Последняя, кто умела лгать

      Закат озарял холм кровавым светом. Снег отсвечивал алыми оттенками, когда кожа девушки по-прежнему оставалась мертвенно бледной. Длинная чёрная мантия развевалась на ветру, капюшон слетел с головы, а на волосах лежало несколько снежинок. Тонкие пальцы крепко сжимали волшебную палочку, направленную на мужчину. Несчастный валялся у её ног, откашливаясь сгустками крови. Сбитые костяшки его рук посинели из-за холода, и дыхание больше не согревало. Он был на пределе, его жизнь висела на волоске.       — Что-то скажешь напоследок? — отстранённо и холодно спросила девушка. — Это вряд ли сохранит твою жалкую жизнь, но, может, ты хочешь передать «привет» своей дочурке? Я с большим удовольствием сделаю это перед тем, как перережу ей глотку.       — Гори в аду, сука, — прохрипел мужчина.       — Авада Кедавра.       Она уже сбилась со счёту, в какой раз это Непростительное вылетает из ее уст. Сначала считала, но после двадцатого перестала. Этот бессмысленный подсчёт не спасёт её душу, не зашьёт разорванное сердце и не сотрёт из памяти угасающие глаза жертв.       Переступив через тело мужчины, она удалилась с холма. Палочка отправилась во внутренний карман мантии, пока левая рука сжимала потёртый плетёный браслет. Последний взгляд на бездыханное тело, и звук аппарации поглотил девушку. Считанных секунд магического перемещения хватило для того, чтобы перезапустить свои мысли: вытолкать из головы «прощальные» слова мужчины и закопать этот вечер, как можно глубже в сознании.       Безучастный взгляд смерил гостиную мрачного дома. Её уже ждали. За длинным столом сидели пятеро: все поприветствовали гостью скромным кивком головы, а тот, который во главе стола, глазами указал на свободное место.       — Мой Лорд, — она мягко присела на стул, — рада Вас видеть.       — Взаимно, дитя, — мерзкое шипение пробирало до костей. — Чем порадуешь нас?       — Мёртв, — констатировала девушка и швырнула на стол свой «трофей». — Было как-то скучно.       Трапезная взорвалась гадким смехом Тома Реддла, который сопровождался одиночными аплодисментами. Четыре пары глаз уставились на своего хозяина, пока сама Гермиона ждала окончания этого припадка безудержного веселья. Ей хотелось поскорее оказаться в своей комнате: сбросить с плеч тяжелую мантию, переступить через платье и кинуться в объятия холодного атласа постельного белья.       — Ты на славу постаралась, — наконец-то продолжил Волан-де-Морт, — я не сомневался в тебе.       — Ваше доверие — превыше всего, — Гермиона учтиво склонила голову. — Могу ли я быть Вам ещё чем-то полезна?       — Думаю, что ты заслуживаешь отдыха. Ступай, дитя.       — Мой Лорд, — она поклонилась.       Лестница на второй этаж. Трапезная осталась позади. Безупречно ровная спина теперь сгорблена, плечи опущены, а шаг из уверенного и медленного стал быстрым и нервным. Она спешила к своей двери, чтобы закрыться наедине с собой. Угрюмые коридоры величественного поместья давно осточертели - они просто душили её. Раньше Гермиона хотела перебраться в какую-то из спален на первом этаже, но их там попросту нет. Ряд никому не нужных гостиных, столовых и длинных коридоров. Ближайшей спальней к выходу из поместья была та, в которой она живёт.       Внезапная сильная мигрень ударила в виски. Она, вроде бы, уже успела к ним привыкнуть, но, всё же, каждый раз чувствовался как первый. Головная боль с каждым разом усиливалась, настойки Снейпа больше не помогали. Гермиона просила его, чтобы он дал ей что-то сильнее, но что-то действеннее придумать уже нельзя было.       — Чёрт, — сквозь зубы прошипела девушка. — Когда я уже привыкну к этой чёртовой боли?       Дверь комнаты отворилась и девушка завалилась с грохотом, отпихивая на пути кресло. Она сразу же бросилась к ящику письменного стола. Перебрав пальцами несколько флакончиков, она выбрала один, тут же выпив его залпом. Жидкость болотного цвета осела на языке горьким привкусом, но колокол в голове начал стихать, а глаза больше не норовили вытечь.       