Once More

Сет наблюдал за ним. Каждый раз, когда Нил входил в комнату, где уже был Сет, внимание старшего нападающего мгновенно перескакивало, словно резиновая лента, прямо на Нила. Он был тише, чем обычно, всё еще ехидный и злобный с Ники, Кевином и иногда Мэттом, но он никогда не говорил ни слова Джостену. Это, казалось, сбило Дэн, Мэтта и Рене с толку, так как они были единственными, кто не знал, что произошло. Нил пытался не обращать на это внимания. Эндрю не пытался. Пока Сет наблюдал за Нилом, Эндрю парил рядом, как ястреб, готовый нанести удар. Эллисон…ну, Эллисон держалась довольно близко к Дэн и Рене. Её собственное отношение ничуть не изменилось. Она смотрела свысока на всех, включая и, возможно, более явно на Нила. Единственное, что подсказывало кому-либо, что ей было неловко — это дистанция, которую она всё время держала между собой и Эндрю. Это было размеренно и обдуманно, всегда вне досягаемости рук; осторожно, чтобы никогда не подходить слишком близко, как будто Эндрю был диким животным, которое убьёт её, если она даст ему шанс, и поскольку Нил не видел, как низкорослый вратарь победил более высокого защитника, он мог лишь предполагать. Из-за этих оттенков недоверия и тщательного рассмотрения команда снова раскололась. Не так злобно, но так же сильно. Дэн странно смотрела на Нила, понимая, что из-за того, что он сделал, двое из их рядов устали от него, в то время как Мэтт более или менее успокаивался, смущенный, но обнадеживающий. Рене, казалось, воздерживалась от того, чтобы принимать чью-либо сторону, держась как можно дальше от конфликта и стоя рядом с Эндрю. Несмотря на всё это, новая и экстремальная динамика не помешала команде стать лучше. Благодаря тому, что Сет был более усталым и менее громким, Кевин смог сдерживать свои собственные оскорбления и гнев. Им удалось пробежаться по упражнениям, тренировкам по работе ног и скоростным пробежкам, используя лишь слегка ядовитый язык и внутренние аргументы. Сет ни разу не вцепился Кевину в горло, особенно когда Джостен был рядом. Нил заметил изменение в уровне мастерства Сета. Если раньше он работал над этим без энтузиазма, то теперь с головой ушёл в тренировки, выполняя упражнения до тех пор, пока с него не начинал капать пот и он не уходил на дрожащих ногах. Эллисон, казалось, тоже заметила это, потому что смотрела на него со странным выражением на лице. Это была не совсем надежда, потому что у белокурой богини никогда не было надежды на многое, но это было так близко, как вообще могло быть. И всё равно никто об этом не говорил. Что было хорошо для Джостена. Когда наступил день Нила и Рене для обязательных занятий с Бетси, Эндрю передал ключи от машины Нилу, а не Рене. Она, очевидно, не упустила этого, но никак не прокомментировала это. — Не заставляй Би ждать. Ты принял решение? — спросил Эндрю, пристально и внимательно глядя на нападающего. — Нет, — уклонился Нил. — Я решил, что сначала доберусь туда, а потом уже приму решение. Эндрю фыркнул. — Как обычно. Когда он ушёл, Рене стояла рядом с Нилом. Её улыбка была тёплой, но взгляд острым. — Мы пойдём? Они разделились в раздевалке достаточно надолго, чтобы переодеться и освежиться. Не было смысла принимать душ — после встречи они вернутся к обеденному перерыву и новым тренировкам. Когда они оба были готовы (Нил переоделся в более лёгкую форму, которую он планировал надеть на дневную кардиотренировку) они вместе покинули стадион. Поездка была короткой, но её хватило как раз для разговора, который Нилу не особенно хотелось вести. Когда Рене открыла рот, чтобы заговорить, Нил почти не смог удержаться от того, чтобы не поморщиться. — Ты ближе к Эндрю, чем мы все думали. Не так ли? Нил был удивлён, что Эндрю еще не сказал ей об этом, но, скорее всего, он оставил это на усмотрение самого Нила. Уединение и выбор были слишком важны для Эндрю, чтобы он когда-либо отнимал их у кого-то другого, если только этот человек не представлял угрозы для его собственности. — Да, — признался он, не потрудившись скрыть это. Он никогда не мог убедительно солгать ни Рене, ни Эндрю. — Мы знаем друг друга уже несколько лет.