Апельсиновое дерево

*около четырёх лет назад* Аями весело взбегает по ступенькам, минуя третий этаж. По подъезду гулким эхом раздаются звуки шагов и её беспечный смех. Добежав до середины лестницы, девочка перевешивается через перила и смотрит вниз. - Теру копуша! - дразнится Хосокава, откидывая за спину болтающуюся косу. Отстававший от сестры на целый этаж мальчик, вскидывает голову и обиженно смотрит на неё глазами тёплыми и карими, как чуть подостывший чёрный чай. - Так нечестно! - топает ножкой ребёнок - Ты старше! - Отговорки! - хохочет Аями, показывая брату язык. - Вот как? - Теру надулся и скрестил руки на груди - Тогда я в следующий раз с тобой не пойду даже если ты меня сильно-сильно попросишь! Девочка прекращает смеяться и внимательно смотрит на брата. В подъезде не горят лампы, но солнечный свет, очерченный оконной рамой, падает на мальчика, подсвечивая его коричневые волосы и светлую кожу. В лучах солнца кружит пыль, а откуда-то с улицы слышится лай собаки. Хосокава знала, что это пёсик их соседки по лестничной площадке. Тётушка Кейко всегда разрешала им играть с весёлым пуделем по кличке Джинджер. Похоже, они возвращались с прогулки. - Ну ладно, - вздыхает Аями и, не теряя задорной улыбки, беспечно сбегает к брату - не куксись и спасибо, что сходил со мной и помог в подготовке к школьной выставке. Ты не обязан был этого делать. - Конечно обязан, - фыркнул Теру, всё ещё отыгрывая обиду, не помешавшую ему, впрочем, с готовностью взять сестру за протянутую руку - я мальчик, а папа говорит, что мальчики всегда защищают девочек. - Это верно, - кивнула Хосокава, не спеша поднимаясь по каменным ступенькам - но не забывай, что старшие оберегают младших. - Но ведь через три года мне, как и тебе, будет одиннадцать, - выдал результаты абстрактной детской арифметики Теру, посмотрев на сестру. - Так мне-то уже четырнадцать будет, - прыснула Аями, крепче сжимая тёплую ладонь брата. - Но как же мне тогда стать тебя старше? - всерьёз недоумевал мальчик, преодолевая ступеньки. - Боюсь, что никак, - пожала плечиками его сестра. - Но я хочу тебя защищать! Девочка остановилась, не дойдя всего пару ступенек до четвёртого этажа. Она повернулась к обеспокоенному брату и тот увидел на её улыбчивом лице серьезное выражение. - Что ж, - торжественно сказала Хосокава - давай сюда свой мизинчик. Теру с готовностью протянул сестре руку, с обожанием и радостным ожиданием глядя на неё. Аями постоянно придумывает всякие интересные штуки, прямо как папа. Девочка переплела их мизинчики и с напускной суровостью начала: - Клянемся защищать друг друга до последней капли крови, а кто нарушит этот обет, лишиться пальца. - Да! - довольно воскликнул мальчик и запрыгал на месте. Дети рассмеялись и наконец оказались на нужной лестничной клетке. Их квартира была последней слева из трёх. Брат и сестра уже сделали к ней шаг, когда осознали, что дверь открыта. Теру и Аями видели коридор, заканчивавшийся ванной комнатой, вешалку у входа и отбрасываемый в коридор естественный свет из гостиной. - А почему дверь открыта? - спросил мальчик, инстинктивно сжимая пальцами светло-голубую ткань сарафана сестры. Оба ребёнка не смогли бы объяснить отчего эта ничем не примечательная деталь вызвала у них подсознательное чувство беспокойства. - Мы не пойдём домой? - Теру поднял на сестру вопросительный взгляд. - Пойдём, - успокоила его девочка. Однако перед этим она сняла с волос резинку с ярким пластмассовым апельсином и положила у лестницы. - Зачем ты это сделала? - удивился мальчик. - Не важно, - Хосокава взяла брата за руку и они вместе зашли в квартиру. Пройдя тёмную прихожую дети в нерешительности остановились и прислушались. Никто не вышел их встречать, только из кухни глухо доносились привычные звуки радио, настроенного на волну, где крутили песни на сербском. - Мам? Пап? - осторожно позвала Аями. Подождав, но так и не получив ответа брат и сестра медленно дошли до гостиной, откуда можно было попасть в кухню, из которой и слышался знакомый мотив популярной сербской песенки. Войдя через арку из темноты в комнату, дети на мгновение ослепли от бледных лучей яркого солнца, заливавших помещение из окна прямо напротив. Спустя же эту злосчастную секунду