Психологический факт:
если человек плачет и первая
слеза из правого глаза — это
от счастья. А если из левого —
то это от боли или горя.
***
— Когда ты это узнала? — Илья говорил медленно и спокойно, даже слишком. Это как бомба замедленного действия: три, два, один — бум. — Когда, Вера? — взгляд вмиг стал как у безумного хищника, который видит свою добычу, голос приобрел металлические ноты, а руки сжались в кулаки до побеления костяшек. Слишком долгая тишина, слишком долго он ждёт, слишком… — Недавно, — тихо проговорила она, стараясь не встречаться с ним взглядом. Илью в гневе побаивались все и Нелли в том числе, только она этого не показывала, смело смотря в обезумевшие глаза — знает, он ударить не сможет. — Когда? — уже рычал он, не обращая ни на что внимание. Гнев распирал его так, что на висках показались синие широкие вены, которые совсем скоро заставят неприятно болеть голову. — Пару дней назад, — она всё также тихо шептала, боясь даже подумать, что он с ней сделает. — Почему ты не сказала? — он не следил за своим тоном, спокойной повышая его. Это была обида. Обида, которая перерастала в звериный гнев, а после в долгую ненависть к самому себе же. Только это будет не сейчас. — Я сказала, — каждое слово давалось с большим трудом — ком остро покалывал где-то в горле. Она больно вжалась спиной в деревянную спинку стула. Позвонки неприятно заныли, но боль она не чувствовала, только ненависть к себе. — И кому же ты удосужилась рассказать? — Паша, в отличии от Ильи, не страдал приступом агрессии, не повышал голос, он только спросил несколько удивлённым голосом с усмешкой, скрестив руки на груди. Ему также было неприятно, что Вера, с которой он знаком с детства, смогла не просто утаить такую важную информацию, но и соврать им. — Нелли, — она посмотрела на подругу, надеясь найти поддержку, на что та кивнула, без страха смотря в глаза Ильи, которые перешли в нереальное бешенство. Будто огонь загорелся в глазах, теперь пощады ей не ждать. — Нелли? А мы? Мы же команда! Ко-ман-да! — он подошёл к ней, грозно смотря сверху вниз. Сейчас казалось будто большой и страшный медведь возвышался над маленьким зайчонком, стараясь задавить своим мощным скелетом. — Я боялась этой реакции, — нет она не плакала, даже не дрожала, ей просто было стыдно. Они ведь команда, а она врёт, когда знает правду, которая может им очень сильно помочь и сдвинуться с мертвой точки, но она всё тормозит и ради чего? Точнее кого… Она ведь знает, что будет, когда он узнает про всю правду. — Да, а сейчас не боишься? Чего же ты решила рассказать? — Илья уже начал приходить в себя. Удивительно, но даже мужа она не боится так сильно, как Илью. Наверное, это зависит не от того, какой человек в жизни, а кем он тебе приходится. Вадима ей не страшно потерять, она не боится его слов и действий, потому что понимает, он — враг, а Илья? Он уже как брат, с которым они пережили очень многое, который уже не выйдет из круга людей, которым она доверяет не только свои тайны, но и жизнь. — И сейчас боюсь, но я не хочу больше врать, — она опускает голову, смотря в пол, а одинокая слеза скатывается по левой щеке, оставляя темный след от туши, и Илья понимает, насколько был груб с ней. Самому становится и противно, и стыдно за свои действия. Вот и наступает самый ужасный этап любого приступа агрессии — осознание случившегося. Только слова назад забрать не получится, как и из память вырвать. — Так, давайте решать эту проблему, — он подошёл к Вере, садясь перед ней на корточки. Берет ее за руки, не боясь, что она что-то увидеть. — Верка, ну, не расстраивайся, придумаем что-нибудь, — Вера подымает на него глаза, а Илья улыбается… — Володя! — вырвал грубый голос из раздумий. — Сейчас прольешь! — Галина Васильевна выхватила из рук Володи стакан. — Думаешь, у меня обезвоживание? — Простите, Галина Васильевна, просто задумался, — виновато сказал он, смотря на Лину, которая только подошла. Галина закатила глаза и ушла. — Что нового? — Сегодня идете на старое кладбище, будете труп копать, — сказала Алина, беря булочку и стакан молока. — А ты? — она отвела взгляд, на миг растерявшись, что Илье показалось очень странным, такую Лину он видел очень редко. — Мы идём в подземелье, — сказала она и ушла. — В подземелье? Или с Павленко на чердак уединиться? И почему все только об отношениях и думают? Будто другого в жизни нет, особенно в нашей работе, — он усмехнулся и ушёл на кухню, кивнув одному из поваров, чтобы встал на раздачу вместо него. — Слушайте, — Вика говорила тихо, чтобы не привлекать к себе внимание, — а если и физик наш здесь не просто так? — она посмотрела на учительский стол, где, улыбаясь, Вадим что-то увлеченно рассказывал Кириллу, Ване и Виктору. — Вик, да ты посмотри на него, — Рома наклонился к ней, чтобы лучше видеть Уварова. — Не похож он на убийцу, слишком добрый, — он перевел глаза на Лину, которая слишком громко усмехнулась. Слишком добрым был Антон, а Вадим надевал всю жизнь маску шута, который не способен обидеть. — По крайней мере, мне так кажется, — они встретились глазами, и Рома, будто испугавшись, перевел взгляд в тарелку. Благо, на них никто не смотрел. — Давайте тогда подозревать всех новеньких, — сказал Андрей. — Информатик, историчка, математик тоже относительно недавно приехал, только вот в чем проблема, пока мы не увидим их в деле, не узнаем кто они и что тут забыли. — А Соня? — Юля кивнула в сторону эмо, которая стояла рядом с Максом, что-то спрашивая. Было видно, Максу не особо интересен разговор с ней, даже больше — он на грани. — Что? — все на неё посмотрели, будто она и вправду ревновать начала. — Я никого не ревную, она мне даже не конкурентка. Просто интересно стало ваше мнение, — она отвернулась, смотря в окно, где светило яркое солнце. — Юль, она слишком боится и нас, и школы, чтобы быть с ними, — Андрей оглянулся, видя как Макс сжимает кулаки, чтобы не сказать ничего лишнего. За столом образовалось неприятное молчание, которое нарушил