Последняя, кто умела лгать

      Свобода встретила его первым снегом. На улице было так же холодно, как и в его душе. Драко смахнул несколько снежинок с плеча и аппарировал подальше от этого ужасного места. Он никогда не сможет забыть всё то, что пережил за эти девять месяцев. Малфой теперь понимал, чем так страшен Азкабан — он заставляет тебя посмотреть на своё истинное отражение и поговорить со своими бесами.       Тепло исходящее от камина, сразу же ласково коснулось его бледной кожи, когда Драко оказался посреди гостиной Малфой-Мэнора. Он не был тут девять месяцев, но казалось, что прошла целая вечность. Будто бы его искренние улыбки на лице были и вовсе в прошлой жизни, когда мать наряжала ёлку перед Рождеством. Это всё было так давно — до чёртовой Войны. Всё, что было у него — было «до», а «после» осталась лишь пустота и кошмары.       Его серые глаза были полны тоски и боли, которые он так старался скрыть, чтобы Нарцисса этого не увидела. Меньше всего он хотел, чтобы мать беспокоилась и переживала о нём. Она не заслуживала всего этого — она просто оказалась заложницей Войны, как и большинство. Фамилия «Малфой» стала клеймом, заставив всех вокруг шарахаться от платинового семейства.       Он расстегнул верхнюю пуговицу пальто и тяжело вздохнул, когда услышал звуки приближающихся шагов. Миссис Малфой через мгновение показалась в гостиной, не сдерживая слёз. Она так сильно изменилась за то время, которое они не виделись, что радужки глаз парня вмиг потемнели. Он принял женщину в свои объятия, чувствуя её содрогающуюся грудь.       Она выглядела несчастной, и это невозможно было скрыть. Её кожа стала бледнее, чем обычно, а под глазами образовались тёмные впадины. Вместо красивой укладки волосы были собраны в обычный хвост, а красивое платье синего цвета смотрелось нелепо. В Нарциссе не осталось ничего от прежней хозяйки поместья — она была растоптана и уничтожена.       Больше не было той изящной леди Малфой, которой так восхищались все вокруг. Погасший взгляд и болезненный вид. Она стояла, съёжившись и часто вздыхая. Каждое её движение было машинальным и неестественным.       — Сын мой, — сквозь всхлипы произнесла женщина. — Я так рада тебя видеть.       — Я люблю тебя, мам, — он прижал её крепче к себе. — Я очень соскучился по тебе.       Это был дурной тон — вот так выражать свои эмоции. Драко всё детство учили быть сдержанным и вежливым: никаких ярких проявлений чувств и неуместных объятий. Но ему было глубоко плевать — как оказалось, именно дурного тона ему и не хватало. Впервые за много месяцев парень почувствовал хоть какое-то тепло в недрах своей души. Тепло от объятий мамы.       Они совсем другие люди. Он — взрослый парень, переживший достаточно боли. Она — женщина, сломленная Войной. Они в первую очередь — самая обычная семья, а потом уже — «те самые Малфои». Драко понимал, что нужно очень много времени прежде, чем люди вокруг перестанут приравнивать их фамилию к злу. И он сделает всё, чтобы изменить это.       — Я испекла твой любимый пирог, — Нарцисса отстранилась от сына и вытерла слёзы. — С яблоками.       — Это то, что нужно, — Драко тепло улыбнулся матери. — Я только зайду к себе в комнату и спущусь к тебе.       Нарцисса осталась неподвижно стоять посреди гостиной первого этажа, а Драко несмело направился в свою комнату. Спальня, где он спал последние несколько лет до того, как отправился в Азкабан, вызывала волну отвращения. Плотно зашторенные окна и никакого света — так же темно, как и в его душе. На столе стояла рамка с колдографией, а на полках всего несколько книг. Тут ничего не изменилось с того дня, когда он был тут в последний раз.       Казалось, что даже на подушках до сих пор осталось тепло его тела, будто бы он только проснулся пять минут назад. Единственное, что выдавало его длительное отсутствие — это толстый слой пыли. Тут не убирали и, похоже, что даже не заходили сюда. Драко оставил пальто на кресле и подошёл к окну, раздвигая портьеры. Величественный сад Мэнора укрыт белоснежным снегом — неживой и слишком неестественный, как и всё вокруг.       