Аями почувствовала, как вышибло из лёгких воздух. Комната была ужасно разгромлена, повсюду валялись обломки мебели и осколки разбитой посуды. С подоконника был сворочен цветочный горшок, чьи черепки были раздавлены и смешаны с землёй. А ещё была кровь. На полу, обоях и... родителях. Когда невидимое солнце заслонило облако и свет перестал резать глаза, девочка вновь смогла дышать. Тяжёлый запах начавшей сворачиваться крови волнами вызывал тошноту при каждом новом вдохе. Хосокава почувствовала как Теру забила крупная дрожь и он, судорожно сжав её ладонь, зашёлся громким плачем. Умом Аями понимала, что должна закрыть брату глаза, вывести из квартиры, успокоить, но тело девочки не слушалось. Она не могла оторвать взгляд от тел родителей, усаженных друг напротив друга за обеденный стол. Хосокава не хотела, но запоминала каждую деталь: слипшиеся от крови пряди серебристых волос матери, её остекленевшие, мёртвые, алые глаза, несколько ран на груди и животе, так хорошо выделявшихся на порванной светлой футболке. Взгляд Аями остановился на перерезанном горле, которое девочка не сразу разглядела из-за сильно наклонённой головы мамы. Её ладони были положены на стол по бокам от тарелки. В той же позе сидел отец. Половина его головы, обращённая к детям, была размозжена чем-то тяжелым до белых костей черепа, к которым прилипли светлые пряди, а на разбитых губах запеклась кровь. Его сине-багровая нога была сломана в нескольких местах, а на груди, прямо в проекции сердца, кровавой мишенью выделялась рана. Точный удар, за которым последовала моментальная смерть. - Папочка, - надрываясь, выл рядом Теру, захлебываясь слезами - мамочка... Хосокаве нужно что-то делать, но её захлестывает страх, а неясное беспокойство, появившееся ещё до того, как она перешагнула порог квартиры, обрело плоть. Среди истеричного плача брата и глухого, перебиваемого помехами звука радио Аями услышала шаги. Зрачки девочки расширились, сердце пропустило удар и рухнуло в пятки. Беззвучная, мягкая поступь доносилась из глубины коридора. Хосокава знала, просто знала, что за спиной к ним идёт смерть. Аями не может оторвать глаз от родителей, но именно они напоминают, что время действовать. Непослушными руками девочка притягивает брата к себе, прижимает спиной к груди. Заледеневшей ладонью Хосокава зажимает брату рот. Её кожа настолько холодная, что Теру на миг перестаёт плакать, но тут же вновь заливается слезами, горячими каплями скатывающимися по пальцам сестры. Он мычит что-то в ладонь Аями, пока та обвивает шею мальчика рукой, надёжно сжимает еë в локте. Шаги совсем близко. Их убийца не торопится, понимает, что ждать детям помощи не от кого. Девочка слышит дыхание, но не может понять - своё или того, кто замер за её спиной. Сердце бьётся как-то слабо, испугано-тихо. Раздаётся тихий шелест одежды и, спустя несколько секунд, по обеим сторонам от головы Хосокавы протягиваются руки в чёрных перчатках. Память Аями записала всë происходящее, казалось, прямо на подкорку, потому что сколько бы лет не прошло, она, как сейчас, видела зажатый в руке убийцы большой кухонный нож, в лезвии которого отражались её огромные, застывшие глаза. Ещё девочка с патологической точностью запомнила кольцо, которое с тех самых пор станет бессознательно искать на пальцах случайных людей. Две чёрные линии, в чьи переплетения вставлены маленькие серебряные черепа с серыми камешками в пустых глазницах. Нож неумолимо вытягивался вперёд, Хосокава дышала прерывисто и часто, крепче сжимая шею брата. Теру дëргался, истерически дрожал, но сестра не выпускала его. Неожиданно с лестницы раздался звонкий собачий лай, а за ним и тяжёлые шаги полной тётушки Кëйко. Руки невидимого убийцы замирают. - Боже, Джинджер, это же резиночка Аями! - слышится громкий голос женщины - Какой ты молодец! Давай её отнесëм нашей любимой малышке! У девочки подгибаются ноги от облегчения, когда руки исчезают из её поля зрения. Она валится на брата, не в силах больше зажимать его рот и на всю квартиру разносится судорожный плач. Хосокава сползает на пол, упираясь лбом в колени Теру, слышит надрывный лай пса, оглушающий визг соседки. Взгляд Аями застилает белая пелена и она чувствует, что теряет сознание.