сильный стук из-за того, что тарелку слишком громко поставили на стол. Макс со скрипом придвинул стул, садясь и начиная агрессивно есть кашу. — Я могу с вами сесть? — всё последняя капля. Максим медленно поворачивает голову к Соне, надеясь убить одним взглядом. — Да что тебе ещё от меня нужно? — кажется, сказал он это слишком громко, раз все перестали есть, смотря на него. Максим встал, опрокинув стул, и ушёл, молясь, чтобы Соня за ним не увязалась. Юля помедлила пару секунд и тоже встала, идя за ним. — Сонь, присаживайся, — мило улыбнулась Лина, указывая на свободный стул. Девушка села, боясь поднять взгляд или проронить слова — вдруг наорут. — Я сейчас, — Андрей увидел, как Аня вошла в столовую, разговаривая с Пашей. Молчать он устал, но и сказать он не мог. Даша закатила глаза, кидая ложку на стол, и тоже ушла. Больно видеть его с Аней. — Сонь, забудь про Макса, — сказала Лина, внимательно смотря на неё, — он не ответит тебе взаимностью, но сделает очень больно. Ты заслуживаешь хорошего отношения к себе, — она мягко улыбнулась, налаживая зрительный контакт. — Хорошо, — тихо проговорила она, чувствуя, как всё внутри замирает от одного имени. Она продолжила смотреть в тарелку и чувствовать боль, которую несёт невозможное будущее. Ко́торая она? Столько влюбленных дурочек было до неё? И сколько будет? Что-то кольнуло внутри, выпуская наружу солёную слезу, которая медленно прошлась по левой щеке, падая в нетронутую тарелку с кашей. Успокоилась она быстро и только сейчас заметила переглядки Ромы и Алины. Она улыбнулась, осознавая, что любовь заставляет нас делать самый неожиданный выбор. В школе много крутых спортивных парней, за которыми бегают все. Но Лина выбрала его — ничем не приметного парня, который далеко не из мечтаний всех девчонок. Почему же она влюбилась именно в Макса?.. Только Вика молчала, поглощенная своими мыслями. Она тоже выбрала ничем неприметного парня, за которым не будет гоняться вся школьная половина девочек, ведь он мертв.***
Светлая просторная спальня, где на кровати, читая книгу, лежит девушка. Утро уже давно царило на улице, но в комнату не попадало, создавая лёгкий полумрак. — Анют, — в комнату вошёл Захар, неся небольшую белую кружку с зелёным чаем, — держи, — он сел рядом, протягивая кружку, которую девушка обхватила двумя руками, вдыхая приятный аромат малины и лимона. — Спасибо, — Аня сделала небольшой глоток, прикрывая глаза. Захар взял её за руку, смотря на неё, как девушке показалось странно, будто сравнивая с кем-то невидимым ей. — Всё нормально? — она поставила кружку на прикроватную тумбочку, смотря ему в глаза. Захар улыбнулся, коснувшись рукой её щеки. — Какая ты у меня красивая, а этот нежный переход в радужке глаза, — он закрыл глаза, вдыхая воздух. — Как же я тебя люблю, — притягивает руку, целуя нежную кожу. Идеальное утро, которое всё же портит стук в дверь. — Ты лежи, я позже приду, — он подымается, целуя Аню в губы и выходит, прикрывая дверь. Аня вздыхает, снова беря кружку, и возвращается к книге. Мир книги поглощает, заставляя отбросить реальность. Уже не осознаешь происходящее, представляя диалоги и пейзажи из книги, только слишком громкие голоса за дверью заставляют вернуться обратно. — Тебе придется туда ехать, она наша сестра! — грубо отвечал Сергей. — Я понимаю, но сегодня операция у Никиты… — Ты-то тут причем? — Аня села на кровать поудобнее, вслушиваясь в разговор. — Хорошо, я съезжу, — он вздохнул, — заодно и на Кирилла погляжу, — брат странно на него посмотрел. — Я же должен знать, что за мужчина претендует на звание брата моей жены, — Аня встала с кровати, тихо подходя к двери. — Я видел видео с камер, очень похожи, — он посмотрел на Захара, — не как мы, но тоже вполне, — Сергей ушёл, а Захар постоял ещё с минуту и развернулся, открыл дверь. — Анют, всё хорошо? — он посмотрел на жену, которая стояла у двери, переминаясь с ноги на ногу. — Да, тебя долго не было, — она села на кровать, а Захар невольно засмотрелся на длинные ноги, которые открывала его футболка, — вот решила за тобой сходить, — он сел рядом, смотря в её глаза, что-то ему казалось в них необычным, только он не обратил на это внимание, целуя её в губы…***
— Идём? — Паша спустился по лестнице, подходя к одетому Илье, который стоял с очень недовольным лицом. — Пока этих клуш дождемся, Крылов воскреснет и нам ничего не отдаст, — он посмотрел на часы, которые показывали пол второго дня. — Быстро время летит, когда не думаешь над заданием. — Что ты решил насчёт Игорька? — Паша сел на подоконник, возле которого они стояли в главном холле. — Думаю, разберемся с Крыловым, и к Игорьку приступлю. Идей много, а на деле, кажется, что ни одна не подойдёт. — Представляю лицо Иры, когда мы вернём сына, — молчание, которое они тратят на собственные мысли. — Ты за лопатами сходил? — Нет, — он направился к выходу. — Копать вдвоём будем? — больше риторический вопрос, но его задать надо было. Паша кивнул, вслушиваясь в тишину, смешивающуюся с голосом любимой, который доносится из-за приоткрытой двери кабинета малышей. Илья уже ушел, а появлением напарниц даже не пахло. Он тихо подошёл к образовавшейся щели, наблюдая за Аней. — Шесть на три? — она ходила между рядами, спрашивая детишек, которые радостно поднимали руки, зная ответ. — Восемнадцать, — хором отвечали уже второклассники, а Аня повернулась лицом к классу, строя «серьезную» гримасу. — Хорошо, а девять на семь? — улыбнулась, и Паше показалось, что вот именно в этот момент она счастлива. Счастлива работать с любимыми учениками, которые также любят её. Счастлива делать то, что очень любит. В обычной школе стояла бы огромная очередь, чтобы попасть именно к ней. Паша невольно заулыбался, разглядывая её. И как он только мог променять её?.. Неловкое молчание на пороге комнаты. Аня стоит, переминаясь с ноги на ногу и стараясь не встречаться с Пашей взглядом. Казалось бы, куда делась прежняя уверенность, с какой она зашла сюда? Почему-то мысль о том, что