Чернила засохли, оставленный на столике выпуск «Пророка» датировался мартом месяцем. А сейчас был декабрь. Ещё одно напоминание о том, что он оставил свою мать на долгих девять месяцев в одиночестве.       Драко принял душ и накинул на себя новую белую рубашку, небрежно откинув точно такую же, только чёрную. Брюки синего цвета и новые туфли. Запонки с инкрустированными камнями остались лежать на столе — он больше не хотел напоминать всем, что он Малфой. И себе, в первую очередь.       Нарцисса сидела за столом в трапезной, ожидая сына. В чашках горячий чай без сахара, как он любил, а на тарелке кусочек яблочного пирога. Это угощение было со вкусом детства — сладкое, медовое и незатейливое. Оно помогло на секунду забыть о том, что сейчас происходило.       — А где эльфы? — внезапно спросил Драко, когда Нарцисса встала, чтобы налить чай.       — Я их всех отпустила, — робко улыбнулась женщина. — Я сама прекрасно справляюсь.       Война всех так сильно изменила. Она больно ранила и забыла подать бинты, чтобы остановить кровотечение и теперь каждый справлялся, как мог. Для кого-то лекарством стали работа и творчество, а для кого-то домашние заботы. Драко ещё не до конца понимал, что могло бы помочь ему.       — Ты с кем-то общаешься? — он не знал, насколько этот вопрос был уместен. — Ты же не сидишь в Мэноре целыми днями… Я имею ввиду, что общение помогло бы тебе…       — Конечно, — не совсем уверенно ответила Нарцисса. — Я по четвергам встречаюсь с Оливией, а вчера на чай заглядывала Мишель.       Имена матерей однокурсников заставили его напрячься. Что чувствует женщина, которая ждёт своего ребёнка из Азкабана? Мишель Паркинсон и вовсе осталась одна. Муж оказался последней сволочью, которого убила дочь и получила за это год в тюрьме. Пэнси была сломленной уже тогда, и Драко боялся представить, что с ней случилось там.       В пироге чувствовался привкус корицы, которую любил Люциус. Драко равнодушно относился к ней, а вот его отец часто напоминал супруге о том, что обожает привкус пряности. Кусочек Нарциссы оставался нетронутым, а голубые глаза были потуплены в поверхность стола. Ей не хватало рядом опоры в виде мужа.       Он боялся о чём-то говорить или спрашивать, потому что не знал, насколько ей больно. Малфой боялся, что одно неаккуратное слово усугубит ситуацию и отстранит Нарциссу от него. Это была не та история, где в конце каждого ждал счастливый конец — нужно намного больше времени, чтобы оправиться от жестоких ударов хлыстом, нанесённых Войной. Если это вообще было возможно.       — Спасибо за пирог, — он поцеловал Нарциссу в голову и заметил несколько седых волосинок. — Он был невероятным.       — Не за что, мой дорогой, — женщина накрыла своей ладонью руку сына. — Я рада, что ты наконец-то дома. Я сделаю всё, чтобы ты вновь стал счастливым.       — Пришла моя очередь, мам, — Драко опустился на колени перед матерью. — Теперь я буду делать всё для того, чтобы ты была счастлива и на твоём лице больше не появлялись слёзы.       — Мой милый Драко…       — Мы со всем справимся, мам.       Он провел Нарциссу в её покои и дождался, пока та уснёт. Она выглядела ещё более хрупкой на огромной кровати. Пустой и неприветливый Мэнор пугал тишиной даже Драко, который с детства привык к этому поместью. Он вернулся в свою комнату и подошел к окну, всматриваясь в белоснежный снег, который так красиво отсвечивал в лунном свете. Часы пробили полночь, но парень так и не смог лечь в свою кровать. Он отвык от неё.       Плед тёмно-зелёного цвета оказался на полу, как и сам Драко. Он уснул в метре от своей кровати, когда усталость взяла верх над ним. Так было последние несколько месяцев — он засыпал лишь тогда, когда уже не было сил противиться сну. Он знал, что стоит закрыть глаза, как снова вернутся кошмары. Адская петля, из которой выбраться помогало лишь пробуждение, и то не всегда. Порой казалось, что жуткие видения преследуют его наяву.       