сентябрь 1984 года
— Пап! — маленькая девчушка бежит по первому этажу школы, где так много родителей, которые ждут своих детей. Она держит в руках небольшую открытку, которую они делали на трудах. Красивые разноцветные листья, аккуратно вырезанные из бумаги, украшали её снаружи, а внутри корявым почерком написано: «Папе. от Ани. 1984 год.» — смотри, какую открытку я сама сделала. Это тебе, — она протянула открытку мужчине, который улыбнулся, беря её. — Спасибо, Анечка, — он погладил девочку по голове. — Иди собирайся, и пойдем домой, — к ним подошла классная руководительница, мило улыбнулась — Здравствуйте, Богдан Николаевич, — Аня смотрела на отца, который поздоровался в ответ. Она направилась к скамейке, начиная собираться домой, краем глаза она следила за разговором папы и классной руководительницы. Папа казался ей таким умным и статным — она всегда старалась равняться на него, чтобы, как она всегда заявляла ему и его друзьям, стать таким же прекрасным врачом. Она говорила это с большой гордостью, не думая, что папа может оказаться очень плохим человеком, который загубит жизни ещё миллиона таких же беззаботных детей, как она. Аня просто улыбалась, смотря на серьезного отца. Вот он уже улыбнулся классной руководительнице, которая закончив свой монолог, пошла обратно в свой кабинет, и подошёл к ней: — Пойдем? — он взял её за руку, ведя на выход из школы. Они шли молча, папа о чём-то думал, а Аня не решалась спросить у него про их разговор с учительницей. — Пап, — тихо произнесла она, а мужчина перевел на неё взгляд, — а о чём вы со Светланой Игоревной говорили? — девочка очень боялась, что папу могут огорчить её успехи в учебе, вдруг они не достаточно большие, чтобы папа гордился? — Спросили, на какой язык тебя записать для дальнейшего обучения, — она заинтересованно на него посмотрела, прося ответить на негласный вопрос. — Немецкий язык. Очень красивый и интересный… — А ведь всё говорило о том, что это он, — она знала, что позади стоит Захар, внимательно смотря на неё. Она развернулась, смотря в глаза мужу. — И его гости, и работа, и даже этот углублённый немецкий, на который я потратила десять лет, — она вытерла упавшую слезу. — Как он мог? — уже не было сил сдерживать свои слёзы, которые давно просились наружу, но она их всегда старательно скрывала, держась из последних сил. Она ведь сильная. Аня вновь и вновь видела, как её спящему брату со всей силы втыкают нож прямо в сердце, будто это всё происходит прямо сейчас здесь, у неё дома; будто он лежит у неё на кровати, истекая кровью. — Анют, — Захар обнял её, прижимая к себе, а она уткнулась носом в широкую грудь мужа, вдыхая приятный, чуть пряный, аромат его парфюма, который сама же и выбирала, — я уверен, что он жалеет о содеянном, но ничего не может изменить. Оттуда не возвращаются. — Он получил по заслугам, — тихо всхлипывает. — Надеюсь, там, — она взглядом указала наверх, — он понял, что натворил…май 1993 года
— Аня! — мужчина, сидя в кресле-качалке, настойчиво звал дочь к себе, но она не отзывалась. — Аня! — наконец-то на лестнице послышались тихие шаги, а через пару секунд напротив него стояла дочь. — Звонила твоя классная руководительница, — голос становился грубее с каждым словом, а в глазах появилась злость, которая уже давно не пугала Аню, — ты опять прогуляла биологию! — девушка закатила глаза, переминаясь с ноги на ногу. — Что на этот раз? Урок отменили?! Или может быть, учителя задержался надолго и ты решила, что тебе пора идти гулять?! Где ты вообще была два часа? — Просто, — она не успела придумать оправдание, но и врать особо не хотелось. Детская мечта быть копией отца, стать прекрасным врачом, пропала уже пару лет назад, но папа даже слушать не хотел, постоянно заявляя, что врач — лучшая профессия. — Никаких просто! — он был в большой ярости, ведь она проявляла большие успехи не только в биологии, но и во всех предметах, особенно хорошо ей дался немецкий, что отца очень радовало, он даже записал её на курсы по углублённому изучению немецкого. — Иди учи, тебе осенью поступать в медицинский институт, — он не принимал никах возражений, ведь именно для этого он тогда и взял Аню себе. Он горел желанием сделать из девочки прекрасного медика, который сможет вступить в ряды сотрудников «Ингрид» и создать ту самую вакцину, на которую они потратили несколько десятков лет жизни. Наверное, он не воспринимал её как личность, у которой есть свои чувства и эмоции, свои «не хочу» и «не буду», свои планы и мечты, желания и потребности — для него она была хорошо надрессированной собачкой, которая имела права голоса после соответствующей команды. Возможно, он воспринимал это как долг, который