она как загнанный в клетку кролик, которого вот-вот загрызет огромный хищник, в логово к которому она сама и зашла, неприятно охватывает её. Паша же внешне был абсолютно спокоен, смело разглядывая девушку. Какое-то внутреннее восхищение пришло к нему. Такая нежная и красивая. — Паш, — еле выловила она, — Я хотела… — Мне стоит объясниться, — сказал он, когда девушка бросила предложение на половине, боясь, что не сможет сказать главного, — Ань, я правда любил Лену, — девушка посмотрела на него глазами, полными обиды и боли. — Это было тогда, давно, — как же больно признаваться себе, что ты любил человека, что бессовестно пользовался тобой, — тогда я ещё не понимал, что чувствую к тебе. Просто я её любил, а она была с Витей и я не мог спокойно смотреть на то, как они встречаются, обнимаются, целуются, поэтому я и начал встречаться с тобой, — он видел, как с каждым словом делает ей больнее, от чего сердце кололо, а ненависть к себе нарастала. Говорить всё труднее и труднее, особенно сейчас, когда Аня пускает первую слезу, которая, прокатившись по левой щеке, упала в приоткрытый рот — горькая, наверное, даже самая. Как там говорится? Сердце кровью обливается? Тут не тот случай, тут его вырывают, швыряя от плиточный пол, и вставляют вновь, будто и не трогали. — Я не хотел предавать тебя, я не хотел быть любовником, я не хотел творить боль, но делал; и в один момент я потерял всё, — кажется, руки затряслись, а сердце остановилось, пропуская удар за ударом. — Тогда я понял, что был обычной игрушкой для утешения, — она подняла на него взгляд. — Нет, я не жалуюсь. Я понимаю, что заслужил этого, и не пытаюсь себя оправдать. Когда из моей жизни ушла Лена, я стал очень много думать про тебя и понял — любил я тебя, но думал, что её, — он прошел в комнату, садясь на кровать и закрывая лицо руками. Стыд — единственное, что осталось в его сердце. Ему очень стыдно перед ней, ведь она его любила и любит, наверное… Аня молчала, смотря на убивающегося Пашу. Какое-то резкое желание, подойти и успокоить его, появилось само собой. Она медленно прошла к кровати, останавливаясь напротив и кладя руку на голову. Пальцы зарылись в его волосах, чуть массируя. Паша притянул её ближе, кладя руки на талию, а голову прижимая к плоскому животу. Она улыбнулась, запуская вторую руку. — Знаешь, ты сделал мне очень больно, — сказала она, садясь рядом. Паша смотрел на неё, боясь услышать отказ, — но я тебя простила. Простила, когда поняла, что из-за болезненных отношений начинаешь искать другую любовь, которая сможет утешить тебя, заменив того самого любимого человека. Тебе повезло больше меня, — она грустно усмехнулась, сглотнув, — тебе хотя бы я попалась, а не как мне. Знаешь, как мне стыдно? — пара слёз скатились по её щекам, а руки сами полезли в объятия. Паша замер, боясь пошевелиться, вдруг она отпрянет или вообще уйдёт. Но девушка только сильнее прижалась к нему, вдыхая его аромат, который, как и раньше, начал дурманить мозг. — Я очень сильно тебя люблю, — прошептал он куда-то в висок, чувствуя, как волосы щекочут нос. Одна фраза, заставила волноваться не на шутку — зачем он это сказал? А вдруг она уйдет? А вдруг она это не правильно поймёт? Этих «А вдруг» может быть ещё миллион, а исход событий только один. Как ни крути, но он уже ничего не изменит, что пугало ещё больше, заставляя сердце стучать где-то в горле, неприятно звеня в ушах. Аня выпуталась из объятий, внимательно смотря в глаза. Что она хотела там увидеть? Искренность, которая подтвердит всю серьезность этой фразы. Увидела ли она её? Увидела. Рада ли? Очень… Паша не на шутку испугался такого действия. Что он сказал не так? Что сделал? И когда успел обидеть? Ни одно задание не заставляло его так нервничать, будь то ловля серийного маньяка или раскрытие наркотической группировки, как она. Может показаться, что этот брутальный мужчина ничего не боится, но за маской бесчувствия и мускулистым телом прячется очень ранимая душа. Страх, что она уйдет, самый сильный. Она смогла разжечь в нем море чувств, не занырнув в него. Это даже лучше — не ударилась головой об каменистый берег вранья и тайн. — Повтори, — одними губами просит девушка, а руки начинают потеть, холодея вместе с тем. Он выдыхает, отпуская свои страхи, которые успели съесть его изнутри, и наклонившись к ухо, шепчет еле слышно, обжигая его: — Я безумно тебя люблю, — внутри что-то приятно щекочет, а внизу живота завязывается тугой узел, заставляющий счастливо улыбнуться и утянуть его в поцелуй, который Паша после углубит, растегивая пуговицы на блузке… — А ведь раньше я даже про любовь с ней не говорил, — сказал он, зная, что за спиной уже стоят Вера и Нелли, — только про то, что она мне нравится, не больше. — Пойдём, — Вера положила руку на его плечо, потянув его в сторону двери.***
— Борис Константинович, можно? — в комнату вошла Аня. Князь кивнул, откладывая газету. — Что-то хотела? — Борис посмотрел на девушку, которая села на стул напротив него. Она долго мялась, будто боясь что-то спросить или сказать. — Анечка, ты всегда можешь мне доверять, — сказал Князь, смотря на девушку, которая начала мять свои пальцы. — Понимаете, — она посмотрела на него, — я слышала разговор Захара и Сергея, — он сразу всё понял — она услышала главное. — Это правда? Мой брат жив и, возможно, работает в школе, где учится моя Линочка? — Аня, пойми, пожалуйста, — он снял свои очки, понимая, что не знает, как всё ей объяснить, — мы не уверены, что это тот самый Кирилл, но мы ищем всю информацию, — Аня медленно улыбнулась, а сердце стучало с двойной скоростью. Сколько они не виделись? Сколько упустили? — Анют, только учти, что это не точно. Не стоит срочно бежать в «Логос», чтобы поговорить или узнать. — Да, я всё понимаю, не маленькая же. А можно на него посмотреть? — Князь повернул к ней монитор, где была изображена комната Кирилла и Мити: — Мить, ты чего не идёшь к Наде с Алисой, они, наверное, тебя ждут? — Кирилл только что вошёл в