— Сейчас уже почти 10, если считать их прошлое и настоящее. — Эндрю никогда не упоминал о тебе в прошлом году. — Это было сказано лёгким тоном, но это был вопрос. Ей было любопытно, но она также была из тех, кто уважает личные границы. Волна нежности захлестнула его грудь. Он никогда не доверял ей, но это не означало, что она ему не нравилась. Она была больше похожа на него и Эндрю, чем на кого-либо другого, кого он когда-либо встречал. Даже Кевина. — Мы познакомились в колонии для несовершеннолетних. Я... я был беглецом. У меня ничего не было, я был никем. Он сделал меня настоящим. Мы поддерживали друг друга в здравом уме. — Нилу почти хотелось рассмеяться над всей его полуправдой и искажённой реальностью, но это, казалось, убедило Рене. — Я не хотел, чтобы он кому-нибудь рассказывал обо мне. Я хотел прийти сюда без предвзятости, хотел на этот раз стать кем-то, а не просто "другом Эндрю". Экси важен для меня, и мне нужно было контролировать, чтобы я попал в динамику команды. — И тут он понял, что с ложью покончено. Рене, однако, приняла это за чистую монету. Поверила в это и отпустила. — Что ж, мы рады тебе помочь. Ты намного лучше многих из нас, ты мог бы выбрать команду класса 1. — Я хотел остаться с Эндрю. Мы с ним стали лучше вместе. Я не знаю другого вратаря, который мог бы идти в ногу со мной так, как он. Без него я бы никогда не продвигался вперёд. Рене мычала, как всегда делал Эндрю. Нил вдруг подумал, не перенял ли Эндрю эту привычку от неё. Он вспомнил время, когда Эндрю просто молчал, не осознавая, слышал ли он хоть слово из того, что кто-то только что сказал. Затем внезапно у него появилась привычка напевать, чтобы показать, что он слушает, что он слышал или понял, но всё ещё ничего не мог сказать. Нил немного поразился глубине их дружбы. Остальная часть поездки в медицинский центр Реддина прошла в тишине. Затишье радио заполняло воздух между ними, пока Нил вёл машину. Движение вокруг кампуса стало хуже, когда семестр почти начался, и даже парковка Башни Лисов за последние несколько дней наполнилась машинами, хоть Нил и не видел новых лиц с тех пор, как переехал. Джостен всё ещё делал всё возможное, чтобы оставаться вне поля зрения. Его имя не было сообщено в ERC, но скоро его фотография появится там, и все будут смотреть в лицо сыну Мясника из Балтимора. Он сделал пометку позвонить Стюарту и Мэнни позже. Ему нужна была информация о том, как продвигаются их планы. С Мэнни, скармливающим ФБР небольшие кусочки информации здесь и там (Нил знал, что довольно немногих людей его отца забирают каждые несколько недель) но будет ли этого достаточно, чтобы держать их в страхе, пока Кенни Дэй не будет найдена? Они с Эндрю хотели сражаться по одной битве за раз, но они были готовы, если их прижмут спиной к стене. Дав несколько советов русским и пообещав немного поработать переводчиком, он попросил их в конце телефонного разговора устранить любую слабину. Это была идея Эндрю. Работать переводчиком в некоторых семьях мафии, никогда не делая ничего конфиденциального — ему даже близко не доверяли для этого. Нет, он работал над некоторыми семейными юридическими делами. Управление недвижимостью, деловые сделки и даже переговоры по контрактам. Нил отказался от оплаты и попросил защиты только в том случае, если придёт время, когда она ему понадобится. Никто не видел его лица, только слышал его голос, поэтому они не знали, что он сын Мясника, но это было нормально, потому что его поддерживал один из самых известных Нейтралистов подполья. Нил был так погружен в свои мысли, что не заметил, как они добрались до Реддина, пока не припарковался и не посидел там несколько минут. Рене пришлось коснуться его локтя, чтобы вернуть парня обратно, и он почти бурно отреагировал на этот контакт. — Прости, — многозначительно извинилась она, убирая руки. — Ты просто выглядел так, будто очень глубоко погрузился в свои мысли Нил слегка пожал плечами, чувствуя напряжение от всех планов, прокручивающихся в его голове. Мысли о мафии и синдикатах всегда приводили его в странное настроение. Доктор Бетси Добсон выглядела лучше, чем Нил помнил. Её каштановые волосы