Аня должна была выплатить за то, что он забрал её, приютил и воспитал достойным человеком, конечно, по его мнению. Жаль, Аня уже не та маленькая девочка, которая, как завороженная, смотрит на него, мечтая быть такой же. Аня, тяжело вздохнув, ушла в свою комнату на втором этаже. Она не думает о школе, уроках и тем более о надоедливой биологии — её сердце горит любовью, а учеба медленно отходит на второй, если не третий, план. В мыслях только он — высокий и широкоплечий, кареглазый блондин, который учится в параллельном одиннадцатом классе. Захар — от одного имени внутри всё начинает петь и плясать. Именно он стал причиной её побегов с последних уроков, которыми чаще всего оказывались любимые её отцом уроки биологии; не выполненных домашних работ, какие домашние, когда вместо них можно погулять с любимым, и редкого появления дома, отец часто ругал её, что она совсем забывает про него. Они постоянно проводили время вместе — любая свободная минутка была прекрасным шансом насладиться общением друг с другом, а Ане казалось, что это тот самый человек, которому она сможет довериться. И она доверилась — он знал всё о ней: и о семье, и о жизни, только знала бы она, что за этой, казалось бы, детской любовью стоит опасная миссия, которая сильно скажется на её жизни. От мыслей о Захаре её отвлёк голос отца. Он с кем-то разговаривал на первом этаже. — Опять эти деды сюда пришли? — тихо спросила у самой себя и вышла из своей комнаты, подходя к лестнице, откуда открывался вид на входную дверь. — Вот ты и попался, Отто Ульрих! — мужчина лет тридцати стоял на пороге, держа перед лицом отца пистолет. На его лице царила победная улыбка, а глаза горели огнем ненависти. — Простите, я не совсем понимаю, кто Вы и чего хотите, — Аню очень удивил тон отца — он был абсолютно спокоен. На его месте она, наверное, уже давно в обморок упала от страха, как девушки девятнадцатого века. — Я? — мужчина усмехнулся, а рука с пистолетом дрогнула. — Кто я? — эмоции переполняли, а огромная боль, которую он хранил в своем сердце, вышла наружу, грозясь утопить собой всех. — Беззащитный ребенок, который жаждет мести! Что не помнишь? — он усмехнулся. — Я не совсем понимаю, кто Вы? — Аня чувствовала, как от страха тело начинает трясти. Она боялась выйти к незваному гостю, который явно не имел теплых чувств к её отцу. — Я — чудом спасшийся ребенок. Не представляешь, что мне пришлось пережить в те годы жизни в ваших лагерях! — он видел, как в лице Отто Ульриха появились нотки страха, которые он старался спрятать за маской безразличия. Аня помотала головой, пытаясь понять, что за бред несёт этот мужчина. Какие лагеря, и что этому сумасшедшему нужно от её отца. Только сумасшедший не этот мужчина, а её отец, но поймет она это не скоро, совсем не скоро. — Шевцов или Князев? — мужчина усмехнулся, сильнее напрягая руку с пистолетом. Девушка выпучила глаза, осознавая, что отец понимает, о чём говорит этот мужчина. — Шевцов Иван Макарович. Я столько времени ждал этого, — губы расплылись в шикарной улыбке. — Я перестреляю всех вас! — он уже шипел от ярости. — Всех до единого! — казалось, что он превратился в змею, произнося эти слова. — Ты и так убил уже двоих! Михаил проводил прекрасные обыски и аресты, — Ульрих усмехнулся, — лучше него никто не мог придумать причину арестов, — он замолчал, отводя взгляд. — Только жаль Аню и Никиту. Хорошие детки, — грусть, которая на пару секунд озарила его лицо, исчезла в один миг, возвращая прежнее безразличие. — И Ганса тоже очень жаль. Хороший врач был, и дружили мы с ним давно и очень хорошо, — Аня не понимала о каком Гансе идёт речь, как и о смысле всего происходящего. — Знаете, а я буду даже рад погибнуть от руки того, кто убил моего близкого друга. — Тебе недолго ждать осталось! — Иван начал идти вперёд, загоняя Ульриха в угол. — Но сначала, — он самодовольно усмехнулся, — ты расскажешь мне всё, что знаешь! — но Отто не собирался отвечать, он только улыбался и смотрел в его глаза, будто смеясь над ним. Ивана же начинало это бесить: в глазах горел огонь ярости, а руки начали трястись, над чем Ульрих начал открыто смеяться: — Стреляй! Я не боюсь твоих угроз, не боюсь смерти — мы слишком долго с ней живём вместе, — улыбка не сходила с его лица — ему не страшно было умереть или сесть в тюрьму. Говорят, страшно умирать, когда есть что терять, а у него не было — он уже сделал всё, что хотел; он даже не боялся оставлять дочку одну. — Чего же ты ждёшь? — Ваня смотрел в его глаза, переставая полностью себя контролировать. Злость кипела в его крови, доходя до предела. Единственная мысли — месть любой ценой, кружилась в его мозгах, а смеющийся над ним соперник добавлял