комнату, где Митя лежал на кровати, читая книжку. Он усмехнулся, глядя на чересчур серьезного сына. — Мить, — мальчик был настолько заинтересован книгой, что не сразу отозвался, что уж говорить, про ответ на поставленный вопрос. — Я сейчас пойду, — он сел в позу лотоса, внимательно следя за отцом, который достал из ящика стола пару листочков с ответами на контрольную. — Пап, а вы с Верой Дмитриевой поругались? — Митя долго мялся перед тем, как спросить. Конечно, ему не нравится, что папа встречается, пусть и не целуется, с другой, не такой как мама, но ему было не наплевать на чувства Кирилла, поэтому и старался меньше устраивать обиды. Только в последнее время это было и не нужно — он перестал замечать их вместе, только утром, когда все учителя кушают, разговаривая, они могут сесть за один стол, но разговор у них либо не складывался, либо был коротким, состоящим из дежурных фраз и односложных ответов. Это его настораживало, вдруг это он виноват? Вдруг папа его всё-таки послушал и, наплевав на свои и Веры Дмитриевной чувства, перестал с ней общаться? Чувство вины нарастало уже давно, но он не решался спросить. Почему? Боялся, что окажется виноватым. — Нет, с чего ты взял? — он был удивлен таким интересом к его отношениям, ведь к Вере он относился скептически. Кирилл знал, что сыну неприятно и больно, поэтому старался не торопить события, которые и так идут медленнее черепахи. Он собирался понять Веру, а только после действовать в полной силе. Только жаль, что понять эту блондинку труднее, чем найти собственную сестру. — Просто, — он замолчал. С одной стороны ему хотелось, чтобы отец был счастлив, а с другой он был рад, что они почти не общаются, — вы так мало разговариваете и она от тебя постоянно убегает, будто ты её чем-то напугал… — Значит, всё-таки узнала, — проговорил Князь, разворачивая монитор к себе, — и почему ни мне, ни другим агентам не сказала? — Кто узнал? — спросила Аня, смотря на тестя, который казался ей очень странным. Ей не было дела до того человека, который что-то узнал. Ей было всё равно, что он узнал. Её волновало одно — это точно её брат, ведь Митя полная копия Кирилла, только глаза карие, а Кирилла были серые. «Киря!» — только и было в её голове. Этот образ уже не выйдет из её головы. — Вера, — он замолчал, сосредоточенно смотря в одну точку на противоположной стене. — «Она так и не научилась мне доверять», — почему-то именно это ранило его больше всего. Маленькая девочка, что приезжала каждые выходные к нему домой, выросла в сильную и очень умную девушку, попасть в доверие к которой он так и не смог. — «А ведь я делал всё возможное, чтобы она когда-нибудь смогла сказать мне: «Папа», но, видимо, этого было не достаточно.» — взгляд его стал печален, хоть лицо и не изменилось. — «Но ведь я не хуже её отца, даже лучше. Сколько я сделал? Как я старался? И почему такой результат? Я ведь её люблю, как родную дочь», — он встал, отходя к окну. Он не хотел, чтобы невестка увидела его скупую мужскую слезу, которая быстро прокатилась по левой щеке.***
— Мне кажется или она нам не поверила? — Морозов, как и всегда, проводил перемены в комнате у Войтевича. — Чему она поверит? Нашему сожалению, которого, на самом деле, нет? Аня ведь не глупая, — Войтевич был абсолютно спокоен, что не скажешь о Морозове. Возможно, на этом сказывается ответственность, которой его наградило начальство в лице Вадима. — Как ты собрался её удерживать? — Зачем её удерживать? Она и так наша, а если захочет уйти, просто пистолет к голове и всё, — Войтевич усмехнулся над самоуверенностью Морозова. — Эх, молод ты и глуп. Она с радостью уйдет на тот свет, — он снял очки, смотря в стену, — её здесь ничего не держит. Я представляю её радость от ухода в тот мир, — Морозов странно на него посмотрел, садясь напротив, — у неё здесь нет никого, родители и брат умерли. — Ещё и Андрей, — Морозов усмехнулся, — ей тошно от этих отношений, — дверь в комнату открылась и в нее вошёл Вадим: — Только не говори, что в тебе проснулась жалость к другим? — Вадим вальяжной походкой прошел внутрь, садясь на кровать биолога. — Что затихли-то? — Вадим, мы тут думали над Аней и как нам её удержать, — начал быстро говорить Морозов. И чего он боится? Парня, который ему в сыновья годится? — Зачем ты обсуждаешь свое задание с другими людьми? Помощи ищешь у тех, кто не сможет тебе помочь? Сам себе могилу вырыл, а лечь туда просишь других. Нехорошо, Петр Алексеевич, нехорошо, — Вадим встал, равняясь с Морозовым. — Я просто… — по телу прошла дрожь, а в голове только одна картинка: Вадим подставляет дуло пистолета к его лбу, пока тот обливаясь потом, дрожит от страха. — Если сегодня я не услышу от Ольшанской согласия продолжить работу у нас, — глаза приобрели звериные нотки, что очень пугало Петра, — ты проведешь остаток жизни в полной нищете где-нибудь за решеткой, — Вадим улыбнулся и, ударив его по плечу, ушёл. — Чего вот он до меня докопался? — это был риторический вопрос, на который ответа не было ни у кого.***
— И что ты собираешься делать дальше? — Нелли и Вера шли позади Паши и Ильи. — Не знаю, — Вера уткнулась носом в шарф, — думаю, оборвать всё. — Как это? — Нелли очень возмутило решение подруги. — Я понимаю, что тебе будет больно, когда ты увидишь что-то ещё, но ведь когда-нибудь это закончится и вы сможете… — Нет! Ты не представляешь, как это больно. Я давно перестала бояться физической боли, потому что почувствовала весь ужас моральной. Это никогда не сравнить — физическая рядом с ней ничто, — наступило молчание, которое показалось Нелли неловким, ведь она не знала, что ей ответить подруге, думая, что она ждёт от неё слов поддержки, но Вера ничего не ждала и даже не пыталась выпросить их своими словами. — Кирилл правда хороший, и я очень его люблю, но не готова опять почувствовать боль разрыва. — Антон поступил правильно, — заступилась Нелли, — он ни изменял, ни врал, когда понял, что чувства закончились и любил Полину. Антон честно сказал