доходили до подбородка, куда она позволила им отрасти за эти годы; её дополнительные изгибы были тоньше, чем он их помнил. Морщинки от улыбки на её лице всё ещё были признаком её искренней теплоты, и, несмотря на то, что она не знала его, она выглядела дружелюбно. Нилу пришлось сделать сознательное усилие, чтобы снова не напрячься. Он не мог избавиться от своего недоверия к её профессии, даже если сейчас прилагал к этому некоторые усилия. — Ты, должно быть, Нил. Доброе утро, — сказала она, протягивая ему руку. Нил пересёк комнату, подошел к ней и, взяв её за руку, нежно пожал её. Чтобы сохранить искреннюю улыбку, он подумал обо всём, что она сделала для Эндрю. Как она помогала и поддерживала его, как поощряла его стремиться к чему-то более существенному с Нилом. Как она помогла близнецам. Даже самую малость, что она сделала. Бетси Добсон была практически чудотворцем, если Нил действительно задумывался об этом. Рене ободряюще улыбнулась ему, собираясь сесть и подождать. Нил последовал за Бетси по коридору в её кабинет. Это была единственная открытая дверь, возле которой располагалась табличка с именем Бетси. Всё было точно так, как он помнил, и это заставило Нила вспомнить ещё кое-что. — У вас навязчивая идея, — сказал он, не задумываясь, когда она вошла в комнату следом. — Виновна по всем пунктам обвинения, — весело ответила она. — Меня зовут Бетси Добсон. Вы можете называть меня как вам угодно; я отвечу практически на всё, от Бетси до дока, чтобы поздороваться с вами. Мне называть вас Нил, или вы предпочитаете "мистер Джостен"? Нил не смог сдержать улыбки на своём лице. Это женщина, которая подарила Эндрю комфорт, безопасное пространство, возможность слушать, когда он не хотел говорить ни с кем другим, даже с Нилом. Встретить её снова в первый раз, ещё не испытывая напряжения от их "первой встречи", Нил мог признаться себе, что она была милой. — Тогда на данный момент я буду звать тебя Нил. Если ты когда-нибудь обидишься или почувствуешь, что это делает наши отношения слишком личными, просто предупреди меня, и я отредактирую их так, чтобы они больше соответствовали нашим потребностям. Звучит справедливо? — Она дала ему только мгновение, а затем продолжила: — Почему бы тебе не устроиться поудобнее, я приготовлю нам немного горячего шоколада. — О, нет. Спасибо, но я не люблю сладкое. Оно больше подходит Эндрю. — Он сказал это, на самом деле, не задумываясь. Успокоенный воспоминаниями и собственными мыслями, но когда он увидел, что Бетси странно смотрит на него, он осознал свою ошибку. — Ты, кажется, очень хорошо знаешь Эндрю, если заметил его пристрастие к сладкому, — сказала женщина размеренным, лёгким тоном, когда потянулась к маленькому холодильнику в своём кабинете и достала воду. — Хотя он упоминал о тебе только один раз. — Это был пустой комментарий. Что-то, что должно было заставить его объяснить, если он почувствует необходимость. Он этого не сделал. Внезапно он снова насторожился и не знал, сможет ли сейчас о чём-нибудь говорить. Похоже, Бетси тоже это заметила. — Как ты знаешь, сегодня у нас первая ознакомительная встреча, чтобы мы могли получше узнать друг друга. Это не формальная сессия, на которой я буду анализировать всё, что ты говоришь, для получения отзывов и советов, так что не слишком переживай по этому поводу. Ты раньше обращался к консультанту? — ласково спросила она, протягивая ему воду и садясь напротив. — Нет, — выдавил Нил, держа бутылку, но не открывая её. — У меня никогда не было такой возможности. — Штат Пальметто сделал это обязательным несколько лет назад, — сказала Бетси непринужденно. — Совет ожидает многого от всех своих учеников и ещё большего от их спортивных представителей. Таким образом, они позволяют вам сбросить часть давления и стресса, которые они на вас оказывают. — Вы имеете в виду, что они следят за своими инвестициями, — ухмыльнулся Нил. — Это ещё один взгляд на это. — Она улыбнулась в ответ, делая глоток напитка, который уже закончила размешивать. — Расскажи мне немного о себе, Нил. И тут же Нил запнулся. Он подумал обо всём, что мог бы ей сказать. Все существенные и фальшивые