Холодный пол поместья его тётки. Он стоит на коленях и чувствует, как боль проникает под кожу. Душа разбивается раз за разом, принося новую порцию судорожных содроганий. Кажется, что его сжигают заживо, а потом вновь возвращают к жизни, чтобы повторить пытку заново.       — Ты должен забыть! — кричит до боли знакомый женский голос. — Забыть! Забудь всё это!       Он пытается что-то ответить, но с уст лишь срывается стон. Ему хочется сорваться с места и убежать прочь, словно он — маленький мальчик, которого обидели. Но невидимые нити связали его и душили, не позволяя сделать лишнего движения. На языке чувствуется привкус собственной крови, и он боится открыть глаза. Хочет, чтобы увидеть своего палача, но боится.       — Ты никогда больше не вспомнишь этого! — голос становится громче. — Думай только о нас! Забудь всё это!       Яркие вспышки бьют прямо в глаза и он падает, больно ударяясь головой об мраморные плиты на полу. Сердце неистово стучит, норовя вырваться из груди или просто остановиться. И он хочет этого. Малфой хочет просто умереть, чтобы не испытывать опять эту несносную боль.       — Мы с тобой бракованный дуэт… — слышит напоследок и наконец-то вырывается из оков сна.       Рубашка и плед были пропитаны потом, сердце бешено колотилось, а легкие работали на износ, пытаясь захватить как можно больше воздуха. Это повторилось, и он не смог от этого убежать. Словно ему это когда-то удавалось.       Солнечные лучи вовсю уже гуляли по его комнате, что напомнило ему о том, что этот сон снова тянулся бесконечно долго. Драко встал, оставляя плед валяться на полу и направился в ванную.       Из зеркала на него смотрел уставший и измученный парень, который явно нуждался в помощи. Сплюнув в раковину, Малфой решил для себя, что в этот раз он обратится за помощью, а не струсит, как в прошлый раз. Крёстный ведь учил его, что принятие помощи — это вовсе не проявление слабости, а скорее — наоборот. Нам всем иногда нужна помощь.       Холодный душ взбодрил его и смыл с плеч всю ту грязь, которую вывернул на него кошмарный сон. Было так странно принимать душ и вытираться белыми чистыми полотенцами. Это казалось таким неправильным и далёким. Драко впервые не швырнул использованное полотенце на кафельный пол, а аккуратно сложил у раковины. В доме должен был быть эльф. Пусть Нарцисса отказывается от бесплатной работы домовых, но никто не запрещал им платить. Женщина, воспитавшая и вырастившая его, не должна ходить по дому с тряпкой и ведром. Люциус явно этого не оценил бы.       — Доброе утро, — он тепло улыбнулся матери, спустившись в гостиную. — Как ты?       — Доброе утро, милый, — Нарцисса выглядела лучше, чем вчера. — Всё нормально. Ты куда-то собрался?       — Да, — парень застегнул пальто. — Я хочу встретиться с Тео и Блейзом. Ты не против? Если хочешь, то я могу остаться с тобой.       — Нет, — миссис Малфой застегнула верхнюю пуговицу его верхней одежды. — Сегодня четверг, и я жду Оливию. Надень шарф, на улице холодно.       — Спасибо, мам, — он поцеловал костяшки её рук. — Я люблю тебя.       Ему важно было говорить ей об этом. Он хотел, чтобы она чувствовала и знала, что она больше не одна, что у неё есть Драко, который любит и ценит свою мать. Нарцисса — то немногое, что у него осталось, у него её не отобрали. Но похоже, что отобрали что-то другое. Или кого-то.       Он аппарировал и оказался в доме, который пугал и нагонял страх одним своим запахом. Малфой не успел открыть глаза, но уже чувствовал приторный и едкий запах смерти. Кулаки сжались в карманах, а сердце застучало быстрее. В какой-то миг он надеялся, что не сможет сюда попасть, что путь сюда закрыт или что этого поместья больше не существует.       