***
Пустые бутылки из-под водки валяются на полу, Микки не особо помнит когда это он успел все их выпить, но обдумывание возможной алкогольной зависимости это последнее что его волнует сейчас. Его мини-холодильник пустой. Милкович сидит на краю кровати, в полной темноте, за окном ночь, звенят выстрелы, пьяные выкрики, полицейские мигалки — стандартная какофония звуков для Саут-Сайда к которым он уже привык, но сейчас они только раздражают его. — Бля, нужно найти бухло, — произносит Микки в пустоту протирая глаза. Не спеша подходит к двери и замирает обращаясь в слух — прислушивается что происходит в гостиной, и почти сразу же ловит себя на мысли о том, что ведёт себя как... «Блядь, мнительный тюфяк, ёб твою мать!» он ненавидит себя за это поведение, но ничего, абсолютно ничего, не может с собой сделать. Поэтому делая глубокий вдох он резко открывает дверь, что та распахивается ударяясь о стену. Микки встречает абсолютная пустота, удивительно, но даже развалившегося и храпящего Терри не было на диване. Спёртый воздух с запахом сырости и плесени настолько ужасен, что Микки морщится. Его комната пахнет не лучше, но последнее время он всё время держит окно открытым. Не смотря на собачий холод на улице, ему всё равно очень жарко и нечем дышать. Выдохнув он отправился на кухню, по пути чуть не растянувшись на полу, споткнувшись об сапоги Мэнди, валявшиеся посреди комнаты. — Можно же было поставить, блядь, на место, сучка! — зло бормочет Милкович отпинывая со своей дороги ненавистную обувь босыми ногами. Больше путь к холодильнику ничто и никто ему не преграждал. Иначе огрёб бы гораздо больше, чем те дрянные сапоги. Микки открывает холодильник и вытягивает холодную, немного отпитую, и уже такую родную бутылку водки. Прильнув к горлышку, он даже не морщится от резкого жжения в горле. Он рывком закрывает холодильник и, до побелевших костяшек, сжимая бутылку плетётся обратно в комнату. Спать явно не хотелось, но выпитый алкоголь давал о себе знать, чего Микки в принципе и добивался. Он уже не помнит когда последний раз засыпал трезвым. Забираясь выше на кровать, держа бутылку в руке Микки уставился в потолок. Перед глазами, на фоне сероватого потолка, появляется колющая беззащитные глаза рябь. А в мыслях роем ос жужжит только одна фраза «Как же я заебался». Не глядя опускает ладонь на тумбочку в поисках спасительной пачки сигарет. Нащупывает мягкую картонную коробку и сразу же выуживает оттуда сигарету и зажигалку. Всё до такой степени на автомате, что Микки даже не смотрит что делает — поджигает и опустив зажигалку на грудь делает первую затяжку…Часть 1
21 сентября 2021 г. в 12:50
Приход в сознание сопровождается болью. Тянущей, ноющей болью во всем теле. А первым что он видит, приоткрывая глаза — плотная пелена, которая больше похожа на помехи на потерявшем сигнал дерьмовом телевизоре.
Полное отсутствие сил. Так что, чтобы хотя бы сесть — он прилагает титанические усилия и минут десять времени, хотя осознание такого понятия как «время» начисто стерто в сознании в данный момент. Как и осознание чего-либо ещё.
Руками растирает глаза помогая пальцами разлепить, кажется намертво склеившиеся, ресницы. В глазах чувствуется сухость и дискомфорт, будто после доброй дозы перцового спрея и после вызванных им слез. Но вот в этом ли дело? Болезненно отмахиваясь от собственных мыслей Микки поднимается на ноги впиваясь пальцами в кирпичную кладку, которая крошится и забивается под ногти.
Каким образом он доходит до дома — остается загадкой. Всё ещё получается полностью отключать свой мозг и, как говорят заучки — абстрагироваться. Но по щелчку включенной воды в душе мозг начинает свою деятельность и это всё. Точка невозврата пройдена. Блядь, какая по счету эта «точка невозврата» за прошедшие сутки?
Здесь и сейчас все стёртые за ночь понятия возвращаются в его мировосприятие и блядь… лучше бы он сдох несколько часов назад, чем окунаться сейчас с головой в это дерьмо вновь, с каждой новой каплей воды проникающей в его волосы, попадающей на лицо, прикасающейся к оголенной коже.
