались на охоту в городе — уйдут. Значит, и волноваться о том, чтобы отзывать их, нужды не было. Сейчас его путь лежал в убежище, а потом… Потом он покинет этот проклятый Туссент, что причинил ему столько боли. Но прежде нужно навестить госпожу Леру. Геральт устало вздохнул и опустив голову всмотрелся в то, что осталось от Сианны. — И что я скажу княгине? И что мне теперь думать насчет Детлаффа? Ему не взбредет в голову еще кого-нибудь убить, или начать охоту на сбежавшую Сианну? Регис перевел на него свой взгляд и загадочно хмыкнул. — Нет, убивать он не станет. И за Сианной не отправится, — он устало провел рукой по волосам. — Я понял это по его взгляду. Думаю, он вознамерился покинуть Боклер. А, возможно, и Туссент вовсе. Он импульсивен, но он не дурак. Охотиться на сестру княгини… нет, даже Детлафф не стал бы так рисковать. — Было бы неплохо, — ведьмак упираясь руками в колени, поднялся. — И что я покажу Анариетте? — повторил он свой вопрос. — Горстку лепестков? Но старый вампир и здесь все предусмотрел. Он порылся в сумке и выудил оттуда небольшой холщовый мешочек, набитый чем-то под завязку. Немного помялся, словно не решаясь, но, завидев, заинтересованный взгляд Геральта, все же протянул мешочек ему. — Вот. Это должно сойти за доказательство. — А это что такое? — удивленно вскинув брови, Геральт положил мешок в ладонь и принялся развязывать его. — Пепел и мой родовой перстень. Жалко, конечно, отдавать столь ценную вещицу, но… Это вполне может сойти за доказательство. Заодно подкрепишь одно из заблуждений о вампирах — что после смерти мы обращаемся прахом. Кажется, так пишут в тех сомнительных книгах? Ведьмак хмыкнул, потуже стянув завязки. — Предусмотрительность — не порок? Кажется, так ты сказал? — Именно, мой друг. Именно, — с улыбкой ответил Регис.