вещи, которые сделали его тем, кем он был. Весь ужас и триумф, через которые он прошёл, определили, кем он был. Его звали Нил Джостен. Он играл стартового нападающего за "Нью-Йорк Беаркэтс". У него были отношения с вратарем "Беаркэтс" Эндрю Миньярдом. Они жили в одной квартире на Манхэттене. У них было два кота, Сэр и Король, которых Нил и Эндрю очень любили. Он обожал бегать, любил серый цвет, есть фрукты и любил свою Лисью семью. У него на лице были шрамы, оставленные женщиной по имени Лола, которую он знал с рождения, от зажигалки на приборной панели и ножей, которые она хранила в течение многих лет. Ножи, которые она использовала, чтобы научить его большей части того, что он знает. Он хорош в рукопашном бою, и его цель — одна из лучших. Он убил 15 мужчин и 3 женщин. Он сжёг и похоронил свою мать на пляже в Калифорнии. Он был сыном Натана Веснински, известного бандита из Балтимора, штат Мэриленд. Он родился Натаниэлем Веснински, но он убил этого мальчика, когда мужчина с жёсткими глазами и нежными руками взял его за лицо и сказал ему "останься". — Я-Я. — Он не знал, что сказать. Мгновенно его тело напряглось, а дыхание сбилось. Когда он попытался вдохнуть, у него перехватило горло, и он поперхнулся. Мгновенно его разум затуманился, а грудь сдавило. Зрение стало расплывчатым и тусклым, он не мог распознать, что находилось перед ним. В ушах зазвенело, и он услышал, как кто-то твёрдым голосом зовет его по имени. Но он не слушал. Его пальцы впились в колени, и он резко наклонился вперёд, склонившись над собственными ногами и пытаясь вдохнуть, пытаясь дышать, но у него не получалось, и он терял самообладание. — Нил! Нил! — мягкое прикосновение к затылку заставило его вздрогнуть, вскочить с места и ударить того, кто хотел причинить ему боль. Теперь он знал, как это сделать, теперь он мог защищаться. Он бы так легко не сдался. — Нил! Он оттолкнул тело и встал, обводя взглядом знакомую комнату, но ничего не видя. Эндрю. Где Эндрю? — Дрю, — выдохнул он, не в силах произнести что-либо ещё, прежде чем его зрение начало темнеть. — Нил! Посмотри на меня! Нил! — В поле его зрения появилось знакомое женское лицо, и Нил сосредоточился на ней. Она выглядела испуганной, но строгой. Её руки зависли на краю его поля зрения, но не касались, не приближались к нему, просто заставляя его сосредоточиться на ней. — Нил, сделай вдох. Мне нужно, чтобы ты вдохнул, можешь сделать это для меня? Давай, Нил, сделай один глубокий вдох. Вот и всё, вдохни ещё. Давай, Нил, вдохни и выдохни. Нил прислушался к её голосу и последовал инструкциям. Он делал прерывистый вдох за прерывистым вдохом, пока, наконец, не смог сделать ровный. Он закрыл глаза. Стыд пронзил его на секунду, когда он подумал о том, что только что произошло. Приступ паники. Боже, у него уже много лет не было приступов паники, но он всё ещё помнил это чувство. Нил старался не смотреть на Бетси, падая в кресло и продолжая дышать, несмотря на самое худшее. Его тело болело до костей. Спазм, который заставил все его мышцы напрячься одновременно, наконец-то отпустил, но оставил после себя отголоски лёгкой боли, которую он так хорошо знал. — Нил, ты со мной. — Бетси снова заговорила, прямо перед ним. Нилу не хотелось открывать глаза, но он заставил себя это сделать. Он заметил беспокойство на её лице. Забота, которую он видел раньше, когда был моложе, но в которую никогда не верил. После стольких лет он научился верить в это, даже если не мог поверить в неё. И всё же теперь он это сделал. Эндрю доверял этой женщине. Чёрт возьми, иногда он думал, что Эндрю, возможно, влюблён в неё. Не как замену Кэсс, а как совершенно другого человека. Как человека, который никогда не отворачивался от него, независимо от того, сколько раз он пытался заставить её это сделать. — Меня зовут Нил Джостен. — Он обнаружил, что признается, тихим, грубым голосом. — Я родился в Балтиморе, штат Мэриленд. Мне было 2 года, когда мой отец оставил мне мой первый шрам. Мне было 10 лет, когда я стал свидетелем своего первого убийства. Мне было 12 лет, когда я впервые убил человека, чтобы защитить свою мать. Мне было 14, когда я получил