правду, пусть и очень болезненную. — Вер, ты поторопишься или нам все могилы копать? — Илья повернулся к ним лицом, находясь в десятке шагов от них. — Нужно найти один крест, я его хорошо помню, — она прошла в вглубь кладбище, осматриваясь по сторонам, но того самого нигде не было. — Вот этот, — она указала рукой на резной деревянный крест. Илья и Паша тяжело вздохнув принялись копать могилу, которая уже была усыпана разноцветными листьями. Атмосфера была жуткой. Голые деревья окружали по всему периметру заброшенное кладбище. Старые обшарпанные кресты выглядели угнетающе. Казалось, что вот-вот из какой-нибудь могилы вылезет страшный сгнивший скелет. — Опа, — лопата упёрлась об что-то твёрдое, и Паша с Ильёй начали убирать остатки земли руками. — Наверное, в любой другой ситуации я бы надеялся, что ты ошиблась, — Илья посмотрел на Веру, которая пришла в ужас от увиденной руки Крылова. Ей не было страшно видеть труп или осматривать его, ей было страшно представить, что это сделал Кирилл, — но сейчас я очень даже рад, что мы его быстро нашли, — они надели перчатки, начиная осмотр. Пока Илья осматривал рану, а Паша и Нелли прощупывали пиджак, Вера стояла в сторонке, не решаясь даже взглянуть на тело. Перед глазами всё плыло, а в голове снова появились не самые приятные воспоминания… Кирилл бьёт мужчину отвёрткой со спины. Удар. Ещё. Кирилл с простреленным плечом отходит, будто начинает понимать, что же он натворил. Окровавленная отвёртка выпадает из рук, падая на пол… — Значит, убили тебя отвёрткой в спину, — сказал Илья, краем глаза следя за реакцией на его реплику. Вера просто отвернулась, держа себя в руках. «Он защищал Галину Васильевну и Митю.» — твердило её влюбленное нутро. — «Это точно была комната Галины Васильевны, а ради сына он убьёт любого», — но разум не хотел соглашаться с этим, как ему казалось, бредом. — «Хватит искать оправдание тому, кого нельзя оправдать! Он убил! Это смертный грех, заповедь! Он лишил жизни другого человека, не имея на это никакого права, хотя и Крылов тоже не имел права столько говна сотворить в жизни. Одних нравоучений мне в детстве хватило с полна». — Вот это-то нам и поможет, — Нелли достала телефон Крылова, показывая всем, — нужно только зарядить и пароль подобрать.***
— Зачем вообще жить? — спросил Артём, смотря на пейзаж из окна. В последнее время это единственное, что его радует. — Тём, я всё понимаю, но это не выход, — Семён опустил руку на его плечо, смотря в то же окно. Возможно, это и был самый обычный двор со слегка пожелтевшим газоном, голубым небом и голыми деревьями, но для Тёмы это было чем-то прекрасным. Да, когда-то он был обычным учеником, что курит, пьет и стебается над другими, только сейчас что-то изменилось. Он увидел в мире что-то живое, чего точно нет в нём. Куда делся тот глупый Артём? Что с ним стало? И когда это случилось? Вопросы, на которые только один ответ — он увидел смерть, которой прикрывается сейчас. Она заставила его понять, для чего же он нужен в этом мире, где уже есть семь миллиардов человек. У каждого из нас есть свое предназначение: кто-то должен стать учителем и показать чистым душой детям всю сложность взрослой жизнь, где им встретятся другие учителя, которые научат кому можно доверять, а кому нет; кто-то актером, чтобы показать всю фальш нашей жизни; кто-то врачём, чтобы залатать все твои раны; а кто-то полицейским, чтобы всю жизнь тебя защищать, главное, чтобы не предал за пачку купюр. И я вовсе не про профессии говорю… — Артём, — в комнату вошёл Князь, надеясь поговорить с парнем, но увидев внука немного растерялся, — Сём, там папа тебя ждёт, — парень кивнул, выходя из комнаты. Артём вновь отвернулся к окну, надеясь, что он скоро уйдёт, но Князев подошёл к нему. — Артём, я был во многом не прав, не уделял тебе никакого внимания, но при этом очень много требовал. Я понимаю, что очень виноват, но у меня ведь есть шанс исправить твоё отношение ко мне и поднять тебе настроение, хотя бы на чуть-чуть? — Артём на него посмотрел, пытаясь понять на сколько это всё серьёзно. — У моего соседа и по совместительству хорошего приятеля есть своя конюшня, в которой много красивых лошадей, — Тёма округлил глаза, не веря, что он узнал про его любовь к лошадям, — уверен, они тебе понравятся, — парень счастливо улыбнулся, а после обнял Князя, который помедлив от неожиданности, тоже его обнял.***
— Сегодня у меня будет операция, — говорил Никита в телефон, — её поставили на ночь. — Уверена, что все будет хорошо, — Аня старалась ради брата говорить спокойно, но внутри всё тряслось от страха. Какой будет исход? Что он принесет ей? И сможет ли она его принять? — Никит, я прошу тебя, не волнуйся так сильно. У Бориса Константиновича прекрасные хирурги и само лекарство уже проверили, оно не должно тебе навредить, — кого она успокаивает? Себя или брата? — Спасибо, я очень благодарен тебе. Только представлю, что ты для меня сделала, сразу жить не хочется, — у Никиты сжались кулаки. — Никит! Перестань, пожалуйста, — Аня почему-то вспомнила про Андрея. Сколько же она натворила, и ей ещё дают шанс исправиться, но за что? — Ань, тут врач пришел, — Никита положил трубку, не дослушав сестру. Сердце бешено колотиться, а мысли не оставляют голову в покое. «Она ради меня соблазнила школьника, ради меня подписала контракт со смертью в лице «Ингрид», ради меня пошла на риск и предала их. Она сделала всё, но ради чего? Моя жизнь того не стоит! Я ничтожен! Лучше бы меня вообще не было, тогда бы у неё не было проблем!» — он подъехал на своей коляске к окну, смотря на погоду, которая за пару минут изменилась: небо стало серым, заморосил неприятный мелкий дождь, ветер разыгрался не на шутку. Все эти мысли убивали его изнутри. Как же больно осознавать, что именно ты причина стольких бед и несчастий. Он смотрел в окно, а по левой щеке скатилась слеза, падая на пижамные штаны, оставляя небольшое пятнышко, а за ней по лицу покатились новые слезы, неприятно разжигая щеки, от чего их начало щипать.***