смелости. Одно лёгкое движение пальца. Одна секунда. Один хлопок. Один человек, который лишил жизни другого человека. Имел ли он право? Правильно ли он поступил? Уже поздно думать над этим. Уже ничего не исправишь. И есть ли желание исправлять? Нет, у кого угодно, но ни у Вани. Он точно знает — поступил правильно, только где-то в душе за каменными оковами появляется гнусный голосок, который то и дело твердил: «Ты убил человека! Ты — убийца! Уже в третий раз!» Аня опускается по стенке, испуганно смотря в никуда. У неё нет слёз, как и осознания, что какой-то мужик был в праве осудить её отца. Не в чем не повинного старика, которого она так любила. В ушах до сих пор стоит звук выстрела пистолета. Она сидит на полу, прижав ноги к себе и тяжело дыша. — Он убил папу, — одними губами произносит она, а осознание его смерти захватывает её. Слезы всё-таки вырываются наружу, а мозг раз за разом повторял одну и ту же фразу: «он убил папу». — Ваня! — на пороге появился Князь, а за ним Сергей и Захар. — Что ты наделал?! — мужчина смотрел на тело нациста, лежащие на полу с простреленным сердцем. — Ты и так убил двоих! Зачем ты пошел дальше? Что нам теперь делать? — Князь говорил на повышенных тонах, понимая, что друг сейчас не сможет нормально с ним поговорить. — Они этого заслужили! Если бы не я, то они продолжили жить спокойной жизнью, радоваться своим успехам в опытах над нами! Над беззащитными людьми. — Аня! — Захар заметил девушку, которая сидела на полу возле лестницы, рыдая. Он подбежал к ней, садясь рядом. — Анечка, — парень не собирался даже пытаться говорить, что всё хорошо, что он этого заслужил, потому что для неё, в первую очередь, он был самым любимым отцом, который не совершил ничего плохого. — Папа, — одна фраза и снова поток горьких слёз, руки сжимаются в кулаки до отпечатков ногтей, — папа, — Захар прижимает к своей груди девушку, которая задыхается в своих слезах. — Как он мог? — она подняла на него заплаканные глаза, чуть припухшие, зная, что ответ будет неутешительным. — Как? — истерика не проходила, как и боль потери единственного родителя. Она теперь одна, одна в большом мире, где всем нет дела до неё; одна в новой, а главное — чужой семье. Она даже не подозревает, что где-то рядом есть по-настоящему родные брат и отец, который не перестают её искать, надеясь хотя бы на мимолётную встречу, хотя бы на пару фраз. — Захар, Сережа, — Князь обратился к сыновьям, — везите Аню домой, ей нужно выпустить все эмоции. Это займет несколько дней, если не недель — Захар поднял Аню на руки, неся к выходу, откуда они вместе с братом поехали домой. — Я не знал, что девочка будет здесь, — наверное, впервые за день Ваня почувствовал себя виноватым. Он растерянно смотрел на открытую входную дверь, понимая, что лишил ребенка единственного, пусть и неполного, но очень любимого отца. — Как ты вообще узнал про него? — Борис указал на труп, не повышая голоса. Наверное, могло показаться, что он абсолютно спокоен или безразличен, но это было далеко не так — Аня стала для него чем-то больше, чем будущая невестка. Она была дочкой, о которой он так мечтал. Девушка проводила много времени дома у Князевых, где ей были рады всегда. Он не мог простить другу такое горе в жизни девушки. — Слышал твой разговор с сыновьями и Олей, — сухо ответил Иван. — Думал, приеду пораньше, посидим, поговорим, — он смотрел на него со звериным оскалом. — Подхожу к твоему кабинету и слышу голос Захара, который рассказывает про этого мерзавца, — он указывает на Отто, — а потом твой: «Никому и ничего рассказывать не будем, особенно Ване! А то он сразу поедет домой к Анечке и, не сказав ни слова, начнет стрелять направо и налево!» — передразнил его Ваня, чувствуя, как сердце внутри сжимается — предательство, именно так он и назвал этот поступок. — Помню, Захар говорил адрес Ани, вот и поехал сюда сразу же, он замолчал, разглядывая прихожую, где стоял Князь. — Единственное, — он остановил свой взгляд на друге, — о чём я жалею, это то, что я так быстро понёсся в гости к этому нацисту, что случайно уронил вазу. Эх, если бы не она ни тебя, ни твоих сыновей здесь бы не было. — Именно поэтому и не рассказали, — он начинал беситься, говоря уже на повышенных тонах. — Ты не понимаешь, что произошло? Ты убил уже третьего! Да, они — безжалостные животные, которые ставят опыты над детьми, но это не даёт тебе никакого права убивать их. Кто тебе дал право их судить? Кто сказал, что именно ты тот самый человек, который может решить, когда им пора на тот свет. Ты оставил уже троих детей сиротами! Молодец, после этого они точно нас найдут. — Ты выставляешь меня какой-то тварью, — Ваня уже не сдерживался, — а