Школьная пора.

— Миша! — Андрей начинал знатно нервничать, когда темноволосый стал игнорировать его, падая лицом в раскрытую книгу. — Я понимаю, что тяжко, прекрасно понимаю, но… — Что «но», Дрюх? — юноша подорвался, подскочил и рассерженно топнул ногой, словно маленький ребёнок, которому не досталась игрушка в песочнице. — Мы уже битый час с этой историей долбимся, ты понимаешь? Я так под твоим упрекающим взглядом ничего не выучу. Не помогает это, а раздражает, пойми же ты! Горшенев высказался на одном дыхании, сглотнул, плюхнулся на стул и продолжил пялиться на открытые страницы учебника, деля вид, что вникает в написанное. На деле же, он просто задумался о своём, о личном, пока Князь судорожно обдумывал выход из сложившейся ситуации. Решение словно летало прямо перед ним, парило в воздухе, виляя хвостиком пред носом светловолосого, а тот все никак не мог ухватиться и поймать его. Погружаясь в своеобразный и привычный Князеву транс, он сам не заметил косого взгляда своего товарища и его тихих вздохов, отдалённо напоминающих всхлипы. Несмотря на то, что парни были знакомы девять лет, Горшок ещё никогда не показывал свои настоящие эмоции и чувства при Андрее, стараясь скрывать их и делать вид «безразличного подростка», не сломленного никакими жизненными трудностями. Князь же, прозванный так собственным лучшим другом, наоборот, если товарищ его был самым настоящим флегматиком, то сам голубоглазый являлся холериком, совсем не прятавшим что-то внутри себя, а показывая все людям. Он был очень открытым и общительным, но по-настоящему водил дружбу только с Мишей. Все остальные отношения его были поверхностными, скорее даже формальными и отводительными. Наверно, один Горшенев так сильно запал в его сердце и душу, что с ним хотелось общаться и общаться. Непонятно только чем. Они ведь совершенно разные… И даже если не считать из различия по характеру, то и в жизни они были огнём с водой. Самый просто пример: Князев — хорошист, а Миша… Миша хоть и не был глупым, но успеваемостью не отличался, да и поведением тоже не блистал. Поэтому сейчас, сидя в гостиной дома у Андрея, темноволосый зубрил историю. Как говорится, как ты год начнёшь, так его и закончишь. А ведь в этом году девятиклассникам получать аттестат! И Князь решил, что не простит себе, если Горшок останется без «корочки», с одной справкой о том, что «Прослушал курс». Ну уж нет, это будет позор. Взявшись за учебу сам, с самого сентября, как он обычно это и делал, голубоглазый старался по возможности подтягивать и обладателя карих глаз, а потому сегодня и заставил его учить параграф, зная, что на следующем уроке того обязательно спросят. Но учитывая любовь юноши к истории, учиться выходило откровенно плохо. Андрей глубоко и тяжело вздохнул, взъерошил русые волосы и присел рядом с другом, подставляя стул рядом. Горшенев отвлёкся от своих мыслей, сожалеюще взглянул на хозяина квартиры и хотел было что-то сказать, но Князь его опередил. Взял жилистую и сухую руку в свои ладони, сжал, сплетая пальцы, как они вдвоём обычно это делали, когда хотели поддержать друг друга и снова вздохнул, не зная, с чего бы начать, чтобы осторожно подойти в теме учебы. Все же именно для этого они сегодня встретились, а расходиться без успеха не хотелось, и так много времени потратили. — Я знаю, что непросто, знаю, Мишка… — тихим голосом, даже с непривычной хрипотцой говорил парень. — Но… Но чудес не бывает, нет их, и историю ты бездельничая не выучишь, ну тебе же хуже будет… Я просто хочу, чтоб у тебя все хорошо было… — Почему же тогда ты существуешь? — неожиданно, наверно, даже для самого себя, тихо, почти шёпотом спросил кареглазый. В квартире никого не было, кроме двух друзей, поэтому вопрос был прекрасно услышан, и поставил в ступор не только отвечающего, но, и по всей видимости, задавшего вопрос. Глупая улыбка на лице темноволосого и непонимающе скривлённые губы на непроницаемом лице Андрея, которое всегда можно было прочитать, словно книгу. — Э-э, в смысле? — все же нашёл в себе силы спросить голубоглазый, потряхивая головой и в очередной раз поправляя и взъерошивая волосы. Говорят, это признак неуверенных в себе людей… Да, наверно, он таким и был. Неуверенным, скромным, но добрым. — Я не понял, действительно. — Ну, ты сказал… Эм… Ты сказал, что чудес не бывает. — Миша поднял брови и тепло ухмыльнулся. Первый раз за этот серый день. — А я спросил: «Почему ты тогда существуешь?». — А какая тут связь? — все продолжал упорно не понимать юноша. Или делать вид, что не понимает. — Дюх, кто из нас умный: ты или я? — цокнул языком Горшок. — Говорю же, если чудес не бывает, почему же ты существуешь? — Это ты сейчас… — румянец покрыл щеки Князя, но он очень рассчитывал, что этого не было заметно. — Ага, Княже! — теперь уже широко улыбнулся кареглазый, потрепав низкого товарища (?) по голове, скромно хихикая. — Ладно, не буду тебя смущать, извини! Так что там с чуд… С историей? Готовься, друг мой, сейчас ты будешь слушать лекцию! Только повторю я, и в бой! — А-ага… — Ну чего ты покраснел-то, как помидор? — теперь уже вовсю хохотал Миша. — Да шучу я, шучу, чего ты напугался так? — Нормально все, нормально, учи. Князев встал и вышел из комнаты, ссылаясь на то, что ему нужно в туалет, но сам он думал далеко о других вещах. «Жаль, что шутишь…»