Мантия отлетела в сторону окна, а корсет платья оказался под ногами. Гермиона даже не удосужилась расшнуровать своё чёрное платье — просто разорвала его, поцарапав бледную кожу под рёбрами. В нижнем белье перед распахнутым окном стоит и смотрит вдаль на бескрайние владения семьи Лестрейндж. Подносит к лицу ладонь левой руки, на которой засохла кровь. Поворачивается и несётся в ванную комнату, открывает кран и, не обращая внимания на холодную воду, стирает с себя это бордовое пятно. Вот бы так и с души они легко стирались. Мокрые пальцы поднялись вверх по руке, касаясь метки. Чёрной метки. Она повторяет пальцем очертание клейма, старательно выводит каждую полосу.       — Только в аду мне и будут рады, — пробормотала Гермиона себе под нос, — собственно говоря, я уже давно в аду.       В комнате так темно. Она не собирается зажигать свечи или хотя бы разводить огонь в камине. Не вытирая мокрые руки, ложится на постель, закрыв глаза. Грейнджер не хочет видеть перед собой этот дом, эту комнату, эту жизнь. Ей хочется просто человеческого спокойствия: хочется пить по вечерам чай, читать газеты и выгуливать собаку.       — Не закрываешь двери за собой, — мужской голос вытаскивает её из себя. — Опасно.       — Помимо меня, только ты можешь сюда войти, — отвечает Гермиона, не двинувшись со своего места. — Я думала, ты на каком-то задании. Тебя не было на собрании.       — Моё присутствие там было необязательным, — Снейп сел на кресло, напротив кровати. — Как твоя голова?       — Я в порядке.       — Не надо лгать мне.       — Отвали, Северус, — Гермиона тяжело выдохнула. — Мне просто нужно выспаться. Я уже очень давно нормально не спала.       — Полагаю, что дело далеко не в приказах Темного Лорда.       — Бессонница.       — Как скажешь, — Снейп привстал со своего места. — Орден знает, кто убил Кингсли. Тебе стоит прицепить запасную пару глаз на затылок.       — Мне стоило это сделать ещё пять лет назад, — Гермиона посмотрела на зельевара, — когда я убила Дамблдора. Считаешь, что это они мне простили? Или, может быть, Аластора? Или Люпина? Никого из них они мне не простили, Северус. Поэтому не думаю, что после убийства Кингсли хоть что-то изменится.       — Не простили, — уже стоя в дверях, сказал Северус. — Тебе стоило начать свой список со своего ухода.       — Я не жалею.       Осталось только понять, кому она это сказала: Снейпу или себе? Гермиона вновь осталась наедине с собой. Пальцы девушки блуждали по телу, останавливаясь каждый раз на знакомых шрамах и отметинах. Каждый из них имел свою историю, каждый отпечатался и на душе. Она давно могла их убрать с помощью палочки, но не хотела. Какой толк был в чистой и безупречной коже, когда внутренности просто сияют созвездиями ран. Каштановые волосы непривычно аккуратно лежали на кремовой простыне. Наверное, волосы были единственным, что не изменилось в ней за последние пять лет, если только не считать запаха смерти, которым они пропитались.       Ночное небо, усыпанное звёздами, ярко мерцало, пока бывшая гриффиндорка наблюдала за своим отражением. Зеркало во весь рост, скрытое за одеждой, стояло в шкафу. Стоило Гермионе убедиться, что в поместье осталось минимальное количество людей — она распахивала тяжёлые дверцы, рассовывала в стороны десятки однообразных нарядов и терялась в отражении.       Девушка забрала это зеркало из Хогвартса в тот самый вечер, когда тело Дамблдора полетело вниз с Астрономической башни. Пока Поттер пытался отыскать скрывшуюся с места преступления Грейнджер, она забралась в кабинет директора, чтобы уменьшить свой первый «трофей». Зеркало Еиналеж отправилось в неприметную сумочку на плече девушки, а теперь оно скрыто ото всех в её покоях.       Магический артефакт, который предназначен для того, чтобы показать самые сокровенные желания человека. Когда-то Гарри рассказывал своей подруге о том, что видел в нем себя и своих родителей. А что же видела сама Гермиона? Северусу она говорит, что ничего; говорит, что у таких людей, как она, не может быть сокровенных желаний. Но тем не менее, при любой возможности она заглядывает в него, подолгу рассматривает свою скрытую сторону. Когда-то найдётся человек, которому она сможет рассказать, что же такого видит по ту сторону. Если такой, конечно, найдётся. Ведь даже самой себе Гермиона этого не рассказывает.       — Тёмный Лорд, — она знала, что он стоит у неё за спиной, — что-то случилось? Вы прежде не позволяли себе заходить ко мне.       — Я считал, что для меня нет закрытых дверей в этом доме, — он подошёл ближе. — Ты довольно часто смотришь в это зеркало. Что ты видишь в нём?       — Ничего, — очень тихо ответила Гермиона, — уже очень давно я в нём ничего не вижу.       — А когда-то видела?       — Нет. А Вы, мой Лорд?       — Нет, но я к тебе не за этим пришёл, — Волан-де-Морт выдержал паузу. — Завтра собрание, и я хочу, чтобы ты присутствовала.       — Мне кажется, что я никогда не пропускала собраний.       — Завтра будут все. Ты как-то не особо любишь такие встречи.       — Если Вы хотите, чтобы я была — я приду.       — Завтра, в полдень. Я жду тебя.       И опять одиночество. Приторное и горькое. Сладкое и необходимое. Зеркало, как обычно, поглотило Гермиону до самого рассвета. Оно было сродни настоящему наркотику. Наверное, когда-то Дамблдор не зря предупреждал Поттера, что люди порой сходили с ума у этого зеркала. Может быть, она тоже уже давно сошла с ума, но просто не заметила этого.       Безупречное чёрное платье идеально легло на её тело, подчёркивая все его достоинства. Тонкая талия, аккуратная грудь — будто бы кому-то будет дело до того, как она выглядит. Выпрямленные волосы правильно лежат на плечах, а мантия свисает на руке. Каблуки постукивают по холодному мрамору трапезной, пока она приближается к своему законному месту — по правую руку от Тёмного Лорда. Гермиона всегда сидела рядом со своим Повелителем, если присутствовала на подобных мероприятиях. Единственным ярким пятном в этом унынии, помимо засохшей крови под ногами, была её бордовая помада.       — Гермиона, — Долохов поприветствовал девушку, — рад видеть тебя.       — Взаимно, Антонин. Я вроде бы не опоздала.       — Нет, — Пожиратель ухмыльнулся, — я просто решил прийти немного раньше. Не думал, что ты тоже будешь. Обычно тебя можно высмотреть только на закрытых собраниях Темного Лорда.       — Лорд пожелал, чтобы я сегодня присутствовала, — девушка заняла место за столом, — скорее всего, хочет объявить что-то важное.       Пожиратель продолжал что-то говорить, но Гермиона уже не слушала его. Она не особо любила Долохова за его длинный язык — стоило с ним зацепиться, и уши начинали сворачиваться в трубочку от количества его болтовни. Закрыв тяжёлые веки, она постаралась унести своё сознание подальше от этого холодного стола, мрачной трапезной и появившихся «товарищей». Не прошло и десяти минут, как большинство мест уже было занято: прибыл Эйвери, Паркинсон, Нотт, Гойл, Джагсон, Крэбб, Макнейр, Руквуд и, конечно же, чета Лестрейндж. Оставалось дождаться лишь самого Тёмного Лорда, Яксли и Малфоя. Пока в привычном магическом мире существовали «Священные двадцать восемь», у Пожирателей были «Тёмные четырнадцать» — отпетые убийцы и самые верные прихвостни Волан-де-Морта. В «Тёмные» входила практически вся старая шайка кроме тех, кто давно покоится под землей. Единственным ребёнком и новым членом «Тёмных» стала Гермиона Грейнджер. Корбан и Люциус едва успели занять свои места, когда появился Реддл.       — Мы с вами так давно не собирались все вместе, — начал Тёмный Лорд. — Очень жаль, что наступили такие времена, когда и посидеть за чашечкой чая нельзя. Очень беспокойное время. Но всё же, вот мы собрались и нам есть, что обсудить. Уолден, начнём с тебя. Как обстоят наши дела в Ирландии?       — Мой Лорд, — Макнейр склонил голову, — всё замечательно. Последних повстанцев сегодня на рассвете казнили. Сейчас там остались Роули и Трэверс, держат руку на пульсе; у них достаточно людей в подчинении, если вдруг случится что-то непредвиденное.       — Отлично, — зашипел Лорд. — Мне нравится, когда наши собрания начинаются с таких прекрасных вестей. Ориан, что ты мне поведаешь?       — Мой Лорд, — Паркинсон привстал со своего места, — не смею Вас чем-то расстроить. Австрийский Министр всецело поддерживает Вашу политику и готов предоставить немалый человеческий и материальный ресурс, если будет необходимость.       