пулевое ранение в плечо. Мне было 16 лет, когда мой отец убил мою мать. Мне было 17, когда я... — Он запнулся. Не желая произносить последнее признание вслух. Ни с кем, никогда. Даже если бы он знал, что он чувствовал к Эндрю, он никогда бы не назвал это таким словом. Это слово было запятнано другими, было ложным и нереальным. Он никогда бы не назвал этим словом единственное, что было реальным в его сердце. Бетси молчала, её глаза были затуманены пустотой, пока она воспринимала его слова. Когда она заговорила, это был едва слышный шепот. — Ты сказал "первый шрам". У тебя их много? Это был не тот вопрос, которого он ожидал, и, возможно, именно поэтому он вывел его из оцепенения. Он почувствовал краткую волну паники, вспомнив всё, что сказал, но безжалостно подавил её, как делал раньше, когда люди Натана были близки к тому, чтобы поймать его и его мать. Он не пожалеет об этом. Он открыл рот, он заговорил, и теперь пришло время сделать это снова. Он хотел этого, хотел перестать лгать, даже если это касалось только Бетси и Эндрю. Он был настоящим. Он был Нилом Джостеном, и ему нужно было похоронить Натаниэля в прошлом, где ему и место. — Да, — тихо признался Нил. Он медленно поднялся со стула и, не встречаясь взглядом с Бетси, осторожно стянул с себя форменную рубашку. Вздох был слышен, и его было очень трудно скрыть в звенящей тишине офиса. Он не смотрел на Бетси, не хотел видеть её реакцию. В этом не было необходимости. — Нил...— Она вздохнула с сожалением и удивительным пониманием в голосе. Это настолько поразило Нила, что он всё-таки посмотрел на неё. На лице женщины были написаны беспокойство и глубокая печаль, от которой у Нила подогнулись колени. Он тяжело опустился обратно. Рубашка всё ещё была зажата в его руке. Когда он больше не мог смотреть на неё, он посмотрел вниз на свой собственный изуродованный торс. Его собственный палец начал обводить шрамы, которые, как он помнил — зашивал сам, и некоторые, которые его мать обрабатывала для него. Голос Нила дрогнул, когда он снова заговорил. Его пальцы проследили линии порезов на нижней части живота. — Мой отец пытался выпотрошить меня, когда мне было 8 лет. Я не помню, что я сделал, но помню кровь и крики моей матери. Семейный врач приехал через несколько секунд, но я уже потерял сознание. — Он коснулся длинной раны от груди до пупка и вздохнул. — Это было с первого раза, когда мне пришлось выпрыгнуть из движущейся машины. Я зацепился за что-то острое, не помню, что это было. Моей матери пришлось тащить меня почти 2 мили, пока мы не смогли остановиться, и она смогла обработать рану. Его палец резко надавил на пулевое отверстие на плече. — Мне было 14 лет, мы были в Швейцарии. У меня был жилет из кевлара, который моей матери удалось купить, но я ненавидел его носить. В тот день я быстро и небрежно натянул жилет, и пуля попала мне прямо в его край. Я месяцами после этого спал в этом чёртовом жилете. Он поднялся ещё выше по тому же плечу, коснувшись ожога от половины раскалённого утюга. — Мне было, может, 6 или 7 лет. Я был недостаточно спокоен. Во время ужина я слишком нервничал не перед теми людьми. Когда трапеза закончилась и все остальные ушли, мой отец схватил горячий утюг, которым пользовалась моя мать, и ударил меня. Я до сих пор помню, как это выглядело. Как будто моя кожа отслаивалась и прилипала к горячему металлу. Думаю, я плакал неделями. Боль была действительно сильной. Сдавленный всхлип прервал воспоминания Нила. Когда он смог перевести взгляд на Бетси, она зажала рот рукой. Её добрые глаза до краев наполнились болью, а слёзы неуклонно катились по щекам. Как и в случае с Эбби, он хотел дать ей понять, что это больше не определяет его. Эндрю научил его видеть шрамы по-другому. — Всё в порядке. — Он сказал ей те же слова, что и Эбби. Бетси выглядела такой же недоверчивой, как и другая женщина. — Нет, я серьёзно. Это — он указал на свой торс — всего лишь шрамы. Они больше не причиняют мне боли и не определяют, кто я такой. Эти шрамы принадлежат мальчику, которого я похоронил давным-давно. Я ношу их как знак моего выживания. Моё восхождение от того, кем я был, к тому, кто