— Вера, — Кирилл окликнул девушку, которая шла вместе с Нелли по коридору, не успев снять верхнюю одежду. — Я пойду, — Нелли улыбнулась ей и ушла. Вера, глубоко вздохнув, посмотрела на Кирилла, чувствуя, как страх охватил её. Эти любимые серые глаза одновременно и притягивают, и пугают. Он будто магнит, разделенный на два полюса: один манит к себе, не давая шанса сопротивляться, а другой — отталкивает, заставляя думать, что он точно задушит её ближайшей ночью. Что же победит?.. — Ты что-то хотел? — Кирилл был немного взволнованным, что Вере показалось странным. Что ему надо? Неужели опять полезет целоваться, не давая возможности отказаться от новых видений? — Да, — тот разговор с сыном заставил его взглянуть на эту ситуацию по-другому. Кирилл решил, что хватит тянуть кота за хвост и пора действовать, — я подумал, что ты уже достаточно набегалась от меня и теперь нам стоит поговорить откровенно, — Вера замотала головой в надежде, что он не скажет самое больное для неё. — Я очень люблю тебя и думаю, что мы смогли бы… — Нет, — прозвучало резко, хоть и в глазах читалась боль. Она очень этого хотела, но боялась. Вера уже давно поняла, что у неё нет право на счастье, она его не заслужила, так всегда говорил отец, — я не могу, у нас ничего не получится, — сейчас Кириллу казалось, что она как школьница, которая не выучила материал и пытается что-то придумать, запинаясь после каждого слова. — Вера, — Кирилл нежно взял её за руку, ласково произнося её имя, чтобы больше не напугать её, и она опять не смогла её выдернуть… Кирилл бьёт мужчину отвёрткой со спины. Удар. Ещё. Кирилл с простреленным плечом отходит, будто начинает понимать, что же он натворил. Окровавленная отвёртка выпадает из рук, падая на пол. Заброшенное кладбище. Он закапывает труп, ставит крест… — Я понимаю, что у нас всё далеко не просто. Есть Митя и он… — Вера выхватила руку, смотря на него запуганными глазами. — Мне не нужны никакие отношения, и Митя тут ни при чем! — она развернулась и ушла, даже не посмотрев на него. Тело всё трясло, и, кажется, она только сейчас начинала понимать, что же ему сказала. Становилось больно от своих же слов, отец прав, и она не заслуживает счастья. Вера зашла в свою комнату, облокотившись о дверь, скатилась на пол, а поток горьких слёз прошёлся по щекам, вслед за первой, которая скатилась быстро по левой щеке, растворяясь в ткани клетчатого шарфа.***
— Это лучший скакун из всех, — мужчина в возрасте вывел на ипподром черного коня. Артём улыбнулся, проведя рукой по массивной морде. Какая-то связь появилась между ними. — Он у нас вредный: не очень любит чужих людей, катает их очень редко и то не всех, но ты ему понравился, — он улыбнулся Артёму. — Пойдём, переоденем тебя. Спустя пятнадцать минут на ипподроме Артем уже был в конной экипировки и горел огромным желанием поскорее оказаться верхом. — Артем, это Елизавета, — возле них оказалась светловолосая девушка, — лна научит тебя азам верховной езды. — Слав, я тебя уверяю, — Князь положил руку на плечо друга, видя, как Артёма обидели эти слова, — Артём у нас золотой призер Московской области по верховой езде. — Да? Тогда прошу, — он рукой указал на коня, а счастливый Артем наконец-то смог раствориться в любимом деле. — Действительно, золотой призер, — сказал Слава, когда они следили за ездой Тёмы, который уже сделал не первый круг с препятствиями. — А ты как узнал о его пристрастии? — Везде нужно иметь своих людей, — усмехнулся Князь… — Здравствуйте, Наталья Сергеевна! — Борис не придумал ничего лучше, чем позвонить маме Артема и узнать, как же ему лучше подойти к парню. — Здравствуйте, Борис Константинович, что-то случилось? — женщину немного напугал этот звонок. В последнее время она редко видится и общается с сыном. — Нет, конечно нет! — он не знал, как правильно спросить. — Я хотел у Вас узнать, — он замялся, сам не понимая, чего он боится, — чем Артём увлекался? Что любил? — выдохнув, быстро проговорил он. — Увлекался верховой ездой, — по голосу женщины он понял, что она улыбается, вспоминая. — С восьми лет на ипподроме проводил по пять часов каждый день. Видели бы Вы, как у него глаза блестели, каким он был счастливым. Ждал каникул, чтобы поскорее к лошадям поехать. Любовь такая к ним была, — в голове уже зародилась прекрасная идея, — даже просил, конюшню сделать и лошадей купить. — Спасибо большое…***
— Слушай, если ты сейчас от меня не отстанешь, то я тебя точно ударю, — Макс шёл к себе в комнату, а следом увязалась Соня, говоря какую-то чушь, по мнению Макса, про мир и вселенную. — Твоя агрессия очень вредит нашей вселенной. Мы падаем сигнал в космос и… — она будто не заметила реакции парня, который уже чуть ли не головой об стенку бился, только лишь бы она отстала от него, пытаясь заинтересовать его. — Мне плевать на твою вселенную и космос, — он закрыл перед её носом дверь с громким хлопком. — Зря ты так, — уже себе говорила она, — и вселенная, и космос для всех одни, — она тяжело вздохнула и ушла. Рома с Линой сидели на кровати парня, целуясь. Как удачно — не часто в школе можно найти тихое место, где появление людей будет большой редкостью, особенно если это их комнаты. Воздух начинал заканчиваться, но никто даже не думал прекращать поцелуй, который набирал обороты с каждой новой секундой. Им всё-таки пришлось прекратить эту прекрасную идиллию — дверь в комнату резко захлопнулась, от чего они отскочили друг от друга на разные концы кровати. Максим стоял, уткнувшись носом в дверь. Он простоял так несколько минут, давая возможность Лине и Роме перевести дыхание в норму. — Боже, Макс, ты меня напугал, — в комнату открылась дверь, и Андрей чуть не столкнулся лбом с Максом. — Ты чего здесь встал? — в комнату вместе с Андреем вошли Вика, Юля и Даша, — О! Вот ты где, — Юля посмотрела на Лину, которая стояла у окна. Конспирация — её второе имя. — Вы что-то хотели? — спросил Макс, проходя к своей кровати и падая на неё. — Да, Стас