И ещё куча отчётов от каждого из присутствующих. Гермиона ждала, пока очередь дойдёт до неё — она всегда была последней, как на десерт. Она знала, что новости от неё - словно бальзам на душу для Лорда. Или что он там поливал себе? И пусть о каждом своём выполненном задании девушка немедленно докладывала, но Волан-де-Морт был готов это слушать раз за разом.       — Люциус, — Темный Лорд обратился к последнему из Пожирателей, — я внимательно слушаю тебя.       — Мой Лорд, — блондинистая голова склонилась, — к ритуалу всё готово. Все дети без исключения уже могут принять Чёрную метку. Осталось лишь выбрать дату.       — Отлично. Ну и самое сладкое, — Волан-де-Морт повернулся к ней, — Гермиона, расскажешь о своих успехах?       — Вчера был убит действующий лидер Противостояния — Кингсли Бруствер. Из активных участников Ордена остались лишь: Джордж Уизли и Рон Уизли, Нимфадора Тонкс, Флёр Делакур, Минерва МакГонагалл, ну и, конечно же, Гарри Поттер. Людей из Ордена осталось очень мало. Я не думаю, что они ещё долго продержатся на плаву.       — Они ещё окончательно не разбежались только потому, что мальчишка жив, — подхватил Лорд, — но ему недолго осталось. Хочу всем напомнить, что основная часть Ордена была уничтожена нашей дорогой Гермионой. Ты умница, девочка.       — Благодарю, мой Лорд.       Гермиона ждала, что на этом её участие в этих посиделках подойдёт к концу. Она рассказала всё, что так сильно хотел услышать Тёмный Лорд, выслушала все новости с полей и даже успела проанализировать всё сказанное. В целом, дела Пожирателей шли неплохо, даже можно сказать, что хорошо, но от этого легче не становилось. Головная боль вновь начала стучать в висках, настойчиво требуя открыть дверь. Пальцы крепко сжали подлокотники, а зубы больно прикусили нижнюю губу.       — Ну что же, — Волан-де-Морт встал со своего места, — не смею больше никого задерживать. Попрошу остаться лишь Гермиону и Люциуса.       В минуту все Пожиратели исчезли, оставляя этих троих. Девушке даже на ум не приходило, что их могло связывать. Да, у неё были личные дела с Лордом, но никак не с Малфоем-старшим. Этот чистокровный мерзавец ненавидел Гермиону, и эти чувства были взаимны. Никто из всех прихвостней не выражал к девушке столь открытой вражды, отвращения и злобы. Им было достаточно оказаться где-то по близости, как всё озарялось светом от лучей волшебных палочек. Просто пара реплик, и точка кипения была достигнута.       — Люциус, — начал Лорд, — сколько детей готовы к ритуалу?       — Восемь.       — Чьи первенцы пополнят наши ряды?       — Дети Ваших самых преданных слуг, — Люциус снова склонил голову, — Драко Малфой, Пэнси Паркинсон, Дафна и Астория Гринграсс, Винсент Крэбб, Грегори Гойл, Блейз Забини, Теодор Нотт.       — Гермиона, ты всех их знаешь?       — Да, мой Лорд, — сквозь адскую головную боль кивнула девушка, — они все являются учениками Хогвартса.       — Хорошо. Люциус, именно Гермиона будет заниматься воспитанием наших юных птенцов.       — Но, мой Лорд, — Малфой-старший кинул небрежный взгляд на девушку, — я думаю, что это не слишком целесообразно. Чему их может научить эта девчонка?       — Гермиона, — бросила девушка. — Меня зовут Гермиона, Люциус. Думала, что твоего мозга достаточно для того, чтобы запомнить столь простое имя.       — Держи свой рот на замке, грязнокровка, — прошипел Малфой. — С грязью беседу не веду.       — Что ты сказал? — глаза Гермионы сверкнули гневом. — Повтори ещё раз.       — Сказал, что ты — грязь.       В одно движение палочка оказалась в руке Гермионы. Прямо вскинутая рука была направлена на мужчину, буквально, в нескольких сантиметрах от его лица. На языке уже вертелось Непростительное, которое она была готова произнести вслух.       — Рискнёшь ещё раз меня так назвать? — её голос был тихим и угрожающим. — Давай, Люциус, скажи это.       Он рассмеялся ей в лицо, и пока палочка начала подрагивать в руке, в её идеальное бледное лицо прилетел плевок. Малфой плюнул в неё и взорвался в очередном приступе безумного смеха.       — Грязь…       — Сукин сын! Круцио!       Малфой повалился на пол. Каблук Гермионы припечатал плечо мужчины к холодному мрамору, пока глаза девушки продолжали искриться гневом. Тёмный Лорд, который остался сидеть на своём месте, не спешил прекращать эту перепалку. В каком-то смысле, его это забавляло. Ему нравилось наблюдать за хрупкой девушкой, которая своим внешним видом не вызывает хоть малейших потуг на страх, но в ярости может превратить тебя в горстку пепла. Довольный собой, Волан-де-Морт считал, что Гермиона Грейнджер — его лучшее вложение. Ни один потраченный на её перевоспитание день не прошёл мимо.       Невыносимая боль проникала под кожу Люциуса, стремительно распространялась по телу и добиралась до мозга. Все присутствующие в трапезной точно знали, что чувствует сейчас Малфой: кости ломает, голова закипает, глаза бешено вращаются и норовят взорваться, голосовые связки рвутся из-за крика; хочется побыстрее умереть, нежели терпеть это дальше.       — Достаточно, — наконец-то вмешался Лорд. — Опусти палочку, Гермиона.       — Простите, мой Лорд, — девушка отступила шаг назад, запрятав палочку.       — Я думаю, что это было наглядное пособие для тебя, Люциус, — посмеиваясь, произнёс Реддл, — почему именно Гермиона должна заниматься воспитанием наших юнцов. Я понимаю, что любой другой Пожиратель так же владеет Непростительными, но я хочу, чтобы это была она.       — Да, мой Лорд, — прохрипел Малфой, — я понял Вас.       — Я даю тебе три дня, Гермиона. Через три дня я хочу провести ритуал Посвящения, они должны быть готовы к этому. Я думаю, что ты понимаешь меня.       — Конечно, мой Лорд.       — Люциус, через час дети должны быть тут.       — Хорошо, — выдавил из себя Люциус, с трудом поднимаясь на ноги.       — Можешь быть свободен, — Волан-де-Морт подошёл ближе к Гермионе. — А с тобой я ещё хочу поговорить наедине.       Пределы трапезной остались за спиной, они прошли в соседнюю гостиную. Тёмно-синие тяжёлые шторы были плотно закрыты, в камине не горел огонь и единственным источником света оставались несколько настенных ламп. На пыльном кофейном столике стояла ваза с давно засохшими цветами, а под ногами валялись кучи старых фолиантов. Неизвестно, когда в последний раз здесь убирали или хотя бы позволяли проникнуть слабым солнечным лучам. Гермиона никогда не видела это поместье в дневном свете, тут всегда было темно.       — Полагаю, что ты помнишь тот вечер, когда состоялось твоё посвящение, — начал Лорд. — Я хочу, чтобы ты подготовила их.       — Кто? — она точно знала, что он понял её вопрос.       — Ты сама выберешь.       — Какое я имею к этому отношение?       — Ты будешь проливать первую кровь, — пальцы Реддла сомкнулись перед грудью, — тебе и выбирать.       — Я думала, что кровь должен проливать тот, кто метку получает. Помнится, что в тот вечер, когда я получала метку, то никто этого не сделал вместо меня.       — Я слышу обиду в твоём голосе? — съязвил Тёмный Лорд. — Впервые.       — Нет. Я просто думала, что это обязательное условие ритуала.       — Вот, — он протянул сложенный пополам пергамент. — Можешь выбрать сейчас.       Гермиона приняла его «подарок». Она не успела вчитаться в мелкий почерк, когда осталась в одиночестве. Тёмный Лорд оставил её одну, зная, что выбор будет нелёгким.       Нарцисса Малфой.       Летиция Забини.       Одри Нотт.       Мишель Паркинсон.       Оливия Гринграсс.       Эмили Крэбб.       Шарлотта Гойл.       Северус Снейп.       Восемь подростков — восемь претендентов. Только вот восьмое имя было не для ребят, оно было для Гермионы. Каждый человек, чьё имя было в списке — близкие люди, матери детей. Но для сестёр Гринграсс имя было одно, поэтому последнее имя было посланием для бывшей гриффиндорки. Память быстро вернула девушку в тот далёкий вечер, когда с её палочки впервые сорвалось Непростительное, которое стремительным зелёным лучом остановило сердце рыжеволосой девочки. Джинни Уизли рухнула камнем на холодную землю, пока Волан-де-Морт выводил на предплечье Гермионы Чёрную метку кровавыми чернилами.