сам-то далёко ушёл? Разве не ты играешь с чувствами девочки, по уши влюбленной в Захара? Представляешь, что будет когда она узнает, что это всё ложь? Что её любимый человек просто пользуется ею в наших интересах? — Ваня! Ты прекрасно знаешь, что ни я, ни Захар ни за что бы в жизни так с ней не поступили. Мы не знали, что она окажется той самой Аней Семёновой, которую мы искали, как и остальных девочек. Захар её очень любит и не смог бы сыграть с её чувствами!.. — Ты ведь правда меня любил? — Аня подняла голову, смотря в его тёмно-карие, почти черные глаза. — Или это было твоим заданием — влюбить меня в себя, чтобы разузнать всё про моего отца? — он видел, как хитрые огоньки разжигали пламя в глазах. Настоящая лиса. — Я влюбился в тебя с первого взгляда, — он чмокнул ее в нос, — а когда ты начала рассказывать про своего отца, детство и увлечения, я понял, что это то, что мы ищем и рассказал отцу, — улыбнулся и поцеловал ее. — Запомни, я бы никогда не смог сделать тебе больно, сыграв твоими чувствами.***
— Здравствуйте, — в кабинет к Игорю постучала девушка, которая очень мило ему улыбалась, — Славина Тамара Алексеевна, — она протянула ему руку, а Игорь пожал её в ответ, также улыбаясь. — Поляков Виктор Николаевич, — они прошли в кабинет, садясь за стол. — Вы врач, которого мне отправила компания «Ингрид»? — Именно, — она рассмеялась, заставляя Игоря рассмеяться вслед за ней. Ему показалось, что она была очень жизнерадостной, а улыбка — безумно красивой. Он не мог отвести взгляд от ее сияющих глаза. Прекрасная — именно это и была его первая мысль неё, как только попал в омут серых глаз. — Я Вам помогу, — она вновь рассмеялась, осознавая всю глупость этой фразы, а Игорь опять не удержался, искренне улыбаясь в ответ. Её позитив заставлял сердце заполняться счастьем. — Я буду этому очень рад, — Игорь внимательно смотрел, как Тамара доставала из своей сумки планшет с прикрепленными к нему бланками. — Вот, — она положила планшет перед ним, — Вам необходимо заполнить вот эту вот анкету, а после перейдем к истории Вашей болезни, — она улыбнулась, смотря прямо в глаза Виктора, который смотрел на неё, как заворожённый. Он перевел взгляд на анкету, а лицо в один миг стало серьезным.***
— Есть какие-нибудь идеи? — Нелли и Вера сидели в столовой. Как и всегда, здесь царил шум и гам — ученики делились новостями, произошедшими за последние двадцать четыре часа, а учителя общались на разные темы: иногда приходилось слушать веселые истории Вадима или поучительные случаи из жизни Константина Викторовича, но чаще всего обсуждать учеников и их смешные ошибки — именно в такие моменты за столами учителей становилось громче, чем учеников. — Голову сломала себе, пытаясь понять, что же ему нужно было передать, — Нелли смотрела в никуда, ковыряясь вилкой в еде, — а ты? — она медленно перевела на неё пустой взгляд. Девушки предпочли отстраниться от веселой компании нескольких учителей, наперебой смеющихся над историями Вадима. — Тоже, — хрипло ответила она. — Знаешь, я думаю, что на ваших с Ваней отношениях это сильно не скажется, — Вера положила руку на плечо Нелли, улыбаясь. Она понимала, что это тревожит её куда больше, чем какая-то вещь, которую Крылов должен был передать Колчину, — Ваня тебя поймет, — Нелли усмехнулась, опуская взгляд. Она не была уверена в этом, в отличие от Веры. — К вам можно? — Ваня и Кирилл стояли напротив девушек. По лицу последнего легко было понять, что это вовсе не его была идея садиться к ним. — Конечно, — Нелли улыбнулась, краем глазом замечая Веру, которая только больше поникла, уставившись в тарелку. Мужчины сели за стол, где царила тишина — Ваня с Нелли надеялись на разговор между Верой и Кириллом, который точно не состоится, ведь Кириллу не хочется докучать Вере, поэтому старается даже не поднимать на неё взгляд, а Вера понимает, что сделала Кириллу очень больно, когда сначала призналась в чувствах, давая надежду, а потом резко отшила, но ведь на то были огромные причины, даже слишком огромные. Вера встала из-за стола и, взяв тарелку, ушла — было трудно находиться рядом с Кириллом. Нелли ушла за ней, что-то тихо сказав Ване. — Что у меня с Верой и так понятно, но что у вас с Нелли? — посмотрел Кирилл на Ваню, который, будто ничего не произошло, ел. — Ничего, — Кирилл показал головой, тем самым говоря, что не поверил ему, — у всех бывают такие дни, когда ничего не хочешь, нет настроения или просто не находишь тем для общения — это нормально, всё-таки мы все люди с горой эмоций и чувств, а не роботы, похожие друг на друга. — Как думаешь, что там у Игоря? — Кирилл смотрел в окно, находящееся позади Вани. Октябрь — голые деревья, хмурое небо и куча луж. Как не потерять позитив в такой атмосфере? Наверное, нужно найти что-то положительное, только что? Что может быть положительного в голых деревьях и грязи? — Не знаю, но уверен — Игорь не выдаст нас.***