я есть. От ничего к чему-то реальному. — он мягко улыбнулся, вспомнив слова, которые Эндрю сказал в раздевалке несколько дней назад, после ночной тренировки. — "Все остальные смотрят на это с ужасом, но, возможно, это самое привлекательное в тебе". Они долго сидели молча. Слёзы Бетси капали, но её глаза осматривали ущерб, причиненный его детством. Она на мгновение закрыла глаза и успокоилась, а Нил снова натянул рубашку. Когда Бетси, наконец, смогла обрести самообладание, она немного обиделась на себя. — Я... мне жаль, это было очень непрофессионально с моей стороны, — начала она говорить, но Нил поднял руку, чтобы остановить её. — Нет. Это нормальная человеческая реакция на что-то ужасное и более чем немного пугающее. — Теперь он принял её. Смотрел на неё, как на нечто большее, чем просто психиатр. Как на кого-то большего, чем просто представителя её профессии. Нил никогда раньше не мог этого сделать. Он также никогда не объяснял, откуда у него шрамы кому-либо, кто не был Эндрю. Нил не почувствовал особого облегчения. Он так же не чувствовал себя от этого тяжёлым. На самом деле он ничего не чувствовал, показывая это Бетси, потому что она была тем, кому Эндрю доверял всем сердцем. Она была похожа на него в том, что никогда не нарушала обещания, данного Миньярдом. Показать ей это было всё равно, что наконец-то переодеться перед своей командой в знак поддержки Брайана. Это было то, о чём, он чувствовал, пришло время перестать беспокоиться. Посмотрите на него. Почти 24 года, а он всё ещё растет. — Спасибо, что сказал это, Нил. — Бетси справилась с собой, улыбка изогнула её губы и осветила лицо. — Ты, кажется, хорошо приспособился, несмотря на обстоятельства. Ты уверен, что раньше не обращался к психологу? Нил покачал головой. — Нет. У меня просто было много времени, чтобы смириться со всем этим. Это помогает, когда у меня есть кто-то, кто смотрит на все мои шрамы и никогда не вздрагивает. Кто может прикоснуться к ним и сказать мне, что это просто доказательство моей воли к жизни. — И снова при мысли об Эндрю он улыбнулся. Бетси тоже улыбнулась, немного сильнее и увереннее. — Ну что ж, тогда я надеюсь, что ты будешь готов поговорить об этом человеке, который помогает тебе увидеть себя в таком хорошем свете. Хотя они правы, Нил, твоя воля к жизни неоспорима, если каждая попытка всё ещё оставляет следы на твоей коже. Ты очень силён, раз смог пройти через всё это и всё ещё можешь сидеть здесь, передо мной, и рассказывать мне об этом. Нил слегка пожал плечами, его отношение к Бетси Добсон немного улучшилось. — Я подумал, что пришло время. Я не стыжусь их, но меня всегда беспокоит, что они заставят других чувствовать себя неловко. Я не переодеваюсь перед своими товарищами по команде. Они недостаточно знают меня, чтобы поверить мне, если я скажу, что со мной всё в порядке. Они будут волноваться и утопят себя в беспокойстве, а это не то, чего я хочу от отношений с ними. — Так ты действительно хочешь отношений с ними? Я знаю, что с Лисами не всегда легко ладить. — Нет, это не так. Но нас бросили вместе в эту команду, потому что мы все хотим быть здесь. Некоторые из нас просто хотели получить шанс выбраться оттуда, где мы были; у некоторых из нас просто не было другого выбора, но у нас есть общее. Мы все прошли через вещи, которые сломили бы более слабых людей. Мы привыкли к тому, что песок попадает нам в глаза или нас пинают, когда мы падаем, и это делает нас всех сильнее. Я чувствую, что если бы кто-то мог принять меня после всего, что со мной случилось — это были бы именно они. Улыбка Бетси стала шире, более непринужденной, как и в самом начале. — Это очень позитивный образ мышления. Я уверена, что ты справишься. Я знаю, что многие из ваших товарищей по команде разделяют те же мысли. Нил действительно рассмеялся над этим. — О, я в этом не сомневаюсь, хотя в команде всё ещё беспорядок. Я не уверен, что мы будем готовы к игре в пятницу, но у Лисов всегда есть шанс выкарабкаться. Это то, что мы делаем лучше всего. — Да, — мягко произнесла она. — Полагаю, что так оно и есть. Было очень приятно познакомиться с тобой, Нил. — Мне тоже, Би.