We are all the same souls on this earth, only look is changing

Всё следующее утро Мужун Чуи молчал, словно рыба, пойманная Цзян Есюэ и поданная им сегодня на завтрак. Не то чтобы Мужун Чуи обычно много говорил и был душой компании, первым начиная разговор, но сегодня он определённо точно был особенно молчалив и скромен. Даже не притронулся к своей еде, и Цзян Есюэ, сидящий рядом и уплетающий свою порцию, всерьёз начал беспокоиться. — Чего не ешь? — перед их столиком появилась статная фигура Учителя — тот держал в руках поднос с выбранными блюдами и осматривал шумную столовую раздражённо-довольным взглядом. Только у него получалось так гармонично мешать эти две эмоции в одну. — Доброе утро, учитель, — Цзян Есюэ тут же поспешил поприветствовать мужчину и дёрнул подвисшего Мужун Чуи за рукав ханьфу, намекая, что тому тоже стоило бы проявить манеры и уважение. Мужун Чуи вздрогнул, кинул странный, будто испуганный взгляд на чужие пальцы, всё ещё сжимающие его рукав, и резко вскочил, сгибаясь в поклоне перед главой школы. Мужун Лянь, глядя на затылки своих единственных учеников, вскинул тонкую бровь. — Выпрямитесь, — просто сказал он и присел рядом, чем вызвал удивлённые взгляды со стороны других столиков. Обычно Мужун Лянь предпочитал есть в одиночестве, если к нему, конечно, не цеплялся Гу Ман, а вместе с тем и Мо Си, и увидеть его в компании учеников вне класса было редким явлением. Даже зашедший в столовую старейшина Цин Гуан, широко зевающий и явно проспавший, поражённо уставился на их троицу. — Учитель, — Цзян Есюэ нестерпимо хотелось улыбаться, — вы сегодня будете присутствовать на нашей тренировке? — Куда я денусь, — беззлобно фыркнул Мужун Лянь, отправив в рот кусочек жареной рыбёшки в кисло-сладком соусе. — Вы же без моего присмотра разленитесь. — Учитель как всегда проницателен, — кивнул Цзян Есюэ — даже перспектива быть загнанным до изнеможения не могла испортить его настроение. Хотя по-прежнему молчащий Мужун Чуи всё ещё вызывал тревогу. Мужун Лянь, заметивший его обеспокоенный взгляд, прищурился. — Сегодня я хочу проверить ваш контроль духовных сил, — он отхлебнул немного бульона и посмотрел на юношей поверх чаши. — Хочу узнать ваш предел, хотя уже и так могу сказать, что долго вы не протянете, — он сделал паузу и выразительно посмотрел на сжавшегося Мужун Чуи, встретившегося с ним взглядом. — Если не будешь есть, свалишься через пять минут. Не продержишься и палочки ладана — в наказание будешь всю ночь бегать вокруг школы. И Мужун Чуи, и Цзян Есюэ знали, что он не шутил. Мысленно вспомнив, насколько большая территория их школы, Мужун Чуи всё-таки схватил палочки и пододвинул к себе пиалу с рисом, принявшись торопливо, но аккуратно есть. Цзян Есюэ не удержался от вздоха — он уже и правда подумал, что его младший брат будет ходить голодным весь день. — А ты чего сидишь? — усмехнулся Мужун Лянь, обращаясь к нему. — Ешь давай, а то одни кожа да кости. — Кто бы говорил, — рядом приземлился довольно улыбающийся Гу Ман. — На бледную поганку похож, больно смотреть, — он поставил поднос рядом с подносом главы школы и поправил ворот своего ханьфу. Взгляды остальных невольно задержались на его шее, покрытой синеющими пятнами. Цзян Есюэ практически не сомневался в природе их появления, но никак не ожидал, что невинный Мужун Чуи, едва взглянув на старейшину, покраснеет и снова уткнётся в свою еду. Он был похож на маленького смущённого котёнка. По уши влюблённому Цзян Есюэ нестерпимо хотелось коснуться горячих ушей и заправить за них выпавшую из