— Я вас просила нарисовать рисунки по какой-то теме? Кто мне скажет, по какой же? — Аня улыбнулась, вопросительно смотря на класс малышей, которые начали что-то хором отвечать, из-за чего девушка нахмурилась. — Разве для того, чтобы ответить, не нужно поднять руку? — малыши быстро подняли руки, тяня их выше, чтобы точно увидели, — Митя, какой рисунок нужно было сделать? — На тему: «Любимое время года», — мальчик улыбнулся, смотря на своей рисунок. Голубое небо с белыми облаками, жёлтый песок и огромное голубое море, над которым светит яркое солнце. — Правильно! И ещё нужно было составить рассказ, почему же вы любите именно это время года? — Аня взяла журнал. — Пойдём по списку или есть желающие? — она вновь подняла взгляд на класс. — Митя, прошу, — рукой указала на место возле себя. — Я очень люблю лето, — мальчик показал классу свой рисунок. — Мне нравится теплое солнышко и зелёная трава с разноцветными цветочками. Летом я с родителями всегда ездил в горы или на море, а ещё мы устраивали пикники и катались на велосипедах, — мальчик, до этого улыбающийся, поменялся в лице — взгляд стал грустным, а губы сжались в тонкую линию. — Мы постоянно смеялись и были очень счастливы… — Митя! — крикнула Снежана, сидя на шезлонге. — Вылезай из воды! — мальчик недовольно нахмурился, прося ещё чуть-чуть. — Хорошо ещё пару минут, и греться! — Сколько в нем энергии? — Кирилл пересел на шезлонг к жене, обнимая со спины. — Хороший малый, — он поцеловал ее в шею, от чего девушка засмеялась. — Конечно, он же твой сын, — Снежана повернулась к нему и улыбнулась, хитро смотря в его глаза. — Ты для него хороший пример, — Кирилл рассмеялся, смотря в глаза любимой. Митя, стоя у берега, где вода по колени, смотрел на родителей и улыбался. Он был счастлив видеть, насколько сильно родители любят друг друга, насколько им хорошо вместе. Мальчик направился к ним, смотря на то, как папа целует маму в щеку, а мама смеётся таким счастливым смехом, что Митя сам ощущает это счастье. — Не замёрз, пока шёл? — Снежана начала укутывать сына в полотенце, а Митя отрицательно покачал головой, беря у папы стакан с лимоном. — Нет! — Митя говорил с таким весельем в голосе. — Вода такая теплая, и на дне лежат такие красивые камушки, — он протянул пару, которую успел взять. — Правда красивые? — Очень, — одновременно ответили родители, беря по камушку и разглядывая их, — ты их домой заберёшь или обратно вернёшь? — Домой, дедушке покажу. Ему они понравятся, — Митя забрал камушки. — Пап, а давай я тебя в песке буду закапывать? — Кирилл рассмеялся, подхватывая сына на руки. — Пошли, только не с головой! — серьезно произнес Кирилл. — Конечно! Я и не собирался тебя полностью закапывать, — в тон ему ответил Митя, а Кирилл рассмеялся… — Митя, — Аня окликнула мальчика, видя, как его терзают воспоминания, которые очень больно били по сердцу, — садись, пять, — он кивнул, садясь на своё место.***
— У нас есть курс лечения длиной в полгода, уверяю, он Вам поможет, — Тамара смотрела в анкету Виктора. — Надеюсь, потому что именно столько мне и осталось, — улыбнулся Виктор, а Тамара подняла на неё ошарашенный взгляд. — Вы не боитесь смерти? — Тамара была удивлена таки отношением к собственной смерти. Люди всегда боятся смерти, когда не знают сколько им осталось, а когда узнают уже боятся только одного — не успеть сказать самые главные слова самым главным людям. — Наверное, каждый боится не успеть что-то сказать или сделать. Боится оставить тех, кто его любит и тех, кого он любит, но ведь все мы рано или поздно покинем этот мир и это уже будет не исправить, поэтому хочу успеть сделать всё сейчас, пока ещё не поздно. — Вы удивительны, — улыбнулась Тамара. — Я бы не сказала, что буду когда-нибудь готова умереть, — этот мужчина поражал её только больше и больше. — Я не хочу, чтобы по мне горевали, пока я ещё жив, — их взгляды встретились, и наступило молчание, которое каждый хотел прервать, только не находил нужных слов. Оба утопали в омутах глубоких глаз. — Вам нужно будет собрать все необходимые вещи, палату мы Вам уже выделили, — быстро произнесла Тамара, отводя взгляд, чтобы не натворить ничего. — О, нет! Я не собираюсь покидать школу. Это место для меня дом, а эти люди — семья. Я не готов, прощаться с ними, тем более нет гарантии, что ваше лечение мне поможет и я вернусь к ним. — У Вас нет семьи? — удивленно спросила Тамара. — Нет, родителей я не помню, а сестра умерла, — впервые за их разговор Тамара увидела печаль в его глазах и это показалось ей чем-то правильным, что она и должна была увидеть. Вечно улыбающийся мужчина, который без проблем капли страха говорит о страшной болезни, о скорой смерти, наконец-то смог показать своё слабое звено — ему не хватает этой семейной жизни и любви, поэтому он не боится умирать — ему нечего терять. — Сожалею, — тихо ответила она. — В таком случае, — она задумалась, пытаясь понять, как же будет лучше проводить лечение, — мы можем проводить лечение здесь. Я буду к Вам приезжать. — Это будет самым лучшим решением, — Виктор улыбнулся, заставляя Тамару повторить это действие.***