Дом его тётки, тот самый, который преследовал во снах. Драко не лгал матери насчёт встречи с друзьями, но сначала он хотел побывать здесь. Он хотел понять, что так гложет его душу и не отпускает, что в этом поместье заставляет содрогаться и умирать каждый раз заново. Где-то, в дальних уголках памяти, он помнил, каким этот дом был много-много лет назад. Когда-то тут было тепло и уютно, во что слабо верилось.       Сейчас это место ужасало. На тёмной мраморной плитке виднелись засохшие лужи крови, а крики жертв отпечатались в стенах. Драко сделал несколько шагов, подходя к светло-коричневому дивану, который был практически залит кровью. Она давно засохла и впиталась в обивку, но он буквально чувствовал исходящее тепло от кровавой лужи.       Малфой хотел встретиться лично со своими демонами, посмотреть им в глаза и прогнать. Он считал, что визит сюда поможет ему, что он наконец-то убедится в том, что всё осталось позади — Волан-де-Морт мёртв, Беллатриса мертва, Пожирателей больше нет и Войны — тоже. Но всё, что он почувствовал — это отвращение и страх. Он боялся тут находиться. Боялся, что сном может оказаться вся эта хлипкая реальность, что сейчас придется открыть глаза и вокруг будет гора трупов.       Драко поднялся на второй этаж и зашёл в кабинет, в котором когда-то заседала Грейнджер. На столе остались какие-то записи, сделанные её рукой, и несколько учебников. Сколько он о ней не вспоминал? Несколько недель? Наверное, да. Её образ часто преследовал его в Азкабане и заставлял возненавидеть её, но что-то внутри отчаянно сопротивлялось этому. Каждый раз, когда он пытался обвинить гриффиндорку в случившемся, что-то отторгало эти мысли. Словно ему не хотелось в это верить.       Парень вышел из кабинета и собирался покинуть поместье, но ноги привели его в очень знакомую комнату. Это была спальня. Спальня Грейнджер. Кровать растелена, а на тумбочке стоит открытый флакончик с зельем. Драко потянулся к бутылочке и по запаху узнал зелье для сна без сновидений. Рядом лежала её расческа и пара чёрных перчаток. Всё выглядело так, словно она вышла из комнаты на несколько минут.       У стены распахнутый шкаф с одеждой, а на столе список ингредиентов для зелья и открытые духи. Он сразу же узнал эти духи — дикая вишня с нотками ликёра. Пьянящие и такие знакомые, что дух захватывало. Так не должна была пахнуть Гермиона Грейнджер, которая являлась отпетой убийцей и верной слугой Тёмного Лорда. Но это был её аромат.       Он собирался выйти, когда солнечный луч отбился от зеркала, которое было внутри шкафа. Драко неуверенно подошёл к зеркалу и скептически взглянул на старинный артефакт. По надписи на нём он понял, что это зеркало Еиналеж, о котором он так много читал, но не видел никогда. Не видел ведь?       Слышал, что эта вещица может показывать истинные желания и мечты человека. Драко посмотрел в зеркало, ожидая хоть что-то увидеть, но не увидел ничего, кроме своего отражения.       — Что за ерунда? — он выгнул бровь и подошел ближе. — Неужели все россказни о тебе — выдумка?       Ничего не изменилось. В зеркале по-прежнему был только Драко в своём чёрном одеянии и с потемневшими глазами. Он собирался уходить, когда заметил туманный силуэт девушки в зелёном платье. Но взглянув ещё раз, он вновь увидел лишь себя. Наверное, ему просто показалось. Это поместье сводило с ума, и он больше не желал тут задерживаться.       Малфой аппарировал прямо из спальни, потому что его уже ждали в другом поместье, где было тепло, уютно и не пахло смертью. Гостиная дома Ноттов была залита солнечным светом, а в камине приятно потрескивал огонь. Драко тут же расслабился и облегчённо выдохнул, а в следующий момент заметил приближающихся к нему друзей. Тео и Блейз встали с дивана и подошли к однокурснику.       — Малфой! — Блейз радушно улыбнулся и заключил его в дружеские объятия. — Рад видеть тебя!       — Забини, — Драко был искренне рад другу. — В тебе читается недостаток солнечной Италии.       — Блейз у нас почти коренной англичанин теперь, — объявил Тео и протянул руку. — Привет, Драко.       — Рад встрече, Тео, — он крепко пожал руку Нотта-младшего.       Это была особенная встреча. Она была одновременно тёплой, нужной и тяжёлой. Они не забыли то, что пережили, и вряд ли когда-то забудут. В глазах каждого из них читалась тоска и горечь. Блейз не был в Азкабане, но это не отменяло того, что ему тоже было тяжело.       — Чем планируешь заняться? — спросил Тео, подавая стакан Драко. — Как миссис Малфой?       — Она разбита, — он закрыл глаза. — Она долгих девять месяцев была одна: без меня и без отца. Я вернулся, но она не находит себе места, волнуясь за…       — Дело Люциуса не пересматривали? — перебил Блейз. — Вроде дела некоторых осуждённых должны были пересмотреть.       — Нет, дело отца не попало в этот список.       — Ему дали шесть лет?       — Да, — прошипел Драко, распаляясь. — И я считаю, что это максимально несправедливо. Грейнджер осудили на семь лет, но сравнивать то, что делал отец и она — это небо и земля. Это невозможно сравнивать!       — Она убила Волан-де-Морта, — голос Тео дрогнул на проклятом имени, но было видно, что называть имя Тёмного лорда стало для него делом принципа. — И на её слушании присутствовал Поттер.       — Он был там? — Малфой с недоверием посмотрел на друга. — Он пришёл её защищать после всего того, что она натворила?       — Я разговаривал с Диггори, и он сказал, что попрощались они не лучшим образом.       — Да, я слышал, что он вызвался её защищать, — небрежно кинул Малфой. — Но я всё равно не понимаю, чем руководствовался Визенгамот во время принятия решения. И чем думал сам Диггори, когда решился на её защиту?       — Она когда-то спасла его, — Блейз пригубил свой огневиски. — Он обязан ей всем, что у него есть. Она спасла его тогда. Там, на кладбище.       Он слушал друзей, и казалось, что он так хорошо знал эту историю. На секунду проскочило какое-то чувство, будто бы Драко был в центре всех этих происшествий, будто бы когда-то знал о каждом шаге Грейнджер. Он не мог её винить в произошедшем, потому что голову не покидали мысли, что она всё делала правильно. Но почему? Ведь именно её переход на сторону Волан-де-Морта когда-то обрёк его семью. Малфои собирались бежать, но появилась Грейнджер, и план полетел в тартарары.       И его друзья — они оправдывали её? Блейз и Тео говорили с каким-то сожалением о Грейнджер и о том, что она получила семь лет в Азкабане. Рой мыслей затуманил разум и отключил Драко от разговора с парнями.       Почему он побежал за ней? Потому что так нужно было. Её нельзя оставлять одну в подобном состоянии. Тяжёлый вздох и горький плач Грейнджер словно прошелся по всему телу. Она мучила его одним своим несчастным видом, и Малфой не понимал природы своих чувств к этой девушке. Каждая слеза на её лице обжигала его сердце.       — Грейнджер… — он аккуратно коснулся её плеча, чтобы не напугать гриффиндорку. — Ты в порядке?       Но она не поворачивается к нему, продолжая содрогаться от плача. Малфой уже хочет присесть возле неё, но неожиданно в груди зарождается та самая тягучая и несносная боль. Стало холодно и мерзко, будто бы незнакомый яд проникал под кожу и отравлял.       — Забудь! — резко вскрикивает Грейнджер. — Забудь всё!       Это тот самый голос. Тот голос, который заставлял просыпаться каждый раз в холодном поту.       — Малфой! — Тео щелкал пальцами перед лицом блондина. — Ты с нами?       — Да, — тихо ответил Драко. — Я просто задумался.       — Так вот, Седрик говорил, что она начала понемногу сходить с ума, — продолжил Блейз. — И мне жаль её. Прошло всего девять месяцев, как она там находится. Я боюсь представить, что с ней будет после семи лет.       — Если она протянет эти семь лет, — Нотт осушил свой стакан. — Я не уверен…       — Мы всё ещё говорим о Грейнджер? — Малфой закатил глаза. — Мне казалось, что у нас есть куда более интересные темы, чем обсуждения несчастной грязнокровки…       Последнее слово отдало горечью на языке. Он коснулся пальцами переносицы и снова закрыл глаза, пытаясь отогнать странные ощущения, окутавшие его.       — Ты так и не рассказал, чем планируешь теперь заниматься? — спокойно спросил мулат. — Теперь ты — глава семейства Малфоев, как никак.       — Для начала нужно заняться нашей фамилией. Я не хочу, чтобы у каждого второго при упоминании фамилии «Малфой» мурашки начинали бежать по спине. Мы — самая обычная семья.       — С этим сейчас столкнулись все семьи, которые хоть как-то были связаны с «политикой» Волан-де-Морта, — Тео горько усмехнулся. — От нас шарахаются на улице, как от чумных.       Ещё несколько часов они проговорили о своих планах на будущее, уменьшив запасы огневиски Ноттов не на одну бутылку, и Малфой вернулся домой. Нарцисса увлечённо о чём-то болтала с Оливией. Драко вежливо поклонился и удалился в свою комнату. Снял пальто, швырнув его на кресло у окна, и хотел сразу направиться в ванную комнату, но остановился из-за странного звука. Из внутреннего кармана пальто выпала маленькая бутылочка и покатилась под столик.       Он наклонился и поднял флакончик, который чудным образом оказался в кармане. Духи Гермионы, которые он нашёл в поместье Лестрейнджей. Драко даже не понял, как на автомате забрал частичку гриффиндорки с собой. Зачем он это сделал?       День за днём. Неделя за неделей. Месяц за месяцем. Так прошло три года.       Он сделал то, что сам себе обещал. Он медленно, но уверенно очистил фамилию своей семьи. Дело Люциуса пересмотрели и он вернулся домой, что смогло вновь зажечь глаза Нарциссы. Драко вроде нащупал ту золотую середину своей жизни. Его спасением стал квиддич — он начал заниматься тем, что у него лучше всего получалось.       Теперь его приглашали на интервью и делали колдографии для газет, изредка задавая какие-то вопросы о прошлом. Хватка Войны наконец-то ослабла, позволив свободно дышать. А то, что осталось под рёбрами — он засунул в самые дальние ящики своего сознания.       — Драко! Драко! — она тормошила его за плечи, чтобы разбудить. — Милый мой! Проснись!       И он смог проснуться. Грудная клетка ходила ходуном, пока перед глазами витали образы со сновидения. Малфой знал сценарий своего сна на память, потому что он был один и тот же, каждую ночь. Грейнджер снилась ему уже три года.       — Твой образ преследует хлеще призрака, — прошептал Малфой и открыл кран. — Чего ты хочешь от меня?       Он злился каждый раз, потому что не понимал своих снов, но они доводили его до крайностей. Драко поднял голову и посмотрел на своё отражение. И в зеркале, за спиной у себя, он видит её — улыбающуюся в зелёном платье.       — Оставь меня! — он сжал руку в кулак и разбил зеркало. — Когда ты наконец-то оставишь меня?       — Драко! — Нарцисса забежала в ванную на звук битого стекла. — Что такое? Опять кошмар?       — Всё хорошо, мам. Это просто глупый сон.       — Что тебе снилось?       Он не рассказывал ей никогда о своих снах. Он и себе не мог о них рассказать — желал просто забыть, и всё. Но каждую ночь к Драко приходила Грейнджер: она была вся в крови, но улыбалась. Она плакала, кричала, смеялась, умирала. Сначала сны с ней казались Малфою какой-то отдушиной, потому что в них не было страданий, но потом это изменилось.       — Просто плохой сон, — он подошёл ближе к Нарциссе и обнял её за плечи. — Не думай об этом.       — Тебе нужно обратиться к кому-то за помощью, Драко. В Мунго отличные специалисты, они помогут. Нельзя и дальше изводить себя.       Леди Малфой пристально смотрела на него, выжидая должной реакции.             — Хорошо, — он вздохнул. — Наверное, ты права.       Было только начало седьмого утра, но Малфой не намеревался возвращаться в кровать. Он поцеловал Нарциссу в макушку, тепло улыбнулся ей и закрыл дверь ванной комнаты.       