написал, что нашел полную биографию всех нацистов, — Андрей включил ноутбук, открывая нужный файл. — И что нам это даст? — Максим всё так же лежал на кровати, смотря в потолок. — Камера же у нас на месте? — он перевел взгляд на Лину. — Да, а зачем она тебе? — спросила Лина, вновь садясь к Роме и стараясь не смотреть на него. Пока они решили никому и ничего не говорить, так сказать: «Счастье любит тишину». — Давайте ему отправим это всё, а он уже в полицию, куда-нибудь в Подмосковье, — все на него странно посмотрели, — почему нет? Вряд ли у них и там свои люди имеются. — Это слишком опасно! Мы не можем доверять полиции, поверь, даже, — Даша замолчала, пытаясь придумать, что же перевести в пример, — на той же самой Камчатке у них будут свои люди! Я не знаю как, но они знают каждый наш шаг, каждое наше слово и предугадывают любое действие. — Значит, нам стоит повременить. Как насчёт украсть у Галины Васильевны бутылочку вина? — предложила Юля.***
— Очень рада вас всех видеть, — в библиотеке устроили собрание попечительского совета и всех учителей. — К сожалению, сегодня у нас будет очень плохая тема для разговора, — Лена стояла перед собравшимися. — Помимо вопросов учебы, питания и экзаменов, мне придется поднять вопрос об увольнении нашего учителя физики, — послышались перешептывания. Все были не довольны, ведь практически каждый из них — сотрудник одной компании, а Вадим их начальник. Если Вадима всё-таки уволят, то Вульф будет в большой ярости. — Что случилось, Елена Сергеевна? — спросил Морозов, который не был в курсе всего происходящего, но уже представлял, что успел натворить Уваров и как же классно ему будет жить без него. — Наш учитель физики прямо на рабочем месте, в кабинете истории, нахально приставал к учительнице, — Лена посмотрела на Веру, которая опустила голову. Сейчас его уволят, и она сможет более менее спокойно жить. Как только Лена вновь посмотрела на состав попечительского совета, Вера перевела взгляд на Вадима, который был очень растерян. Что теперь делать? Надежда осталась только на своих подчинённых. — Простите, но может ли это кто-то подтвердить? — не успокаивался Морозов. Конечно, его мечта — освободиться от властвования Вадима, но жизнь в неволе лучше, чем смерть от предательства… — Да, я и Нелли Алексеевна. Мы сами видели, как Вадим Юрьевич приставал к Вере Дмитриевне, — Кирилл посмотрел на Вадима, а в душе зародилось большое желание набить ему морду за такую выходку: «Кто он вообще такой, чтобы трогать мою Веру?» — сейчас он забыл про то, как Вера его отшила, про то, что она ему сказала, про ту боль, какую успела причинить. Ему хотелось одного — убить его. — И Вы ещё спрашивать у нас собирались? — сказал Захар. — Что здесь думать? Увольнять его, пусть припадает свою физику где-нибудь в школе, где нет ни одной девушки. — Простите, Захар Борисович, но Вам не кажется, что это слишком жёстко? Человек оступился, с кем не бывает? — спросил Морозов через силу. — Петр Алексеевич, я понимаю, что у Вас сын и Вам ничего бояться, но вот у меня дочь! Я не хочу, чтобы до моей девочки где-нибудь в темном коридоре домогался какой-то недоумок! — Захар посмотрел на Веру, которая молилась, чтобы его выгнали. — Что это за директор такой, который пытается оправдать насильника? Думаю, этой школе не нужен ни такой директор, ни такой учитель физики, это я заявляю как голова попечительского совета! — Вы предлагаете сменить директора? — спросил один из родителей. — Но на кого? — ему явно не нравился этот исход — они только пришли к полной власти над школой и что теперь? Всё потерять из-за какого-то конфликта в семье Вадима и Веры? — Как глава попечительского совета предлагаю на должность вернуть Виктора Николаевича, — он понимал, что без его денег, школа быстро закроется, а значит пропадет вся компания. — Но при нем умер школьник! — сказал Морозов, — если знаете — Калинин Артем мог бы быть одноклассником вашей дочки. «Во-первых, не умер, а, во-вторых, это вы его убили!» — подумал Захар, а на его сторону встали несколько отцов, что тоже работали на Князя. — Возможно, но в этом вина ни только Виктора Николаевича, но и всего состава школы! — Где был дворник, который следит, чтобы никто не выходил за пределы? А учителя, что делали? Пили шампанское в библиотеке? Виктор Николаевич добровольно ушёл с должности, понимая свою вину, а Вы, Петр Алексеевич, пытается оправдать насилие! Где Ваша честь и достоинство? А если в следующий раз он захочет какую-то ученицу? Он и её изнасилует? — Давайте все успокоимся! — не выдержал Виктор. — Я думаю, что не стоит кардинально накидываться ни на Петра Алексеевича, ни на Вадима Юрьевича. Я понимаю, Ваш страх за дочь, Захар Борисович, но увы сейчас я не в состоянии управлять школой, потому что считаю себя не достойным, ведь из-за меня умер ребенок. Но уверен, что Петр Алексеевич, сможет доуправлять нашей школой, пока Елена Сергеевна не будет готова всё взять в свои руки, — он посмотрел на Лену, которую он впервые поддержал, в которую впервые поверил, и сказал, что она точно всё сможет. — Это возмутительно! — Захара, конечно, устраивал этот исход, ведь уволь они Вадима, дело бы приостановилось и им пришлось бы ждать, тоже самое могло бы быть и при увольнении Морозова. — Тогда я забираю свою дочь и все финансы, которые вложил в эту школу, — тоже сделали и другие сотрудники Князя. Им осталось только уйти красиво, чтобы всё точно поверили. Они встали и ушли, а Лена побежала их догонять, ведь средств у школы мало и денег Морозова не хватит, а Захар очень богатый и влиятельный человек. — Захар Борисович, подождите, пожалуйста, — Лена догнала их у двери. — Я понимаю Ваш страх, но, пожалуйста, не стоит применять сразу крайние меры! — Кто может ручаться, что следующей не будет моя или чья-нибудь дочь? Эти люди звери, и их нужно убирать отсюда! — Я Вас прекрасно понимаю, но давайте я поручусь, что ни Вашу дочь, ни чью-либо другую не постигнет эта же учесть, хорошо? — Хорошо, но учтите, я