— Ань, ты сегодня не была на ужине, — Ира стояла на пороге спальни Ани и Захара, где поникшая девушка, сидела на кровати и смотрела в окно. — Не хочется есть, — голос не выдавал ни одной эмоции. Ира прошла в спальню, присаживаясь на край кровати. — Тебя что-то тревожит, — Аня усмехнулась, продолжая смотреть в окно, — только, — Ира на мгновение замолчала, — я не понимаю, что именно, — она не спрашивала, не пыталась заставить ее ответить, потому что понимала, насколько же ей будет больно об этом говорить. — Ты знаешь, — Аня посмотрела на неё, — тебя тревожит то же самое. — Твой отец, который оказался совсем не отцом, а нацистским преступником, совершающим опыты над маленькими детьми. — Ещё оказывается, что у тебя есть брат, — продолжила Ира, — который или жив, но ты не знаешь, где он; или мертв, но ты опять же не знаешь, где он похоронен. Вот бы увидеть Игоря, хотя бы на мгновение, или услышать его голос, — Аня вновь отвела взгляд к окну. — Знаешь, — она смотрела на хмурое небо, которое не могло ничем порадовать. Наверное, и сейчас в плохом настроении можно обвинить погоду, только она ли виновата? — если жив мой брат, то жив и твой, — Ира непонимающе на неё посмотрела. — Они были лучшими друзьями. Киря и Игорь всегда были вместе. — А как об этом узнала ты? — она знала, что Аня её поняла. — Отца убили у меня на глазах, — Ира не ожидала такого, она пересела поближе, обнимая Аню. Она даже не представляла какого это, увидеть смерть отца, не важно родного или приемного. — Он пришел к нам домой и выстрелил ему в сердце, а потом пришел Борис Константинович и Захар с Серёжей. Я не думала, что Захар тянул из меня информацию, я просто рассказывала ему всё без задней мысли, — она усмехнулась. — Но ведь он не из-за этого начал встречаться с тобой? — Ира посмотрела на неё, продолжая обнимать. — Он говорит, что не знал, что я та самая Аня Семёнова, которую они ищут, как и ещё троих девочек. Просто однажды я показала ему свою детскую фотографию, где я сидела на коленках у отца, а он уже узнал и меня, и Отто Ульриха, — она замолчала, будто выпадая из реальности, а через какое-то время спросила. — А ты? — А ко мне пришел какой-то мужчина, который рассказал мне всё про детский дом и опыты над нами. Ещё про это, — Ира приподняла кофту, показывая татуировку в виде знака зодиака близнецов. Аня пару секунд смотрела на рисунок, а потом подняла свою футболку, показывая такую же татуировку, — у Вали тоже есть такая. — А тебе не интересно, где же ещё одна из нас? Света… — Остапенко, — напомнила Ира. — У неё такой красивый брат был, Вася, — Ира улыбнулась, вспоминая мальчика. — Да, я помню, как ты на него смотрела, — они рассмеялись, вспоминая, как Ира обещала за него замуж выйти, а Вася смеялся над ней. — Мальчик и вправду был очень красивым. Жив ли он? — Думаю, тогда мало кто смог выжить… — Когда братья за нами придут? — на железной кровати сидела Аня, смотря на подружек, которые, как и она, боялись этого места. Серые грязные стены, мигающая лампа на потолке, нет окон, только одна железная дверь, через которую постоянно кто-то приходил. Четыре железных кровати, столько же деревянных столов и стульев и небольшой шкаф. На столах: бумага, карандаши, а на кроватях: куклы с мягкими игрушками. — Я хочу к Игорю, — маленькая Ира обнимала бежевого мишку, сидя на своей жёсткой кровати. — Вот бы Миша быстрее пришел и забрал меня, — Валя сидела за своим столом, рисуя на листке бумаги себя и брата где-то на улице. — А если они никогда-никогда не придут? — спросила Света, а остальные три девочки посмотрели на неё. — Нет! Киря меня никогда не оставит, — сказала Аня, и по щекам покатились слёзы. — Он придёт, и мы поедем к папе. Он нас ждёт и любит, так Киря сказал, а он никогда не врёт! — с громким скрипом открылась железная дверь, а в комнату прошли трое мужчин: — Дмитрий Павлович, Богдан Николаевич, — сказал Вульф, — познакомьтесь, это наши лучшие образцы, — девочки, будто дрессированные собачки, по одному жесту выстроились в ряд, — номер 26 47 35, — Вульф указал на