Холодный душ, деловой костюм, чёрные туфли. Он быстро перекусил, пожелал Нарциссе хорошего дня и аппарировал в Мунго. Суть была не в том, что она попросила его об этом — сны начинали его пугать. Всё, что он видел, казалось слишком реалистичным. Любое появление Грейнджер во сне ощущалось настоящим, будто бы он просто вспоминал давно забытые дни.       Её улыбка, её голос, её глаза — они вызывали необъяснимые чувства. С одной стороны — Малфою не хотелось покидать свои сны, но с другой — это было неправильно. Он давно запутался в том, что у него в душе и сердце.       — Малфой! — в коридоре показалась Пэнси. — Что тебя привело в такую рань сюда?       — Привет, миссис Нотт, — Драко поцеловал подругу в щеку. — Не скажу, что я тут исключительно ради дружеских посиделок. Мне нужна помощь.       — Давай пройдём в мой кабинет и там поговорим, — Пэнси взяла друга под руку. — Расскажешь мне, что случилось. Расскажешь немного о своей жизни, а то мы так редко видимся.       Она распахнула дверь своего кабинета, в котором было настолько светло, что пришлось жмуриться. Никогда Драко не подумал бы, что любимый цвет его подруги — это бежевый. Пэнси Паркинсон не должна любить этот цвет и живые цветы на подоконниках, но она это любила. Малфой восхищался силой духа подруги, которая не просто смогла переступить через пережитое, но и начать новую яркую жизнь.       Работала в Мунго и считалась одной из лучших, вышла замуж за Теодора. Она просто сияла, что не могло не влюбить в себя. Таких людей любят, и к ним стремятся. Драко гордился тем, что Пэнс — его подруга.       — Ну так, что случилось? — девушка заняла место за столом. — Что тебя беспокоит?       — Сны, — коротко ответил Драко.       — Они так и не прекратились?       — Нет. И я теперь не особо уверен в том, что это просто сны, — Малфой коснулся пальцем правого виска. — Это что-то из головы. Мне кажется, что это какие-то старые воспоминания.       — Последний раз, когда ты рассказывал мне о них, то говорил, что тебе снится какая-то девушка…       — Это Грейнджер.       — Что? — девушка вскинула бровь. — И как давно ты узнал в этой девушке Грейнджер?       — С самого начала. Это всегда Грейнджер.       — Но мне ты об этом не удосужился рассказать?       — Прости, Пэнс, — Драко откинулся на спинку дивана. — Я надеялся, что это прекратится. Что рано или поздно она исчезнет из моих снов.       — Что именно ты видишь во сне?       — Сон всегда один и тот же, только она разная. Мы всегда с ней находимся в какой-то тёмной комнате, за её спиной я вижу зеркало, а она голая. Мы танцуем, разговариваем, а потом начинается кошмар…       — Какой? — тихо спросила девушка и наклонила голову. — Она тебе что-то говорит?       — Я вижу её в крови. Она то плачет, то смеётся. И она всегда кричит одно и то же: «Забудь!». Она велит мне о чём-то забыть, но я не понимаю…       — Интересно, — хмыкнула Пэнси. — Позволишь мне заглянуть в твой разум?       — Если это как-то поможет, то пожалуйста.       Он закрыл глаза и немного потерял счёт времени, пока девушка рыскала по его сознанию. Малфой чувствовал, как подруга переворачивает страницы каждой из книг, которые хранились в его ментальной библиотеке. Появилось чувство сонливости и хотелось просто лечь, чтобы провалиться в сон. В хороший сон.       — Ты знаком с чарами памяти? — Пэнси вырвала его из состояния дремоты. — Должен быть знаком.       — Я о них мало что знаю, только со школьной программы. Как-то меня подобное не привлекало.       — Мне кажется, что тебе подчистили память. Очень красиво и умно, но ты — чёртов окклюмент, и поэтому Обливиэйт сработал не совсем правильно.       — Что за сказки, Пэнс? Я всё помню.       — Как ты можешь быть в этом уверен, Малфой? Возможно, что твои воспоминания касались как раз Грейнджер, и теперь мозг начинает воспроизводить твои воспоминания в виде снов.       — Быть этого не может, — усмехнулся Драко. — Какие у меня могут быть…       — Ты не можешь быть в этом уверен, — снова повторила брюнетка. — А вот я считаю, что твою память подчистили.       — И что мне с этим делать?       — Решай сам: или оставить всё, как есть, или восстановить память. Я не знаю, что именно тебе стёрли из головы, но это может причинить тебе боль. От нечего делать такими заклинаниями не балуются. Осмелюсь предположить, что человек, который это сделал — стирал намеренно определённые воспоминания — работа кропотливая и сложная.       — И долго их восстанавливать?       — Нет, но это физически неприятно, — она пожала плечами. — Мы с Тео долго улучшали это заклинание и всё же не смогли полностью устранить боль, которой оно сопровождается.       — Вы с Тео сделали благое дело, придумав это заклятие.       — Да, — она опустила голову. — Но я видела людей, которые сходили с ума после того, как к ним возвращалась память.       — Поэтому вы больше его не применяете?       — Иногда лучше жить так, чем вспомнить некоторые моменты своей жизни. Я бы приравняла Обливиэйт к Непростительным. Поэтому, хорошо подумай.       — Я пришёл к тебе за помощью. И это поможет мне, если мне и правда отшибли память.       — Хорошо, — Пэнси подошла к Драко и достала палочку с кармана. — Расслабься.       Он закрыл глаза и постарался отключиться. Малфой не знал, что с ним будет и чего в его воспоминаниях не хватает, но всё время бежать от прошлого не удастся. Это настигнет рано или поздно. Кончик волшебной палочки Пэнс коснулся виска:       — Финита Мемория.       Болезненный приступ длился не дольше десяти секунд, но и они показались вечностью. Словно раскалённую лаву выливали на оголённые нервы. Рассудок затуманился, а конечности обмякли. Это действительно было больно.       Он скучал по ней. Видел лишь один раз за все три месяца летних каникул. Она стала выше, щёки сменились скулами, а непослушные волосы аккуратно собраны в хвост. Но в глазах нет сияния. Грейнджер приехала в Хогвартс уже уставшая.       — Грейнджер! — он позволил себе коснуться её. — Как ты?       Яркая вспышка.        — Это она? Это Грейнджер? — восторженно спросил Блейз. — Я видел вас на трибунах.       — Да, — не желая спорить ответил Драко.       — И сколько это продолжается?       — Год или больше. Или меньше. Я не знаю.       Яркая вспышка.       — Что ты знаешь о местонахождения своего хозяина? — Драко внимательно всматривался в глаза эльфа. — Отвечай!       — Он прячется, и никому его не найти, — брюзжал Кикимер. — Даже эта грязнокровка не знает, где хозяин Блэк. Я давно говорил хозяину, что ей нельзя доверять, но он продолжал слепо выполнять её приказы.       — Какие приказы?       — Девчонка рассказывала хозяину о том, где спрятан очередной его секрет. Она давала указания, а хозяин Блэк их выполнял.       — Грейнджер? Ты что несёшь?       — Она — лгунья. Она лжет всем вокруг.       Это не может быть правдой. Грейнджер не могла предать Тёмного Лорда или могла?       Яркая вспышка.       — Империо, — красный луч поразил его в грудь. — Ты сядешь и будешь молчать. Думай о нас, всё остальное ты должен глубоко запрятать.       Она направила на него палочку, а он не может ей сопротивляться. Он хочет, но не может.       — Мы с тобой бракованный дуэт… Обливиэйт.       Яркая вспышка.       Он открыл глаза и увидел напуганную Пэнси, со стаканом воды в руках. Она смотрела на него с немым вопросом в глазах.       — Всё в порядке… — хрипло проговорил Драко и прочистил горло. – Всё нормально.       Нет. Ничего не в порядке. Яркими вспышками всплывали все те моменты, которые Грейнджер стёрла из его памяти. Она украла у него его воспоминания. Заставила себя ненавидеть, хотя не подозревала о том, что её план воплотился в жизнь не до конца. Малфой не знал, что чувствует к Гермионе сейчас.       Но и во сне она больше не появилась. Теперь ему ничего не снилось. Он так сильно мечтал об этом, но не обрадовался, когда проснулся утром от того, что просто выспался, а не от страшного сна.