хвоста прядку. Но он не мог себе этого позволить, зная, что, если протянет руку, Мужун Чуи отшатнётся, а сидящие рядом взрослые явно сочтут его поведение странным. Хотя они наверняка уже это сделали. — Если не нравится, не смотри, — парировал тем временем Мужун Лянь, хмурясь. — Чего уселся тут? — А что, нельзя? — Нельзя. — А я на всё нельзя отвечаю можно. Наблюдающий за разговором Цзян Есюэ был уверен, что Учитель едва ли сдерживался, чтобы не воткнуть палочки в чужие глаза. — Подкинул мне двух доходяг и сидишь радуешься, — проворчал Мужун Лянь, вызвав у Гу Мана ещё более широкую улыбку. — Я уверен, что они станут непревзойдёнными совершенствующимися и ты будешь с гордым видом рассказывать всем, что именно ты их всему научил. Словно гордая мать. — Кто это тут мать? — зашипел Мужун Лянь, замахиваясь на рассмеявшегося мужчину. Цзян Есюэ тоже не смог сдержать смешка и повернулся в сторону Мужун Чуи, чтобы увидеть его реакцию, но обнаружил, что того уже не было рядом. Он снова исчез. На назначенное время тренировки Мужун Чуи пришёл, словно ни в чём не бывало, и встал рядом с Цзян Есюэ, которому очень хотелось спросить, где тот пропадал, но так как напротив них с недовольным лицом стоял Учитель, явно готовый выжать из них все соки, он решил отложить этот вопрос на потом. Тренировка оказалась... тяжёлой. Складывалось впечатление, словно Мужун Лянь решил от них избавиться и не придумал ничего лучше, кроме как заставить их сделать всё самим. Как только Учитель, наконец, произнёс долгожданное «достаточно», оба юноши упали коленями на сухую землю и принялись тяжело дышать. По лицам струился пот, а каждая мышца ныла, и не хотелось ничего, кроме как растянуться на этом тренировочном поле и не шевелиться до заката. Но Мужун Лянь вряд ли оценил бы подобный поступок, поэтому приходилось терпеть. — Неплохо, — наконец прохладно сказал он, глядя сверху вниз на измотанных учеников. — Завтра продолжим. Свободны. Мужун Чуи удалось подняться первым. Он произнёс «благодарю Учителя за наставления» и склонился над Цзян Есюэ, подавая тому руку. Цзян Есюэ же, глядя на бледную ладонь, подумал, что ему решил помочь сам небожитель, спустившийся к нему с небес. Настолько Мужун Чуи, растрёпанный и с пунцовыми щеками, был прекрасен. — Ты такой красивый, — всё же не сдержался он и тут же пожалел об этом, потому что глаза феникса широко распахнулись и Мужун Чуи отшатнулся, глядя на него так, словно Цзян Есюэ сейчас сказал самую настоящую чушь. Сердце болезненно сжалось, и не потому, что ему так и не помогли встать и вместо этого снова убежали, а потому, что Мужун Чуи наверняка не мог поверить, что кто-то и правда мог считать его красивым. Особенно Цзян Есюэ. — Дурак, — выругался он сам на себя, переворачиваясь на спину и впиваясь взглядом в голубое небо над собой. — Согласен, — поддакнул старейшина Цин Гуан с дерева. Не известно, сколько он там сидел, да и не так уж важно это было. — С характером твоего младшего брата тебе противопоказано действовать настолько прямо. Спугнёшь ведь. — Уже спугнул, — обречённо заметил Цзян Есюэ. — Не, — отмахнулся Гу Ман. — Ты ж ему не в любви признался, а просто красивым назвал. Так он тебя только до вечера поизбегает, а вот если бы ты ему всё-таки признаться решил... —... он бы из школы сбежал. — И не факт, что вернулся бы, — согласился Гу Ман, спрыгнув с дерева и наклонившись над Цзян Есюэ так, что его лицо оказалось накрыто тенью. — Так что главное в этом деле — не спешить. Цзян Есюэ вздохнул и закрыл глаза. — Не спешить, — повторил он. Но