За полночь. В этом районе, кажется, давно позабыли что такое ночное освещение. После десятка выбитых лампочек и вовсе забили хуй на попытки это освещение восстанавливать. А Микки в этом мраке чувствовал себя вполне комфортно. Смысл бояться, если обычно боятся его, Микки-мать-его-Милковича? Семейство Милковичей пусть и ненавидели, но всё же уважали и побаивались.
Умывает лицо стараясь отогнать из обозрения эти чёрно-белые смазанные картинки, с яркими красными пятнами, сопровождаемые какой-то просто адской какофонией и болью… Мик бы отдал всё, лишь бы получилось отогнать это давящее чувство…
Резкий удар под дых. Как он вообще допустил такое? Ребёнок выросший на драках в самых жутчайших подворотнях Сайт-Сайда. Оглушающий удар по голове… и звуки из мира исчезли, но со временем стали проявляться будто сквозь толщу воды. Что там орали, пытались донести — хер их знает. Сознание плыло под увесистыми ударами. Лучше бы отключился, чем бродить на краю сознания.
Воспоминания жалких попыток защищаться — а вспоминать, блядь, стыдно. Воспоминания эти будто провоцируют физическую боль — предательски ноет разбитая губа, а судорожный глубокий вдох тревожит пострадавшие рёбра. Опускает взгляд на трясущиеся руки бесполезно смаргивая с ресниц льющиеся на голову капли воды…
— Блядь, — и как вообще выходит выдать этот нервный смешок сквозь боль в горле?
Бросок о стену. Он цепляется пальцами за кирпичную кладку, она крошится и её крошка больно впивается в кожу под ногтями, но ему плевать. С резким разворотом он бьет своего противника попадая тому прямо в челюсть — он слышит как клацают зубы от удара, но этого мало.
Да, до сознания доходит, что сопротивляться — это дохлый номер, они всё равно получат то, ради чего всё это было организованно. Но, бля, он не упадет перед ними на колени, ни за что!
В очередной раз сморгнув застилавшую глаза воду, он взглядом скользит по рукам: сбитые костяшки с уже запёкшейся кровью; яркие буквы на фалангах, складывающиеся в нахальное и дерзкое послание всем, кто это прочитает; красное месиво под ногтями… появляется дикое желание вычистить всю эту грязь, как и любое упоминание о том что случилось.
Сил на сопротивления уже нет. Он будто тряпичная кукла, которую трясут, дергают в разные стороны, валяют по полу. Дикая мысль о том, что, блядь, это гребанный Терри. Что, блядь, именно он подослал этих, прознав каким-то хуем о том что Мик… Но эта мысль вылетает из головы, даже не сформировавшись полностью, со следующим броском его о стену.
— Да нахуй, — вновь бормочет с какой-то яростью умывая лицо уже в который раз, ведет ладонями по лицу вниз, к шее и крепко обхватывает её пальцами вновь ловя ненавистные картинки.
Прижатый к стене, с заведенными за спину руками, которые так крепко держат, что он едва чувствует немеющие пальцы. И по большей степени старается уже концентрироваться именно на этом, а не на том, что одним (или не одним) резким движением с него срывают джинсы вместе с трусами…
Микки прижимается лбом к видавшей виды плитке и ещё раз делает глубокий вдох и выдох закрывая глаза. Блядь, как бы он хотел чтоб вся эта хуйня выветрилась из его головы…
— Ну давай, открой свой рот, — как шелест, заглушаемый шуршанием волн. Он бы хотел сейчас оказаться где-то… не здесь. На каком-нибудь пляже… где-нибудь в… Мексике?
Чьи-то пальцы грубо зажимают нос, что приходится повиноваться спустя минуту делая спасительные глотки воздуха. Где-то далеко шелестит одобрительный гогот…
До боли сжимает челюсти и ударяет кулаком о стену оставляя на плитке кровавые пятна и чувствуя новый прилив боли.
Слишком, блядь, ярко. И ярко далеко не в хорошем смысле. Чужие руки крепко держат за голову, впиваясь пальцами в кожу головы и яростно сжимая волосы. Глаза просто адово слезятся, слюна стекает по подбородку, а довольный шелестящий гогот всё не утихает. Остаётся просто закрыть глаза и отключиться. Пусть делают что хотят… сознание как лампочка, мигает и в скором времени гаснет.
Нервно сплёвывает и подняв голову набирает в рот воды и прополаскивает, на сколько это возможно, рот. Каждая картинка хуже предыдущей.
— Блядь… нахуй, — с этими словами он выскакивает из ванной…