за своего ребенка убью любого, — они вышли из школы, а Лена вернулась в библиотеку, где остались единицы людей. — Что он решил? — спросил Морозов, понимая всю важность этого решения для его начальства и для собственной пятой точки. — Они остаются, но если это повторится, нам всем не поздоровится, — она села рядом с ним, а Петр обнял её за талию, понимая, что завтра, как и в ближайшую вечность, ему придется поддакивать Вадиму, чтобы случайно не отхватить от него пулю в лоб. Ему нравится быть удобным для всех, нравится закапывать вглубь себя собственное мнение, нравится, когда об него вытирают ноги, потому что только благодаря этому он до сих пор жив. Зачем вообще нужна такая жизнь? — Вадим, — Кирилл нагнал мужчину в одном из коридоров, — есть о чем поговорить. — Конечно, — он улыбнулся, зная, что ему сейчас пропишут между глаз, за Веру, — что-то хотел? — хотя что в этом удивительного? Он — муж, она — жена, которые в браке уже девять лет. — Да, отстань от Веры! — Кирилл становился всё грубее и грубее. Его бесило, что кто-то, кроме него, может трогать его Веру, тем более так откровенно! — А то что? Она не твоя, и быть твоей не собирается. Я слышал, как она недавно тебя послала. Ты ей не нужен, — Вадим — энергетический вампир, который жаждет эмоций соперника. Главное, чтобы тот не сильно бил, а то энергия не поможет. — Как и ты! Я тоже слышал один Ваш разговор. Не скажу, что она горит большой любовью к тебе, даже нет! Она ненавидит тебя, — Кирилл усмехнулся, глаза стали черными, будто у дикого зверя. — А тебя прям любит! — Вадима начинало это раздражать. Сейчас они были похожи на двух маленьких мальчиков, которые делили единственную красную машинку. Машинка одна, а мальчика два, кому же она достанется? — Она мне сама в чувствах признавалась, а тебе, боюсь, даже слово хорошего никогда не говорила, — Кирилл усмехнулся, кажется победа уже в кармане. — Отстань от моей Веры! — Вадим не выдержал. Но здесь он прав. Вера — его жена, и у него есть все полномочия называть её своей, только Вере это не нравится. Как же ему хотелось нанести сокрушительный удар, сказав, что она его жена. — Она не твоя! — прорычал Кирилл и нанес первый удар в районе правой щеки. Голова Вадима от удара машинально повернулась в сторону. Ему понадобилось пара секунд, чтобы перейти в себя и вернуться в реальность, где схватка идёт не за жизнь, и даже не за насмерть, а за любовь одной белокурой девушки, что ненавидит одного и делает больного другому. Началась немыслимая драка, в которой одержать победу, значить заполучить возможность называть Веру «своей». Их разнял Ваня, которого позвала Нелли, увидев это побоище, хорошо ещё учеников не было — время отбоя. Кто победил? Это всего лишь первый акт, а сколько будет их ещё, неизвестно.***
— Никит, всё готово к операции, — в комнату к парню вошёл Князь, садясь рядом на кровать. — Как ты? Сильно волнуешься? — тот разговор с женой научил его больше времени уделять тем, кто живёт с ним рядом, ведь он всегда старался сделать из них одну большую и крепкую семью. — Есть такое, — он тяжело вздохнул, а сердце забилось где-то внизу живота, руки начали неметь, — страшно оставлять сестру одну, если операция пройдет не удачно, — он усмехнулся, смотря на монитор компьютера, где наблюдал за сестрой, которая проверяла тетради, сидя за столом. — Хотя она уже не одна, — в комнату к Ане вошёл Паша, обнимая со спины и целуя в макушку, — Паша — хороший мужчина, надёжный. С ним ни страшно и сестру оставить, — наступило молчание, которое не показалось им неприятным. Каждый думал о своё, о самом важном. — Ладно, как говорится: «Перед смертью не надышишься», — он посмотрел в глаза к Князю, где увидел страх. Страх за него. — Если ты хочешь, мы можем немного подождать, — он смотрел, как Никита пересаживаться с кровати на инвалидное кресло. — Может, ты сестре позвонить хочешь? Или подумать о чём-то? — Нет, Борис Константинович! Я готов, — как бы не старался настроить себя Никита, ничего не выходило. Внутри его всего трясло, хоть и внешне так не скажешь.***
— Долго он будет пароль подбирать? — Илья стоял позади Веры, положив руки на спинку стула, на котором она сидела. — Ему надо время, — сказала Вера, зевая в руку. На дворе уже была глубокая ночь, но им было не до сна. Нелли и Паша со спокойной душой пошли спать, оставив их с мобильником Крылова. — Как у вас там с Машей? — решила завести разговор. — Всё слишком сложно, — он закрыл глаза руками, борясь со сном. — Я слишком много врал и скрывал, но она даёт шанс всё исправить, только я не понимаю, как мне это сделать, — Вера повернулась, смотря на него, но ничего не ответила. — Я понимаю, что лезу не туда, но всё же, — он убрал руки, морщась от фиолетовых точек, что появились перед глазами, а голова начала пульсировать, — чего Воронцов с Уваровым подрались после совещания? — Вера непонимающе на него посмотрела. — Мне Нелли рассказала. — Я не знаю, — внутри зародился непонятный страх, глаза забегали по комнате, а сердце забилось быстрее. Пойти к Кириллу и сказать, что с Вадимом очень опасно связываться? Или к Вадиму и попросить не трогать Кирилла? — Вер! Пароль, — Илья отсоединил телефон от ноутбука, начиная просматривать контакты и сообщения. — Всё зашифровано, — он откинул телефон на стол, садясь на кровать и опуская голову на руки. Уже всё надоело. Хочется лечь на кровать и проспать до одиннадцати, забыв о работе, о задании, о рассерженных Галине Васильевне и Князе. — Я поставлю на расшифровку, завтра уже получим результат, — она встала со стула, чуть ли не падая от того, что ноги затекли в одном положении. Она медленно подошла к кровати, садясь рядом. — Иди спать, а то Галина Васильевна завтра вместо омлета тебя на завтрак подаст, — она зевнула, чаще моргая, чтобы не заснуть. — Что ты будешь делать с ухажёрами своими? — Илья поднял на неё взгляд, но она только покачала головой, — Тебе нужно сделать выбор. — Я его уже давно сделала, — она усмехнулась, — лучше быть одной…