* * *

На столе с аккуратными стопками учебников и тетрадей лежат фотографии и полицейские отчёты, предусмотрительно переведённые кем-то на японский. Девушка сидела откинувшись на спинку стула и невидящим взглядом смотрела на снимки. Всего этого просто не могло быть. Из раскрытого окна до ушей Хосокавы долетал шум машин и гомон детских голосов. Эти звуки держали сознание Аями на плаву, подтверждая, что она не сошла с ума и не спит. - "Я была слишком наивна," - мысли отзываются во рту почти ощутимой горечью. Получив от подозрительного ребёнка конверт, девушка поспешила домой и, даже не переодевшись, заперлась в комнате. Хосокаве понадобилось несколько минут, чтобы прекратить строить догадки, нервно кусая губы, и наконец открыть конверт. Более сорока случаев по всем уголкам мира. От мегаполисов до глухих деревень и поселений. Семьи с разным достатком, верой, устоями, количеством детей. Они ни чем не были связаны до тех пор, пока невидимый посланник смерти не объединил их затянутыми в чёрные перчатки руками. Хосокава запускает пальцы в волосы, откидывая со лба неровную чёлку, и бросает взгляд на лежащую поверх остальных фотографию. Детская с цветастыми обоями и четыре тела, уложенные на полу со скрещенными на груди руками. Двое взрослых и двое детей - умерщвлëнная неизвестным в Новой Зеландии семья. После прихода смерти в их дом остался лишь старший сын да надпись на стене - "найди меня". И так во всех отчётах, на каждом снимке - убита вся семья, кроме одного из детей. Характерный почерк, почти прописной, классический. Вот только, несмотря на то, что первый из найденных в конверте отчётов был составлен тридцать четыре года назад, полиция разных стран так и не смогла выявить по каким критериям неизвестный выбирал своих жертв. Ни следов, ни свидетелей. Ничего. Дела об убийстве семьи Аями не было в конверте, ведь местная полиция посчитала, что её случай не подходит под почерк маньяка. И это не удивительно, ведь девушка тогда не всë рассказала следователям. - "Но как этот ребёнок узнал, что я одна из жертв?" В то время Хосокава думала, что надпись "найди меня" предназначалась именно ей и лишь двумя годами позже, поняла свою ошибку. Аями увидела выпуск новостей, где на другом конце Японии было совершено аналогичное убийство. У девушки не было возможностей получить достаточно информации, ведь, как не прискорбно, оказалось, что миру в общем-то плевать на смерть еë семьи. Среди стольких убийств, происходивших каждый день, фантомный маньяк потерялся, словно капля крови в бурном потоке. Тогда Хосокава поняла, что никто ей не поможет, не возьмёт на себя её горе. Аями осталась одна в своей боли и опустошении и решила, что спасёт себя сама. Она давно настроилась на то, что добьëтся желаемого любыми способами. Теперь же девушке предоставлялась возможность, подкреплённая конкретными фактами. До этого Хосокава не могла серьёзно относиться к лепету Реборна, но теперь готова была поверить, что Вонгола действительно способна будет отблагодарить её за помощь. Да и Тсунаëши Аями не чужой человек. - "Значит, решено," - без особой радости подумала девушка, собирая документы и снимки. Её взгляд случайно скользнул по фотографии убитого мальчика с каштановыми прядями. Хосокава на миг замерла, окутанная воспоминаниями. Этот ребёнок совсем не был похож на Теру, но после смерти все на одно лицо. Аями неосознанно посмотрела на мизинец. На бледной коже не осталось шрама, однако это не спасало девушку от всплывающих порой в памяти образов, кошмаров. Закрыв конверт и убрав его в тайник в одном из ящиков стола, Хосокава наконец переоделась в мягкие домашние штаны и свободную футболку. Аями не знала сколько просидела в комнате, но ей ужасно хотелось кушать. Идя на довольно нетипичный запах, доносившийся из кухни, девушка услышала голоса. Нао с кем-то разговаривала. - "Неужели?" - удивилась Хосокава, заглянув в кухню. У плиты, стоя на табуретке и помешивая в кастрюле нечто весьма странно пахнущее, стоял тот самый малыш, что передал Аями конверт. - Ты проголодалась? - радостно спросила Нао, расставляя по столу тарелки - Мы с Сашей готовим рассольник, скоро уже можно будет есть. Почему ты не говорила, что знакома с таким замечательным мальчиком? Он обещал научить меня готовить борщ и блины. Здорово, правда? Ребёнок повернулся и насмешливо посмотрел на опешившую девушку. Самоуверенный взгляд мальчишки дал Хосокаве понять: его обладатель нисколько не сомневался, что она примет предложение. - "Что ж," - устало усмехнулась Аями, садясь за стол - "похоже я теперь по уши в говне..."