как можно было не спешить, когда он прямо перед ужином обнаружил Мужун Чуи сидящим на лестнице в окружении младших соучениц, смеющихся и позволяющих себе прикасаться к бледной коже? Сначала Цзян Есюэ почувствовал обжигающую волну раздражения, захлестнувшую грудь, но потом, разглядев, что девочки не просто так крутились вокруг Мужун Чуи, недоумённо застыл. Они заплетали его. В руках у одной был гребень, у второй несколько заколок, у третьей — венок из свежих цветов. Цзян Есюэ почувствовал, как сладко заныло сердце, когда явно смущённому Мужун Чуи водрузили венок на голову и сунули в тонкие пальцы зеркальце. Тот поджал губы, прямые брови нахмурились, но он всё-таки взглянул на своё отражение и удивлённо моргнул. Наблюдающий за этой сценой Цзян Есюэ едва ли не взвыл — лишь держа в голове чужое наставление, он сдержался и не ринулся вперёд в желании зацеловать чужое лицо. Не было отчётливо слышно, о чём именно говорили девушки и что отвечал им Мужун Чуи, но было ясно, что ему было неловко, и девушки, видя это, со смехом поспешили удалиться, напоследок поправив заплетённую ими косу. В руках у Мужун Чуи всё ещё оставалось небольшое зеркальце, и он ещё некоторое время смотрел в него, прежде чем отложить и поднять взгляд на алеющее небо. Прячущийся за деревом Цзян Есюэ решил, что пришло время выходить. — Младший братец, — ласково позвал он, отвлекая Мужун Чуи от созерцания облаков. — Почему сидишь здесь? — Жду тебя, — неожиданно искренне ответил тот, заставив Цзян Есюэ остановиться на первой ступеньке и неверяще посмотреть на него снизу вверх. От столь пристального внимания кончики ушей Мужун Чуи по обыкновению покраснели. — Учитель сказал, что мы поужинаем вместе. Цзян Есюэ мысленно приказал взволнованному сердцу прекратить так сильно стучать, потому что это же было очевидно, что Мужун Чуи ждал его не по собственной воле. Нечему тут было радоваться. — Отлично, — попытался улыбнуться он и всё же не сдержался от взгляда на цветы на чужой макушке. — Твои волосы... Мужун Чуи смущённо сжался и отвёл взгляд в сторону. — Я попросил у младших соучениц зеркало, но они отказались давать мне его просто так, — сказал он. — Взамен на зеркало я разрешил им меня заплести. «Какие коварные соученицы», — с восхищением подумал Цзян Есюэ. — А зачем тебе понадобилось зеркало? — спросил он, таки поднимаясь по лестнице и останавливаясь на ступеньку ниже Мужун Чуи. Тот сжал полученное зеркальце в руке и вдруг вскинул подбородок, прямо смотря на Цзян Есюэ. — Хотел проверить, солгал ли ты. Цзян Есюэ непонимающе уставился на него. — Насчёт чего? — Насчёт того, красивый ли я. Неожиданная откровенность выбила почву из-под ног, и Цзян Есюэ едва ли не покатился с лестницы. Он сглотнул, продолжая держаться за мысль, что не стоит спешить, и сквозь сухость в горле спросил: — И что думаешь? Мужун Чуи встал и отвернулся — от резкого разворота его волосы, пахнущие теперь цветами, коснулись чужого подбородка. — Что ты самый настоящий лгун. Цзян Есюэ скованно улыбнулся, подавляя желание схватить младшего брата за руку и доказывать днями напролёт, что он был неправ. — Идём ужинать? — вздохнул он, решив перевести тему. Мужун Чуи коротко угукнул и зашагал вперёд, но через какое-то время остановился и вдруг сказал: — Спасибо, что не оставил меня вчера у реки, — и, не дав открывшему было рот Цзян Есюэ что-то сказать, добавил: — Но ты ещё получишь за то, что позволил себе меня переодевать без моего разрешения. И быстро поднялся наверх. А Цзян Есюэ так и продолжил стоять на месте, глупо улыбаясь.