Валю, — идеальная интуиция — пройдет любой тест на высший балл, не зная материала. Номер 74 39 53, — на Свету, — целительство. Этот ребенок — счастливый обладатель рук, которые могут одним прикосновением вылечить любой порез. Номер 48 34 21, — на Аню, — предсказание будущего через рисунки. Девочка может нарисовать любой рисунок, который точно сбудется. — А как же она? — спросил Дмитрий, указывая на Иру. Вульф самодовольно улыбнулся, всем видом говоря, что они могут начинать завидовать, ведь ему досталась лучшая. — Это девочка моя, — Вульф улыбнулся малышке, которая сильнее прижимается плечом к Ане, со страхом глядя в его глаза. — Не бойся, я тебя ему не отдам, — прошептала она Ире, и девочки взялись за руки. — Отто, — обратился Дмитрий, — Выбирайте, — Ульрих даже не посмотрел в сторону Вали и Светы, его взгляд приковала Аня. Он смотрел на девочку, улыбаясь. — Как тебя зовут, красавица? — он положил руку на её светлую макушку, а потом провел рукой по распущенным волосам девочки. Аня сжалась, будто кролик, трясясь от страха. — Аня Семёнова, — тихо ответила она, а мужчина улыбнулся. — Хорошее имя, — он вновь погладил ее поголове. — У девочки IQ больше, чем у вас с Дмитрием вместе, прекрасная память и, как и у всех них, способности к ментальной арифметике. Поздравляю, это прекрасный выбор… — Будто мы какие-то животные, которых можно подарить или отдать, — по щеке скатилась слеза, падая на руку Иры. — Зато сейчас мы в безопасности, — улыбнулась Ира, вытирая ещё одну слезу с её лица. — А наши дети нет! — одна фраза, которая разжигает костры страха в сердце. — Моя дочь каждый день рискует своей жизнью, работая на Бориса Константиновича. Ещё и если её друзья узнают, что она на него работает, знает столько информации и им ничего не рассказывает, точно посчитают её предательницей. — Да, но ведь они там не одни, — этой фразы Ира пыталась успокоить, не только Аню, но и себя саму. — Там есть Паша, Илья, Вера и Нелли, а им я точно доверяю. — Да, они профессионалы своего дела.***
— И как они в него вошли? — Денис и Сережа уже минут десять пытались открыть вход в камин, но всё было без толку. Девочки же сидели на стульях, смотря на них. — Может, мы вам поможем? — спросила Варя, вздыхая. — Да, надоело просто сидеть и ничего не делать! — Лиля встала направляясь к камину, а за ней и Варя с Сашей. — Ну давайте, — сказал Сережа, садясь на стул, — раз самые умные! — не подумав, сказал Сережа, за что Денис, грозно на него посмотрев, ударил по плечу и тот замолк. Девочки начали прощупывать стенки камина, а они следили за ними. — Может они нам соврали? — спросила Саша, садясь на коленки и начиная водить руками по резным фигурам, украшающим камин. — Они? — удивилась Варя. — Эти малыши не могли соврать, вот если бы мы узнали это от Верёвкина или Селезнёва, то можно было бы об этом задуматься, — Варя села на пол. — Если бы не твоя бабушка, — она посмотрела на Дениса, который гордо отвернулся, не желая поддерживать этот разговор, — они бы нам рассказали, как туда войти! — Ладно пойдёмте, — Сережа встал со стула направляясь к выходу из библиотеки, а вслед за ним и все остальные. Игорь аккуратно выглянул со второго этажа библиотеки, смотря, чтобы никого не было. Он медленно спустился по лестнице, подходя к камину. Куча неприятных воспоминаний ударила в голову, заставляя сердце биться чаще. Он медленно сел на корточки, прожигая злополучную фигуру, которая раньше, во времена детского дома, служила рычагом для того, чтобы открыть вход в подземелье. Не решаясь повернуть её, он встал, отворачиваясь и закрывая лицо руками. Пара минут ему понадобилось, чтобы вновь прийти в себя. Он вновь присел, набираясь храбрости — медленно протянул руку, дотрагиваясь до фигуры. Глубоко вздохнув воздух, он повернул ее и ужаснулся. Сердце забилось с ещё большей скоростью — вход в подземелье открылся, приглашая назад в прошлое, в далёкое детство. Игорь медленно вошёл внутрь, осматриваясь — ничего не изменилось. Сделав ещё пару шагов, он быстро развернулся и ушел, закрывая вход в «преисподнюю». Он не был готов пережить заново всё. Да, он знал, что творится в школе; знал, что они не закончили свои злодеяния, но, что опыты продолжаются до сих пор и место их провождения — школа, он не знал, он боялся даже подумать, что это так.***
— Как всё прошло? — Игорь с Кириллом сидели на кухне, разговаривая с Галиной Васильевной, точнее Галина Васильевна и Кирилл разговаривали, а Игорь сидел молча. — Врач будет приезжать сюда, чтобы лечить, — хмуро ответил Игорь, что очень насторожило Кирилла и Галину Васильевну. Ещё днём, заметив его в коридорах или в кабинете на уроках, Кирилл видел, что он светился от счастья, а сейчас ему было не понятно, что же с ним случилось. — Что случилось? — сделав глоток чая, спросила Галина Васильевна, обогнав в этом вопросе Кирилла. — Вход в подземелье открыт, — сухо ответил он, смотря в никуда. Он не собирался скрывать это от них или что-то умалчивать, чтобы потом, когда вскроется правда, сказать — я не успел или не было подходящего случая. — Как? — спросил Кирилл. — Ты же его заблокировал, когда открывал школу, так ведь? — голос на пару тонов повысился, а глаза стали бешеными, будто у дикого зверя. Больше всего он сейчас боялся за Митю, которому может хорошо достаться от этих мерзавцев, если они узнают, чей он сын на самом деле и какими способностями обладает. — Я его закрывал, но кто-то его открыл, — грозно произнес Игорь, — вопрос только кто? — больше для вида спросил он, и так было понятно, что это сделали сотрудники «Ингрид», которые работают в их школе. — Значит, здесь продолжаются их опыты, — сказала Галина Васильевна, смотря в никуда и медленно покачивая головой вперёд и назад. — Получается, это я сам открыл дверь этим гадам, — Игорь закрыл лицо руками, — я сам впустил их в школу, разрешив ставить свои мерзкие эксперименты над нашими детьми. — Игорь, перестань, — Кирилл положил руку на его плечо. — Ты ничего не знал и исправить не мог, — он его не слушал, утопая в своих терзаниях. Обида на самого себя сводила с ума, затмевая собой сбившееся дыхание и острую боль в сердце. Он сам не заметил, как начал задыхаться, хватаясь за грудь в районе сердца, а лицо покраснело, потея. Кирилл подскочил с места, оглядываясь на Галину Васильевну, которая испуганно смотрела на Игоря. Не теряя ни минуты он достал из кармана друга телефон, находя в нем номер Тамары.***
— С ним всё будет хорошо, — уже в сотый раз повторяла Тамара, закрывая собой вход в комнату Игоря. — Я Вам в очередной раз повторяю, что ему нужна тишина и покой, — Галина Васильевна не хотела её слушать, порываясь войти в спальню. Её сдерживала только рука Кирилла на её плече. — Я вколола ему снотворное, — увидев грозный взгляд, добавила, — небольшую дозу, завтра утром он уже будет чувствовать себя лучше. Дайте ему время прийти в себя, — Тамара улыбнулась, понимая, что на эту женщину её улыбка никак не подействует. — Что тут происходит? — из соседней комнаты вышла Елена и Морозов, который держал Игорька на руках. Мальчик заинтересованно разглядывал людей, что-то говоря. — Виктору Николаевичу стало плохо, — ответила Тамара, — а Галина Васильевна очень переживает за него, но хочу Вас всех заверить… — Что с ним? — перебила Елена, с испугом смотря на женщину. — Как он? — возможно, она сейчас была похожа на жену, которой только что сообщили о том, что её любимый муж в реанимации и шансов на спасения нет. — Состояние нормализовалось, есть небольшие колебания, но в принципе все хорошо, — Тамара старалась не встречаться взглядом Морозова, который без капли стеснения разглядывал её. — Слава Богу, — выдохнула Елена. — Спасибо Вам большое, — она не заметила ненавистный взгляд Тамары, которым она одарила Морозова, когда тот странно усмехнулся. — Леночка, помнишь ты говорила, что нам нужен школьный врач? — спросил Петр, самодовольно посмотрев на Тамару. Лена кивнула. — Я его нашел, — взглядом указал на женщину, которая явно этого не ожидала. — Но я… — начала она отнекиваться, но Лена уже загорелась этой прекрасной идеей, не замечая никого и ничего. — Это потрясающе! — Тамара закатила глаза. — Вы будете и рядом с Виктором, и нашим врачом… Кирилл, не дослушав Лену, направился на кухню, чтобы выпить воды — слишком много всего навалилось, нужно переварить, но настроения не было никакого, как и мыслей в голове. — Воронцов, — в холле его остановил Вадим, — тебе это так просто с рук не сойдёт! — Вадиму хотелось объявить о начале второго акта, и тем самым сравнять счёт. — Что именно? — спокойно ответил Кирилл, что очень раздражало Вадима — ему было непонятно такое спокойствие, которым одарил его соперник. — Вера моя и никогда не будет твоей, хочешь ты этого или нет, — прошипел он, смотря прямо в его глаза. Кирилл усмехнулся: — Поздравляю, — он положил руку на плечо Уварова и с грустной улыбкой добавил, — ты победил, — Вадим не понял его. — Она твоя, и я больше не буду за нее бороться. — Что? — Вадим не ожидал такой лёгкой победы и сначала подумал, что это такой ход, чтобы расслабить его. — Её желание для меня закон. Она сказала, что не хочет никаких отношений со мной, значит, мне стоит забыть про неё, — он развернулся, медленно идя в сторону кухни, а у самой двери с улыбкой добавил. — Надеюсь, у вас всё получится и вы будете счастливы, — он ушел, закрывая за собой дверь и оставляя Вадима одного.